— Джоанн, — говорит его друг.
— Спасибо тебе за такого мальчика. — Брайс младше его мамы на пять лет и старше Пэйтона на десять, но никогда не показывал этого. Пэйтон любил его. — Мой мальчик уже совсем взрослый, — шепчет заботливо, с присущей ей добротой в глазах.
Её застрелили в этот день. Пока женщина направлялась к барной стойке, чтобы попросить ещё бутылок. Мужчина стрелял уверенно, подняв оружие ровно в сердце. Ни разговоров, ни остального представления, как в фильмах. Поднял. Выстрелил. Пэйтон не понимал за что? Почему? Его мама была светлой, хоть и терялась среди байкеров, пила, курила. Джоанн никогда не пренебрегала сыном, уделяла столько внимания, сколько он нуждался. Она не вела криминальный образ жизни. Ночью спала с ним, крепко обнимая. Не врала, не крала, не была вспыльчивой. Так за что? Красные волосы обмазались в крови, липко прилипая к его рукам. Он пытался изменить что-то, молился богу, в которого никогда не верил; просил помочь окружающих, хотя ни разу в своей жизни не стал бы. В больнице сказали прямо, что труп им везти смысла никакого нет. Медсёстры бурчали о внешнем виде, о том что от него несёт выпивкой. Пэйтону не было дела до этого. Сложно сказать было бы что-то до чего ему вообще было дело. Джоанн родила его в шестнадцать, а отец сел в тюрьму почти сразу после его рождения. Мужчина не знал за что именно тот сидел, но подозревал, что что-то не мелкое, потому что за мелкое не дают двадцать лет.— Вы находились там во время преступления? — громко звучит голос, пугая её, и вероятно ребёнка в животе. Может она выглядит неуверенно, но ещё никогда не звучала так твёрдо. — Нет. Меня там не было. — Вы хотите сказать, что он убил четверых один?! — вмешивается чей-то голос. — Один. В зале наступила гробовая тишина, когда на огромном экране, сбоку от судьи, включилась запись с камеры видеонаблюдения. Девушка сидела на заправке, помогая водителям, когда те обращались к ней. Те мужчины, что в тот день заправлялись, сейчас сидели позади неё. — Мне шестнадцать, Ваша честь, вы это знаете. Когда он изнасиловал меня, мне было пятнадцать. — слёзы предательски собрались в глазах. — Мне было нечего терять, а его угрозы в виде физической расправы продолжались, поэтому я согласилась. — Ваша честь, — крикнул адвокат. — Я хочу дослушать девочку. — отрезает холодно. — Джоан Мурмаер, вы были в одном детском доме с Бобби Ричард, верно? — Да. — Изнасилование произошло там?
— Да.
— Не поймите неправильно, но у вас есть доказательство на этот счёт?
— Я беременна, — впервые за суд ощущает на себе взгляд Бобби. — Также медсестра детдома Эдисон Рае два дня смотрела за мной. Она предоставила все бумаги. Можете ознакомиться с ними.
Брайс терпеливо ждал, пока Пэйтон вымещал свою злость на ни в чём неповинную грушу. Запись суда всё крутилась его в голове, вновь отыгрывая фразы. Мама там совсем другая. С тёмными волосами, ещё детской припухлостью.
— Она, наверно, ненавидела меня, когда узнала о беременности. — обнимает грушу, пытаясь отдышаться.
— Бля, Джоан никогда так не думала, — зашипел. — Прекрати, ты знаешь, что она всегда любила тебя. Не было никого, кто был бы важнее тебя. — подходит к парню, чтобы убрать мокрую чёлку с глаз.
— Но как? Как можно, сука, любить человека, который является последствием изн...— не может выговорить, задыхаясь в слезах. — Как она могла смотреть на меня так, когда я напоминал ей о тех днях?! — кричит. Дрожа продолжал бить грушу ладонью.
— Джоан говорила, что ребенок ни в чём не виноват, она, блять, ждала тебя, как, сука, запланированного ребёнка, — начал сердиться. — Так что, давай не еби себе и мне мозг несуществующими проблемами.
Брайс лучший друг, отец, собутыльник и многое другое. Уже прошло невероятно много времени, он все ещё рядом. Поддержит, постучит по спине или лицу, если он совсем в плохом состоянии. Главное – всегда будет рядом. Пэйтон замечает первые лучи солнца, улыбается им, принимая новый день. Он всегда делает это, встречает рассвет, благодарит за новый день себя. Постоянно напоминает себе, что вся проделанная работа мамы не уйдёт в могилу по собственному желанию. Джоан боролась за его жизнь не для того, чтобы он пренебрегал ею. Пэйтон ценит любую возможность быть счастливым, пытается искать во всём хорошее. Байк привычно тормозит у отеля. Брайс ждёт у входа сонный, почти недовольно сверяет его взглядом. — Так и знал, слушай, я не понимаю тебя, — топчется на месте от холода. — Забрал красивую девочку, прокатил, а потом просто оставил её у себя в номере. — шлем привычно ложиться в мужскую руку, в другой пакет с черешней. — Ты ждёшь меня тут в шесть утра чтобы поговорить об этом? — улыбается, зная, что тот делает так каждый раз, и сбегает до того, как Пэйтон притормозит. Видимо переживает. — Вообще, бля, он пнул мой байк, а ты оставил меня, конечно я захочу о ней поговорить! — считает, что правдоподобно оправдывается. Это веселит мужчину ещё больше. — Да, а то он здоровяк, без меня не справились бы, — подыгрывает с сарказмом, подходя ближе. Брайс хмурится, обнимает себя. — Входи давай, придурок. — толкает старшего к двери. — Никакого уважения, слушай, ты в курсе, что она его бывшая девушка? — небрежно бросает, слушаясь входит в здание. — Догадался, — заинтересовано оглядывает Брайса, тот сразу подхватывает, продолжает. — Он говорил, что она сбежала, кинула его. — чешет затылок. — Мутный какой-то. — Вы пили вместе, верно? — выдыхает обречённо, пытаясь не придавать внимание информации, что получил. — Да? Немного, за его счет, мол чтобы мы его не побили, — смеётся, трёт глаза сонно, зевая договаривает. — Эти сосунки из богатых семей всегда уверены, что мы хотим их побить. — Что ещё про девушку сказал? — невнятно спрашивает, перед тем, как войти в лифт. — Сам Пэйтон интересуется девушками, — игриво двигает бровями. — Не уж то так хороша в постели. — Мы не спали, идиот. — Как же это в твоём стиле, я вообще удивился, что ты захотел кого-то прокатить. — мягко говорит. — Она не знала, что предлагает, ещё приболела, — начал было он, но его перебивает взволнованный голос. — То есть ты бы переспал с ней? — наморщив лоб, он пялился на Пэйтона. — Да. Ванесса ему понравилась сразу, он мог бы назвать её особенной хотя бы потому что она приятно ощущалась у него на коленках. Дерзкое нарушение личного пространства не вызвала никаких отрицательных эмоций, лишь легкое удивление. Хотя обычно Пэйтон очень ценит неприкосновенность. Девочки в клубах, которые он часто мог посещать и засиживаться, уже знали, что к нему лучше не лезть. — Он много говорил о ней, но чаще одно и то же, — после того, как успокоился говорит. — Что она его и должна быть с ним, мол распустилась. Если в двух словах, то нёс чушь. — Определённо, — соглашается, сдерживая гримасу отвращения. С Брайсом они прощаются у его номера, старший как обычно предлагает сменить ему комнату. Пэйтон отказывается, байкеру и этого хватает. Да и поблажек от того, что близок с владельцем не хочет. — Ну как знаешь, — говорит, махая рукой уже когда Пэйтон двинулся дальше. Словно ребёнок, честное слово. Открывает дверь тихо, боясь разбудить, но слышит тихий испуганный голос. — Я тебе миллион раз сказала, что мне не нужны такие отношения, почему ты меня не слышишь? — мужчина старается не подслушивать, выходит откровенно плохо, когда к голосу добавляются всхлипы. — Просто, — шмыгает носом. — Да, конечно я плачу! Ты продолжаешь ходить за мной как, черт, маньяк какой-то! Это пугает меня. Пэйтон решает дождаться прекращения звонка. Опирается о дверь. Женские слёзы ярко действуют на него. — Пожалуйста, Шон, — слышно, что та поднялась с кровати, начиная нервно шагать по комнате. — Да почему у меня не может быть парня? С чего ты взял? Всё, прекрати. Я не вру, мы правда в отношениях. Это не твоё дело, Шон. Прекрати, не хочу слушать твои угрозы, да! Это угрозы! — Пэйтон покачал головой, выдыхая. Он ненавидит, когда мужчины, особенно бывшие, лезут в жизнь девушек, мама всегда учила в первую очередь прислушиваться к желаниям второй половинки, даже тогда она просит оставить её. Нужно, черт возьми, уважать чужой выбор. Пэйтон аккуратно шагает в комнату, со стуком входит в свою спальню. Розовая макушка виднеется с той стороны кровати, на полу. Сидит положив голову на кровать. Тарелка черешни нетронутая лежит на тумбе. — Сахарная, ты почему не спишь? — ему нравится сахарная вата розового цвета, а девушка очень напоминает ему её. Ванесса дёргается, оборачивается через плечо. Пэйтон успевает лишь разглядеть красные заплаканные глаза, тут же оказываясь прижат к себе с виду слабым телом. Она держит крепко, плачет случайно касаясь кончиком носа, мужской шеи. Брюнет теряется, всё ещё держит в руках шлем и пакет черешни, не знает куда себя деть, чего делать с дрожащим телом, что так доверчиво обнимает, пуская слёзы? — Он звонит постоянно с четырёх утра, сначала пьяный, теперь протрезвел кажется, но не прекращает. — выдавила она, заикаясь. Мужчина чувствует жар чужого тела, опускается щекой, пытаясь прикоснуться к коже. У Ванессы температура. — Давай ты ляжешь в кровать, как тебе? — забеспокоился он, удивляясь тому насколько сильно. Небольшое чувство вины, как кошка, царапает сердце. Вероятно, если бы он не оставил её, такого состояния можно было избежать. — Прости, что это, так вдруг, — отстраняется, вытирая слёзы рукавом пэйтоновой толстовки. — Просто, было страшно, не знаю, прежде он так никогда не делал, — подрагивает, всхлипывая. — Всё хорошо, — действительно всё замечательно, хотя его личное пространство нарушается уже второй раз, он не чувствует отвращения или злости. К тому же, он переживает. Ванесса присаживается на кровать, собираясь лечь, почти успокоившись. Рингтон звонка заставляет ту вновь вскочить. Пэйтон подняв брови наблюдает, как она боится отклонить и принять. Закипает внутри, видя столь сломленное состояние. — Почему ты не выключишь телефон? — он нахмурился. Девушка неуверенно отключает звонок, выдыхая, когда рингтон затихает. — Это разозлит его, — не сомневаясь в своих словах выдаёт, укрываясь одеялом. Мужчина ставит пакет на компьютерный стол, что вечно пустует. Шлеп опускает туда же. — Разве это так важно? — опускается на кровать с другой стороны, скидывая с себя кожаную куртку. Следит за тем, как Ванесса тяжело дышит от болезни. Стягивает обувь. — Ты не знаешь на что он способен, — уже ровнее произносит, успокоившись. Мужчина этому рад. — Шон ужасный человек. — Тогда не будем о нём, — не желая, чтобы розоволосая вновь лила слёзы, меняет тему. — Почему не поела черешни? — достал градусник с рюкзака, который он готовил для следующей длительной поездки на байке. — Ждала тебя, не красиво это, насильно попроситься остаться и съесть всё, что есть в холодильнике, — хихикает над собственной шуткой. Пэйтону нравится этот звук больше плача. Пусть хихикает дальше. — Люблю черешню. — делится, что обычно не делает. — Она вкусная. — Да? Я и не поняла, — вновь смеётся, прикрываясь одеялом. Мужчину переполняет нежность к сахарной. — Голова болит? — интересуется, передавая градусник. Ванесса отрицательно мотает головой. Из-за температуры её щеки порозовели, что очень сочеталось с цветом волос. Он хмыкает. — У тебя дела так поздно? — невзначай спрашивает, видимо вместо «Куда ты ушёл?» или «Почему ты оставил меня?». — Нет, я ехал посмотреть на рассвет. — очередной раз честно делиться, желая рассказать всё ей. Ванесса улыбается, показывая белые зубки. — Так я тебе и поверила. — пытается удобно лечь с градусником. Пэйтон обменивается многословными взглядами с розоволосой. Она разрывает его, смущаясь. — Нет, правда, — тянется к тарелке красных ягод. — я люблю рассветы. — ест первую. — Дай и мне, — весело говорит она, вбирая кучку в руку. Знакомый звук снова пугает. Ванесса глотает нервно, возвращая всё в тарелку. Улыбка, что секунду назад украшала её личико, стёрлась. Мурмаер злиться. — Нужно было в больницу отправить его, — бурчит негромко. Кулаки сжимаются неосознанно. Если он поднимает вместо неё что-то изменится? Он закончит свои попытки? — Что? — переспрашивает. В её руках уже лежал телефон, что гремел. — Ты не против, если я поговорю? — уверено простит. Мужчина примет отказ, но всё ещё не знает, что будет делать дальше. Отпустить её, неизвестно куда и к кому, не в его силах. — Шон не верит, что мы встречаемся, — трёт затылок, видимо ей неловко. — Если ты поднимешь что-то изменится? — Попробую донести, — зло шипит, хотя на самом деле они не являются парой. — Я буду говорить сама, побудь рядом, — гундосит, вытаскивая градусник. Тридцать семь и девять. — Можешь вмешаться, если попрошу? Как только телефон оказывается в его руках Пэйтон принимает звонок. Противный знакомый голос звучит в динамике. — Мне нужно тебе тысячу раз звонить, чтобы ты подняла трубку? Хватит накручивать себя этими глупыми мыслями и впусти меня, я у твоего дома. — Шон, я же сказала, что не дома. — мягко объясняет, подавленным голосом. Мужчина уже хочет вмешаться. — Где ты ещё можешь быть? Каждый раз мне врёшь. Ты же знаешь, я могу стоять тут вечно, когда-нибудь тебе придётся впустить меня. — шуршит чем-то, после меняет интонацию голоса, становясь ещё больше отвратительным. — Не будешь же ты прятаться там до конца? — Я у парня, поверь мне и уезжай, пожалуйста, — мужчина понимает, что остаться у него было не её собственным желанием, скорее вынужденной мерой. — Попросил же не врать, тупица, думаешь я поверю, что ты нужна кому-то? — говорит, словно плюётся ядом. — Кроме меня никто не станет терпеть твои бзики, слышишь? Такие как этот мальчишка только играют с девушками, завтра тебя выпрут нахуй, как шлюху. Брайс как-то говорил, что Пэйтон невероятно спокойный человек. Сам он тоже считал примерно так, хотя бы потому что его не могло ничего впечатлить, испугать или разозлить. Брюнету казалось, что он уже видел всё в жизни, тяжелым прошлым объяснял сам себе свою малоэмоциональную жизнь, но те эмоции, на которые выводит этот парень – нечто. Хочется рвать и пушить. — Шон, — умоляюще шепчет в трубку, словно давая последний шанс. — Пока я не злой, давай встретимся. После разберёмся, что да как, ясно? — снисходительно говорит. Пэйтон не разрешает себе агрессировать, лишь идёт не по придуманному плану. Ванесса в растерянности наблюдает за тем, как мужчина встаёт с места, делает несколько шагов в сторону. — Любовь моя? Я хочу немного твоего внимания. — опускается ближе, к привлекательно свисающим волосам, специально, желая, чтобы его услышали. Также старается сохранять личные границы, не лезет, действует аккуратно, давая возможность при желании оттолкнуть. — Пэйтон? — женские глаза растерянно бегают. — Да? Я принёс поесть, ты ещё долго? В телефоне полная тишина, будто звонок прерван, но идущие секунды на экране говорят об обратном. Мужчина доволен собой. — Нет, уже заканчиваю, — слабо улыбается, кивая маленько. Байкер находит её милой, на неопределённое время теряется в тёплых женских глаза, повторяя улыбку. С такого расстояния он способен поймать легкий шлейф сладких духов. Сахарная ей богу! Шон отключился, замечает он досадно. Отдаляется через «не хочу», чтобы наконец-то расслабиться на кровати. Розоволая смотрит странно, взглядом глубоким провожает. — Я нравлюсь тебе? — бормочет на одном дыхании. Мужчина тормозит, пытаясь понять правильно ли расслышал. — Извини? — переспрашивает ровно, будто не у него сейчас сердце норовит из груди выпрыгнуть прямо в руки. — Мне нужно знать, — глухо произнесла. — Я была в нездоровых отношениях и не разбираю, когда со мной флиртуют, — хрустит пальцами, не поднимая очей. — и когда просто хорошо относятся. Пэйтон не имеет понятия, что ответить, потому что сам не разобрался. Переспать – определённо. Его ещё ни одна девушка так не интересовала. Симпатия есть, хоть и не самая сильная. Просто это...сложно. Потому что он не знаком с чувствами, которые переходят с «переспать» к «нравится». — Ты мне, — доверительно сказал, теряясь в своих чувствах и раздумьях. — симпатична. Розоволосая забавно округляет губы, удивлённо, будто бы он сказал что-то нереальное. Так ведь влюбиться в неё легко. Милая, с чувством юмора, при всём этом красивая. Искренне смотрит, вызывая невероятную бурю эмоций в нём. Она чувствуется схоже с тем, как выглядит. Розововый – её цвет. Потому не удивительно, если мужчине она симпатична. — Ты мне тоже? — забормотала, пожимая плечами. Эта неловкая атмосфера не давила, скорее парила в воздухе, мягко окутывая. Пэйтон сверлит глазами потолок, лёжа спиной на кровати. Прожив почти три десятилетия и смущаться от того, что узнал о взаимной симпатии к тебе? Стрёмно. Боковым зрением байкер заметил, что девушка передвинула тарелку с ягод к себе. Кладёт в рот самые сочные. Довольная улыбка расползлась на женском лице. — Ты убрал косточки? — бодро спрашивает. — Вкусно. — подносит к алым губам новую, мягко кусает, наслаждаясь вкусом. Влажный след слизывал острый язычок, что гипнотически привлекал внимание. Мужчина теряется каждый раз, когда она тихонько мычит, сквозь сомкнутые уста. — Что? Почему ты так смотришь? Байкер нагло и с жадностью пожирал каждое телодвижение розоволосой сам того не понимая. Оказавшись пойманным с поличным тот спешит покинуть комнату, резко встаёт, чтобы обойти кровать. Ванесса не даёт пройти мимо, неуверенно ловит за пальцы руки. Он старается не уводить глаз с выхода. — Ты же только недавно вернулся, — с нотками обиды бормочет. — Не уходи. Горячая женская ладонь обхватывает уже крепко, словно боится, что он решит отдёрнуть руку. Пэйтон борется с самим собой, когда оборачивается лицом к ней. — Ты из-за меня? Я мешаюсь? — выдохнула она, глядя на него виновато. Байкера кольнуло лёгкая злость на самого себя, в перемешку с раздражением. Тем временем не получив ответа Ванесса продолжает: — Не поверю, что у тебя дела в пять утра. В чём дело? Ты избегаешь меня? Ведь в её глазах всё именно так. Это не то, чего он хочет. Особенно после короткого признания. — Не избегаю, — недоволен своим голосом, который даже сейчас звучит отстранённо. Пэйтон перехватывает светлую ладонь, переплетает пальцы, в манере доверительных отношений. Может он и не силён в трепетных разговорах, но действиями готов компенсировать с процентами. — Может тогда, — тянется за черешней, только чтобы закинуть их себе в рот. — Попробуешь хоть? — Попробую. — опускается к губам, что восхитительно раскрыты, позволяя отдаться своим ощущениям. Целует страстно, ловя под скулой. Сладкая ягода оседает на губах невероятно приятно. Мужчина старается держать себя на коротком поводке, чтобы не напугать ненароком. Языком очерчивает изгибы влажных уст, собирая её собственный вкус вперемежку с любимой черешней. Ванесса не выражает знаков недовольства, лишь выдыхает громко, при каждом случайном столкновении языков. Пэйтон никогда бы не поверил, что его так расплющит от обыкновенного поцелуя. Мужчина опирается коленом о матрас кровати, пытается остановить это сумасшествие, успокоить быстро бьющееся сердце. Отстраняет её за плечи. — Прости, мне не нужно было спешить. — извиняется, при этом нагло слизывая со своих губ чужую слюну. — Тогда и ты меня прости, — шепчет бегая взглядом, байкер хмурится не понимая. Ванесса прижимается в чувственном поцелуе, выбивая воздух из легких и лишние вопросы из головы. Розоволосая напирает сильно, каждым движением пытаясь проникнуть глубже языком. Если Пэйтон пытался сдерживать себя от резких движений, то она была совершенно раскрепощена. — Куколка, — едва может прошептать. Женские ручки давят на его затылок, пытаясь прижать к себе. Ванесса целует уголок чужих губ, немного отступает. — Да? — гладит тёмные волосы. — Торопишь события. — едва сдерживает рвущуюся ухмылку, видя её закатившиеся глаза. — Уже извинилась. — кусает улыбающуюся губу, явно не ощущая вины. Байкер очарован и ни за что никому не скажет, что произнося «Давай встречаться?» после того, как прошло пару часов с знакомства, был более чем доволен ситуацией. К тому же начинать отношения в любом случае – русская рулетка. Не известно сколько продержится «любовь» людей, что перед этим думали тыщу и один раз, а после расставались из-за каких-то смешных причин. Поэтому он посылает нормы общества далеко и недолго, получая робкий положительный ответ.