< — Я оскорблен! О, солнца Бог! Когда задумывал ты посмеяться, Среди возможных всех дорог Мне предложил бы с ним местами поменяться. Послал невежу… Что за вздор! Умеет он читать, но всё же, Он слов моих прекраснейший узор, Разрезал, как кинжал по белой коже.
— Сунхи, как ты это делаешь? — младший альфа хлопает в ладоши, а рыжий низко кланяется, благодаря своего верного поклонника. — Не понимаю, почему ты до сих пор не стал шутом и не развлекаешь публику на главной площади? — Чонгук злится, но в глубине души восхищается талантливым другом.— Талант поэта не продать. И не убить его угрозой. Нельзя за обещание отдать. Во мне цветёт он ярко-красной розой. А если возжелаешь ты, Заполучить его лукаво, Сорвать с поэта все цветы, Поплатишься за это кровью алой.
— Восхитительно… — Хрень бессвязная… — Два брата, от одного отца, одной крови, а такие разные, — Сунхи повисает на шеях своих спутников, ускоряя их шаг, — Хосок — прекрасный, робкий и застенчивый. Красивый, словно юная омега. А ты, Чонгук… ворон ты и есть. Иногда мне кажется, что ты до сих пор не женился, потому что лишён сердца. — Это не так, — старший Чон знает, что друг шутит, но его слова задевают. Если бы он только мог открыться и поделиться тем невероятным спектром чувств, что бушуют в нём, Сунхи бы захлебнулся слезами. Чон бы не задумываясь сделал это, чтобы не страдать в одиночку. Чтобы рыжеволосый, до конца своих дней, писал печальные любовные стихи, восхваляя за вдохновение своего друга. Они пробираются через кладбище Лунных, прячутся от стражи за высокими каменными склепами. Подшучивают друг над другом. Сунхи замирает возле совсем небольшого, в сравнении с другими, в виде домика. Обводит пальцами белый камень и присаживается на корточки, читая на небольшой табличке выдавленные буквы: — Любимое дитя семейства Сон. Ты прожил только три дня и вернулся в царство Луны. Мы будем вечно скорбеть о тебе, — тяжело вздыхает, — тут совсем маленький ребенок. Чонгук подходит ближе и проводит рукой по крыше, заросшей мхом. Такое случалось и ранее. Дети умирали. Погибали совсем крохотные младенцы. Познания в медицине у оборотней были минимальны, а детская смертность высока. Чон лишь на секунду представил, что чувствовали родители, потерявшие своего ребёнка. Он бы, наверное, не перенёс такую боль. Может, Лунные и поступали правильно, создавая себе места, куда можно было прийти и почтить память умершего. Представить, что этот каменный дом хранит в себе не только навеки уснувшее тело, но и частичку души. — Идём, — за руку будущего вожака берёт младший брат. Смотрит преданно с пониманием и прячет тёмную голову под белый капюшон. Быстрым шагом компания преодолевает кладбище и выходит на небольшую дорогу, вымощенную камнем. Они проходят через лес и, наконец, добираются до селения, в момент, когда луна полностью завладевает небом и ярко освещает волкам путь. Весь город словно состоит из высоких каменных заборов и сильно отличается от поселения черных волков. У Ночных не принято так защищаться, даже несмотря на вражду, которую они ведут с Лунными. Они всё равно остаются открытыми и не прячутся за высокими стенами. Чонгуку не нравится то, что он видит. Всё вокруг словно мертво. Ему кажется, что поселение Лунных мало чем отличается от их кладбища. Каменные стены, каменные дома. Даже густая растительность и плетущиеся нежные розы, растущие вдоль холодных стен, не придают городу уюта. Проходит ещё несколько минут, прежде чем они доходят до дома вожака. За очередной стеной слышится музыка, звон бубнов и разговоры. Хосок быстро находит небольшой выступ и первым ловко перелезает забор. Следом направляется Сунхи, подшучивая и сравнивая себя с ночным вором. Чонгук остаётся на пустынной улице и пытается угомонить сердце, что не на шутку разошлось в каком-то бешеном танце. Колотится и изнывает, пускает пожары по рукам и ногам. От этого кружится голова и Чон ведёт носом, втягивая тонкий, лёгкий аромат земляники с примесью дикой смородины, тархуна и еле уловимым сладко-кислым тимьяном. Альфа ловко преодолевает каменную изгородь и оказывается в тени высоких деревьев, откуда прекрасно виден ярко освещенный двор. Гостей много, тут почти весь клан Лунных, несколько представителей Огненных, которых Чон не встречал. Есть серые волки, прибывшие с севера, из клана Грозовых, и бурые, Горные, с юго-запада. Они медленно прогуливаются, наслаждаются общением и музыкой, кто-то смотрит на актёров, выступающих на лестницах большого дома и крутящих в руках огненные булавы, цепи и обручи. Альфы танцуют с омегами, плавно движутся и склоняют в почтении головы. Волки постарше заводят полезные знакомства, пьют вино и едят, стоя у богатых столов по краям двора. Ночной проходит дальше, лихорадочно изучая людей. Замечает брата, танцующего с милым, светловолосым омегой. Сунхи, что, открыв рот, наблюдает за актёрами. Чон ищет глазами своего белого волчонка, чувствует, что он здесь. Обещает себе взглянуть лишь одним глазком и сразу же уйти. Чтобы бережно хранить в своём сердце воспоминания об истинном. Он не будет с ним разговаривать, он не станет знакомиться. Он не покажет ему, что его предназначенный пришёл на праздник. Только посмотрит на него. Бросит один нежный взгляд, чтобы замучить себя потом. Чонгук снова сомневается в правильности своего решения. Они безумцы. Проникли на запретную территорию, так ещё и пришли в дом вожака, словно специально ищут смерти. Он должен был идти сам, раз не мог унять своё любопытство, но он потащил за собой друга и, самое страшное, младшего брата. Старший Чон обожал Хосока и восхищался им. Парнишка обладал не только приятной внешностью, больше схожей с омежьей тёплой и ласковой красотой, он был очень добрым, вежливым и даже мудрым. Иногда даже отец обращался к нему. Хо любил читать, много времени проводил в храме на границе трёх стай, беседуя с монахами, которые славились своей образованностью. Но он всё ещё оставался ребенком. Любимым ребёнком Чонгука. После расставания с Тэхёном и встречи с истинным, познать которого Чонгук никогда не сможет, он направил всю свою любовь и заботу на младшего брата. Откровенно баловал его, но Хосока это совершенно не испортило. Наоборот, волчонок вырос благодарным брату. Он в ответ любил его, старался заботиться и был верен своему старшему брату, как никто другой. Даже Сунхи, что с детства бегал за будущим вожаком черным хвостиком и поддерживал того, когда его омега ушла в другую семью, не мог похвастаться такой верностью. Чонгук не имел права быть эгоистичным. Не имел права подвергать опасности своего брата. Он должен был запретить ему идти с ним. Ночной срывается в толпу, чтобы увести брата. Проталкивается сквозь танцующих и нигде не находит Хосока. Сталкивается в толпе с крупным мужчиной. У того коротко-подстриженные тёмные волосы с сединой, маленькие тёмные глаза и вздернутый нос. Он напоминает Чону поросёнка и волк пугается, узнав в мужчине оборотня из стаи Горных. Они однажды пересекались. Он сватал Ночному своего сына. — Чонгук? — испуганно шепчет оборотень, — Что ты тут делаешь? В логове Лунных! — Прошу вас, господин Ин, пусть моё присутствие останется в секрете? — Чонгук паникует, но старается не показывать этого, выпуская расслабляющие феромоны, — мы пришли не воевать, а повеселиться. — Я никому не скажу, будь уверен. Кстати, — Ин облизывается обветренные губы, — ты уже выбрал мужа? Как насчет того, чтобы обменять моё молчание на свадьбу? — Это называется шантаж, — волк злится и сводит черные брови к переносице, смотря со строгим укором, — жениться надо не ради молчания, а ради любви. — Ты прав, Ночной, — смеётся и понижает голос, — но ты всё-таки подумай. Мой сын очарован тобой, уже месяц льёт слёзы в подушку по тебе. — Я не мертвец, чтобы меня оплакивали, господин Ин, — тяжело вздыхает, потирая лоб, — если я не встречу своего истинного, то обещаю, что ваш сын будет первым, кого я назову своим мужем. Ещё раз прошу, сохраните нашу встречу в секрете? — Ловлю на слове, Чонгук! — Горный довольно ухмыляется и направляется к столу, где расположились другие представители его стаи. Сердце Чона усиливает бег. Господин Ин раскроет его. Лунные поймают их и казнят тут же, во дворе своего вожака. А головы отправят родителям с первыми лучами солнца. Он бежит к другу и замирает возле лестницы, по которой спускается совсем юный волк. Он скромно прикрывает оголившиеся ключицы и плечи, опустив глаза под свои ноги. Длинные волосы собраны у лица и заколоты сзади, остальные серебряным водопадом спадают на грудь, немного завиваясь на концах. Он весь в белом и этот цвет красиво контрастирует с его слегка тронутой солнцем кожей. Она имеет лёгкий медовый оттенок и Чонгуку хочется коснуться её. Черный волк обводит взглядом хрупкую фигуру, тонкую талию с золотой цепочкой на ней. Хмурится от разнообразия украшений и камней, думая про себя о том, что такую красоту нельзя портить драгоценностями. Не стоит дорогими камнями перетягивать внимание с пухлых, алых губ и невероятных глаз. Чон хотел бы и вправду стать вороном, чтобы вечно кружить в невероятной голубизне этих глаз. Он сжимает челюсть, сдерживает вой глубоко в себе и не моргает. Белый волк останавливается перед последней ступенькой, учуяв знакомый запах. Поднимает глаза и сталкивается со взглядом глубоких черных зрачков. Теряется в них. Чувствует мурашки, пробегающие по позвоночнику и, не контролируя себя, подаётся вперёд. Он борется с внутренним волком, что толкает его в объятия своего истинного, переворачивает внутренности и наводит полнейший беспорядок в душе Чимина. — Я думал, Ночные не заходят на территорию Лунных, — сладко произносит омега, и Чонгук даже прикрывает глаза в удовольствии. У юноши приятный голос, слушать который хочется без остановки. — Теперь я могу спокойно умереть, — отвечает альфа. Он абсолютно заворожен своим истинным. Теперь он понимает Тэхёна и Юнги, что при первой встрече не могли разорвать зрительный контакт. — Думать о смерти посреди праздника… это слишком печально. Ещё печальнее лишиться истинного, только обретя. — Что поделать, мы обречены. Бог Солнца жестоко пошутил над нами, связав наши судьбы, — альфа шумно выдыхает. Рядом с омегой его аромат становится насыщеннее, кружит голову сильнее, проникает под кожу и разгоняет кровь по венам. Он сам обрек себя на пытку, придя на этот праздник. Он не сможет отказаться от своего истинного, увидев его. — Бог Луны добрее, — Чимин усмехается, демонстрируя очаровательную улыбку, — он к нам благосклонен. Он позволил нам наконец встретиться под своим светом. — И как же мне теперь вернуться домой? Я не смогу тебя покинуть. Оба улыбаются друг другу. В обоих царит пламенный ураган любви. Они чувствуют связь, которую ощутили ещё задолго до своего знакомства. Она крепчает, пускает в них корни, которые теперь не вырубить ни одним топором. Прорастает сквозь, связывая юношей в единое целое. — Не возвращайся, — Чимин делает шаг навстречу, — превратись в маленькую, чёрную птичку, чтобы я мог унести тебя с собой. Ты будешь будить меня по утрам красивой песней, а перед сном баюкать печальной мелодией. — Больше всего на свете я хочу превратиться теперь в птицу, чтобы каждый день видеть твою улыбку, — альфа подходит ближе, задыхаясь от нежного аромата, — чтобы веселить тебя и видеть, как ты спишь. Я бы позволил тебе заточить себя в клетку, пленить и навсегда лишить свободы. Я бы позволили тебе подрезать мои крылья, чтобы я никогда не смог покинуть тебя. — Я знал, что ты придёшь за мной, чёрный волк. Понял это, увидев тебя в детстве. — Неуклюжий белый волчонок, — Чонгук поддевает серебристую прядь, накручивая её на палец и целуя. Чимин оглядывается по сторонам, убеждаясь, что их не видят. Хватает альфу за руку и бежит, пряча обоих на заднем дворе, среди густых деревьев, ещё не покрывшихся листвой, освещенных только лунным светом. Жмётся к сильному телу, пытаясь впитать в себя чужое тепло, наслаждаясь сладким, кедровым ароматом, исходящим от черного волка. Поднимает взгляд, любуясь острыми чертами и огромными, чёрными глазами. Шепчет так жалобно и страстно: — Поцелуй меня, — умоляет, сдерживая слёзы. Не представляет, как выйдет замуж за другого, храня в себе такую невероятную любовь. Чонгук прижимает хрупкое, дрожащее тело, сильнее. Запускает пальцы в серебряный водопад, удерживая омегу за затылок. Склоняется к нему и замирает, любуясь голубыми глазами, что блестят в лунном свете ярче всех драгоценностей. — Назад дороги не будет. И один поцелуй способен развязать войну. Целует и стонет. Ощущает себя путником, бредущим столетие по пустыне без единой капли воды и наконец нашедшим оазис. И теперь жадно припадает к живительному источнику. Пьёт и не может утолить жажду. Знает, что это его погубит, но продолжает ласкать полные губы, терзает горячий язык. Он не в силах оторваться. У Чимина кружится голова. Он забывается, словно он снова в течке. Ластится, не отпуская чужих губ. Тянется ручками, обхватывая сильную шею. Ему хочется быть ещё ближе, хочется теснее. Он хочет раствориться в черном волке, чтобы больше не переживать о других альфах, что претендуют на него, о вражде, идущей долгие годы, меж двух кланов, о родителях, которые одержимы идеей поскорее избавиться от своего ребенка. Он хочет, чтобы это безумное счастье никогда не заканчивалось. Отлипают друг от друга всего на секунду, чтобы сделать глоток воздуха и обоим кажется, что они задыхаются без горячих поцелуев. — Как же нам быть? — дрожащим голосом шепчет Чимин, — меня хотят выдать замуж после этого вечера. — Мы убежим, — предлагает Чонгук, — поженимся в храме. Завтра вечером. Я договорюсь. — Правда? Как же я узнаю… — белый волк счастливо улыбается, потираясь носом о чужой. — На кладбище есть маленький детский склеп, я оставлю там для тебя письмо. Сообщу время. — Хорошо, — омега снова целует. Ещё горячее. Обнимает сильнее, впитывая в себя запах кедра и делясь своим. — Чимини! — из-за угла появляется встревоженный Джин, он вглядывается в темноту деревьев, — малыш! Ночные здесь! Кто-то из гостей видел… — останавливается, замечая высокого, черноволосого мужчину, сжимающего в своих объятиях его подопечного, — о, боги… нет… — Джин! — пугается Чимин и протягивает к нему руку, не в силах расстаться с черным волком, — пожалуйста… Наставник качает головой. Его сердце разрывается от боли, когда он видит счастливый взгляд своего малыша и строгий, болезненный Ночного. И дураку бы было понятно, что эти двое — истинные, только нашедшие друг друга. Черный волк издает тихое рычание и успокаивается сразу, как только взор голубых глаз устремляется снова к нему. — Завтра, после обеда, я приду на кладбище за письмом, — горячо шепчет Чимин, покрывая лицо альфы поцелуями, — а теперь иди, пока мои сородичи не нашли тебя. — Да, любовь моя, — Чонгук с благодарностью принимает ласку, успокаивается, но не может разжать объятия. — Иди же, иначе они убьют тебя, — подключается Джин, переживая за Чимина, — давай же… как твоё имя? — Чонгук, — сбивчиво произносит альфа, подставляя лицо под новые поцелуи. — Там, вниз по склону, в заборе есть дверь, мы её не закрывали сегодня, — наставник подходит ближе, пытаясь оттянуть Чимина, но останавливается, слыша недовольный, тихий рык, — беги. Ночную тишину, нарушаемую лишь тихими звуками праздника, приносимыми с порывами весеннего ветра, прерывает протяжный вой. Чонгук узнает его. Он принадлежит Хосоку. Чона будто выталкивают на поверхность из-под толщи воды, заставляют встрепенуться и очнуться. Он быстро целует свою омегу, даря прощальный поцелуй, и срывается в противоположную сторону, устремляясь во двор дома. Джин машет руками, кричит что-то, а Чимин испуганно прикрывает рот. Перед глазами всё плывёт и он делает над собой усилие, чтобы не потерять сознание от ужаса. Чонгук влетает в толпу, в центре которой спина к спине стоят Хосок и Сунхи. Их окружили несколько воинов из стаи Лунных, обнажив острые шпаги. Младший Чон поднимает голову вверх и снова громко воет, призывая своего брата. Тот моментально обращается в большо черного волка и налетает на одного из стражников. Сбивает его с ног и замечает, как перевоплощается его друг. Хосок так и стоит растерянный, закрытый двумя черными волками. Он сжимает в руке небольшой кинжал и опасливо поглядывает на приближающегося мужчину. Тот смотрит с ненавистью в глазах и заносит руку, чтобы нанести удар, но Чонгук вовремя реагирует и вгрызается острыми зубами в запястье. Меч падает на каменный пол, издавая неприятные звуки. Отвлекает Чонгука и он пропускает момент, когда на него налетают сзади. Большой белый волк клацает зубами в миллиметре от уха и они оба валятся на бок. Чонгук успевает вцепиться в лапу нападавшего, крепко сжав челюсти, но тут же отпускает его. — Тэмин, нет! — слышится голос истинного. Будущий вожак ночных быстро подскакивает на четыре лапы и зубами хватает брата за подол длинного плаща. Тот пятится назад, приходит в себя и обращается в ещё одного черного волка поменьше. Старший рычит, скалится и не подпускает никого к брату. Встает на задние лапы, отталкивая очередного воина, воет и бросается вверх, перескакивая толпу. Он несется на задний двор, в ту самую дверь. Оборачивается, убеждаясь, что его компания бежит за ним. Замечает белых волков, кинувшихся в погоню за ними. Толкает дверь сильными лапами. Но она не поддаётся. Снова. Слышит, как ломается дерево под его напором. Внезапно раздаётся протяжный вой. Чужой, незнакомый. Чонгук оборачивается, видя большого белого волка. По запаху узнает того самого Тэмина и выходит вперед, пряча за собой Хосока и Сунхи. Лунный принимает человеческое обличие, превращаясь в приятного юношу со светлыми волосами. Чон отмечает внешнее сходство со своим истинным. Но у Чимина черты мягче, ласковее. Глаза теплее. — Сразись со мной, как альфа с альфой! Мерзкий, черный пёс! — мужчина сжимает шпагу в левой руке, пряча раненную за спину и удивляет Чонгука, — вы проникли в мой дом, словно воры! — Мы пришли не воевать, а повеселиться, — повторяет Ночной, принимая человеческую форму, — мы молоды и глупы, нам хотелось праздника. — А завтра я бы нашёл изнасилованный труп своего младшего брата? — Почему вы думаете, что мы все поголовно насильники и убийцы? Никто из нас не помнит, с чего началась война, но поверь, есть причина наконец прекратить её! — Я не собираюсь разговаривать с Ночным. Я предпочту пустить твою кровь! Лунный делает опасный выпад, но Чонгук успевает увернуться. Командует другу, чтобы уводил его младшего брата и вытаскивает свою шпагу, принимая боевую стойку. Отражает очередной выпад, признавая, что Тэмин прекрасный фехтовальщик. Он не дерётся, танцует со шпагой в руках. Кружит над оппонентом, словно шмель среди цветов. Быстро, ловко, проворно. Наносит удар за ударом и резво отражает их. Не даёт времени передохнуть. Чонгук не менее ловок, отражает каждый удар, отскакивает и уворачивается. Он не преследует цели убить. Но спотыкается и валится на землю. Тэмин падает сверху, Чон успевает выставить свою шпагу, прежде, чем лезвие чужой коснётся его шеи. Лунный давит всей силой, скрипит зубами и рычит. — Мерзкие, чёрные псы! Я отучу вас заходить на нашу территорию! — Мы пришли с миром! Как гости, на праздник в твой дом! — Твой папа плохо тебя воспитал, не рассказал, что приходить надо по приглашению! — белый волк подключает раненную руку, слабо сжимая шею Чонгука. — Остановись, Тэмин! — слышится голос Джина, — монахи накажут тебя, если ты убьёшь сына Ночного вожака! Черные волки придут за твоей семьёй, подумай о Чимине! — эти слова отрезвляюще действуют на Лунного волка. Он замирает. — У волков так не принято, — черный собирается и из последних сил сталкивает с себя война, подскакивает на ноги и, прежде чем обратиться произносит — но тебе мы будем не рады. Бросается в сторону, перескакивает забор и со всех лап мчится к кладбищу. Слышит погоню за спиной. Петляет, теряется среди склепов и деревьев, путает следы и наконец пересекает границу. Не останавливается, держит курс на свой дом и лишь в поселении позволяет себе упасть на землю и отдышаться. Вскоре он слышит торопливый топот ног. Слышит голоса Сунхи и Хосока. Последний присаживается рядом и ерошит черную шерсть. Наклоняется и обнимает его. Старшему передается волнение и он вновь выпускает успокаивающие феромоны, чтобы успокоить брата. Чонгук не ошибся. С этого вечера две стаи вновь встрепенуться и начнут открыто воевать. И он лишь на секунду задумывается, стоило ли это того? Вспоминает голубые глаза и нетерпеливые поцелуи. Стоило.***
— Он сбежал, Тэмин его даже не ранил, — Джин врывается в комнату подопечного и замирает от ужаса. Чимин слишком бледный, стоит у окна и, кажется, даже не моргает, — молю тебя, не волнуйся. Он ничего тебе не сделал? — Он пообещал жениться. — Глупый мальчишка! Зачем даёт пустые обещания, выполнить которые не сможет! — Завтра он оставит для меня письмо на кладбище, в маленьком склепе малыша Сон, — Пак кидается к своему наставнику, падает на колени и обнимает того за ноги, — сходи за письмом! Прошу тебя! — Он пришёл, чтобы подразнить нас! Как он разозлил твоего брата, ты бы видел! Тэмин мечет гром и молнии, давно я его таким не видел. Ругает меня, что остановил и не позволил ему убить черного волка. И сразу же благодарит. Юнец… — Ты сходишь за письмом? Старший переводит взгляд на омегу, гладит его по голове и узнаёт в нём себя. Когда-то и Джин был влюблен в того, в кого влюбляться было опасно. Также тайком бегал на кладбище, также обменивался письмами. Искал встречи, всеми возможными способами. Его история закончилась печально и он бы не хотел, чтобы его малыш испытал такую же невыносимую боль. Он старался его опекать и оберегать, но против любви — Джин мошка. Мелкое, не долгосрочное существо. — Мы благословлены Луной, — Чимин трясет старшего дрожащими руками и смотрит умоляюще. Он практически теряет сознание от отчаяния, — пожалуйста. — Схожу. Я буду ждать его там, чтобы убедиться в его серьёзности! — О чем ты говоришь? Мы истинные! — Ты думаешь, что все истинные честные и благородные? Знаешь ли ты, как много насильников среди волков? Знаешь ли ты, что нами движут инстинкты? Как много юных омег было опорочено! А твой запах ещё слишком сильный после недавней течки, именно он мог привлечь черного волка, — переходит на шепот, пытаясь поднять младшего на ноги. Тот, словно тряпичная кукла в его руках, еле держится, — А если он воспользуется тобой, а потом бросит? Что будет с тобой, если он обманет? — Я умру… — Чимин! Как можешь ты так спокойно говорить о смерти? — Джин заботливо укладывает малыша на кровать, помогая избавиться от одежды, — у смерти билет в один конец. Она забирает туда, откуда никто и никогда не возвращается! — Я не смогу без него жить… — Ты слишком молод! — Сокджин перебивает, не желая слушать влюбленный бред, — в тебе говорит юность и горячность! Если он просто обманет, это полбеды! Семья просто откажется от тебя и забудет, словно тебя и не существовало. Люди поговорят и успокоятся, позор быстро смоется. А если он убьёт тебя? Хотя, — распрямляется, стягивая с тонкого тела тунику, — для меня оба исхода ужасны. Я не смогу пойти за тобой ни в изгнание, ни в могилу. — Джин, ты ведь тоже любил однажды, неужели ты меня не понимаешь? — Понимаю, слишком хорошо, чтобы позволить тебе повторить мою ошибку. Забудь, отрекись от своего истинного. Послушай папу и выйди спокойно замуж за другого, — наставник тяжело вздыхает, укрывая бледного омегу мягким одеялом и присаживаясь на кровать, — сердце будет болеть, — добавляет уже значительнее спокойнее, — но эта боль однажды пройдёт. — Твоя прошла? — Чимин смотрит слезящимися глазами. Спрашивает, хоть и знает ответ. Читает в чужом болезненном взгляде. Джин отрицательно качает головой и снова вздыхает. Порывается рассказать, но прикусывает язык. Его малыш воспримет неправильно, будет отрицать, скажет, что у их с Чонгуком истории будет счастливый финал. Глупый, упрямый волчонок. Дверь открывается и на пороге появляется Тэмин. Ему уже обработали и перевязали руку, строго настрого запретив снова ввязываться в драку, и наказав хорошо отдыхать. Парень смотрит виновато, мнётся в дверях. — Джин, выйди. Я хочу поговорить с братом. Наставник целует Чимина в лоб, задерживается дольше обычного. Желает приятных снов, поправляет одеяло и выходит из комнаты, оставив братьев наедине. Тэмин проходит, присаживаясь на место, где минутой ранее сидел Сокджин. — Прости, — начинает альфа, — ты так сильно испугался. Что я за старший брат, если подверг тебя такой опасности? — Какой опасности, Тэмини? — Проглядел Ночных, не смог убить этого грязного пса Чонгука и дал ему уйти, — берет холодную ручку омеги в руки и прикасается к ней губами, — я так испугался за тебя. Мне почудилось, что он пришёл за тобой. Не хочу тебя отпускать… — целует горячее, опускаясь губами по изящному запястью, — никому тебя не отдам. — Тэмин? — испуганно восклицает младший, пытаясь вырвать руку из хватки, — Что ты делаешь? — Я люблю тебя, — тихо шепчет, опускаясь ниже, прижимаясь лбом к груди омеги и глубоко вдыхая его аромат. — Ты пугаешь меня! Сейчас я чувствую больше опасности от тебя, чем от Ночных! — Чимин пытается встать, отталкивает брата, но тот сильнее. — Подожди минутку, дай мне насладиться тобой, — альфа трётся носом, сбивчиво дышит. По комнате разносится резкий запах лаванды — природного аромата Тэмина, — я могу лишь представлять тебя в своих снах. Какая насмешка судьбы, правда? — поднимает голову, внимательно всматриваясь в испуганные глаза, — я твой родной брат, но люблю тебя совсем не братской любовью. — Уходи, — голос младшего дрожит, он снова делает попытку вырваться из объятий, — уходи, я забуду про это. Будем считать, что ты переутомился сегодня, и мой запах, слишком крепкий, после недавней течки, затуманил твой рассудок. — У моего маленького Чимини была первая течка, — смотрит безумцем, вновь целуя хрупкое запястье, — ты бы знал, как я лез на стены, когда осознал это. Когда я понял, что мой любимый омега готов к соитию, к тому, чтобы выносить щенков. Как бы я хотел, Чимин. — Ты сходишь с ума! Такие браки не признаются, а потомство от них рождается больное. Очнись, Тэмин! — Ты слишком прекрасен, я не понимаю… — делает очередной глубокий вздох, — я мучаюсь от любви. Я буду отвергать всех женихов, слышишь? Я не отдам тебя другому альфе! Я не смогу жить, зная, что эти прекрасные губы целует кто-то другой, — проводит пальцами по губам Чимина, — эту шею помечает кто-то другой, — опускается ниже, — это тело удовлетворяет кто-то другой. Я убью любого альфу, кто посмеет касаться тебя! — Ты сходишь с ума, — печально повторяет младший, — прошу тебя, возвращайся в свою комнату и ложись спать. Завтра тебе будет лучше и ты со стыдом вспомнишь этот разговор. — Нет, — смотрит серьёзно, — мне не стыдно за чувства, которые я испытываю. — Но к кому? — Чимин всё ещё пытается достучаться до брата. Ему жаль его, но вместе с тем, он испытывает отвращение. Он и подумать не мог, что любовь может быть такой больной, — Я ведь твой младшенький. — Сегодня вечером ты сиял ярче всех звёзд на небосклоне! Бог Луны, увидев тебя, завистливо скрылся за облаками! Ты затмил его! — Я бы предпочел родиться уродцем, лишь бы никогда не слышать этих слов от брата. — Прости меня, — встает, нехотя выпуская маленькую ручку из своей, — я буду защищать тебя лучше. Клянусь, я убью Чонгука из Ночных волков! Клянусь своей жизнью! Клянусь перед ликом Луны. И пусть она покарает меня смертью, если я не выполню своё обещание! — разворачивается, уходит, не оборачиваясь. — Безумец… — тихо шепчет Чимин. Он не надеется теперь уснуть. Слишком много событий произошло за один вечер. Слишком сильно изменилась жизнь омеги.