We fell in love in October
That's why, I love fall
* * *
— Ты ведь сегодня дома? — девушка, которая только что со всей дури бежала на автобус, сейчас стояла у двери, держась за холодный поручень, в попытках отдышаться. Из трубки слышался хрипловатый и уже ставший привычным голос.
— Я? Ну, да, а где ещё мне быть в
субботу-то? — характерный для неё смешок вновь послышался из динамика старого телефона. Он не был полностью искренним для Виолетты, но она понимала, что девушка всегда пытается проявить хоть какие-то эмоции
ради неё. «Приятно» — думалось Малышенко из раза в раз. — А что такое? — она не о чём не догадывалась. Ощущение, что сегодняшняя дата для неё вообще ничего не значила.
— Ничего. У меня пару последнюю отменили, — на занятиях сегодня, по уже сложившейся традиции, она вовсе не появлялась и даже не думала об этом. Вероника болела, поэтому гонять безолабернуюю подругу в университет было некому. Всё-таки осень — это сезон болезней, а для Рони со слабым иммунитетом и подавно. — Вот и подумала к тебе заскочить, чтобы скучно не было, — конечно нет. Ложь. Наглая ложь, но
во благо. 15 ноября — это истинная причина такого сильного желания сегодня встретиться. «Особенный день особенного человека» — именно так обозначила для себя сегодняшний день Вилка.
Андрющенко была уверена, что Ви забыла. Это было бы максимально в её стиле и духе, потому что как показывает практика, младшая постоянно что-то забывает. Для неё Малышенко — это неуклюжий и чутка глуповатый ребёнок, за которым нужно следить на постоянной основе, чтобы он что-нибудь не натворил. Виолетта — это человек, который создан просто, чтобы его любили. Её нужно просто и безвозмездно любить. Она рассуждала прямо как вторая Вербицкая, что резко появилась в жизни татуированной. Единственное отличие заключалось в том, что слова «
любить Виолетту» для каждой из девушек имели совершенно разный смысл.
— Ну, так я могу к тебе заехать? — вопрос был риторическим, потому что она уже была на полпути к, ставшему за этот месяц, родному дому. У Андрющенко не было права на отказ.
— Тебе можно всё, — приятно. Некое тепло появилось в груди и постепенно распространилось по телу, оставляя дорожки из мурашек. «Тебе можно всё» — именно эта фраза грела Малышенко. Всё-таки для Лизы она особенная, — Через сколько ты будешь, растяпа?
— Скоро, — улыбка сияла на её красивом личике, будто освещала всё вокруг в этот холодный дождливый и чертовски мрачный день.
— Я в ожидании, — не лукавит, говорит правду. Действительно с нетерпением ждала, когда её
любимая подруга
наконец-то приедет. Она была крайне заинтригована.
— Ожидай.
Звонок прекратился, но улыбка с лица Малышенко не сползала. Она была очень рада, почти
счастлива.
Автобус, людей в котором почти что не осталось, остановился на старой, потрёпанной остановке, где-то на окраине Петербурга. Девушка направилась по уже привычному маршруту, срезая везде где это было возможно. Из-за пристрастия к сигаретам долгий бег причинял ужасную боль, поэтому приходилось чередовать его с быстрым шагом, дабы хотя бы немного отдышаться. Она хотела наконец-то обнять
свою Индиго.
И вот, уже виднеются старые пятиэтажки, которые стоят тут ещё с советских времён. Улыбка во все тридцать два, которая и так не сходила с забитого татуировками лица, засияла ещё сильнее. Ноги двигались всё быстрее, дабы наконец-то попасть в дом
возлюбленной Лизы.
Преодолев небольшую лестницу, состоящую из трёх высоких ступенек, пальцы судорожно начали набирать номер квартиры. «Ахах, у меня 23. Запоминай, растяпа» — и Виолетта правда запомнила. Эта фраза и этот номер залезли в самую глубь подкорки сознания, на столько глубоко, что складывалось ощущение, будто забыть это будет невозможно даже через лет десять, даже через двадцать. Этот адрес останется в памяти на всю жизнь.
— Кто?
— Гав, — звучит ли это глупо? Естественно. Всё в духе Малышенко.
— Поняла, — звонкий писк домофона сопровождал открытие двери. Девушка буквально подорвалась с места, дабы поскорее попасть на нужный этаж.
— Второй, — никаких номеров или условных обозначений на старых стенах не было, поэтому приходилось считать самой. Виолетта задыхалась, а лёгкие молили о пощаде, отдавая сильной болью где-то в боку; но ей было глубоко плевать. Сейчас её ждёт
Лиза.
— Третий, — звук открывающейся, где-то выше двери, эхом раздался по пустому подъезду, заставляя бежать ещё быстрее. Ступеньки мельтишили перед глазами, немного сбивая с толку, но даже это не мешало Вилке со всех ног бежать к
любимой подруге.
— Четвёртый, — на выдохе выкрикнула, чувствуя, что выполнила очень важную миссию.
— Привет! — получилось очень громко, потому что контролировать тон и громкость голоса с настолько дикой усталостью было почти невозможно. Забавно.
— Привет, — тише обычного. Настораживает, но Вилка молчит. — Заходи, — и исчезла, будто никакой Андрющенко пару секунд назад тут и не было.
Спокойно и размеренно, в своём привычном темпе, девушка прошла в знакомую, маленькую прихожую, вешая короткий чёрный пуховик на старую вешалку.
— Лиза-а-а, ты где? — вопрос был очень глупым, потому что квартира Индиго была однокомнатной, поэтому варианта всего два: либо в комнате, либо на кухне; но судя по тому, что во всю гремел дешёвый металлический чайник, второй вариант подходил куда больше.
— На кухне, — это было очевидно.
— Зелёный, два сахара, кис, — это уже было некой традицией. За этот месяц девушки действительно сдружились и стали очень близки. Теперь Вилка спокойно хозяйничает в квартире
любимой подруги, а Лиза не
особо-то и против. Она рада, что её одинокая однушка наконец-то наполнилась теплом и счастьем, что излучала Малышенко. Даже это вульгарное «кис», которое раньше затрагивало нутро и заставляло нервничать до дрожи в коленках, сейчас стало некой приятной обыденностью.
Пока Индиго что-то делала на кухне, Ви не теряла времени зря. Достала из старого рюкзака того самого плюшевого чёрного котёнка, что чертовски напоминал Андрющенко и большую чёрную кофту с капюшоном, на которую на днях глазела Лиза во время одной из их, уже ставших частыми, прогулок.
— Надеюсь оценит, — тихо бурчит под нос, чтобы не дай боже её любимая Лиза ничего не услышала. Заворачивает игрушку в вещь, которая успела пропахнуть стойкими духами татуированной, и несёт в нужную комнату, чтобы поздравить.
Волнение переполняло, мешая здраво думать. Чем-то похоже на состояние алкогольного опьянения. Рукой, что немного подрагивая, она обхватила ручку и уже была готова открыть дверь, как послышался резкий громкий звук разбирающегося стекла. И вот, волнение ушло на задний план, меняясь местами со страхом; страхом за целостность Андрющенко. Теперь Виолетта действует увереннее и быстрее, боясь, что со старшей что-то случилось.
Старая деревянная дверь открылась под лёгким напором и для глаз открылась пугающая картина. Лиза, именно та Лиза, что всегда была очень сильной и редко давала волю своим чувствам, сейчас сидела на полу и задыхалась в своих же слезах. Осколки разбитой чашки, которая по всей видимости предназначалась для чая Ви валялись на полу, вырисовывая хаотичные узоры. Некоторые из них, видимо задели ногу Индиго, потому что из неё во всю шла кровь.
— Блять, Лиза! — страшно. Сейчас человек, который был для неё очень близок сидел в настолько беспомощном и беззащитном состоянии, что глядя на эту картину хотелось так же сесть рядом и погрузиться в эту атмосферу печали. — Что случилось, малышка? — спешно она подошла со спины и аккуратно начала поднимать
подругу, параллельно кладя подарок на стол. Сейчас было не до него.
— Маиньки-и-ий, кто тебя обидел, зайка? — ей было не столько интересно, сколько важно узнать, что за урод довёл девушку до такого состояния. В лучшем случае, она бы сказала ему пару ласковых, а в худшем села; но даже это было бы оправданно для неё. Ради Лизы можно сделать всё. — Кисунь, слышишь меня? — полноценного ответа ждать не стоила. Всё, что могла выдавить из себя на данный момент Андрющенко — это слёзы, всхлипы и несвязные слова. Истерика — почти сразу дошло до Вилки. Что делать в такой ситуации она не знала на все сто процентов, но могла предположить и обязана была хотя бы попробовать.
— Зайка, аккуратно, идём, — выводя Индиго из комнаты, она старалась отмести осколки ногами, дабы её
возлюбленная не паколечилась ещё больше. Малышенко уже было плевать на то, что она может пораниться; сейчас её главной целью было довести, задыхающуюся Лизу до комнаты, и положить на кровать.
— Всё хорошо, — не оставляла попытки привести в чувства. Действительно очень старается. — Блять, ебаная дверь, — обе руки были заняты удержанием содрогающегося тела, поэтому приходилось выворачиваться, дабы открыть дверь локтём. На попытке так восьмой у неё всё-таки получилось и цель была достигнута. Сейчас Андрющенко уложили на кровать, а её «спасительница» села рядом, аккуратно и почти невесомо.
— Всё будет хорошо, — поглаживает волосы, чтобы хотя бы немного успокоить. Видеть Индиго на столько разбитой — это пытка.
* * *
Они просидели так долго. Может двадцать минут, а возможно и целый час. Ход времени казался им очень странным, пока они были вместе.
— Лиза-а-а, слышишь меня? — поток слёз стал значительно меньше, а в глазах появилась некая ясность, что до этого покинула разум Андрющенко. Слова Ви действительно успокаивали её, давая некую надежду на то, что всё может быть и будет хорошо.
— Слышу, — тихо, сквозь редкие всхлипы.
— Нога сильно болит, кис? — волнуется; правда очень переживает.
— Нет, просто царапина, — слёз на щеках всё меньше. Руки потянулись к лицу, чтобы впитать мокрые дорожки в рукава старой и весьма потрёпанной кофты. Этот жест бросился в глаза Вилки, напоминая про подарок. Момент не самый подходящий, но если она не подарит сейчас — забудет напрочь.
— Подожди пару секунд. Сейчас вернусь, — пару мгновений и младшая исчезла, оставляя старшую в одиночестве.
— Блять, куда я его дела-то? — осознание. Подарок остался на кухонном столе. Именно к нему она и направилась. Прыгая через кучу осколков, она добралась к пункту назначения и с довольной улыбкой взяла подарок, который внешне больше напоминал комок ткани. — Так-так, — в глаза бросился старенький телефон, по всей видимости Лизин. — Надо отнести, — взяв в свободную руку найденную вещицу, она вернулась в комнату. Андрющенко так же сидела на кровати, но уже не плакала. Виолетта села на пол прямо напротив неё и, будто маленький ребёнок, который дарит родителям открытку на новый, протянула подарок.
— С днём рождения, — заплаканные глаза Индиго округлились.
— Не забыла…
— Вот твой день рождения я точно никогда не забуду! Давай, оценивай, что там. Смотри-смотри-смотри! — глаза горели, а пальцы начали сминать край кофты. Она надеялась, что её
возлюбленной понравится подарок.
Худые пальцы начали изучать ткань, в попытках понять, что это; и у неё получилось. Теперь в руках Андрющенко был не бесформенный комок, а кофта, о которой она мечтала последние пару дней и… игрушка?
— А это кто? — радость мешалась с непониманием. — Почему именно игрушка?
— На тебя ебать как похож. — улыбнувшись во все тридцать два зуба. Она понимает, что Индиго в неком шоке, но ей очень
понравилось.
— Похож? — лицо немного покраснело; совсем чуть-чуть.
— Да! Такой же неприметный, но ужасно красивый! — слова сопровождались улыбкой. Чертовски красивой и обоятельной улыбкой. Настолько прекрасного человека Лиза никогда не видела. Ей
нравилось в Малышенко абсолютно всё, но Лиза молчит и будет молчать, чтобы не почувствовать боль ещё раз.
— Приятно, — уголки губ поднялись. Сердце Вилки пропустило пару ударов. «Она прекрасна» — пронеслось в голове одурманенной влюблённостью девушки. Ей нужна
её Лиза.
