***
Чонгук крадётся по кладбищу. Совершенно бесшумно, прячется за каменными склепами и удивляется тому, как быстро Лунные усилили охрану на границе двух стай. Он слишком долго сидел в кустах, дожидаясь смены караула. Подслушал недовольный разговор двух стражников, которые причитали насчет неожиданного решения Тэмина, проклинали чёрных волков за то, что им не живётся в мире, плакались друг другу о том, что хотят мира и спокойствия. И Чон понимал их, как никто другой. Он быстро пересёк кладбище, вышел на каменную дорожку, но свернул в лес, полагая, что так будет безопаснее. Выйдя в город, поразился тому, сколько вооруженных волков его патрулировали. Лунные готовились к очередному нападению, усилили охрану, мобилизовав все возможные силы. Небо плотно затягивают тёмные, грозовые тучи, скрывая за собой яркую луну. Чонгук воспринимает такую смену погоды, как благословение со стороны бога Луны. Он скрылся на небосводе, лишив землю своего света, позволив чёрному волку пробраться в дом Паков незамеченным. Ночной не спеша обходит дом, заглядывает в окна и пытается понять, где его любимый, принюхиваясь к воздуху вокруг. Но очередная удача — он находит Чимина, стоящим на балконе и прижимающим письмо к груди. Чонгук замирает, любуется своим милым супругом. Улыбается, разрешает себе мечтательно разглядеть его, будто видит впервые. Думает, что ему всегда будет мало. Не хватит и вечности, чтобы он вдоволь налюбовался своим прекрасным мужем. Белый волчонок поражает не только красотой. С самой первой встречи Чонгук отметил его красноречие. Он говорил так красиво и складно, что даже Сунхи бы позавидовал. Чон восхищался его смелостью. Любой другой омега, боясь гнева отца, отказался бы от истинного. Отрёкся и забыл, так, словно его и не существовало, обрекая обоих на вечные душевные муки. Но Чимин был другой. Он не просто принял его, он не побоялся выйти тайно замуж. В этом крохотном, милом создании было столько храбрости, что некоторые альфы позавидовали бы. — Чонгук… — слетает с алых губ, что следом расползаются в нежной улыбке, — мой милый. Чёрный волк стоит неподвижно, глядит на своё чудесное видение, не в силах прервать его. В его груди горит пламя истинной любви, согревает и подсвечивает дорогу к такому же любящему сердцу. Чон делает несколько шагов вперед, покидая своё укрытие, чтобы показаться омеге. Тот охает, приглядывается в тёмный силуэт, слабо подсвеченный наружным освещением. Хитро улыбается, перегибаясь через каменный балкон и шепчет: — Как посмели вы явиться поздней ночью, под окна замужнего омеги? Чонгук усмехается, быстро принимая правила игры. — Я был сражён вашей красотою и благодетелью. Пришёл просить вашей руки! Мне жизни нет без вашего чудного взора и нежного голоса, — хватается за небольшой выступ, поднимаясь, — я потерял рассудок от любви! — Я — муж достойнейшего из волков! Мой чудный взор и нежный голос — всё это принадлежит супругу моему! Я клялся в том перед богами, — тянет руки, не в силах устоять перед своим истинным, — и не посмею изменить ему. — Прошу одну лишь ночь, — не отступает Чонгук, — я не уйду, не познав сладости ваших губ. — Вы слишком много от меня хотите! Возможно ль выбор сердца поменять? В груди моей оно гоняет кровь лишь потому, что сильно влюблено в Чонгука милого. — Так отрекитесь от него! — О, это невозможно! Наш союз — веление богов, что в строгости взирают на волков, с высот, доступных только звёздам. Могу ли я принять любовь другого, когда они послали мне чудо истинной любви? Чонгук оказывается на балконе, заключая своего любимого в крепкие объятия. Утыкается носом в светлую макушку и вдыхает чудеснейший из ароматов. Отстраняется, чтобы заглянуть в красивое лицо и сразу же припадает к полным губам, наслаждаясь их податливостью. Они не могут насытиться друг другом, жадно впиваясь в губы. Тянутся руками, прижимаются друг к другу и не представляют, что скоро им придётся снова расстаться. Их прерывает стук в дверь и грозный голос Тэмина, что просит брата впустить его. Чимин пугается, отскакивает от мужа, словно его поразила молния, хватает за руку и прячет в тени розы, вьющейся на балконе. — Стой здесь, не показывайся Тэмину! — чёрный волк хочет возразить, но Лунный не даёт ему этого сделать, прижимает ближе к стене, — молю! Он поклялся перед богами, что убьёт тебя! Ради меня… — добавляет жалостливо, видя решимость в любимых, черных глазах. Уходит в комнату, накидывая на себя одеяло с кровати, стараясь скрыть запах кедра на своей коже. Шумно выдыхает и решительно отодвигает засов, пропуская старшего брата в комнату. Чувствует, как бешено в ужасе колотится сердце, отдавая в висках. — Мой милый брат, — начинает альфа, пытаясь погладить младшего по голове, но тот не даётся. Уворачивается и отходит на безопасное расстояние, — мерзкие чёрные псы пошли в атаку. Вчера, после праздника, они убили омегу из нашей стаи! — Не может быть, — испуганно шепчет Чимин. — Это Чонгук и его друзья, это они сделали! — Тэмин подходит ближе, протягивает руку, но тут же её отнимает, — Мы будем мстить! Не оставим им это просто так! Завтра утром отец созовёт совет, объявим войну чёрным псам! — Нет, Тэмин! Война — это не выход! Вам давно пора сесть за стол переговоров с Ночными и прийти к мирному соглашению! — Хочешь мира — готовься к войне! Мы будем убивать их, пока не истребим полностью! Не пожалеем ни стариков, ни детей! — Это безумие! — Вы — омеги, слишком нежны и мягки. Поэтому из вас никудышные воины. Вы созданы для того, чтобы раздвигать перед нами ноги, вынашивать щенков и нянчить их потом. Пока не придёт время отдать и их войне. Чимин снова уворачивается от брата, старается унять волнение, что неприятно разливается в груди и заставляет руки дрожать. Он напуган теперь ещё сильнее. Больше не хочет слушать пламенные речи Тэмина. — Отец принял решение выдать тебя замуж за старшего сына семейства Ин. Через две недели состоится ваша свадьба, — продолжает альфа, подходя ближе, — притворись больным, не дай ему себя коснуться! Мы получим поддержку Горных волков, а потом я убью его и освобожу тебя от этого брака! — Тэмин, ты словно слепой. Так одержим своей ненавистью, что не видишь ничего вокруг! — омега не даёт брату себя обнять, боясь, что тот почует чужой запах. — Я ослеплён любовью, — его прерывает тень, мелькнувшая на балконе, — там кто-то есть! Альфа кидается к распахнутой двери, но тут же тормозит. Чимин хватает его за руку, тянет на себя, а сам заметно бледнеет. Пытается уговорить брата, что ему почудилось и просит уйти. Старший мнётся, всё ещё порывается заглянуть на балкон, но омега убеждает его, что то была лишь птица, а в городе столько охраны, что ни один Ночной не проскочит незамеченным. — Завтра, после совета, я выставлю ещё больше охраны вокруг нашего дома, — гладит бледные щёки омеги и безумно шепчет, — я не позволю никому забрать тебя у меня. Ты мой. Чимин с трудом выпроваживает брата из своей комнаты и опускается на кровать. Он не знает, что ему делать и как помочь Чонгуку. Он хочет, чтобы это безумие поскорее закончилось, а ему дали возможность жить спокойно с тем, кого он любит. Ночной волк вскоре оказывается рядом. Обнимает и прижимает к себе белого волчонка. Чон слышал весь разговор и только благодаря большому усилию воли не вмешался. Ему было противно от Тэмина, к которому он, не так давно, проникся уважением. Его ненормальная страсть к Чимину теперь вызывала только отвращение. Их чувства к младшим братьям колоссально разнились. Но теперь он знал две важные новости: белые готовятся к войне, а Чимина планируют вскоре выдать замуж. И он судорожно старается придумать как предотвратить эти два события. — Поцелуй меня? — тихо шепчет омега и сам тянется к своему возлюбленному. — Любовь моя, — Чонгук аккуратно целует высокий лоб, — позволь мне стать лекарством и излечить твою душу, — дарит нежный поцелуй в щеку, — отдай мне все свои печали, — опускается к губам и горячо выдыхает, — как твой законный муж, прошу, будь только счастлив, не думай ни о чём. Я заберу все тяжелые мысли из твоей головы. Они целуются. Страстно и пылко, будто впервые. Изучают губы друг друга, каждый плавный изгиб и трещинку. Дарят друг другу нежные объятия. Растворяются, забывая про внешний мир, против которого они встали вдвоём, плечо к плечу. Им неоткуда ждать поддержки и всё, что у них есть — любовь. Одна на двоих. Горит ярким пламенем, словно огонёк в конце длинной и тёмной пещеры. Сияет как первая звезда на ночном небе, освещающая путь двоим влюблённым. — Любовь моя, — Чимин отвлекается от поцелуя, скидывая с себя одеяло, — прими меня сегодня ночью? Сделай своим… — Я не смогу оставить метку, — Чон качает головой и нежно проводит пальцами по изящной шее. — Знаю. Сделай это по-другому, — младший быстро справляется с завязками на рубашке, торопливо спуская её со своих плеч, подставляет ключицы под ласковые губы своего альфы, — скрепи наш брак ночью любви. Ночной неторопливо выцеловывает шею, ведёт по красивому изгибу горячую полосу языком, спускается к ключицам. Ласкает пальцами нежную кожу, которая при неярком свете свечей кажется ему усыпанной золотой пылью. Бережно оглаживает округлые бёдра, слегка сжимает их и наслаждается маленькими пальчиками в своих волосах. — У нас есть время только до рассвета, — Чимин готов расплакаться, но сдерживает свои эмоции. — Хочу, чтобы время остановилось навсегда и солнце утром не взошло, — Чонгук плавно спускается на грудь, постепенно освобождая омегу от одежды, — отныне солнце — мой злейший враг. — Ты поклонялся ему столько лет, теперь меняешь на Луну? — младший выгибается в чужих руках и тихо стонет, когда губы альфы ласкают чувствительные соски. — На тебя, — парирует Чонгук, проводя рукой по чужой спине. Он прикусывает затвердевшую горошинку, выбивая из легких Чимина воздух, — ты моё божество! — Я добрый бог, — белый волк выпутывает руки из длинных рукавов, перехватывает подрагивающими ладошками лицо Ночного, заставляя его посмотреть на себя, — первого своего последователя пустил в свою постель. — Единственного, — поправляет его Чонгук и ярко улыбается. Чёрный волк смотрит жадно, пожирает глазами и хищно облизывает губы, что уже соскучились по теплу чиминовых губ. Подается вперёд, чтобы снова поцеловать. Роняет обоих на подушки и размещается меж разведённых ног. Трётся о чужой пах, демонстрируя своё возбуждение. Чимин задыхается, дрожит в чужих объятиях. Ему страшно и волнительно. Но он решительно настроен. Если судьба посмеётся над ним и не разрешит быть с истинным, он не позволит себе познать другого альфу, кроме Чонгука. Он твёрдо намерен закрепить их брак близостью. Чонгук отрывается от поцелуя, приподнимаясь на кровати, снимает с себя рубашку и позволяет маленьким ручкам изучающе побродить по своему телу. Еле сдерживает себя, чувствуя ужасное возбуждение, что сводит с ума. Закрывает глаза, надеясь, что, когда он их откроет, Чимин не растворится с первыми лучами солнца. Дышит глубоко, впечатывая в свои лёгкие любимый аромат. Ему так мало его маленького сокровища. Он словно жадный дракон из старых сказок. Готов украсть его и запереть от всех, чтобы вечность наслаждаться Лунным волком в одиночку. — Любовь моя, — слышит нежный голосок, — прошу тебя! Рассвет так скоро… Чёрный волк быстро освобождает омегу от белых штанов. Ведёт губами по стройным ногам, целует острые коленки и щекочет горячим дыханием внутреннюю поверхность бедра. Наслаждается нежностью бархатной кожи, трётся щекой, гладит руками. Старается не торопиться, чтобы расслабить младшего и принести ему как можно больше удовольствия. Не своим голосом, шепчет, прося Лунного перевернуться на живот. Тот подчиняется, а у чёрного волка перехватывает дыхание от открывшегося вида. Его омега тонкий, хрупкий. Кажется — одно неверное движение и он рассыпится в руках, как бутон нежнейших роз. При этом его тело не лишено крепости. Он подтянут и хорошо сложен. Но ни это потрясает Ночного. На спине его белого волчонка, вдоль позвоночника, чёрными чернилами набита луна. Сверху — зарождающаяся, в виде месяца. Ниже — чуть побольше, растущая. Ещё одна ниже — полная луна. Он заботливо очерчивает их пальцами, слушая довольное мурчание омеги. Наклоняется, чтобы обвести их губами. Ласково целует каждую. — Что это значит? — выдыхает в тонкую шею, продолжая ласкать её и дарить тёплые поцелуи. — Фазы луны — это наша жизнь, — томно поясняет белый волк, — сначала мы рождаемся, взрослеем, а после течки наступает наша основная фаза, потом закат и смерть, — омега поворачивает голову, встречаясь взглядом с магическими чёрными глазами, что следят неотрывно, — лунные волки изображают всё это на своих телах. Луна вечна, мы — её дети, нет. Чонгук вновь опускается, целуя кожу под полной луной и произносит: — Это место для чёрного солнца, — улыбается, — твоя луна превратится в него. Целует ниже, ведёт горячий след до ягодиц. Разводит их и проводит языком по пульсирующей дырочке. Замирает, жмурит глаза, борясь с цветным фейерверком перед ними, вызванном вкусом смазки его омеги. Она такая нежная и приятная, с нотками сладкой земляники и смородины, что он сразу же погружает лицо меж упругих половинок, проталкивая язык внутрь. Чимин дёргается от его действий, но не зажимается. Позволяет делать с собой всё, что захочет его супруг. Выгибается в пояснице, подставляясь под ласку горячего языка. Тихо стонет в подушку, зарываясь в неё горящим лицом. Чувствует сердце, буквально выпрыгивающее из груди. Ощущает, как истекает собственный член, потираясь о грубые простыни. Он получает наслаждение, которое раньше никогда не испытывал. Цепляет маленькими пальчиками края подушки и не может сделать вдох, сосредоточившись на невероятных ощущениях сзади, и позабыв как дышать. Ночной ритмично вталкивает язык в дырочку, вылизывает мягкие стенки и наслаждается вкусом смазки. Она кажется ему прекрасней всего на свете. Прекраснее первого вздоха и раннего утра, когда тело приятно изнеженно сном. Он бережно сжимает бёдра и чувствует новый прилив возбуждения. Он готов обменять свою жизнь на эту ночь. Готов расстаться со своей жизнью, лишь бы повторять её вновь и вновь. Отстраняется от сжимающейся, розовой дырочки, возвращая своё внимание изнеженному лаской Лунному. Целует плечи и лопатки, медленно вводя в горячее нутро один палец. Омега не сопротивляется, подаётся бёдрами назад, самостоятельно насаживаясь и постанывая. Но хмурится и шипит, когда в него входит второй. Чонгук пытается отвлечь его от неприятных ощущений поцелуем. Гладит плечи и хвалит. Говорит о том, насколько он прекрасен и раскрыт для него. Заставляет внутреннего омегу в удовольствии закатывать глаза и гордиться собой. Добавляет третий палец, когда движение становится свободнее, а смазки выделяется ещё больше. Растягивает уверенно и бережно, прислушивается к негромким стонам и понимает, что Чимин готов, когда его голос становится слабее. Несколько раз задевает пальцем чувствительную точку, отчего омегу подкидывает на месте, он хрипит и кончает на белые простыни. Ночной переворачивает своего супруга на спину, убирает влажные пряди серебряных волос с лица и любуется блестящими глазами и распахнутыми, алыми губами. Омега выглядит таким уязвимым, нежным и нуждающимся. Ведёт ладошками по золотой коже, от ключиц, вниз, по груди, животу. Обводит большими пальцами выпирающие тазовые косточки и опускает руки на бедра, случайно задевая влажную головку. Получает судорожный вздох и прикрытые глаза. Даёт омеге минутку, чтобы прийти в себя, избавляется от одежды и возвращается к супругу. Склоняется над Лунным, проводит языком по члену, получая в ответ тихое шипение и подрагивающие ноги. Ему до безумия нравится такой Чимин. Слишком чувствительный и жадный до его прикосновений. Он похож на бурю, зарождающуюся на горизонте. Заставляет Чонгука трепетать. Заставляет одинаково любить и желать, понимая всю опасность. Чимин тянет руки и дует губки, призывая мужа в свои объятия. И Ночной моментально подчиняется. Удерживает свой вес на руках, чтобы не придавить белого волчонка и нежно целует. Видит слёзы, стоящие в прекрасных голубых глазах и пугается: — Тебе больно, моя любовь? — Нет, — лунный просит ещё один короткий поцелуй и мгновенно его получает, — боюсь, я не найду сил, чтобы расстаться с тобой на рассвете. Альфа легко чмокает маленький носик. Он разделяет чувства своего супруга, но старается гнать прочь эти мысли. — Забудь про это. Сейчас и здесь — я с тобой, — целует нежную кожу на шее и ведёт носом по линии челюсти, наслаждаясь усилившимся ароматом, — остальное будет завтра, но кого оно волнует, когда в этот момент ты даришь мне свою любовь? — Хочу, чтобы завтра не наступило никогда! — горячо выпаливает белый волк, теснее прижимая к себе Ночного, — если бы мы могли стать звёздами и вечность любоваться друг другом, вдали от всех. Наш покой нарушали бы только редкие кометы. — Любовь моя, — альфа склоняется ниже, вновь задевая губами нежные соски, — однажды, мы будем вместе, а пока, мы словно солнце и луна. Слоняемся по небосводу, не можем встретиться и лишь в редкие часы затмения, мы вместе. — Тогда пускай затмение длится вечно, — Чимин закидывает голову и выгибается в пояснице, касаясь своим животом чужого члена. Не пугается, жмётся ближе, чувствуя горячие капли предэякулята. Жмурится, дышит тяжело и умоляет супруга поторопиться. — Сейчас, любовь моя, — Чонгук улыбается, дразня Лунного, — ещё секунду. Черный волк слегка прикусывает кожу в изгибе шеи, посасывает её аккуратно, ласкает языком. Давит в себе желание вонзить клыки до основания и присвоить омегу себе. Располагается удобнее меж разведенных ножек. Направляет член ко входу, затягивая Лунного в новый нежный поцелуй и проталкивает головку внутрь. Чимин дёргается, стонет в чужие губы. Распахивает глаза и смотрит так нежно, так предано. От этого взгляда крупные мурашки проходятся по спине Чонгука. Он сам задыхается от узости и бархатности гладких стенок. С большим трудом удерживает себя на месте, а затем делает первое, плавное движение бёдрами. Чувствует маленькие пальчики, царапающие его спину. Аккуратно входит до конца, позволяя омеге прочувствовать всю длину Лунный задерживает дыхание и прикусывает губу. Он думал, что будет больно. Ждал этого, готовился, но вместо обещанного дискомфорта получает наслаждение и потрясающее чувство заполненности. Оплетает ногами тонкую талию альфы, закидывает руки на его шею и тянет на себя. Чтобы вновь поцеловать. Чонгук медленно набирает темп, движения становятся резче. Он внимательно наблюдает за ответной реакцией, убеждаясь в правоте своих действий. Ему нравится, как тихо стонет его супруг, как закусывает губы, плачет от удовольствия и просит не останавливаться. Как убеждает его в своей любви и благодарно закрывает глаза, слыша слова любви в ответ. Они поглощены друг другом. Они — две половины, которые наконец соединились этой ночью, даря друг другу ласку. Они — словно солнце и луна, отражают друг друга, кружась в бесконечном танце любви. Они не могут быть вместе. Чимин дышит чаще, кусает полные губы и сводит Чонгука с ума. Мечется на подушке, раскидывая серебряные волосы, приподнимается, целуя крепкую шею и ключицы, подаётся бёдрами навстречу, желая приблизить удовольствие. Шепчет сквозь стоны: — Мой муж… мой альфа… Чонгуку этот обрывистый шепот кружит голову, сносит крышу. Он плохо контролирует себя, поддаваясь возбуждению. Врывается резче, толкается глубже и не замечает узла, растущего у основания. Растягивает истекающую дырочку, заставляя своего супруга сильнее прогнуться в пояснице и поджать пальчики на ногах. Оба на пределе и первым сдается омега, пачкая свой живот. Его тело прошибает новой волной дрожи. Он перестает ощущать своё тело, сосредоточившись на неповторимом тепле внизу живота, что щекочет и заставляет его повторять имя дорогого супруга, срываясь на всхлипы. По его щекам текут слезы, он чувствует себя невероятно расслабленным. Уставшим и, в тоже время, полным сил. В его груди так много света и тепла, что казалось бы, он готов освещать всю землю в этот момент. Дырочка сильно пульсирует, а Лунный тает под сильным телом, словно кусок масла, оставленный в летний день под солнцем, окончательно проваливается в накрывший его оргазм. Растекается от удовольствия, приводя альфу в восторг. Чонгук делает несколько рваных толчков и кончает внутрь, удерживаемый узлом. Он опускает голову, глухо стонет и закрывает глаза. Дышит тяжело, смахивает рукой несколько капель пота, стекающих с висков и наклоняется к своему белому волчонку, чтобы подарить ему ленивый, долгий поцелуй. — Мой маленький белый волчонок, — шепчет Ночной, касаясь своим носом чужого, — моя Луна, моя любовь, — в нём столько нежности, распирает изнутри и ему не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. — Я столько слышал о любви, я так о ней мечтал, я так её боялся, — произносит Лунный и обнимает черного волка за шею, — но теперь я её верный раб. Ночной усмехается, переворачивает их, прижимая омегу к своей груди и целуя влажный висок. Он прикрывает глаза, ждёт, пока спадет узел, в тайне надеясь, что эта ночь подарит им ребёнка, а вслух произносит: — Я поражен этой любовью, словно отменным ядом. Она так быстро распространилась в моей крови, что сердце моё больше не принадлежит мне. Оно в твоих маленьких руках. — И я волен делать с ним всё, что пожелаю? — омега поднимает взгляд на черного волка, напоминая ему маленького щенка, получившего сладкую конфетку. — Абсолютно! — Тогда я буду хранить его и оберегать, ведь говорят, что у влюбленных одно сердце на двоих. — Одно сердце и одна жизнь…***
Джин просыпается от тревожного сна, когда в его комнате только-только начинает светлеть. Он быстро подскакивает и накидывает на себя халат. Обувает тапочки и выбегает из комнаты в небольшой, открытый коридор, что соединяет его комнату с комнатой подопечного. Он ежится от холодного утреннего воздуха и надеется, что Чимин не запер дверь этой ночью. А ещё, что у Чонгука хватило благоразумия уже покинуть комнату его дорогого ребенка. К его счастью, дверь оказывается открытой и он робко входит внутрь, смущенно отводя взгляд от высокой кровати, где сквозь полупрозрачный балдахин, видны очертания двух тел. Злится на ночного волка, переживает, что того заметят в городе и это станет причиной для новой волны возмущений. Тихо подходит, отодвигая лёгкие полы и тормошит черного волка. Тот не реагирует. Омега подходит ещё ближе, склоняется над альфой, вдыхая два смешанных аромата и тихо шепчет, боясь потревожить сон Чимина: — Чонгук, пора! Скоро рассветет, — слышит глухой рык и сталкивается взглядом с парой черных зрачков, — тебе пора уйти. Джин вновь отводит взгляд. Оба лежат совершенно голые. Чонгук на спине, Чимин на нем, причмокивая губами на его груди. Обнимает его одной рукой, закинув ногу на бедра альфы. Тот обнимает в ответ, прижимает к себе. Наставник не может удержать себя и улыбается, замечая лёгкую улыбку на сонном лице своего малыша. Ночной хмурится, не может никак очнуться, смотрит непонимающе. А потом Чимин издает тихое мурчание, и он приходит в себя. Приподнимает голову и кивает Джину. Аккуратно перекладывает своего мужа на постель, целует его и встаёт. Старший омега отворачивается, позволяя черному волку найти свою одежду и привести себя в порядок. Всё происходит в полнейшей тишине, нарушаемой лишь тихим мурчанием Чимина, что уткнулся носом в подушку, где минутой ранее спал его супруг. — Я выведу тебя из дома и покажу кратчайший и безопасный путь до кладбища, — шепчет Джин и поворачивается к балкону, где за открытой дверью фальшиво тянет жаворонок. Белый волчонок просыпается от ломанных, высоких нот, подскакивает на постели и чуть не плачет, ища рядом Чонгука. — Я здесь, любовь моя! — альфа моментально подлетает к своему мужу, обнимает и успокаивающе гладит по волосам. — Хотел уйти не попрощавшись? — жалобно тянет омега, утыкаясь носом в чужую шею. — Хотел уйти, дав отдохнуть тебе. — Нет! — капризно заявляет Лунный и маленьким кулачком легонько стукает крепкую грудь, — ты бы разбил мне сердце… — Прости, любовь моя! — Я буду ждать письмо, пиши мне каждый день… нет, каждый час! А лучше каждую минуту! Чонгук смотрит на Джина и медленно произносит: — И пусть свидетельство чужой любви, соединит нас… мне пора, — целует пухлые губы и не находит сил, чтобы оторваться. — Быстрее, — тревожно шепчет Джин, — скоро все проснутся! Чимин, ты же не хочешь, чтобы супруга твоего убили тут же, на вашем брачном ложе? — О, нет, — испуганно отвечает младший и сталкивает черного волка с постели, — поторопись! — Люблю тебя, — Чонгук соскакивает на пол, подбирая свою куртку и натягивая ботинки, — жди от меня письма! Чимин подскакивает следом, совершенно не стесняясь своей наготы. Он не хочет расставаться. Ему кажется, что они прощаются навсегда и его сердце не может выдержать подобного. Тревожно мечется в груди, словно плененная канарейка в золотой клетке. Бьётся, пытается выбраться наружу и улететь вслед за своим любимым. Он подбегает к Чонгуку и тут же оказывается на его руках. — Пол холодный, — слишком серьёзно произносит Ночной, подхватывая своего супруга под ягодицами. Относит его обратно на кровать, под тихие причитания Джина, — мы вскоре увидимся вновь, ты мне веришь? Омега кивает и тянется за очередным поцелуем. Жадно впивается в чужие губы и давит слёзы, не желая показывать их альфе. Он ему верит. Он знает, что они должны встретиться. — Идём, Чонгук… — Джин открывает дверь, намереваясь провести Ночного через тайный коридор, — долгое прощание — лишние слёзы. — Люблю тебя, — в унисон шепчут супруги.