Хроники Ассасина: Том первый. Восход.

      — Стоять!       Мы оторопели. Точнее, оторопел я, но было видно, что и отец несколько удивлен. Прямо перед нами вырос стражник, словно бы весь состоящий из металла, разве что лицо его, несколько бледное, виднелось сквозь решетку так называемого забрала. Точно так же выглядят рыцари в детских книжках. И куда более реальные стражники в жизни. И выглядел он явно не настроенным дружелюбно.       — Капрал Винс. Откуда следуем?! — прогремел слегка сиплый, будто простуженный, голос.       — Жители города, среднего звания, гуляем и отдыхаем, — ответил отец.       — А рыбку откуда взяли, граждане отдыхающие? — язвительно произнёс стражник, принюхиваясь и приглядываясь к рыбе.       — В море выловили.       — Предъявите разрешение на рыбную ловлю! — усмехнулся стражник, я не видел конечно его губ, но интонация говорила именно об этом.       — Какое разрешение? — удивился отец. Но не подал виду, что его это задело.       — Обыкновенное.       Стражник извлек из своего кармана свиток и, развернув его, скупо роняя слова, прочитал:       «Мы, император Империи Единорога, да стоит она десять тысяч лет, и пусть никогда солнце не заходит над её полями и пашнями, морями и океанами, сим Указом повелеваем: всякому из жителей Наших и верноподданных запретить рыбу ловить в чертах городов, дабы она приумножалась и радовала подданных наших. Всякого же, кто стражей нашей будет пойман за этим деянием, повелеваем осудить и штрафом наказать».       — И кто же это разрешение даёт? — улыбнулся отец. Я же стоял несколько оцепенев. Никогда мне не приходилось сталкиваться с властью. Не знаю почему, но, когда мне приходилось видеть кого-то намного превосходящего меня, например, какого-нибудь дворянина, качущегося на своей упряжке или какого-нибудь чиновника. Я как будто робею, и мне страшно хочется опустить глаза.       — Вчера родился, олух? У начальника порта, либо же у инспектора по водным ресурсам. Впрочем, это дела не меняет. Ну что, собирайтесь, поедем в тюрьму, — посмеялся стражник, вглядываясь в моё лицо, от него неприятно разило потом.       — Хикаро, оставь мне рыбу, возьми удочки и иди домой. Я здесь сам разберусь и догоню тебя через пару минут, — сказал отец.       — Ага, лет через десять тяжёлого труда, — расхохотался стражник. — И далеко ты собрался, малец? Он заступил мне дорогу и, пользуясь моментом, подставил мне ногу. Я с визгом упал, хорошо хоть не ушибся сильно. Но было неприятно.       — Выбирай противника по весу, стражник! — в голосе отца лязгнул металл и он подошел ко мне. Поднял, вгляделся в лицо, бормоча что-то успокаивающее. Затем всучил рыбу и коротко подтолкнул в сторону дома. Я с содроганием сделал несколько шагов, а затем бросился вперёд, поминутно оглядываясь на оставшегося наедине с властью отцом.       Очнулся я уже у дома. Запыхавшийся и запуганный. На штанах обнаружилась небольшая дыра, видимо, при падении за что-то зацепился. Мать оказалась на заднем дворе, как обычно напевая что-то из своего огромного репертуара сельских песен, которые так весело было слушать возле камина по вечерам. Беспокоить я её не решился, ибо стало нестерпимо стыдно. Внутри меня разрывали противоречия. Да какие там противоречия... Мысли рисовали картины одна страшнее другой — отец в цепях, томится в судебной камере... Никогда не видел, что это, но, наверное, что-то очень неприятное. Или, может быть, его просто избили, и теперь он где-нибудь в подворотне лежит... Воображение рисовало картины одну неприятнее другой, я всё забывался и путался в образах, пока чёрное марево морока не начало светлеть и не превратилось в мои собственные глаза, мокрые от слёз. А до ушей долетел голос матери:       — Хикаро? Хикаро, сынок, что случилось?       Я оглянулся. Мать стояла в дверях, на лице читалось беспокойство. Я шмыгнул носом:       — Мы, когда рыбу домой несли... К нам стражник подошёл... Стал нам говорить, что мы что-то нарушили, и теперь будет плохо... Папа меня домой отправил, а сам остался там... Что же будет?       Мать не проронила ни слова за время моего сбивчивого рассказа. Затем порывисто (у неё всё получалось широко, отец говорил, что это от её великой души) обняла меня. В нос, который всегда был почему-то крайне чувствителен к запахам, ударила мягкая смесь из трав, цветов и чего-то ещё. Не иначе, мать занималась сегодня травничеством. Я пытался изучить это дело и сам возможно даже перенял бы это дело, но надолго меня не хватало.       Так мы простояли минут пять, в течение которых мама что-то шептала мне на ухо, наверное что-то успокаивающее. Но по моей щеке что-то прочертило влажную дорожку. И я понял, что это уже не мои. Взглянул на мать. Она старательно прятала глаза, в которых я видел нешуточный страх. А может что и хуже. Как бы случайно, она взглянула в окно, вздрогнула. А затем торопливо принялась оттирать слезы, а сбивчивые слова, в которых я с огромным удивлением обнаружил радость, поставили меня в тупик:       — Ну что же ты, сын, такое говоришь... Вот отец идёт! Живой и здоровый... Улыбается, радостный такой.... Правда, не один, какой-то мужик с ним... Да что же я стою, надо же на стол собрать! Хикаро, мордочку умой и бегом мне помогать!       Не успел я и глазом моргнуть, как мать испарилась, сбежала вниз, и на кухне зашумело, завертелось, загрохотало. Чему же она рада? Наверняка отец в каких-нибудь кандалах, а мужик этот — тот самый стражник...       Я несмело выглянул в окно. Видение было реальностью.       К нашему небольшому домику с маленькой верандой и вправду шёл отец. Никаких кандалов или цепей я не обнаружил. Потухший взгляд, печаль... Нет! Напротив, радость, улыбка во всю ширину рта.... Отец активно жестикулировал, словно что-то рассказывал. А шёл он и вправду не один.       По правую руку от него шёл доселе невиданный человек. Ростом отцу по плечо (а отец был самым высоким в семье). Лица было не разглядеть толком, из-за надвинутой на глаза треуголки, причём явно не новой и многое повидавшей, но длинные ветвящиеся волосы вполне угадывались. От лица шёл легкий дымок. Покрой одежды был одновременно и простой, и необычный, сочетал, казалось бы, несовместимое. Обут в сафьяновые башмаки, которые есть не у каждого дворянина, бриджи, которые были почти у каждого. Над ними нависало некое подобие рубашки, которую венчал... Настоящий капитанский камзол, ярко-синего цвета. Прочитанных книг о пиратах и путешественниках, которые ходили от ребёнка ребёнку, хватало, чтобы понять: стоит такая шкурка, как её шутливо называли счастливые хозяева, целое состояние. И просто так её не купишь.       На капитана незнакомец не слишком тянул.       Между тем отец с незнакомцем остановились у входа. Я хотел было услышать, о чём они говорят, но ветер отнёс слова в сторону. Незнакомец кивнул, словно соглашаясь. Затем поднял голову. И мы встретились взглядами. Взгляд у него был... Сильный. Казалось, что он способен просверлить им стену. Но одновременно с тем от этих скрытых тенью и дымом глазами веяло неким спокойствием... Наверное, так себя чувствует великан из старой книжки, к которому пришел Мальчик с Конфетами.       — Элис! Иди сюда, гостей встречай! — зычно позвал отец, направляясь к дому, но не успел сделать и пары шагов: мать уже стояла на крыльце и бросилась навстречу.       Незнакомец отошел назад, как бы давая пространство для манёвра, продолжая (не без интереса!) осматривать наше местообитание. И только я, как дурак, стоял и пялился на эту сцену из своей комнаты. Но спускаться мне не хотелось... Но оставаться одному было ещё менее приятно. Подойдя к столику, сделанному из обычной сосны и местами облупившейся краской, я нашёл взглядом небольшую шкатулочку. Открыв её, извлёк на свет божий небольшой предмет. Небольшая, тщательно отполированная ониксовая пластина, размером с четверть ладони, испещрённая какими-то письменами. Омамори. Как говорила мать, это был подарок от бабушки в мой первый день рождения. Жаль, я никогда её не видел... От него веяло каким-то теплом, словно кто-то большой и сильный обнимал за плечи. Мне казалось, что он приносит удачу... И, возможно, сегодняшний случай — это лишнее тому подтверждение?       Спустившись вниз, я вошел в кухню. Судя по распространившемуся по кухне запаху рыбы, та самая «уха» уже была готова. «Некапитан» расположился у камина, грея руки, словно замёрз. От него несло чем-то неприятным. Кажется, чем-то вроде табака. Отца не было видно, но откуда-то из-под полы раздавался шум. Должно быть, отец что-то искал в кладовке.       Раз уж он оставил мать наедине с этим незнакомцем, то он либо ему слишком доверяет, либо даже не подозревает о его природе. Я как мог старался вспомнить, где я видел его раньше. Может быть и в самом деле — старый друг отца?       — Так что же, мой старый друг решил остепениться? — низким, как будто грудным, голосом поинтересовался у матери наш нежданный гость, поправляя волосы под треуголкой и вытаскивая небольшую трубку изо рта. Отсветы камина освещали его лицо: у незнакомца оказалось сухое, какое у всех моряков бывает, лицо с глубоко посаженными серыми глазами. Усы и борода отсутствовали, разве что была небольшая щетинка. Губы изогнулись в улыбке, оголяя белые зубы — хозяин определенно следил за собой.       — Да... Извините, я так и не узнала вашего имени, сэр, — мать нерешительно оглянулась на меня, закончив возиться с провизией. Беспокойство было заметно и в её глазах, всё больше проглядывающееся за весёлостью.       — Имя... — мужик задумался, сняв наконец свою треуголку и снова оправляя волосы. — Имя... Можешь звать меня Кит Морган. Джентльмен морей.       — Это... Ваша профессия? — несмело спросил я, полагая, что если незнакомец интересуется такими подробностями нашей жизни, то это даёт мне право на откровенность и к себе.       — Профессия... — задумался Морган. — Да, наверное, это можно назвать профессией. А тебя как зовут, малыш?       — Хикаро... Хикаро Кацумото, — попытался я изобразить уверенный голос своего визави, но не особо получалось — он дрожал и срывался. Хотя, в мои двенадцать лет, у многих он уже начинал ломаться.       — Хорошее имя, очень... Наше, — улыбнулся Джентльмен морей, я и не думал, что ему свойственна улыбка. — И, как дела, Хикаро? Как учишься?       Учился я неплохо. Ну, как сказать, неплохо. Общие предметы, вроде языков или там математики, давались мне легко, но вот теология, дух которой буквально пропитывал атмосферу во время учёбы, не давалась мне от слова совсем. Хотя бы потому что учился я в Праксеуме при Храме Священного Света, но вот слушать уважаемого, с сединой в волосах, ангела с большими золотистыми крыльями, воодушевленно рассказывающего о подвигах Габриэля Защитника, не мог совершенно. А ведь «Крылатый Словопляс», как его в шутку называли за спиной сокурсники, всерьез считал, что это нужно знать всем и каждому. Ну а я не чувствовал себя частью этого учения, отчего все религиозные действия делал исключительно механически (хотя я пытался понять суть Веры, правда!).       — Нор-ррма-лльно, — протянул я, не зная как бы сделать так, чтобы этот джентльмен утратил ко мне интерес, но с другой стороны мне хотелось узнать о нём побольше. Всё-таки зацепил он меня чем-то. К счастью, в это время в комнату вернулся отец. В руках он нёс большой бутыль с алой жидкостью внутри.       — Из запасов, так сказать, — улыбнулся он гостю, затем поставил бутылку на стол. — Давайте я вас познакомлю, а то как-то не сподобился. Это Лесмер, мой старинный друг. Совершенно безопасен для женщин и детей, — он подмигнул нам, а сам Лесмер еле сдерживал улыбку. — Это Элис, моя жена. Это Хикаро, мой сын.       — А мы уже знакомы, — улыбнулся всё-таки Морган, подходя к нам.       — Вот как? — удивился отец. — Ну ты и шустрый конечно, сынок!       Обед прошел спокойно, даже размеренно. Говорили мало, больше налегали на тушки рыбы в бульоне, что в сочетании с картошкой и овощами делали её незабываемой. Гость похвалил похлёбку, сделал несколько комплиментов матери, но больше дежурно, нежели по-настоящему испытывая к ней симпатию. Наконец, мать, убедившись, что угрозы гость не представляет, отлучилась, сославшись на дела по дому, оставляя нас одних. После её ухода разговор оживился. К моему удивлению, прогонять меня не стали, что было довольно часто, когда родители что-то хотели обсудить наедине. Быть может тому способствовала настойка из винограда, которую отец с Морганом распивали на двоих. Мне не предложили.       — Ну что же, друг, — сказал отец, наливая в оловянные с посеребрением стопки настойку, — рассказывай! Чёрт, сколько ж времени тебя не видел!       — Ну, что тут рассказывать... В караванах хожу. Налаживаю, так сказать, торговый оборот Империи Единорога с окрестными государствами. То на одном бриге, то на фрегате, пару раз был галеон. Ты же знаешь, некогда мне осесть на земле, всё время я ношусь по свету, прибивает меня к разным берегам, но ни один из них не мой. Не без приключений, конечно. Вот, например, пару месяцев назад на бриге команда взбунтовалась. Причём больно хитрые заговорщики оказались — ночью начали, матросов перед тем обработали, идеологически, так сказать, мол нечего за имперские копейки работать, а лучше быть вольным охотником на чужие кошельки, — при этих словах Морган усмехнулся. — В общем, попытались блокировать капитанскую рубку, где мы укрылись. У них десять мечей и три арбалета, которые они как-то в порту протащили, а у нас три кортика и многоэтажные словесные, — теперь улыбнулся отец. — Ну и вот. Прижали они нас, мол ультиматум: «Отдайте корабль и всё прочее, а мы уж вас высадим на необитаемый остров, ибо грешно убивать». Капитан мужик суровый, на компромисс идти не хочет. А в каюте у нас рому целый ящик не вскрытый...       — Предложили купить корабль за булькающий эквивалент? — понимающе усмехнулся отец.       — Ну... — Морган замялся, — почти. Пришлось немного поимпровизировать. Зато потом мы имели полный трюм весёлых и остроумных главарей и кающихся матросиков. Первых мы сдали дружинным в порту Штормграда, там-то ребята с толком и расстановкой такие дела решают. А остальные — более-менее нормально, хоть мы и долго с ними разбирались потом.       — Да-а-а-а... Ты ведь всегда был неплохим убедителем, — протянул отец, и они снова разлили по стаканам настойку. — А у меня вот, как видишь, совершенно сухопутная жизнь. Женился вот, сына завёл, имею небольшое дело, собственно, настойка — моего производства, так сказать, самопальная. На жизнь хватает. Жена — травница, вроде как из друидической семьи. Сирота.       — Я так и подумал, что травница, — подхватил Лесмер, расправляясь с остатками рыбы. — Во-первых, у неё крайне трепетное отношение к растениям. Салат шинкует аккуратно и умело, но не жёстко, словно бы с удовольствием. Это говорит, что с растениями она имеет дело часто. Во-вторых, специи. Еда не пересоленная, не переперченная. Всего в меру. Такое чутье характерно для ведьм, которые писали зелья, добавляют всего понемногу (чуть меньше — эффекта нет, чуть сильнее — самой колдуньи нет, — усмехнулся Морган), но на колдунью она не похожа хотя бы потому, что у вас на стенах не висят чугунные травы и сушёные грызуны, которые обязательны как атрибут зельеварения.       — Чудеса дедукции, друг мой! — восхищенно провозгласил отец, они чокнулись. А вот мне при упоминании всяких гадов, да ещё и в акшенном виде, стало не по себе. Как же это наверное мерзко.       — Не обижайся, парень, — улыбнулся Кит, заметив мою неприязнь. — Есть у меня такая привычка к анализу. Неистребима, чтоб её. Поверь, я ничего не имею негативного в сторону твоей... Матери, и уж тем более, отца.       — Да нет, я всё понимаю, — попытался я сгладить неловкость.       — Ладно, не разгоняй тему, — примирительно кивнул отец. — Что в целом творится за морем, за океаном?       — Ну... — Морган задумался. — Например, у древлов всё стабильно. Всё также: боярство, привилегированный класс, давит на дворянчиков с купчишками, поднимает пошлины на торговлю. Те потихоньку сопротивляются, но больше на словах. Говорят, местные маги преуспели в создании печек-самоходок. Как-то они их по смешному обзывали... Не помню. Но суть в том, что благодаря магии, закачанной в корпус, печь начинает выполнять указания того, кто на ней находится. Конечно, каравай из себя из воздуха не добудет, но вот перемещаться на небольшое расстояние — вполне.       Отец рассмеялся, через секунду рассмеялся и его собеседник, а тут не выдержал и я, увлечённый общей атмосферой. Правда, представить себе эти «печи», рассекающие по лесам, не мог. У них ведь ни колёс, ни полозий, как у санок.       — Представляю себе массовое производство таких вот печек, — рассмеялся отец.       — А не врёшь? Неужто наши заморские друзья такое выдумали...       — А шут их знает. Сам не катался, как понимаешь. Тем более, тамошний народ торговый тот ещё трепала — расскажут, что и сам не поймёшь, где правду сказали, где приукрасили, а где и вовсе выдумали под лишней бутылкой водки... Кстати, навык в изготовлении этого зелья ребята не потеряли. Так и экспортируют. Есть вести от их соседей с востока... И там всё куда интереснее. Хотя, точность информации — сам понимаешь.       — Ну, дальние берега на то и дальние, чтобы там было что-то необычное, — продолжил отец, усмехнувшись, — но у нас и тут веселья хватает. Даже сегодняшний день исключением не стал.       — Это точно. Хотел бы я взглянуть в лицо тому незадачливому правителю, что такие указы пишет. Скажи лучше, что это за хрень была с тем взяточником?       — Обычная, — в голос отца вернулось спокойствие. — Я потом просмотрел его, бегло, конечно. Обычный мелкий чин, даже не сержант. Глупый, неудачливый и жадный. Бумагу спер у офицера в штабе, на ней быстро накалякал этот бред про рыбу. Ну и вышло как вышло.       — Да уж, точно, — присвистнул собеседник. — У парня определенно весёлый день случился. Интересно, сколько дней гауптвахты ему дадут за то, что он, веселый и остроумный, веселился у лотка? Но вышло неплохо.       — Сынок, у нас водица закончилась, мама всю на уху извела. Сбегай до колодца с бочонком, ладно? Маме скажи, что всё у нас нормально, — попросил отец. Я кивнул, схватил стоящее неподалеку ведро и вышел, оставив взрослых наедине.       Набирая водицу в выкопанном на заднем дворе колодце, заботливо прикрытом крышкой в виде шлема рыцаря, я обдумывал услышанное. Древлы, их восточные соседи, Остров Санлейр, Империя АликРанс... Сколько удивительных мест в Юрилнаре. А ведь этот загадочный человек там побывал и многое повидал... Путешествия, это, если верить книгам, всегда приключение. Где стычка с пиратами, где с дикарями, а где и с какой-нибудь нечистью...       Конечно, я понимал, что услали меня не только из побуждений хозяйственных. Я хоть и маленький, но понимаю многое, в частности, что есть вещи про которые стоит помалкивать, не для лишних ушей так сказать. Но природное любопытство взяло верх, особенно если у меня есть возможность узнать, что мне нужно, тихо и незаметно… Поднимаюсь к себе. Под сандалиями стоит перестук деревянных полов. Запахи сосны, берёзы и ещё каких-то пород дерева снова бьют по носу. Собственно, этот замечательный аромат и стал причиной моего обитания именно на втором этаже. Но сейчас я аккуратно подкрался к одному из углов комнаты, в котором располагался небольшой камин с расположенной внутри небольшой каменной глыбой, на которой на неизвестном языке что-то было начертано. В народе эта штука называлась Печатью Огня, я и сам видел, как отец или мать сосредотачивались и к камину текла энергия, после чего, внутри каменной утробы вспыхивал огонек. Сейчас мой камин был пуст, но вот труба его соединялась с моим. Облокотился на решетку (набросив приключившееся неподалеку полотенце) и стал прислушиваться.       — Ты же знаешь, как я отношусь ко всему этому безобразию, Лайк, — спокойно произнес Лесмер, кажется, что его вообще было сложно зацепить. — Психопат, отправляющий на плаху людей пачками, в тайне ото всех устраивающий госпереворот, практически полностью контролирующий Сенат. Ты знаешь, что этот хмырь намерен увеличить численность войск в четыре раза, хотя никакой угрозы для Империи нет? Не знаешь? А вот теперь знай. Что, в лучшем случае, ты пойдёшь в пешем строю на ватагу потенциальных противников. Что-то мне подсказывает, что это будет заварушка с нашими друзьями с гор. Конечно, это не Каллисиан, но крови тоже будет немало. А уж в твоём положении тем более не стоит там оказываться.        — Ты всегда был хорошим дипломатом, Ветерок, — произнес отец, казалось, что тот был спокоен, но мне что-то подсказывало, что он закипает: — В любой авантюре ты всегда шёл впереди со знаменем успеха и щегольской улыбкой на устах. Раз, — послышался стук, — и нету злобного диктатора. Два — и отряд врагов героически повержен. Или давай вспомним Песчаный Рубеж, где мы стояли сутки под палящим зноем и думали об отступлении, но героический Кит Морган увлёк в атаку отряд из двадцати ребят, решив прорваться кавалерийским наскоком. Я согласен, тогда тебе повезло, и многие, включая меня, обязаны тебе за это жизнью. Ты ж потом Героем стал, даже медаль получил... Кстати, а где она? Обычно ты носил её на своём камзоле...       — В ломбард сдал, когда нужда прижала, — ответил Лесмер, правда не сразу. — Деньги на корабль были нужны, когда целый галеон ушёл на дно, и даже боцман, хвалёный, остроухий, не смог своею магией воды его удержать. И историю я знаю не хуже тебя. Ты же не менее храбрый был, когда меня степняки едва не взяли в плен, но ты сделал красивый ход и заставил их положить друг друга. Я до сих пор помню твой огонь в глазах в этот момент. И понял, что это будет дружба до конца. А сейчас, когда ты можешь не просто спасти абстрактное образование под названием Империя Единорога, а ещё и самому же себе помочь, но готов просто сидеть и ждать, когда за тобой придут, как поросёнок своей очереди в бойню...       — Потому что, в отличие от некоторых, имею более приземленные смыслы для существования и знаю, что существуют куда менее болезненные способы самоубийства, — ответил голос отца. — Ты что, в самом деле считаешь, что твоя роль к чему-то хорошему приведёт? Думаешь, кто-то напишет про тебя книгу «Повесть о настоящем рыцаре»? Сомневаюсь, и очень сильно. Но выживать — дело прекрасное, мы же очень любим с тобой опасность и боевые приключения! Но сейчас... тут игра не нашего уровня. И даже мы с тобой мало что изменим. Тут ведь уже не дурачок-капрал, у которого даже ментального щита нет... Тут серьёзная игра... Очень серьёзная.       — Увидим, — пробасил Морган, — увидим... Кстати. Когда мы виделись в последний раз, я тебе одну вещицу оставил на сохранение. До особого случая. Думаю, что сегодня — тот самый день.       — Как тебе угодно, она лежит у меня в комнате. Никто из домашних знать не знает. Но ты уже собираешься? Не станешь отсыпаться? У меня и комната свободная есть...        Дальнейший разговор стал каким-то неинтересным. Упоминались какие-то имена, старые шутки, неоконченные споры. К матери я всё-таки зашёл. Она сидела на циновке и что-то читала в здоровенном свитке, правда, ничего понять я лично не мог. Мои слова она приняла спокойно, судя по всему успокоившись насчет нашего гостя. Отпросившись погулять, я отправился на улицу.       Город встретил меня привычным шумом. Народ сновал туда-сюда по своим делам, не особенно интересовавшись происходящим. Со стороны порта, расположенного ниже, на юге, раздался очередной звон колокола. Солнце стояло в самом зените, но жара не слишком ощущалась. Мысли мои были заняты произошедшим дома.        Вот уж дела, конечно. События сменяли друг друга как в невероятном калейдоскопе, который я видел у Нормана. Сначала рыбалка, которую я так долго ждал, затем разговоры о Морской академии, затем эта перепалка со стражей, после, загадочный «Джентельмен морей» со своими и отцовскими секретами... Всё это было слишком непросто и, больше того, непонятно. Даже как-то не верилось, что всё это происходит на самом деле, а не в каком-нибудь приключенческом романе.       За этими мыслями я добрел до дома Нормана. Он происходил из примерно той же семьи что и я: отец ремесленник Гильдии, содержит собственную кузню. Смуглый, тощий. Прическа у него была очень странная, набок, светлые волосы забавно курчавились маленькими молниями. Одет он был в простую тунику серых тонов, на верху лёгкий плащ. Выглядел он как какой-нибудь поэт или бард, придающийся своему любимому делу. Но характер у него был пробивной — сколько себя помню, он всегда был заводилой в нашей маленькой банде.       Норман действительно был тут. Сидел на ступеньке дома, привалившись к стене, и, похоже, неподдельно скучал. Выражалось это в том, что он тупо пялился в небо.       — Привет! — произнес я, приближаясь к нему. Тот встрепенулся, посмотрел на меня, протер глаза (видимо ослепило солнцем), поднялся мне навстречу с присущей ему торопливостью. Стукнули кулаками три раза, затем пожали руки.       — Ну ты даешь, Хик, подкрадываешься, я ж чуть не рухнул! — затараторил друг, увлекая меня куда-то за собой, а спрашивать его было бесполезно — когда Норман воодушевлен, он слышит только себя, красноречием его уж точно не обделили. — Слушай, тут такая тема нарисовалась: Лекс говорит, в порт пришёл корабль очередной, с ягодами! Представляешь, откуда-то издалека, говорят, с северных земель. А там, прикинь, редкая черника наверняка есть. Представляешь, как мы там наедимся? А дома то ведь не дождешься — торгаши такую наценку воткнут, что не хватит никаких карманных денег.       — Норман, одумайся, там же охрана и команда! — попытался я вразумить товарища. — Ты что, забыл, как мы уже попались на фрегате, когда тебе захотелось поиграть в пиратов? У меня после этого седалище две недели немое было, после того, как меня боцман отлупил, да ещё и дома попало...        — Брось! То фрегат был, а это торговый корабль. Какая там охрана, у нас же даже пиратов нет в местных водах, я интересовался. Ни одного нападения за последний месяц. А матросня не станет на корабле сычевать — им хватает и морских переходов для счастья. Они все, небось, уже в таверне, отдыхают. Ну, парочка может на борту сидят, но если знать, где пролезть, то можно и их обойти, — продолжал Норман, остановившись возле небольшого двора, где занимались, кто чем, с десяток ребят. И некоторых из них я знал. Мы знали.       Вскоре мы расселись возле небольшого деревца, тень от которого создавала приятную прохладу. Наша команда увеличилась до четырех: прибавились: невысокий эльф Саларэн, он был откуда-то с окраин, слегка замкнутый и картавый, отчего он часто становился объектом насмешек со стороны Нормана, но довольно сильный: уже сейчас он мог спокойно поднять кузнечный молот, что требовало большой силы, и Аннаэль, или просто Аня — самая старшая, а потому, наверное, самая мудрая из нас из всех. По её словам, ей было около двадцати пяти, но для ангелов такой возраст был сущим пустяком. И самая правильная. Тёмные длинные волосы, лучистые фиалковые глаза, спокойствие на личике, слегка бледноватом. По слухам, она не вылезает из библиотек, зачитываясь самыми разными книжками. Собственно, с ней я нашел общий язык именно на этой почве.       Норман повторно изложил свой хитрый план, который, как и ожидалось, встретил сопротивление в моем лице и в лице Ани. Как ни странно, Саларэн (Или просто Рэн, для краткости) поддержал Нормана, хотя обычно шёл за нами исключительно после порции колкостей от блондина, которого тут же окорачивала ангел.       — Какие же вы скучные, — простонал парёнек, запрокидывая голову к небу. — Забраться на корабль, да ещё и по тихому, это же настоящее приключение! Тут же скукота смертная, опять играть в мячик, что ли? Так Аня снова летать начнет, а значит, у вас будет преимущество, а Саларэн так мячом зарядит, что потом с крыши снимай.       — Возьми к себе в команду Саларэна, а мы с Хикаро будем на одной стороне, — предложила Аня, — так шансы будут более-менее равные. Если Рэн сильно зарядит мяч, я поймаю, да и прыткость у Хикаро хорошая. А лазать по кораблям — дело недостойное и даже опасное. И потом, это неправильно.       — Ну вот, проснулась наша совесть... — простонал Норман, оглядывая меня и Рэна, ища поддержки. — А что ещё предложите, правильные вы мои? Догонялки? Ну хорошо. На это вы хоть согласны?       — Ну, это уже более хорошая идея, — согласился я, обменявшись взглядом с остальными.       — Ну как знаете, — махнул руками блондин, но в его жёлтых глазах я увидел искру хитрости. Он снова что-то начал придумывать. Ох, не к добру это, ох, не к добру...