Ты мой папа?

Наш новый дом был раза в три меньше старого поместья Агрестов. Шеф-повара, горничных и личного водителя не было. Готовил завтрак, обед и ужин я. Драил полы, протирал пыль и мыл посуду я. На права пришлось учиться мне. Я будто превратился в Золушку. Хоть и злой мачехи у меня не было. Был отец-затворник. После переезда он закрывался в своем кабинете и днями не выходил. Оправдывался новыми коллекциями, проектами, показами. Я бы тоже заперся в своей комнате, но тогда дом покрылся слоем пыли, а отец помер с голоду. Данный исход событий меня нисколько не радовал. Когда отец закрылся в себе, я с облегчением выдохнул. Я наконец надел серьги Леди баг без опаски, что какой-нибудь ненормальный их сопрёт. Было похоже, что отец наконец успокоился на счёт камней чудес. Как только я вставил серьги в уши, появилась Тикки. Она была необычайно грустной. Пришлось печь для нее печеньки. С того времени она повсюду летала за мной. Июнь пролетел незаметно. Я сдал на права, превратился в домохозяйку и от скуки прочитал книг сорок по психологии. У моих бывших одноклассников прошел выпускной. Я смотрел видео с их счастливыми лицами и давился завистью. Да, меня ничего не держало в Лондоне, но без меня отец скорее всего даже бы и не вспомнил слово «еда». Он не маленький ребенок, которые не в состоянии следить за своими жизненными потребностями, но он человек, который всецело поглощён своим делом. Раньше о состоянии отца заботилась Натали. Но сейчас ее не было ни в Англии, ни где-либо ещё. С Нино мы иногда созванивались по Скайпу. Конечно, это не могло заменить наше живое общение. Но каждый раз, я радовался, что хоть что-то остаётся неизменным — Нино. Книги по психологии оказались действительно интересными. И я сам себе уже смог ответить на вопрос: «кем я хочу стать, когда вырасту?». Я подал заявление в университет Голдмитс на специальность "Психология". Обучение было рассчитано на 3 года. Через две недели пришло письмо о том, что я принят. Это было само собой разумеется. Мои знания французского, английского и китайского, экзаменационные баллы по всем предметам и возможность отца оплачивать моё образование — совокупность всех этих факторов позволило мне пройти в вуз, который был мне действительно интересен. За книжками по психологии пронеслись ещё два месяца. Изредка я ездил на фотосессии, участвовал в показах. Это приносило небольшую прибыль, но заниматься в модельном бизнесе на постоянке я перестал. Тикки поддерживала меня во всех начинаниях. В сентябре начался семестр. Пары были интересными. Информация доступная. Преподы хорошие. Изредка девочки с других факультетов пытались заигрывать со мной. Наступил мой день рождения. С утра Тикки исполнила какой-то супер танец и выплюнула свой подарок — милый черный кулончик. От отца я получил сухое "поздравляю ", а Нино даже не смог мне позвонить по Скайпу. Они съехались с Альей, а она меня не одобряла. Однокурсники не знали моей даты рождения. Бывшие одноклассники написали ряд поздравлений, в которых высказали ряд пожеланий. Так этот день и закончился. Незаметно подошёл к концу учебный год. Отец продолжал сидеть днями и ночами в своем кабинете, я продолжал изучать психологию. Летом я собирался отправиться на практику в Италию, и предо мной встал вопрос: «что делать с отцом?» В итоге я понадеялся на повара и горничную, которых нанял на время моего отсутствия в доме. Практика была три недели. За такой промежуток времени ничего не должно было произойти. В Италии мне нравилось. Приятный теплый климат, очень отличающийся от дождливого климата Лондона, вкусная национальная кухня, добрые, гостеприимные местные. Наверное, была бы у меня возможность, я бы остался там жить... Тикки тоже понравился город... и еда. Я жил в небольшой съёмной квартирке вместе со своим одногруппником — Оливером. Завтраки делал я, в обед мы кушали в столовой , а на ужин шли в уличный ресторанчик за вкуснейшей пастой. В выходные я шёл на пляж, плавал в море и загорал. Оливер не любил ни море, ни солнце и предпочитал о ставаться в квартире при любой возможности. Практика была в небольшой лечебнице, которая позиционировала себя детской. В мои обязанности входила помощь местному психологу. Я присутствовал на сеансах психотерапии и вместе с Оливером повсюду таскался хвостиком за нашим "куратором". Мне нравилось находится в обществе с детьми. Психологические проблемы взрослых меня не так волновали, как проблемы детей. Именно тогда, я определился с более точным направлением своей профессии. Пока психиатр заполнял бумаги, я нянчился с детьми. Они были ангелочками, если использовать правильный к ним подход. Я смог подобраться ко всем. За три недели практики, я узнал историю каждого, осознал на сколько детская психика может быть хрупкой. Аврора — девочка, 4 года, она постоянно отстаивала свою независимость, старалась быть самостоятельной. Лоренцо — мальчик, 10 лет, часто сидел на подоконнике с книгой в руках, витая в облаках. Барбара — девочка, 6 лет, скромняга с ангельским голосом, она всегда что-то напевала себе под нос. Альберто — парнишка, 16 лет, самый загадочный, часто рисовал что-то в скетчбуке и никому не показывал, ходил весь такой нелюдимый. Мы думали, что он "с приветом". Катерина — девочка, 13 лет, была яркой фанаткой корейских поп групп, в коридорах постоянно танцевала под их треки. Марко — мальчик, 8 лет, «беспризорник», каждый день с кем-то дрался, всегда ходил в синяках. Это небольшой список детей, которые оставались там на протяжении всей моей практики, те, к кому я привязался больше всего. У каждого ребенка, находившегося в той лечебнице, были свои причины там оставаться. Именно в Италии я осознал, что, поступив на Психологию, я сделал правильный выбор. Уезжать совершенно не хотелось. Я действительно привык к тем детям. В день отъезда каждый сделал нам с Оливером по "прощальному" подарку и пообещал, что мы когда-нибудь точно встретимся. Это было очень трогательно, я даже пустил слезу. Тогда был один из ярчайших эпизодов в моей жизни. Его я не забуду никогда. Вернувшись в Англию, я узнал, что отцу нездоровилось. Он практически не выходил из своей комнаты. Повар готовил еду, но отец к ней еле еле притрагивался. Я пытался разговаривать с ним, выяснять, что происходит, подключать всякие психологические уловки, но отец будто был уже не в этом мире. Я вызывал врача на дом, тот разводил руками и говорил: «тут только госпитализация». Мне ничего не оставалось делать, как только подписать бумаги. Отца положили в больницу, и дом как будто опустел. Хоть Габриэль и не выходил из своего кабинета, он всегда наполнял помещения своим мыслительным процессом. В его кабинете были эскизы, над которыми он работал. Эскизы его последней коллекции. И эта коллекция действительно стала "последней". В больнице состояние отца резко ухудшилось. Обследования и дорогие препараты помогли. Отец начал поправляться. Даже попросил привезти все эскизы платьев. Стал работать в больничной палате. По видео звонку обсуждал с инвесторами показ, одобрял итоговые результаты образов, отбирал моделей. Буквально за месяц закончил. А потом сгорел. Как спичка. Я принял решение проводить похороны в Париже. И перенес показ мод туда же. В один день близкие отправили Габриэля в последний путь и посетили его последний показ. Коллекцию так и назвали : «Последняя коллекция Габриэля Агреста». Вся черная, будто дизайнер знал, при каких событиях она состоится. Осознанно создавал её, чтобы закончить, как истинный кутюрье. Иногда психосоматика могла творить страшные вещи. Так, в произведении О. Генри "Последний лист" главная героиня страдала пневмонией. Она вела обратный отсчёта и собиралась умереть, как только упадёт последний лист с плюща. Но даже после сильной бури лист не упал. Тогда она переосмыслила свою жизнь и быстро пошла на поправку. Возможно, если бы отец тогда нашёл смысл своего дальнейшего существования, если бы за что-нибудь зацепился, он вероятно продолжил дальше жить... И тогда я бы не похоронил своего отца в 19 лет. Его могила была рядом с могилой моей матери и Натали. Сейчас он находился в прекраснейшем месте, рядом с любящими его людьми. Как бы сильно я ненавидел Бражника, за то, что он сделал с Парижем, я очень сильно любил своего отца.