III
Через два бесконечных урока Юра наконец выпроваживает детей из кабинета, закрывает дверь на ключ и спускается по лестнице на цокольный этаж, стараясь держаться поближе к стене, чтобы его не снесли школьники, несущиеся в столовую. Мила ловит его у самой двери, хватая за руку и буквально вытягивая из потока. Юра смотрит на неё, возвышающуюся над детьми, запыхавшуюся и уставшую. — Что случилось? Бабичева фыркает. — Одиннадцатый класс, — она морщится. — А можно с вами познакомиться? — передразнивает она кого-то из учеников. — А сколько вам лет? А вы в школу пришли, чтобы со старшеклассниками знакомиться. Тьфу, блин. — Серьёзно? — Юра удивлённо поднимает брови. — Это уже прям наглость. Они пробираются через толпу детей в сторону буфета. Миле приходится повышать голос, чтобы её было слышно в общем гуле. — Вот и я о том же. И один ещё такой: «А можно вас вечером на ужин пригласить?». — А ты что ответила? — А я ответила, что приглашалка ещё не выросла. Юра хохочет, запрокинув голову. — Ты лагерь вспомни, — говорит он. — И ту вожатую. Как её там звали? — Бо-оже, — громко стонет Мила, распугивая проходящих мимо детей. — Катя. И она мутила с ребёнком из старшего отряда. — Она не просто с ним мутила, — хмыкает Юра. — Я тебе разве не рассказывал, как спалил их ночью в беседке? Она ему минет делала. Мила морщится. — Не хочу знать. Оставь эти подробности при себе, умоляю. Гоша уже ждёт их в середине очереди, стоя между девочками, оживлённо что-то обсуждающими и иногда стреляющими в него глазками, и между мальчишками, которые не отрывались от экранов телефонов, перебрасываясь только им понятными фразами: — Блин, мне заспавнили. Я сейчас релоад сделаю и к тебе на мид приду. Попович стоит, скрестив руки на груди, и хмуро рассматривает витрину буфета. — Ну что тут у нас? — Мила протискивается около него. — Твою ж дивизию, а почему так дорого? Юра заглядывает ей через плечо, смотрит на сосиску в тесте за восемьдесят рублей, хотя ей красная цена — тридцать. И думает, что сегодня он в принципе готов немного поголодать. — Да за такие деньги можно до шаурмечной добежать. Шансы травануться ровно такие же, зато хотя бы больше и вкуснее, — бубнит Гоша, но очередь не покидает. — Жаль, перемена маленькая. — Кстати, — Мила поворачивается к нему, — как уроки? Как наставник? — Да нормально, — он пожимает плечами. — Дети как дети, а наставник… Фельцман столько лет в Германии провёл, что его немецкий… Понимаю через слово. Этот швабский диалект, — Гоша кривится. — Нам в универе только хох дойч преподавали, а тут вдруг… А твой француз чё как? — Ой, а у меня… — и Мила вновь пускается в рассказы о том, какой у неё классный, шикарный и великолепный наставник. По лицу Поповича Юра чётко видит, что тот жалеет, что вообще спросил. Бабичеву теперь не заткнёшь. Очередь продвигается не очень быстро. Плисецкий краем глаза замечает, как учителя подходят к буфету, втискиваясь вне очереди, и дети их пропускают без разговоров. Он запоздало думает, что им нужно было сделать так же, а не стоять тут и не умирать голодной смертью. А когда очередь наконец доходит и до них, то на витрине остаются только сосиски в тесте за баснословные деньги да сникерсы с не менее баснословными ценами. Юра вздыхает. — Сникерс, пожалуйста, — и протягивает сотенную купюру. Придётся этот день прожить на шоколаде.***
По дороге домой Юра огрызается на какого-то деда, который принял его за школьника и попытался высказать за «длинные патлы». — Если у меня рюкзак и пакет со сменкой, это ещё не значит, что я школоло, которое можно чморить, — ворчит он, перепрыгивая лужу. Снег начинает понемногу подтаивать, образуя серую кашу. В зимней куртке ещё пока комфортно, а вот под шапкой потеет голова, волосы выбиваются из тугого хвостика, свисают на лоб. Хочется поскорее добраться до дома и упасть на кровать. Но надо приготовить ужин и материалы для завтрашних уроков, да и курсач никто не отменял. Господи, дожить бы до конца этого года. Потом ещё один год пережить и всё, можно смело отъезжать в дурку. Дома его встречает кошка, недовольно мявкая, мол, хозяин, смотри, как исхудала. Юра варит себе макароны, заливает это домашним соусом, привезённым от дедушки, потом долго сидит за компьютером, пока из глаз не начинает сыпаться песок. И засыпает, едва дойдя до кровати.