Я объебошился клеем, занюхал
дорожку, наелся таблеток Я ебанутый на голову, а, самый
прикольный среди малолеток
* * *
— Ну, а что ты хотела, кис? Учись, пока я жива, — «акула» опять пошла в ход и улыбка во все тридцать два зуба появилась на её лице, забитом различными татуировками. — Учусь-учусь. Какое желание будет на этот раз? — посмеявшись с того, насколько была горда собой Вилка, она начала ожидать, пока та озвучит своё желание, на которые они собственно и играли. Ну, а что ещё делать, если денег у обоих немного, а играть просто так неинтересно стало сразу после выпуска из младшей школы. — Поцелуй. — Что, прости? — карие глаза непонимающе уставились на зелёные, ища в них ответ на все вопросы, что возникли в голове. — По-це-луй, — повторила по слогам, будто разговаривает с маленьким ребёнком. — Ой, блять, ты доёбываешься с подобным только когда бухая, — это начинало выводить из себя. Постоянное повторение одного и того же сценария, по мнению Андрющенко, не приведёт к лучшему, — И тогда на улице, и той ночью. — Кисунь, — проглотив некий ком в горле, она пыталась выдавить из себя нужные слова. Тот самый мерзкий и липкий монстр, который до этого спрятался, опять появился. Он настолько долго сидел в том самом тёмном углу, что Вилка даже подумала, что он больше не вернётся, что он спрятался насовсем. Опять повелась на его уловки и поверила в то, что он оставил её. — Я почти протрезвела, часа так два назад. Напряжённое молчание повисло в комнате на минуту, а может и на две. Обе уже устали от этих игр в некие догонялки. Обе устали убегать от своих чувств. — Блять, я не могу, — выдохнув, Малышенко опустила голову, пряча лицо в руках. — Не могу я больше так, — понимать сказанное ею было сложно, потому что некоторые слова глушили ладони; но Лиза старалась, очень старалась её понимать. — Просто ответь наконец-то и скажи, что мне с этим делать, — она никогда не занималась подобным. Она никогда никому не признавалась и не привыкла разговаривать с кем-то на подобные темы. — Я, — проглотила остаток фразы, будто заставляет себя молчать. Боится, что сейчас может оступиться и наступить на те же грабли. — Тебе лучше уйти. Оставь меня. — Я поняла тебя, — в голосе слышалась злость и обида. Вилка ненавидела всё, что происходило не по её воле, а отказы для неё были чем-то из ряда вон выходящим. Но сейчас Виолетта не начала кричать, ломать и крушить всё вокруг; сейчас Виолетта молча, всё так же не поднимая голову и не смотря на Андрющенко, собрала некоторые вещи, которые принесла с собой, в рюкзак и ушла. Так просто ушла. Если бы Малышенко смогла преодолеть свою гордость и страх, что сейчас очень странно, но в то же время гармонично бушевали внутри, подняла бы голову и просто посмотрела в карие глаза своей возлюбленной, увидела бы, что та сама готова в любой момент утонуть в своих же слезах. Но Виолетта не подняла глаза, а Лиза ничего не сказала. Они сами делают себя несчастными.* * *
Звон ключей очень сильно шумел в ночной тишине подъезда. Как никак в пять утра нормальные люди не встают, тем более в воскресенье. Спустя несколько щелчков дверь поддалась и Малышенко уже была в тёплой квартире подруги. После, не издавая ни звука, она сняла верхнюю одежду, прошла на кухню, поставила пакет с едой, который она обещала принести болеющей Вербицкой, села за стол и, опустив голову на руки, что до этого положила на стол, позволила эмоциям выйти наружу. Просто разрыдалась, глуша звук рукавами кофты, дабы не разбудить Веронику.* * *
Глаза были красными, руки дрожали, а дыхание было ускоренно. Если не знать всю ситуацию, можно подумать, что заядлая наркоманка Виолетта Малышенко в очередной раз немного перебрала с дозой; не хватало только расширенных, от реакции симпатической нервной системы на вещества, зрачков. Она лежала на столе, не рискуя идти в комнату, чтобы не было ни шанса разбудить подругу. Было неудобно, но все физические чувства глушила сильная обида, которая жестоко терзала душу. Обида Вилки на саму себя, потому что подумала, что у них с Индиго что-то может быть, обида на подругу, которая почему-то спит в такую рань и просто на весь мир. Обида задела каждого, кроме Лизы. Виолетта не могла на неё злиться, даже при очень большом желании, потому что её возлюбленная вызывала только приятные воспоминания и чувства. «Блять, не справедливо» — думала Малышенко, пока прокручивала эту ситуацию в голове очередной раз. — М, а ты чего так рано? — сонно потянувшись, блондинка подошла ко столу, за которым сидела Малышенко, взяла чайник и повернувшись к раковине, начала набирать воду. — Кофе будешь? — она не стала говорить, что её разбудили всхлипы, которые эхом разносились по квартире из-за гробовой тишины. Знала, что младшая будет очень сильно извиняться и винить себя за то, что даже в такой мелочи не смогла позаботиться о Вербицкой. — Я бы вискаря хлебнула, — подняв голову, она пристально уставилась на импровизированный «бар» подруги. В маленьком шкафчике в самом углу комнаты Вербицкая хранила пару бутылочек различных спиртных напитков, чтобы всегда была возможность выпить с кем-нибудь, если подвернётся случай. Она же не алкоголик, чтобы пить в одиночестве и тем более без повода. — Что случилось? — поставив чайник на плиту, она села напротив подруги и, скрестив руки у лица, начала сверлить её взглядом. — Индиго что-то натворила? — Если бы она узнала, что Андрющенко что-то сделала её Виолетте, то как минимум полезла в драку, а как максимум Лизу увезли бы в больницу. Во всяком случае, так считала сама Вероника, потому что просто не знала о пристрастие вышеупомянутой девушки к занятию разными боевыми искусствами. — Нет, просто я ебланище, — вздохнув, она обратно опустила голову в руки. — Я ей призналась и вроде как засосала, но не уверена. — В смысле не уверена, — удивлена, можно считать, что прибывает в сильном шоковом состоянии. — Ты бухала с ней что ли? — ответ напрашивался сам собой. Тактильность Виолетты возрастала раза в два, если не в три, при попадании алкоголя в кровь и все это прекрасно знали. — Да, — сделав глубокий вдох, она продолжила разъяснять происходящее прошлой ночью. — Точнее бухала я, а она просто следила за мной. Мамочка, типо. — Ну, ты всегда любила постарше, — шутка была неуместна в данной ситуации, но сама по себе вырвалась, не давая Нике времени подумать. — Прости. А она что сказала на это? — Послала меня. — Прям послала? — глаза открывались всё шире, а интонация голоса подтверждала эмоции, написанные на её лице. Она не ожидала, что что-то настолько серьёзное может произойти между ними за одну ночь. — Сказала, что мне лучше уйти и оставить её, — голос дрогнул. Казалось, из-за воспоминаний, что всплывали в голове, она вот-вот зарыдает, опять начнёт давиться горькими слезами. — То есть, она не ответила отрицательно на твоё признание? — Да тут и ежу понятно, что нихуя мне с ней не светит. Как я могла подумать, что у неё что-то ко мне есть? Дура, — вперемешку с дрожащим голосом начали слышаться кроткие всхлипы, которые означали, что девушка уже плачет. Для Вербицкой видеть её в таком состоянии очень больно, будто на душе скребут кошки и казалось, будто беда случилась с ней, а не с кем-то другим. — Зайка, — передвинув стул ближе ко второму, она прижала брюнетку к себе, начав поглаживать её волосы. — Давай поговорим про это, решим что делать и успокоимся. Согласна? — ответом был кивок, что сопровождал громкий всхлип.* * *
Психологи считают, что существует пять стадий переживания горя: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Сейчас, Виолетта активно переживала третью стадию. Изначально она не верила во всё происходящее, после начала злиться на весь мир, а сейчас пыталась рассмотреть всю сложившуюся ситуацию под другим более удачным углом. — Ну, блять, чисто в теории, она же не отказала мне, правда? — в ответ был положительный кивок, но Вербицкая просто молчала. — Значит, у меня есть шансы. Правильно? — Если честно, то я не уверена в этом, — оперевшись лбом о ладонь, она сверлила взглядом стол, обдумывая рассказ подруги. — Блять, — громкий оглушающий удар прилетел о деревянную поверхность, заставляя Рони подскочить на месте. — Прости, забыла, что ты резких звуков боишься. — Всё хорошо. Так, что ты будешь делать? — Не ебу. Может, к мамке в Москву съебать? Она меня там на работу пристроит, — вздохнув, она обхватила руками затылок и откинулась на спинку белого стула. — А как же универ, наши все. Тебе не жалко будет всё это кидать? — На универ похуй, всё равно я не буду этим ебаным филологом работать. Мамка по шее надаёт, конечно, но успокоится, — сделав небольшую паузу, обдумывая, что сказать дальше, она продолжила. — Бля, а вот вас с Кирой кидать жалко. Тебя особенно. Мы же с тобой в этой хате, — постучав кулаком по стене, возле которой стоял стул, показывая, мол «Наши родные стены», Вилка продолжила свой монолог, изредко косясь на Вербицкую. — Столько всего пережили. Росли в этом городе, все дела. — Ну, так может лучше просто пережить это всё, а не делать эмоциональных решений? — Бля, я не ебу уже нихуя, честно. Я просто заебалась. — Давай сделаем так: сейчас ты пойдёшь поспишь, а я вечером вернусь и мы с тобой решим, что делать. — А куда ты? Ты же болеешь, — непонимающие зелёные глаза уставились в карие, пытаясь что-нибудь в них найти. Будто одного взгляда хватит, чтобы сказать всё, но такое, увы, бывает только в сказках. — Пойду к Кирюхе с Юлькой, может Мишка будет. Мы просто посидим, тем более темпы нет уже дня два. — А, ебать. Я тоже хочу. — Вы же с Чекушкой не очень ладите, вроде, не? — встав из-за стола, она задвинула стул и взяла кружки, дабы их помыть. — Похуй вообще. Хочу побухать и покурить. — Нет, ты никуда не поедешь. Лучше посиди дома и успокойся. — Ну, Рони. А как же мяу-мяу? — Хватит.* * *
Музыка била по ушам, а куча тел, что двигались в такт музыки, толпились в центре комнаты, мешая пройти. Глаза бегали по периметру этого «танцпола», рассматривая кучу незнакомых пьяных лиц. От такого Виолетте было мерзко. Она никогда не любила находиться в центре внимания на подобных мероприятий и обычно была той самой «элитой», которая со своими дружками-торчками, что и были организаторами подобных вписок, сидела на кухне, разговаривая о жизни. Этот раз исключением не стал. Стараясь ни в кого не влететь, она не разуваясь и не снимая верхнюю одежду, прошла в нужную комнату, где и нашла своих друзей «под шофе». Взгляд сразу упал на стол, на котором стояло несколько полныэ бутылки с пивом и ещё больше пустых, а рядом красовались небольшие пакетики, наполненные белым порошком. — Всем привет, — помахав рукой, она аккуратно пихнула дверь, после чего раздался щелчок, подтверждающий, что она закрыта. — О, Вилка-а-а, — рыжая девушка расплылась в приветливой улыбке, пытаясь сфокусировать взгляд на только что пришедшей подруге. — Давно не виделись! Будешь? — естественно первым делом ей предложили накидаться. Темноволосая, сидела возле окна и курила сигареты в форточку, показывая свободной рукой на стол. — Конечно буду. Что в Пскове было, а то я из-за этого универа опять всё проебала, — отодвигая старую табуретку, мягкая сидушка, которая была покрыта некими пятнами то ли алкоголя, то ли рвотой некого бедолаги, что перебрал свою норму алкоголя или банально не рассчитал дозировку, она села на неё. Позже руки потянулись к куртке, а после и к шапке с шарфом. Всю свою одежду она сложила и положила на более менее чистый край стола, дабы она не валялась на липком и грязном полу. — Охуенно было, ха-ха! Мы проебали маршрутку на пересадке и поехали автостопом, заехали в какую-то пизду и еле выбрались, — зрачки Даши были расширены, взгляд бегал, а ладошки, которые она постоянно тёрла друг о друга очень сильно потели. Стандартный набор побочных эффектов от мефедрона или других психотропных веществ. — Ох, ебать. Алтын, ты брала уже? — позвав вторую подругу, она взяла указательным и большим пальцами один из пакетиков, подняла его и показательно потрясла, тем самым показывая о чём именно она сейчас говорит. — Нет, я сегодня пас, — туша окурок о старую запачканную белую скатерть, она выкинула его в ту самую открытую, скрипящую от малейшего дуновения ветра, форточку. — А чо так, — параллельно с этим, Малышенко уже высыпала порошок на стол и, достав карту, формировала небольшую дорожку. — А эта в завязке у нас, — указав взглядом на сидящую рядом девушку, она продолжила. — Чуть не померла недели две назад, так боится теперь. — Ох ебать, — руками шарится по карманам, в поисках какой-нибудь завалявшейся сто рублёвой купюры, которая помогла бы проникнуть наркотику внутрь организма. — Когда вы всё успеваете только? — пальцы нащупали смятую бумажку и одним ловким движением рука схватила её, вытаскивая и кладя на стол. — Она дура просто, ха-ха-ха, — Бергер, как её называли некоторые друзья из-за созвучной фамилии, опять залилась смехом. Её реакция на малейшие забавные, в её понимании, фразы была настолько яркой, что казалось, что вместо заветного «мяу-мяу» в ней был какой-нибудь гашиш. — Да-да, вижу, — купюра была сложена в трубочку, а излюбленный порошок, который можно считать стал частью «рациона» многих пропащих подростков, которым не хватало развлечений в жизни, за пару секунд оказался в слизистой девушки. И вот первая дорожка исчезла, вслед за ней ушла и вторая, а после Вилка облокотилась о стену, в ожидании желанного прихода. — Вот, это уже наша Вилка! — легонько пихнув Малышенко, Даша потянулась к бутылке, делая большой глоток нефильтрованного. — Фу, блять, гадость, — возмущается противному вкусу пива, потому что от «белого порошка» вкусовые рецепторы притупляются и делают отвратным любой вкус, а чувства обостряются. По рукам девушки пробежали толпы мурашек, а лицо сильно и немного забавно скривилось в гримасе отвращения. — Ах-ха-ха, Дафка, ну ты, — медленно, но верно наркота давала о себе знать, мешая мозгу здраво рассуждать. — Бля, надо ещё вдолбить. Хочу расслабиться, — получив одобрительный кивок от рыжей, что означал «Я тоже буду», руки потянулись к очередному пакетику.* * *
— Ух ты ж бля, как их дохуя, — держа за руку подругу, изредко пошатываясь, Малышенко пыталась протиснуться сквозь толпу, дабы пройти через весь импровизированный танцпол и сесть на диван к остальной «элите», которой не хватило места на злополучной кухне. — Кто это, блять? Никого не знаю, — из-за громкой басистой музыки, приходилось знатно напрягать связки, дабы собеседница услышала и разобрала хотя бы одно из сказанных слов. — Денис с какой-то тёлкой познакомился и позвал её в компашку сюда, — сжимая забитую татуировками руку сильнее, она старалась не отставать от Ви. — Еблан, — ударив себя рукой по лбу, она начала ворочать головой, ища взглядом хотя бы одно из знакомых лиц, — О, вон они! — потянув рыжую за собой с новой силой, протаскивая её за собой сквозь пьяный зброд, они наконец-то добрались до места назначения, занимая свободные части дивана на том самом «вип месте». — О, какие люди! Это же наша Малышенко, — тот самый Денис, который являлся организатором подобных «весёлых вечеров» сидел в обнимку с какой-то девушкой, которая видимо и была той самой «тёлкой, которая припёрла сюда свою компашку». — Как тебе? — Как всегда охуенно, если бы не эти, — взглядом она показала на толпу, которой никто, кроме «длинноногой бабы» (именно так в голове она прозвала эту безымянную, для неё, мадам) не был рад. — Не нуди. Охуенно всё, — на лице появилась его фирменная хищная улыбка, после которой он перевёл взгляд с кучки народа на Виолетту и обратил внимание на её расширенные зрачки. — Кстати, вот это, — поднеся палец к ноздре, он жестом обозначил тот самый «белый порошок». — Принесли они. Будь благодарна. — Ага, — потянув на себя Бергер, что до этого стояла возле сидящей подруги, непонятливо пялилась на незнакомую брюнетку, хлопая глазами. После она притянула парня за плечи, чтобы его ухо было прямо возле её губ, дабы он не пропустил её слов мимо себя. — Слушай, мне б какую-нибудь свободную и безотказную. Кого можно? — в ответ она получила вульгарную усмешку, что выражала всю похоть, которая могла вместиться в этом молодом, худощавом от постоянного употребления всякой дури, блондине. — Вон та, — показав пальцем на какую-то короткостриженную черноволосую девушку, что явно пила не первую и даже не вторую бутылку, он обратно перевёл взгляд на свою собеседницу. — Сойдёт? — Заебись, — встав, она стремительно направилась к той самой «жертве» своих животных инстинктов.