Ты мой папа?

Смерть отца стала для меня достаточно сильным ударом. Я отходил ещё год. За тот период Тикки всячески пыталась меня поддерживать. Проработав с личным психологом все травмы, я вскрыл все давно загнанные в глубину души проблемы. Сложно говорить плохо о мертвом. Наконец закрыл ситуацию с Маринет. Обсудил поведение отца и простил его. Выплакал всю грусть от потери матери. Моя боль — это только моя боль. Она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет. Она останется только со мной. Каждому психологу нужен психолог. Ведь будет очень плохо, если ваш клиент станет рассказывать о своих проблемах, а вас это заденет, и вы на пару с ним будете реветь на сеансе. У отца были сбережения, которые благополучно были потрачены на показ, похороны, психолога и мои последние два года университета, так что после окончания обучения бедный, я тут же отправился работать. Я продал дом и машину в Лондоне, сменил номер телефона и аккаунты в соцсетях, оборвал все связи, переехал в Италию, в тот город, который меня так зацепил. Цены на недвижимость оказались очень крупными, так что пришлось снимать квартиру. Тикки была счастлива вновь оказаться там, в основном из-за множества видов вкусных печенек. Устроился младшим психологом в ту же лечебницу, где проходил практику на первом курсе. Шесть дней в неделю по 6 часов я работал там, в остальное время был частным нянем. Я сидел совсем с маленькими детьми, с детьми постарше, но бывало, что сидел и с проблемами больших детей. Для кого-то я был нужен из-за плотного график работы, для кого-то из-за нежелания заниматься ребенком, для кого-то из-за нехватки свободного времени, а для кого-то я действительно был психологом. В лечебнице уже не осталось тех детей, с кем я работал ранее, но я был рад, что они разобрались со своими проблемами. Я привык быть один. Тикки не считается. Одиночество — прекрасная вещь; но ведь необходимо, чтобы кто-то вам сказал, что одиночество — прекрасная вещь. Меньше чем за три года я заработал себе на квартиру. Я выбрал самую подходящую. В доме с видом на море, не сильно далеко от работы, напротив хорошего ресторанчика. Но так и не купил её. Я узнал, что Барбаре, знакомой девочке, которая была в лечебнице во время моей практики, требовалась срочная дорогостоящая операция на сердце. Её родители были в отчаянии. Им не хватало ещё приличной суммы. Так получилось, что подходящая сумма оказалась у меня. И я без раздумий вложил свои сбережения в ту операцию. Родители девочки были мне безмерно благодарны, собирались всё отдать, как только заработают. Я отказался. Через некоторое время Италия мне наскучила. Постоянно палящее солнце. Душный воздух. Жирная еда. Я соскучился по мягкому климату Франции. По утреннему запаху круасанов из пекарен. По недели моды в Париже. По Эйфелевой башни. Тикки стала постоянно ныть по макаронам. Я её понимал. Мне бы тоже хотелось заглянут в пекарню Дюпен-ченов за вкусной выпечкой. Меня ничего не держало в Италии, и уже через пару дней я уволился и сдал квартиру арендодателю. Купил билет на самолёт. По своему бюджету нашёл комнатку в центре Парижа. И наконец свалил из душной Италии. Франция встретила меня приятной погодой. Лёгкий ветерок. Свежий воздух. Перистые облака. То, что мне нужно было. По приезде я сразу направился к Эйфелевой башне, потом прогулялся по скверу, который находился около нашей школы. И наконец направился к месту своего временного проживания. Я довольно удивился, когда, зайдя по адресу, попал в пекарню. Из подсобного помещения вышел крупный мужчина с проседью в волосах, в котором я узнал Месье Дюпен-чена. — Добрый день. Чего пожелаете ? — несмотря на меня, он доброжелательно поприветствовал меня. — Здравствуйте, Месье Дюпен-чен. — в ответ поприветствовал я мужчину. Он наконец взглянул на меня. Спустя несколько секунд в его голове, что-то встало на место, и его глаза просветлели. Да моя внешность немного изменилась. Я чуть подрос. Расширился в плечах. Подзагорел. Сменил прическу. Но не думал, чт о эти изменения, так сильно заметны. — Боже... Адриан... Какими судьбами в Париже? — Том наконец подобрал слова.— Я слышал, что ты уехал за границу... — Да.. Но я уж очень сильно соскучился по вашим круасанам. — попытался оправдаться я. Он посмеялся над моими словами и заметил мой чемодан. Опережая его реплику, я спросил: — Вы же сдаете комнату? Я вам вчера писал. Месье Дюпен-чен кивнул и провёл меня вглубь дома. Мы поднялись на второй этаж. Комнатка была небольшой, но довольно вместительной. Были и кровать, и шкаф, и стол. В нейтральных тонах. Атмосфера царила домашняя. Именно такая, какая мне не хватала. Мужчина посоветовал мне отдохнуть, а потом спуститься на ужин. После ухода Тома Тикки ещё долго восторженно пищала, предвещая вкусную выпечку. Я разложил все свои вещи, большая часть которых состояла из книг. Потом завалился на кровать и вырубился на несколько часов, полностью измотанный перелётом. Проснулся я из-за запаха, доносившегося из кухни. Месье Дюпен-чен в милом фартуке доставал из духовки мясо с картошкой. Я вызвался помощь. Уже через несколько минут мы сели трапезничать. Еда была вкусной. Но каждую минуту мне её разбавляли вопросами о моей жизни. Я рассказал про свое образование, работу нянем и психологом, в целом про жизнь в Италии. В промежутках между вопросами я складывал еду в рот, пытаясь как можно быстрее её прожевать. Сложилось некое чувство, что пришёл я на собеседование. После очередного вопроса я, почувствовав паузу, успел задать свой: — А где Мадам Дюпен-чен? Ранее весёлый Том резко поменялся в лице. Уголки губ поползли в низ, блеск в глазах полностью угас, взгляд стал рассеянным, верхние веки слегка опустились. Лицо расслабилось и приняло безжизненный вид. Плечи опустились. Язык его тела так и кричал о неприятной теме, которую я затронул. Месье Дюпен-чен опустил взгляд в тарелку и начал ковырять бедную говядину. Спустя минуту мертвой тишины, Том наконец тихо сказал: — Она умерла. 4 года назад. — он сделал глоток чая. Моё сердце бешено забилось. Проглотив ком в горле, я отчеканил: — Прошу прощения. Я не знал. Примите мои соболезнования. Он кивнул и проговорил: — Я слышал о твоём отце. Прими и мои соболезнования. Остальную часть ужина мы трапезничали в тишине. Я поблагодарил Месье и помог ему с грязной посудой. Взял свою сумку и практически выбежал из дома, но меня остановил Том. Он вручил пакет с выпечкой и пожелал хорошей дороги. Я поблагодарил его. Взяв такси, я направился на кладбище, к отцу. По дороги Тикки спокойно сидела в сумке и тихо жевала макароны. Уже подходя к его надгробию, я увидел женскую фигуру, которая стремительно удалялась от могилы. Приблизившись, я заметил довольно приличную кучку цветов. Судя по всему модельер Габриэль Агрест оставался в сердцах многих парижан. — Привет. Давно не виделись. Знаешь, в какой-то степени ты недостоин всей этой любви, которую ты получаешь даже после своей смерти. — бормотал я. — Ты столько времени досаждал жителям Парижа, а они все равно чтут память. Как бы изменилось их мнение о тебе, если бы они узнали, что Бражником всё это время был ты? Я долго смотрел на надгробие отца и не смог испытать никаких сильных эмоций. Все психологические травмы, полученные из-за этого человека, проработал ещё три года назад. Я постоял ещё какое-то время в полной тишине, прежде чем отправиться назад в дом Дюпен-ченов...или теперь Дюпен-чена...