Оставь меня

Накрывает пьяной страстью цунами,

ведь это останется

между нами…

* * *

— Смотри! — пьяная девушка, громко смеясь, показывает куда-то в сторону кустов. — Что там? — непонимающе смотрит в нужное направление под ещё больший хохот подруги. — Ви, блять, — пытается возмущаться, но от заразительного смеха Вилки сдержать предательскую улыбку почти невозможно. — Ну так, мы идём в магазин? — резко вспомнив, зачем они вообще высунулись в такой холод на улицу, она уставилась на Лизу. Смотрит прямо в карие глаза и тем самым смущает, но её пьяному сознанию плевать. Она хочет — она получит. Именно поэтому сейчас, забыв про все нормы приличия, стоит, хлопая ресницами, и постепенно расплывается в улыбке. — Ты чего? — краснеет, но старается не показывать этого. Всячески прячет лицо в руках и шарфе, чтобы Виолетта ничего не заметила. — Ты такая красивая у меня, — капля алкоголя и она становится открытой книгой. Высказывает все свои мысли не думая. Выражение «что у пьяного на языке, то у трезвого в голове» идеально подходит под образ пьяной Малышенко. — С каких пор я стала твоей? — не понимает, к чему та клонит. Не хочет понимать, ведь Вилка пьяна и в случае чего вся ответственность ляжет на плечи трезвой Андрющенко. — А ты не хочешь? — улыбка моментально сползла с губ, делая лицо более грустным и в какой-то степени «сухим». — Мне казалось, что ты не против, — тянула каждое слово, показывая, что относится к этому как к должному. Но это было не так. Сейчас, внутри всё горело то ли от алкоголя, попавшего внутрь пару пару часов назад, то ли от страха и волнения, что вперемешку накатывали всё сильнее. — С чего бы мне быть не против? — щёки краснели всё сильнее. Возможно так влиял сильный холод и снег, которые вместе создавали ансамбль, что может обморозить тело даже под плотным слоем одежды, а возможно она была смущена тем, что слова Ви были правдой. Она была не не против, она была «за». — Ну, бля, по тебе видно, кис, — вновь эта широкая хитрая, но в то же время немного глуповатая улыбка, прямо как у Чешира из всем известной «Алисы в стране чудес». — Где видно? — не понимает, что так резко нашло на неё. Пару минут назад они шли под руку смеясь со всего вокруг (со всего смеялась лишь Вилка, Андрющенко забавил только её смех), а теперь началось что-то странное. Малышенко впервые заговорила о чём-то подобном, если не считать её пьяного «Я люблю тебя», брошенного мимолётом месяц назад, в таком же пьяном состоянии. — Ну, — одно мгновение и резко, не церемонясь, в какой-то степени грубо, Индиго притянули за куртку, захватили в поцелуй. Индиго впала в шоковое состояние. Она понимала, что действительно хотела сблизиться с Ви, но такая резкость от неё, тем более в «невменозе» пугала. Сейчас она вела себя грубо, резко и непонятно. Прямо как он. Человек, который сломал её лет так пять назад. «Лизонька…» — эхом раздалось в её голове, забирая всё внимание на себя. «Лизонька, никто не полюбит тебя так как я» — ещё громче, сбивая с толку окончательно. Теперь Лиза не видит Виолетту, которая уже отстранилась и машет рукой перед её глазами, а надоедливый холод казалось исчез и совсем уже не бьёт хаотично по рукам и щекам. «С днём рождения, Лизонька. Если твоим желанием был возврат наших отношений, то я тебя расстрою» — следом за его голосом в голове всплыло то самое утреннее сообщение, которое вогнало Андрющенко в истерику. — Лиза-а-а, ау! Я со стеной разговариваю? — Виолетта была крайне возмущена такой реакцией подруги, а если быть точнее, то её отсутствием. — Лизка-а-а, ну, блять, прости ты меня! Я дура, просто какую-то хуйню творю, — ответа не последовало. Атмосфера накалялась и единственное, что мешало тишине повиснуть между ними — шум ночного Питера. Как всегда редкие машины, пьяные подростки орущие где-то далеко. — Лизонька, ну прости, пожалуйста! Я же шучу, — голос уже изредко подрагивал, а глазки покраснели и начали сверкать. Вот-вот заплачет навзрыд. А Лиза всё ещё в своих мыслях и полностью игнорирует попытки Вилки привлечь внимание к себе. Прокручивает его слова, вспоминает, как во всём слушалась его, будто он её бог. «Какая ты сумасшедшая, Лизонька», «Мин сине яратам, до сих пор, Лизонька», «Тебя нужно в псих больницу сдать, Лизонька». Лизонька. Андрющенко ненавидит эту форму своего имени. Такая ласковая и, наверное, тёплая, но вызывает ужаснейшую боль где-то внутри. Сейчас, именно в этот момент, когда Виолетта во всю извиняется, готова разреветься и даже встать на колени, забившись в ноги своей возлюбленной, лишь бы та сказала, что всё нормально, что всё хорошо. Она ждёт, пока та скажет хоть что-нибудь, но в ответ всё то же молчание. Для её Индиго Вилки сейчас нет; перед глазами только всплывающие в память отрывки из прошлого, которые так или иначе связанны с ним. — Лиз, я больше так никогда не буду, честно! Умоляю, прости, — слёзы начали литься из глаз, оставляя на щеках мокрые дорожки. «Я так больше не буду! Умоляю, прости!» — эти искренние извинения вызвали чувство дежавю и будто резким щелчком вывели старшую из транса. Именно так она извинялась перед ним, именно так она умоляла его вернуться, в то время как он вытер о неё ноги, сделал из неё социального инвалида, а после кинул в её же день рождения. Сегодня было ровно четыре года. — Ты слышишь? — рукава куртки не впитывали слёзы, а лишь растирали их по холодному красному лицу, пряча слёзы, чтобы Лиза не увидела её слабость. Резко, без слов и лишних мыслей, Андрющенко притянула к себе Виолетту, обхватывая её руками, погружая ту в «успокаивающие объятия». — Всё хорошо, — хорошо не было. — Давай мы просто забудем и отпустим эту ситуацию. Ты всё равно пьяная и с утра даже не вспомнишь об этом, — отпускать и забывать вообще не хотелось. В который раз они так близки и в который раз Лиза слышит о чувствах Вилки, но не может их принять, отмахиваясь тем, что она пьяна. Виолетта часто была пьяна и немного реже под наркотой, просто Андрющенко почти никогда не давали видеть её такой. Вербицкая на пару с Медведевой прятали телефон, как можно дальше, лишь бы Виолетта не написала своей Индиго чего-то ненужного; Гаджиева, если была рядом, старалась успокоить подругу, а остальные просто ничего не знали. С Чикиной они не ладили; с той же Лерой или Аминой, да и прочими знакомыми пересекались очень редко в каких-то барах. Старые друзья-торчки особо её жизнью не интересовались, а их разговоры всегда сводились к одному: «надо бросать», а стоило мефу или какому-нибудь фену закончится, как тема резко менялась на «чем бы накидаться». — Не забуду я, — сделав резкий и громкий вдох, дабы остановить поток слёз хотя бы на пару секунд и перевести дыхание, она продолжила, — как я могу забыть такое? — Если бы ты не могла забыть, то давно бы вспомнила, — аккуратно поглаживая волосы, которые торчали из-под шапки, она уткнулись носом в макушку девушки, вспоминая ту самую ночь, которая их сблизила. Сладкие воспоминания опять всплыли в разуме, вызывая горькое чувство тоски. — Я тебя люблю, — прошептала, буквально выдавила из себя устало вялая Вилка, перед тем как погрузиться в глубокий пьяный сон. — Что вспомнила? — непонимающие глаза поднялись, будто смотря прямо в душу. Складывалось ощущение, что Малышенко готова в любой момент просверлить взглядом Индиго. — Потом поговорим, — казалось, что откладывать важные разговоры с важными для неё людьми — это её хобби.

* * *

— Мы купим оливки? — усмехаясь с забавных и неловких движений рук пьяной подруги, Андрющенко пыталась решить, что стоит взять для завтрака. — Давай. Только зелёненькие, я не люблю чёрные, — слово «маслины» для Ви сейчас, видимо, абсолютно ничего не значило. — Ха-ха, хорошо, — положив нужную банку в корзину, девушка направилась в отдел со сладостями, изредко оборачиваясь, дабы убедиться, что её любимая пьянчуга не потерялась где-то позади. — Ты любишь сладкое? — Предпочитаю алкоголь, — намекая на соседний отдел, в котором аккуратно и очень ровно, можно считать идеально, стояли различные бутылки. Рай алкоголика или перфекциониста. — Вижу. А я предпочту взять шоколад, — проведя рукой по стеллажу, показывая какой сложный выбор она сейчас делает, Лиза взяла одну горькую. После понимает, что Малышенко вряд-ли понравится подобное, поэтому и захватила одну плитку молочного. — Давай возьмём какую-нибудь булочку, — Виолетта очень тактильная, а под градусом её любовь к прикосновениям зашкаливала. — Пожалуйста, — и вот, подбородок младшей оказался на плече Андрющенко, а руки обвили талию, захватывая ту в сильные тёплые объятия. — В таком положении тебе сложно отказать, — Индиго постоянно повторяла эту фразу в подобных ситуациях с Вилкой. Эти слова уже стали неотъемлемой частью их общения, поэтому Ви уже перестала удивляться. «Это моя Лизка, она добрая» — так из раза в раз думалось Малышенко; потому что Малышенко не знала, что эту фразу «Лизка» никому никогда не говорит. Виолетта была измельчением, которое было подтверждением её правила. — Ура-у, — это звучало немного странно, будто некое рычание в перемешку с мурлыканьем. Одобрительное «мило» прозвучало в голове Индиго, соглашаясь с её приятными чувствами.

* * *

Время было настолько поздним, что уже становилось ранним. Сонная Виолетта и до сих пор бодрая Лиза играли в карты, разговаривали и обсуждали планы на будущее. Такие тихие и тёплые посиделки были Андрющенко намного ближе, чем шумные тусовки с травой, алкоголем и толпой пьяных танцующих людей в душном клубе. Подобные развлечения были стезёй Малышенко. — Два туза, — кинув карты на одеяло, которым был застелен разложенный диван, она довольно улыбнулась. — Ты выигрываешь даже когда бухая, блять, — недовольно швырнув пару королей в сторону, она наигранно уткнулись в руки, показывая всю свою обиду. — Ну, а что ты хотела? Я мастер азартных игр. — Какие например? — Дурак, покер, крестики-нолики, камень-ножницы-бумага. — Очень азартные игры. — Ну, а что ты хотела, кис? Учись, пока я жива, — «акула» опять пошла в ход и улыбка во все тридцать два зуба появилась на её лице, забитом различными татуировками. — Учусь-учусь. Какое желание будет на этот раз? — посмеявшись с того, на сколько была горда собой Вилка, она начала ожидать, пока та озвучит своё желание, на которые они собственно и играли. Ну а что ещё делать, если денег у обоих немного, а играть просто так неинтересно. — Поцелуй.