Хроники Ассасина: Том первый. Восход.

Утро выдалось удивительно ясное.       Я проснулся, едва только яркие лучи, просыпавшегося со всем живым, солнца забрались в комнату сквозь неплотно приоткрытое окошко. Лежал, глядя на давший трещины, бревенчатый потолок, отдававший смолой, тихо распространившей свой запах по комнате. В обычное время не замечал. Но после пробуждения обоняние будто стремилось наверстать упущенное. Время ещё раннее. До рыбалки ещё несколько часов, а внутреннее предвкушение уже не даёт уснуть.       Моя первая рыбалка обещала быть интересной. Отец намеревался взять в аренду небольшую, но уютную лодочку, не потому что был скрягой, а просто потому что не видел смысла, как он выражался, «пускать деньги на ветер». С трудом себе это представляю, поскольку золото с серебром не плавают, проверял неоднократно. Природное любопытство, что уж говорить. Потому я часто любил побродить в окрестностях пристани, когда туда, несколько раз в день, приходили корабли, казалось, со всех краёв света. А я гадал: что и откуда мог привезти тот корабль, где команда сплошь ругается по-орочьи и распевает какую-то явно не совсем пристойную песню под бдительным присмотром человека в тужурке капитана, закуривающего трубку? А что интересного может оказаться в трюме корабля, по палубе которого, посмеиваясь, блуждали молодые девушки совершенно различных кровей, но все очень красивые. До сих помню, как одна из них, перехватив мой взгляд, улыбнулась, слегка прикрыв глаза, и со смехом что-то прошептала остальным. Надеюсь, сегодня будет клёв, в последние дни погода будто хотела испортиться.       Я осторожно поднялся, ощутил ногами прохладу истосковавшегося по теплу древесного пола, половицы чуть скрипнули, но едва слышно. Бросил взгляд на небольшой стул, на котором вчера оставил свою одежду — спать хотелось так, что озаботиться премудростями аккуратности я не подумал. Опять родители ругаться будут… Ну да ничего, сегодня слишком хорошо, чтобы думать о плохом.       Пока я одевался, а затем немного разминался, внизу началось какое-то движение. Слегка хлопнула деревянная дверь, затем снова, раздался плеск воды, переливаемой из большого ведра, литров на десять, затем раздался лёгкий хлопок и послышался шум зарождающегося пламени.       Опять отец фаербол в печку забросил. Неприятно, потому что шумно, а потом копоть внутри часами вычищать приходится. Вот такой вот он — колдовской огонь.       Отец был магом, сколько себя помню. «Странствующий волшебник», как он сам себя шутливо называл. И ведь не поспоришь: в его комнате можно было обнаружить множество самых разнообразных предметов, о каждом из которых у него было что рассказать. Например, здоровенный боевой молот, найденный им высоко в горах, которые почему-то назывались Драконьими, испещрённые разрезами и местами отколовшимися кусками. Был здесь и какой-то странный, похожий на клык, амулет, выточенный из оникса, который отец добыл где-то в пещерах «Детей Ночи». Или вот этот эльфийский лук без тететивы — как же они им орудовали-то?       — Хикаро! Хи-ка-ро, ты уже встал? — позвал меня женский, слегка глуховатый, голосок. Ну да, кому же ещё стряпнёй заниматься. Вроде бы и специально не шумели, и с отцом договорились, но она такая, мама, чувствует нас лучше, чем комар свежую кровь. Деланно вздохнув, я отправился вниз, по пути приводя в порядок непослушные волосы, которые так и норовили встать колом, отчего в лучах солнца начинали походить на пылающий костёр.       Действительно, кухня оказалась полна народу. Мать, сравнительно невысокая женщина средних лет с короткими каштановыми волосами, серыми глазами и светлой, с легким загаром, кожи, летала по комнате, собирая на стол и успевая при этом что-то напевать. Отец, слегка призадумавшись, что-то читал, судя по небольшому комочку бумаги — письмо или записку. Судя по выражению его лица, там было написано что-то приятное.       — Привет, сын! — улыбнулся отец, откладывая послание в сторону. Я чинно поклонился.       — Как спалось, дорогой? — спросила мать, прекратив напевать, после чего, метнувшись ко мне и слегка коснувшись щеки губами, оказалась у камина, в котором располагался котёл, а от него веяло самым лучшим мясом… Зайчатинкой.       — Хорошо, а ты, мам? — я улыбнулся ей в ответ, — какая же она всё-таки замечательная… И как мне повезло, что она моя мама!       — Много есть не будем, — решил отец, поправляя свою длинную рыжеватую шевелюру, он в ней полностью закрыть лицо мог, если бы хотел. — А то по морю болтанка будет, и привет морская болезнь.       Но все же заправились мы хорошо. Крупа со свежеприготовленной зайчатинкой, очень ароматно пахнущей, и свежим берёзовым соком. Не особо его люблю, какой-то он странноватый. Вроде и вкусный, а вроде и нет. Но предвкушение от будущей рыбалки было сильнее.       Море. Шумят вёсла, на которые мы, поочерёдно, налегаем. Солёная вода попадает на тело, охлаждая его неприятным росчерком. Светит солнце, ветер дул к берегу. Вдали виднелись несколько кораблей, судя по всему, они направлялись к городской пристани, которая виднелась где-то позади.       Оставив весла в уключинах, отец достал с кормы покачивавшиеся на ветру удочки, привычной рукой намотал веревку на катушку и, аккуратно разматывая, опустил поплавок в воду. Комментируя свои действия, в конце концов забросить свою первую удочку удалось и мне.       От нечего делать, и попутно слушая пояснения отца о рыбалке, я не удержался и спросил:       — Пап, а что за письмо ты читал утром?       Отец остановился, посмотрел на меня. Слегка покачал головой, но затем махнул рукой.       — К нам в гости собирается приехать мой друг. Я, правда, не ожидал его визита, ну да ладно… Хорошая неожиданность тем и приятна, что она неожиданная. Да… Лесмер…       — Лесмер? — удивленно спросил я, удивившись такому незнакомому слову. Никогда о нём не слышал, да и в книгах не читал.       Отец удивленно взглянул на меня:       — Да. Лесмер. Странно, что ты не знаешь… Ах да, откуда тебе. Это не из общего языка словечко. Это из языка Орды. Далеко-далеко отсюда живёт такой воинственный народ. И своих путешественников-морских дельцов называют джедаями. Ну, а друг мой сделал себе из этого целую кличку. Так и зовётся теперь в здешних морях. А теперь вот в гости идёт. Кстати, а вот и рыба!       И действительно. Отцовская удочка заколыхалась, поплавок ушел под воду, а я и не заметил! Отец потянул удочку на себя, осторожно, то ослабляя, то усиливая хват. Понемногу удочка пересилила рыбу, и перед нами, на большом крючке, повисла огромная рыбина с шестью плавниками и наростами вместо глаз.       — Килограммчика на полтора будет… — оценивающе произнес отец, снимая рыбку и вбрасывая в стоящее в лодке ведро. Попав в родную стихию, рыбка завертелась по всему ведру.       — А что это за рыбка? — поинтересовался я. — Вроде бы у нее глаз нет… Как же она плавает в глубине?       — А ей и не нужно зрение. Это рыбка называется Крокс, ещё её удильщиком называют. Она плавает глубоко под водой, и благодаря вот этим губам (я присмотрелся к пальцу отца и увидел, что наросты у рыбы, которые заменяли ей глаза, непрерывно шевелятся, а сама рыба плавает только в середине ведра, ни разу не приближаясь к стенке.       — Видишь, уже адаптировалась и знает, что вокруг неё преграда и бежать некуда, — улыбнулся отец. — Мясо этой рыбы очень вкусное, особенно вместе с картофелем и овощами свежими. Но сегодня мы будем делать уху, а потому нам понадобится много таких кроксов… Так, а теперь твоя очередь! Вытаскивай свою первую рыбку!       Я схватил свою удочку, которую неудержимо потянуло вниз, казалось, ещё немного и её унесёт вниз, в пучину, но я успел. Схватив за ручку, я начал накручивать верёвку на катушку, стараясь скопировать движения отца, пристально наблюдавшего, дававшего советы и одобрительно кивавшего. Несколько раз я чуть не упустил рыбу, мне казалось, что веревка вот-вот порвётся, но всё-таки она выдержала. Я взмок, пытаясь управляться с отчаянно трепыхающейся добычей, ощущая растущий внутри азарт охотника.       Наконец, несколько раз едва не упустив рыбёшку, я вытащил еë, похожую на предыдущую, но на порядок крупнее.       — Неплохой экземпляр… — с интересом произнёс отец. — Понятно, почему ты вытащить её не мог. Кило на четыре-пять потянет. Молодец, правду говорят, что новичкам везёт.       Сняв товарку нашего уже сидящего в ведре крокса, я собрался было бросить его в ведро, как вдруг сильный запах сырости и даже гнили ударил мне в нос. Склизкая чешуя вызывала крайне неприятные ассоциации. Но главным образом я не ожидал, что рыба начнёт так сильно сопротивляться и трепыхаться. Еле-еле удержав её в руках, и ко всему прочему едва не упав за борт от начавшейся качки, я наконец доставил рыбку в ведёрко и, так же шатаясь, вернулся на место.       Отец одобрительно улыбнулся, прикрыв глаза от почти полуденного солнца.       В течение следующего часа мы поймали ещё несколько рыбин. Трое из них были кроксами, различными по размеру, но узнаваемыми по губам и плавникам, ещё несколько были плоскими, с короткими хвостами и плавниками, издающие некое подобие трескотни, но всё слабее и слабее. Кстати, их так и называли — трещотки.       — Давненько я не ходил под парусом… — мечтательно произнес отец и, покопавшись в вещичках, извлек небольшую мачту. Больше жестами, чем словами, он показал мне направление, и через некоторое время я принёс, правда, раздобыв не без труда, длинную красную парусину, смотанную в рулон, и перевязанную несколькими довольно плотными канатами. Через некоторое время над нами гордо реял алый парус, похожий чем-то на флаг. Лодка начала ускоряться.       — Красота, — произнес я, оглядывая практически безбрежную синеву моря, заглядывая в сторону приближающегося к нам берега. Корабли удивительно росли, словно всплывая из-под воды, где прятали свою необозримую и такую недоступную подводную часть, следил за солнцем, игравшем своими лучами на окнах домов, вдыхал полной грудью свежий морской воздух. В мыслях мне рисовались картины того, как мы подойдём к пирсу, а на него высыпет куча народа, и нас, пассажиров и команду не лодочки с парусом, а настоящего галеона, гружённого товарами со всего света, на руках пронесут по пирсу, а затем мы будем сидеть за большим столом и рассказывать оживленно переглядывающимся друзьям и знакомым истории одну лучше другой…       Отец тем временем привалился рядом, наблюдая за ходом нашей лодки, изредка потягивая канат, что слегка разворачивало парус. Я улыбнулся.       — Да, уха выйдет, что надо, — приговаривал отец, — и Лесмер в гости приехал. Прям день сюрпризов какой-то…       — А что, он такой редкий? — удивился я.       — Сам день-то? Нет, конечно. Но дней, когда всё идет как по маслу от начала и до конца, всегда не хватает. Как вот тебе солёных брызг. Ты не подумай, мыслей не читаю, — улыбнулся тот, — но блеск в твоих глазах при виде кораблей и моря заметил давно. Может в капитаны выберешься?       — Не знаю… — протянул я, хотя воображение принялось рисовать картину: камзол небесного с белым цвета, треуголка, подзорная труба в руках… Верная команда за спиной, шелест волн и крики чаек…       — Ну, ты подумай. Конечно, в двери к ректору Морской академии имени Френсиса Дрейка я не вхожу, но кое-что всё-таки могу. К тому же… Ты вроде бы часто видишь дочку Гранд-адмирала Ронгейра? Разве она не гуляет с вами?       Александра Ронгейр? Да, её я действительно достаточно часто встречал. Когда мы гуляли по улицам, по мелочи хулиганили (бомбочки из бумаги, наполненные водой или чернилами, а затем бег на перегонки с разъярёнными владельцами костюмов, доспехов, лавок и много ещё чего, даже несколько раз приходилось бежать куда глядят от настоящих колдунов, решивших нас поджарить). Александра же была на два года младше меня и большей части нашей команды, но никогда особенного участия не принимала. Было в ней что-то такое, отчего некоторые называли её за глаза гордячкой, что вкупе с её родословной выродилось в «Акуленка». И это её знатно бесило. Я же так и не смог определиться со своим отношением к ней, оставаясь в смешанных чувствах.       — Не знаю… Не знаю… — задумался я, глядя на всё приближающийся берег.       — Ладно, не переживай. Придет время — определишься, — весело сказал отец, поднялся, начал складывать мачту: — Давай, готовься, сейчас будем швартоваться.       С трудом выбираюсь из лодки — как-то начал привыкать к качке. Постоял, опершись на ограждение. Затем, взвалив на себя снасти (мокрые — тяжёлые!), мы поплелись домой, навстречу вкусному обеду и новым событиям этого удивительного дня.