Давина была счастлива, что Жатва сработала и Эбби, Кэсси и Моник вернулись с того света, где бы они ни были. Но это не означало, что она хотела видеть их в своей жизни!
С одной стороны, это были ведьмы, с которыми она выросла, девочки, у которых она училась магии и с которыми играла до смерти своей мамы. С другой стороны, это были девочки, с которыми она выросла, они были ее соперницами, и их всегда все любили. Моник была всеобщей любимицей, и Давина никогда не ненавидела и не завидовала Моник за это, просто Моник было легко любить и нравиться, а Давина подозревала, что она не такая.
Но с тех пор как у нее появились Кол, Джош, Хейли, Бонни, Калеб, Винсент и Марсель. Черт, даже Кая и Хенрика можно было добавить в список ее друзей, она поняла, что у нее никогда не было друзей. Настоящих друзей. Людей, ради которых она готова умереть, убить, защитить все, что у нее есть, и получить ответные чувства в десятикратном размере. С Колом же было все или ничего, и эти чувства позволяли ей забыть о том, что другим людям трудно понравится. Кол не делал половинок или четвертинок, и он никогда не заставлял ее чувствовать, что она с кем-то соревнуется, даже когда она соревновалась с другими, например с Оливией Паркер.
Это заставило ее забыть о том, что ее нелегко любить или ей трудно понравиться людям, и что обычно она не нравится людям. То, что Кол объявил ее своей любимицей, не означало, что она сохранит это положение теперь, когда рядом Моник, и она боялась, что он пожалеет о том, что связал их, когда узнает Моник получше. Давина все еще опасалась вечности, но с Колом это не казалось таким пугающим, но она боялась, что он пожалеет об этом, когда узнает Моник. Давина уже не была Большой Давиной, она была просто Маленькой, а Маленькая уже не была такой заманчиво интересной, как Большая. И Кол продолжал говорить, что она ему нравится, но часть ее боялась, потому что она не была Большой. В ней не было той уверенности и той привлекательности, которые привлекали людей. Она была просто Давиной.
Теперь Моник была здесь, с Кэсси и Эбби, и это пугало ее.
Поместив гроб Селесты Дюбуа в сарай, Давина вместе с Колом пошла к дому, где ее ждала Моник. Кол обнял ее за плечи, хотя они оба чувствовали себя избитыми, грязными и отвратительными, и она немного расслабилась, когда шла с ним рядом.
— Ты хочешь, чтобы я остался? — Пробормотал он, пока они шли.
Она покачала головой. — Я все еще настаиваю на приеме душа, — сказала она, обхватив его за талию, пока они шли.
— Мне все равно нужно на тренировку с Элайджей, может, я притащу с собой ленивую задницу Хенрика, чтобы его поваляли в грязи, — размышлял Кол.
Она покачала головой, когда он отпустил ее, и подошла к дому, где уставилась на Моник, которая косилась на Кола, когда он проходил мимо. Та же уродливая часть ее натуры, которая поднималась всякий раз, когда рядом оказывалась Оливия Паркер, ожила, и ей захотелось взорвать и Моник. Она сделала несколько глубоких вдохов и сдержала свой пыл, прежде чем подняться по ступенькам на веранду.
Моник повернулась посмотрев на нее, и Давина замерла на месте, отчаянно желая не быть покрытой грязью и растениями после раскапывания могилы. Лицо Моник было нечитаемым, и Давине стало не по себе, когда она прислонилась спиной к столбику крыльца.
— Давина! — Моник широко улыбнулась, и Давина оглядела подругу с ног до головы, прикидывая, как быстро она сможет вбежать в дом и догнать Кола или Марселя.
— Моник, — тихо ответила она, обретя дар речи: она все еще не понимала, чего хочет Моник и что ей нужно.
— Итак…
— Итак… — Давина прервала ее. — Чего ты хочешь, Моник? — Неуверенно спросила Давина, проклиная то, как дрожит ее голос, и, что еще хуже, то, как она себя сейчас чувствует.
— Я просто… после Жатвы, — начала она. — Мы были друзьями.
Давина не стала отвечать, размышляя об их дружбе в ретроспективе.
— Давина… как ты? — Нервно спросила Моник. — Я имею в виду все эти смерти и воскрешения?
— Нормально, — натянуто ответила она. — А ты?
— Я… это процесс, тяжело находиться здесь после всей лжи, — призналась Моник. — Я могу только представить, что ты чувствуешь…
— Что это значит? — Прошипела Давина.
— Ковен почти поклонялся тебе и держал тебя в такой изоляции, что я даже не могу представить, что ты чувствуешь после предательства, а узнать, что ты не самая могущественная ведьма… а потом выяснить, что наш Ковен хотел только твоей силы, — пробормотала Моник.
Давина не ответила. Она не знала, как ответить, чтобы не показаться дурой.
Предательство Ковена по отношению к Маленькой Ей было настолько разрушительным, что она затаилась, когда Большая путешествовала во времени. Но в действительности встреча с Колом, Бонни, Калебом, Винсентом и Фреей смирила ее мысли о своей силе и о том, что такое сила, как бы она ни определялась. Предательство было разрушительным, но то, что она нашла после него, придало ей сил. Она нашла Марселя, Джоша и свой Скаллк, нашла Кола и Хейли, и это было все и намного больше, чем когда-либо мог быть ее Ковен.
— И теперь тебя окружают все эти могущественные ведьмы, должно быть, приятно быть такой защищенной.
— Я не защищена, — сказала Давина, останавливая Моник. — Да, Кол — мой лучший друг, и да, он защищает меня, но я не защищена, ни больше, ни меньше, чем кто-либо другой в нашем Скаллке.
— Конечно, — кивнула головой Моник, но выражение ее лица говорило «о, милая, бедная душа», что по-южному означало «ты идиотка», и это действовало Давине на нервы.
— Я не защищена, — огрызнулась она. — Я пошла с Колом, чтобы встретиться с Сайласом, я сражалась с Предками, я начала войну с Пустой, я! Я не какое-то скрытое маленькое секретное оружие, я активная часть моего Скаллка!
— Давина… Я не… — начала Моник.
— Ты именно это и имела ввиду! — Сказала она сквозь стиснутые зубы.
— Милая, я просто знаю тебя, вот и все.
— Не знаешь, — сказала она. — Между Жатвой и нашим воссоединением многое произошло, Моник, и я уже не та, что была раньше. И меня оценивают по моим достоинствам, а не по моей силе, что гораздо приятнее.
— Давина, я просто не хочу, чтобы ты пострадала.
— Кто меня обидит? — Спросила она.
— Ты понимаешь, о чем я, — начала Моник.
— Нет, не понимаю.
— Давина, просто ты такая милая, доверчивая и очень наивная… — продолжала Моник. — Эбби, Кэсси и я беспокоимся о твоей готовности доверять кому бы то ни было, но…
Давина ушла, ей нужно было успеть прочувствовать всю глубину оскорблений, которые обрушила на нее Моник.
— Давина!
Давина, не замедляя шага, направилась к своей комнате, закрыла и заперла дверь, а затем подошла к подушке, схватила ее и закричала во всю мощь своих легких, чувствуя, как от ее магии сотрясается дом, а затем бросила ее и зарычала. Из всех эмоций, которые она испытывала, ослепляющая ярость на оскорбления была самой главной.
Моник говорила о ней так, словно она инвалид, что было выше ее сил.
Давина признала бы свою наивность, она могла слепо доверять кому-то и любить его всем сердцем, но она не была глупой! Разъяренная, она разделась и направилась в душ. Горячая вода успокаивала ее больное тело и помогала умерить пыл, чтобы она не потеряла контроль над собой.
Ее немного удивило количество грязи и волос, которые она смыла с себя.
Когда она снова стала чистой, то расчесала волосы, которые были в полном беспорядке, а затем собрала их обратно. После этого она оделась, выбрав леггинсы и майку, потому что было жарко, но она не хотела выставлять свои ноги на съедение комарам. Она должна была овладеть стихией Кола и, возможно, поступить так же, как он, — зарядить кожу настолько, чтобы она могла уничтожить насекомых. Тогда она сможет носить все, что захочет, потому что ей не придется беспокоиться о насекомых.
Давина приостановилась перед зеркалом, наблюдая за тем, как на ее коже мерцают следы небесной привязки: точки выглядели как веснушки, хотя на самом деле их не было. Но следы, хотя и случайные, имели определенный рисунок, и она ошеломленно наблюдала, как видимая небесная магия перемещается по ее коже и исчезает. Это не было похоже на кандалы или узы, даже на связь, которую она ощущала, но это было старое и могущественное чувство, которое озадачивало.
Она вышла из комнаты, чтобы поискать Кола, и нашла его с Элайджей, Калебом и Клаусом. Хейли заняла свое обычное место на веранде, и Кай, к ее удивлению, был здесь.
— Где Бонни? — Спросила Давина, садясь на качели на крыльце.
— Она отправилась на девичник к Елене и Кэролайн, — объяснила Хейли.
Давина кивнула.
— Нам стоит это сделать, — задумчиво произнесла Хейли.
— Что?
— Погулять с девочками, — ответила Хейли. — Ребекка, и мы с тобой должны побаловать себя и насладиться днем без мальчиков.
— Мы должны пригласить Фрею и Бонни, — заметила Давина.
— Да, надо, — согласилась Хейли. — Но их не пригласят на вечер дешевых фильмов 80-х, — предупредила она.
— Никогда, — с улыбкой согласилась Давина. Она поморщилась, увидев, как Калебу надрали задницу.
— Вечер фильмов 80-х? — Спросил Кай, и Давина посмотрела на него.
— Ах да… ты многое пропустил, — размышляла она.
— Например?
— Спецэффекты, — ответила она.
—
«Звездные войны» были великолепны, как и
«Назад в будущее»! — Защищался он.
Давина посмотрела на Хейли.
— Ты нашла его, — только и сказала Хейли.
— Я возьму его в кино с Джошем, если он никого не убьет, — сказала она, глядя на Кая.
— Я буду хорошим, твой викинг-убийца пугает, — вздрогнул Кай.
— Кол может быть страшным, — согласилась Хейли.
— Он не такой уж и страшный! — Настаивала Давина.
— Ты необъективна, — уверила Хейли.
— Сайлас был плохим. Бастианна была плохой. Агнес была плохой. Клаус плох, Кол не так уж плох, — защищалась она.
— Ее что-нибудь пугает? — Спросил Кай у Хейли.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду… Она знает, что я сделал, и что я социопат, и она кормила меня, потом я встречаю ее мужа, а он — убийца-викинг у которого на побегушках целая семья вампиров, ее сестра — волчица, а ее отец — вампир.
— Нет, ничто обычное не пугает Давину, — ответила Хейли.
— Я сижу прямо здесь! — Рявкнула Давина.
— А, вот, подростки ее пугают, — поддразнила Хейли.
— Подростки — отстой. И ты сейчас отстой, так что я пойду на тренировку.
— Уроков Майкла было недостаточно? — Спросил Кай.
Давина скорчила гримасу, топая к мужчинам. Кол поймал ее как раз в тот момент, когда Элайджа, продемонстрировав прием, отправил Клауса в полет за пределы площадки для тренировок.
— А, Давина, приятно, что ты присоединилась к нам, — сказал Элайджа, выпрямляясь.
— Ты, любимая, можешь надрать задницу Нику, а я хочу посмотреть, — решил Кол, отпуская ее и помогая Клаусу подняться.
— Ты, как всегда любящий и поддерживающий брат, — проворчал Клаус.
— Осторожно, Ник, лисица Кола — немного валькирия, — пояснил Хенрик, подходя к ним. — Она закинула Майкла на дерево.
— С помощью моего разума, и он меня напугал, — прошептала она Колу, когда он снова подошел к ней.
— Ведьмы Клэр — огненные. И самоубийцы. Тебе повезло, что Майкл не отрубил тебе голову! — Проворчал он.
Она пожала плечами и улыбнулась.
— Может, мы сможем изменить некоторые приемы для твоего маленького роста, а Кол научит тебя использовать магию, — сказал Клаус, подходя к ней.
Давина кивнула.
— Кол будет твоим партнером, — сказал Элайджа. — Он учил Ребекку, и он сможет научить тебя лучше, чем мы.
— Что это значит? — Спросил Кол.
— Они хотят, чтобы у тебя не было слабостей, — объяснил Хенрик. — Я буду с ней тренироваться.
— Нет, — сказал Кол, обнимая ее, и рассмеялся, когда Хенрик бросил на него самый оскорбленный взгляд из всех, что он когда-либо делал.
Она увидела, как на веранде появилась Моник, Эбби и Кэсси, и прижалась к Колу, очень надеясь, что он прав и что она не потеряет это ощущение, что ее нашли и о ней заботятся.
— Начнем урок с ножей, ведь у нас, ведьм, всегда есть под рукой их ассортимент, дорогая, — решил Кол, похлопав ее по плечам и отпустив.
— Ножи? — Хенрик запнулся.
— Что мы можем сделать с ножами? — Нетерпеливо спросил Калеб, закончив вытирать грязь.
— Нож — это, пожалуй, один из самых полезных и универсальных инструментов, который может быть и оружием, и инструментом, — усмехнулся Кол. Кол достал нож и протянул ей. Он был не очень большим, но примерно такого размера, какой она обычно держала для заклинаний и церемоний.
Кол протянул один и Калебу.
— Ну, не размер ножа имеет значение, хотя и может, но этого обычно достаточно, чтобы люди дважды подумали, прежде чем сделать шаг. Но он все равно достаточно большой, чтобы нанести серьезный урон, как ты знаешь, — заметил Кол.
Давина повертела нож в руках: он был небольшой, но рукоять идеально подходила для ее руки. Лезвие было около трех-четырех сантиметров, но этого было более чем достаточно, чтобы нанести урон в драке. Кол показал ей, как держать клинок разными способами для противников разного роста, ведь она была маленькой, и он не думал, что у нее будет много противников ее роста.
— Ты, наверное, никогда не будешь нападать на кого-то сверху, любимая, но ты будешь защищаться от атак более высоких и крупных противников, — начал Кол. — Поэтому начнем с базовой защиты, когда у тебя есть нож, а у противника нет.
***
Фрея стояла с Финном и отцом, наблюдая за тем, как Кол дает Давине урок защиты, обучая ее обращению с ножом. Временами Элайджа и Клаус подсказывали ей, как можно сделать маневр по-другому, а затем демонстрировали его, прежде чем она отрабатывала его с Колом.
— Она исключительно искусна, — заметил Финн, наблюдая за тем, как Давина разбирается с движением.
— Природный талант, — согласился Майкл.
— Отец, — начала Фрея. Но остановилась: она не знала, что сказать, что сделать и как с ним разговаривать, ей просто нравилось снова находиться в его присутствии и чувствовать его любовь. Отец всегда был источником ее безусловной любви и привязанности. В детстве Эстер не была хорошей матерью — не плохой, но и не хорошей, — и Майкл с лихвой восполнял недостаток материнской любви и привязанности. Она была удивлена тем, насколько сильно Элайджа, Никлаус, Кол, Ребекка и Хенрик, казалось, ненавидели Майкла.
— Да? — Терпеливо протянул он, и она увидела, что в его терпении проявились многие качества Кола. Как бы ни ненавидели ее братья и сестра своего отца, она видела в них много отцовского. Кол обладал терпением Майкла, и она это видела, потому что он смотрел на нее таким же взглядом, какой был у Кола, когда он чего-то ждал.
— Я рада, что ты вернулся, — повторила она.
— Я знаю об этом, дочь, — заверил он.
— Мне жаль, что мои братья и сестра не так… счастливы, — сказала она.
Майкл ничего не сказал, наблюдая за тем, как Давина получает по заднице от Кола, а Кол поднимает ее на ноги и снова повторяет.
— Я не удивлен тем, как меня встретили, — простодушно сказал он.
— Но… — начала она.
— Я удивлен твоему возвращению, ибо думал, что ты ушла, — пробормотал он.
— Я найду способ, который не повлечет за собой твоей смерти, — пообещала она, прислонившись к нему. Майкл никак не отреагировал на ее слова, и они продолжали наблюдать за спаррингом. Ее сердце забилось чуть быстрее, когда в Плантаторский дом прибыл целитель и остановил поединок.
Фрея уже видела целительницу раньше и знала, что именно она ответственна за беременность Хейли. Фрея не общалась с этой красивой женщиной напрямую, но ей нравилось водить Хейли на приемы, чтобы хоть мельком взглянуть на волчицу.
Доктор Килин Мальро подошла к крыльцу, а затем скрылась в доме вместе с семьей.
***
Надя нашла могилу и оцепенела от неверия, сидя и глядя на дерево, под которым была похоронена ее мать. Надя отказывалась верить, что это Кэтрин Пирс, но улики были неопровержимы.
Это была такая маленькая деталь, но очень важная для ее матери. Надя так долго выслеживала Катерину, что знала о ее матери все, что только можно было знать. В том числе и историю Катерины в Болгарии, которую оказалось сложнее отследить, чем кто-либо ожидал.
Но самое главное, Надя знала один признак того, что это ее мать.
Ее мать носила кольцо своей бабушки, это было уникальное кольцо, ничего особенного, но оно было в семье Петровой вместе с кольцом сестры на протяжении многих поколений. С появлением Нади это прекратилось, потому что Надя знала, что бабушка спрятала кольцо в пеленку. Так Надя разыскала своих родственников Петровых. У Катерины было такое же кольцо, и она видела его раз или два, когда приближалась к матери на протяжении веков.
Теперь она сидела здесь, держа в руках кольцо из останков, которые представляли собой лишь гниющие плоть и кости. Ярость, которую она испытывала, не знала себе равных, и если верить слухам, это сделали Майклсоны, а значит, Майклсоны и заплатят. Так или иначе, они заплатят.
