Письмо в почтовом ящике

      Спустя 2 месяца.       4 января. 2023 год. Лондон.       Новогодняя суета не торопясь утихает, но полушерстяные красные штаны с рисунком критично заурядных на вид оленей, всё равно, подпитывают былое настроение о столь быстро прошедшем волшебстве.       Снегопад за окном, что начался ещё вчера после полудня, так и бушует: временами бурей, но уже с умеренной силой. Новый год наступил в доме у наших общих знакомых, подфартило, я скажу, что мы оба поймали возможность оказаться в эти дни в одном городе. Как и сейчас.       Еле заметное потрескивание паркета под непосредственными ногами, что свойственно стандарту определенного английского интерьера, ритмично отражается в ушных раковинах явно устремленного человека.       Я спускаюсь на первый этаж, на кухню, дабы налить две чашки чёрного диковинного чая. Всё загадочно вокруг: фотографии в рамках разных лет; позолоченные или же обычные металлические статуэтки за былые заслуги; оформленные плакаты подходящего тона к обстановке; инструменты и прочие мелочи, ненавязчиво напоминают случайному посетителю, кому-то вроде меня, о причастности хозяина этого уютного уголка к музыкальной индустрии, и лишь нетронутая кухня хранит абет молчания. К счастью?       Мои ребята приняли решение встретить это Новолетие каждый в своём истинном доме, среди уже успевшей соскучиться семьи и, кто-то может сказать — безмозглых(это не так) домашних питомцев, вследствие чего, я безмерно за них рада.       Поднимаясь и уже подходя к лениво прикрытой двери одной из комнат этого чудного жилища, слышу отголоски некогда молчаливой гитары в руках у некого, довольно интересного для меня, человека. —Элизабет, думаю, на этом моменте следовало бы изменить положение аккордов G, C и Dm. Послушай, —повернулся ко мне с гитарой в руках, весь на своей волне, теперь воспроизводит проигрыш, —Лучше, как считаешь? —Более звонко, да, —ответила я, пока мужчина всё ещё непринуждённо продолжает играть исправленный кусочек никому неизвестной песни, а я ставлю чашки чая на стол, —Вот, вот этот момент! —осеклась я, невольно останавливая его, —Вот здесь! Perfetto!—кивая в знак подтверждения.       Он запнулся на секунде проявления моего итальянского, словно осознавая некоторое отличие близких по написанию слов, тот мило улыбнулся краями сухих губ, подняв, прежде всего, свои карие глаза на меня. Быть может, более твёрдое произношение, свойственное языку родному мне, оживило его сознание посреди бесконечно опьяняющего тумана эйфории инструмента, музыки..? —Тогда я исправлю строй аккордов? —кладя редкую акустику на колени, притягивает исписанный листок к себе по матовой поверхности деревянного стола. —Да, конечно, —ответила я, —Только чай остывает, не забудь.       Оставив свою чашку у правого локтя соплеменника, мне неожиданно взбрело в голову приоткрыть вытянутое окно в метре напротив вышеупомянутой мебели. —Тебе звонили по поводу проводки? —произнесла я, уже возвращаясь, —некая Маргарет Джимшул, насколько помню.       В голове тут же прокручивается ситуация настойчивого звонка в дверь и встреча с, на первый взгляд, приятной дамой лет 50-ти, в малиновом пальто и такими причудливыми сапожками из коричневой кожи с вышитыми поверх узорами.. Вам надо было их видеть! Однако, манера речи была коварна и мутна; всё же странная улыбка, что затем не сползала с её округлого и, временами, ехидного лица, вселяла позабытую мной осторожность каждых действий перед иным человеком. —Нет, она приходила к нам домой? —ответил он, не отрываясь от бумаги. —Да, проинформировала, что позвонит тебе, когда тех служба окончательно закончит работы. —И больше ничего не говорила? —А что ещё она может сказать?       Мужчина выдал непроизвольный смешок и ответил: —Могла предлагать дополнительные услуги или «улучшенный» сервис,—закончив наконец поправлять мои кривописания, тот ныне смотрит на меня находящуюся около него, в миксе испивающую нескоро остывающий чай, —Ты же здесь новое лицо. —Новое лицо, –усмехнулась я и сделала свой очередной глоток.       Горячая и сладкая жидкость качественного чая попадает через приоткрытые губы в полость рта, омывая её, продолжает течь по глотке в неосязаемый пищевод, а оттуда уже в кислотную вечность. Порции-глотки ещё продолжаются несколько раз, пока.. —Иди ко мне, —отодвигаясь от названной мебели, он, будто бы сонно и немного порывисто, тянется и прикасается к моей расслабленной руке, также и другой, тот безмолвно приглашает присесть к нему на колени.       Колени не мягкие и не твердые, не худые и не толстые, держат на себе ненасильственно, соответственно многолетним скалам, что не поддаются вымыванию нескончаемыми волнами мирового океана и, быть может, так и есть?       Он приобнимает иное туловище обеими руками и, немного склонив напряженную голову, лбом упирается в моё плечо: тот утопает целиком и полностью в тишине старых тикающих напольных часов и едва различимом гуле бьющихся сердец, непривычка быть рядом с ним при подобном раскладе ежемесячно растворяется всё значительнее, но не до конца, что к лучшему, вероятнее всего. Я люблю его.       Люблю каждую прожитую, а не просуществовавшую секунду, каждое слово и мгновение, действительно, желаемого вдоха. Люблю безмятежно засыпать в его верно согревающих душу объятиях, словно летнего итальянского солнца, и просыпаться в крайне непонятной по физиологии позе, но около него, mio amore. Как же забавно видеть всё ещё спящее лико, наполовину углубившееся в белую подушку, тот тихонько дышит и изредка столь смешно хмурится: ему что-то снится, определённо.       Люблю бродить допоздна по сырым улочкам города, дискутируя о каком нибудь недавно совместно просмотренном фильме, прочитанной статье в газете или когда-то изученной теории, к примеру, о безысходности(?)... Мне всегда крайне увлекательно слушать его речи и проникать в механизмы бурных размышлений, хоть я и могу передавать их не вполне корректно, но, в любом случае, человек, написавший «Tranquility base hotel and casino», никак по-другому не выразит свою истинную мысль. —Может потанцуем? —предложила я, поворачивая к нему голову.       Всего несколько миллиметров.. Он поднимает свои гипнотически-бездонные очи на меня и... целует в щеку. —Давай, только не сильно громко: голова до сих пор болит, —произнёс тот прослеживая, как теперь я направляюсь от него к проигрывателю, выбирая пластинку под настроение.       «Take my breath away». Песня стартует с партии синтезатора, а бедра покачиваться в такт линии звука 80-х. Мои руки приглашают мужчину на танец. —Нежная песня, —сказала я, скрестив бледные запястья у него на затылке. —Как и ты, —смиренно. —Ты меня смущаешь, —улыбнулась я играюче. —Да ладно? —засмеялся в ответ.       Усмехаясь, ныне я уткнулась лбом в его плечо.       Тепло человеческого тела.. я не перестану утверждать, в который раз, чертовски будоражит и возраждает внутреннее волнение и бесконечный интерес к примкнутой ко мне персоне, ведь это верно сия обнаженность чувств на подсознательном уровне, затемненность которых рассеивается в умиротворенной безмятежности: низким тоном указанного голоса. —Чай был очень вкусным, —прошептал мне на ухо, всё также покачиваясь. —У тебя очень хорошая вода, вот в чем секрет. —Вполне возможно, —сообразил он, —Элизабет..       Я подняла голову и взгляд на него, даже не опознавая причину и последующую фразу, гляжу на него всё по-прежнему: по-девичьи влюблённо и наивно, но и я не желаю что либо менять.       Глаза-близнецы моих по палитре используемых генетикой оттенков упиваются в ожидании моем и закрываются, когда их обладатель приближается своими пленительными губами ко мне столь ходко.. Робко прикасается, будто до сия момента имеет безрассудный страх получить отказ, тот взамен кладёт одну ладонь на мой затылок, что прикрыт распущенными бездельницей волосами, а другой старается напиться бархатом моей щеки, иногда немного поглаживая, иногда используя для некого контроля моих действий, как и свою руку иную, тот спокоен, точно удав в затемненье, и дик в плоти, словно животрепещущий умелец-тигр, ведь всё в нем, по-правде, превосходно для меня...       Языки то сплетаются воедино, то жадно поглаживают друг друга, иные чувствительные места полости рта и набухших губ, мы всё ещё стоим на месте, одновременно слушая только что закончившуюся «Take my breath away» и, не останавливаясь, переходя на следующий трек выбранного мной саундтрек-альбома.       Мои руки периодично сжимают его такие, Господи, мягкие плечи и предплечья, от существования каких становится только лучше на вкрай грешной душе чувствовать поверхностью ладоней их невероятную уникальность.. Знаете, философия здесь неуместна, скорее всего, но это действие столь тонко и не требующее объяснения, что мне всего лишь хочется навсегда раствориться в этих уверенных руках, или же окунуться в ещё свежий бетон, дабы затем никогда не переставать воссоединяться в хаотичном танце тел, губ и языков, бактерий, привкусов сигарет и ушедшего чая, в ключе зазнавшихся мудрецов о вреде подобного действа. Наплевать. Я буду говорить об этом вновь и вновь..       Кожа двух людей чутка трется одна о другую, волосы соответственно щекотят тот же тканевый покров мышц, а глаза пока ещё обоюдно закрыты, воздух поступательно омывает лёгкие и терпко возвращается углекислым газом в атмосферу вокруг..       Звонок домофона на первом этаже. —Майлз пришёл, —нехотя отстранясь, тот ещё не отпускает меня, а ведёт на первый этаж.       Отпускает только тогда, когда решает открыть дверь. —Черт возьми, ну и ветер! —выдал мужчина, чья наружность, почему-то, сразу определяет у меня в голове его явное рождение и жизнь в Манчестере.       Хоть я там никогда и не была.       Эмоции некогда шеффилдского парня, как я могу заметить, всегда стремительно, даже стоит сказать, мгновенно(!) изменяются, когда на горизонте появляется его давний друг, но, прерванное некоторое время назад, сладкое для обоих принятие яда, всё же повлияло на его добродушие и сию активность. —Элизабет, итальяночка моя, как я рад тебя видеть, —растегнув в два счета свой темно-зеленый пуховичок, мужчина тянется быстренько обнять меня, —и тебя, Алекс, —выполняет тоже самое.       Мы единовременно его поприветствовали. —На дорогах каша, как я понимаю? —направляясь на кухню, спросил владелец этого дома. —Да, я даже успел пожалеть, что настоял на своём приходе, —усмехнулся тот, сняв с себя ботинки, снег от которых так и не желает отпрянуть. —К вечеру буря должна стихнуть, насколько знаю, —добавила я, все ещё находясь в коридоре с мистером Кейном. —Да, верно, —вешая куртку на специальный крючок, тот.. —Ах, да! Элизабет, тут к тебе пришло письмо. —Какое? —совсем слегка прищурилась я, непонимая и приближаясь. —Какой-то молодой парень кружился перед вашим и домом соседей, положил конверт в один из почтовых ящиков, но, увидев меня, сразу же вытащил и спросил, где именно ты живёшь, —доставая виновника сметений из огромного кармана пуховика, продолжает, —В последующем, попросил передать это тебе, —протянул его мне. —Странно, —произнесла, недоумевая. —Быть может.. —задумался он, —нет, лицо у этого парня не было определяющим его как твоего сумасшедшего поклонника. Уж чрезмерно серьёзен он был и в голосе, и..       Конверт без подписи и марок, лишь «Элизабет Магдаэлла», что явно: почтовая служба не использовалась. Раскрываю.       «Дорогая сестренка,       Смею признаться, что ранее не проинформировала тебя о своём решении выйти замуж за Марио Ф.(да, ты верно помнишь). Я хотела оставить это некой тайной и яркой неожиданностью, поэтому желаю непременно пригласить тебя и твоего спутника на нашу свадьбу: 12 июня этого года, вилла нашей семьи в Дамуэрте. Очень, очень сильно жду! Приезжай несколько раньше.       Твоя Франческа,                    P. S. Позвони мне, как только получишь это письмо. Целую». —И что там? —спросил Майлз. —Приглашение на свадьбу, как ни странно, —усмехнулась я, складывая листок обратно, —Ну, Франческа! —И у кого свадьба? —вытерая руки кухонным полотенцем, Алекс появился в проёме кухни. —У Франчески, моей сестры, —всё ещё в недоумении. —Оу, супер, —произнёс друг. —У.. а, ты говорила, да-да, вспомнил. —Всё никак не перестаёт удивлять, —кладя конверт на тумбу, теперь прохожу на кухню. —А как она узнала адрес? —поинтересовался Майлз, садясь за один стол с нами, напротив меня. —Не отказывает своим привычкам, что тут ещё скажешь.. —Каким? —вопрос от того же.       Я сделала глубокий вдох, расслабляясь и отталкивая от себя липкие сгустки безудержных эмоций. —Знаешь, в чем отличие каждой сицилийской семьи от.. даже обычной, итальянской, с большой земли? —шуточно. —Принадлежность к мафии? —Нет, шутка, —усмехнулась я, —У неё есть один знакомый в Лондоне, насколько помню, он меня хорошо знает и, возможно, я как-то упоминула о своём продолжительном пребывании здесь. —Какого числа будет проходить мероприятие? —откупоривая бутылку белого вина, произнёс Алекс. —12-го июня. —Получается, Франция подождёт? —уже разливая вино по бокалам. —Получается.       Мысли в голове точно завели юлу стремительных событий. В кои то веки приятное чувство проявляется вместе с ними, ведь иногда на смену молниеносно приходит тошнотворная апатия. —Мне всё же кажется, что твоя сестра что-то скрывает, —произнёс манчестерец, поглядывая то на меня, то на своего друга по правый локоть. —У каждой сицилийской семьи есть свой секрет, Майлз, —смекнула я, пробуя белое вино.       Красная рыба под него — соблазнительный для меня шик. —Отличное вино, я скажу, —Майлз.