Moonchild

      Джин принимает ведро с горячей водой из рук молодого омеги, что недавно прислуживает семейству Пак, и выливает его в литую ванну, отпуская младшего и вытирая пот со лба от жара, который поднимается в комнате. Берет в руки жёсткую мочалку и выливает на неё пузырек с ароматным маслом, который, по его мнению, должен перебить аромат кедра. Трёт тонкую спину и поражается тому, насколько непривычно тихим стал его любимый ребёнок этим утром.       Чимин сидит к нему спиной, сложив руки на бортики ванной и уместив на них щеку. Молчит и тяжело вздыхает на все реплики своего наставника. Тот даже несколько раз проверяет, не уснул ли младший, умаявшись прошлой ночью.       После ухода Чонгука он так и не сомкнул глаз, пока день не вступил в свои законные права. Лежал в кровати и пускал тихие слёзы на плечо Джина. Наставник пытался успокоить своего подопечного, гладил по волосам, обнимал и говорил, что Ночной волк обещал прислать письмо сегодня же. На что волчонок лишь заходился новой порцией слёз.       Устав, от тяжелого молчания, Джин бросает мочалку, перестав бороться с сладким ароматом кедра, который насквозь пропитал Чимина и застрял в его собственных лёгких. Капли горячей воды разлетаются в стороны, задевая наставника. Он присаживает возле ванны, держась двумя руками за бортик и строго произносит:        — Ведь я предупреждал тебя! Говорил, что любовь — это мука! — в ответ получает тяжёлый вздох и встаёт. Расхаживает несколько минут по душной комнате, затем снова присаживается, — Любовь имеет только две грани и вы заранее знали, что получите только страдания! Она, как монетка, у неё две стороны — на одной безумное счастье, на другой великое горе, и вы знали, что именно выпадет вам! Но вы ведь никого не слушаете! — снова хватает мочалку, выливает очередной пузырёк, переживая, что запах так и не смоется с нежной кожи его воспитанника и начинает отчаянно натирать его плечи и руки, — Вы решили, что можете пойти против всех! Против вражды, против своих стай и родителей… к чему это приведёт, Чимин? Молись, чтобы эта ночь не принесла вам щенка…       Младший выходит из ступора и опускает руку в горячую воду. Гладит свой живот, обводит маленький пупок и снова тяжело вздыхает, заставляя своего друга закатить глаза. Он бы так хотел, чтобы черный волк подарил ему ребёнка. Такого же прекрасного, как он сам. С большими, черными глазами и вьющимися волосами. Похожего на себя. Такого же умного и воспитанного, яркого и честного. Не только потому, что для стаи и родителей это станет убедительным аргументом, а потому что он бы хотел иметь что-то, что напоминало бы ему про его любовь. Частичку его Ночного волка.        — Лучше тебе позабыть про него, ведь скоро ты войдёшь в семейство Ин, — Джин и сам теперь тяжело вздыхает, — поиграли и ладно.        — Я не выйду за него замуж, — резко отмирает Чимин, разворачиваясь к старшему омеге, — боги накажут меня, если я это сделаю.        — Они уже вас наказали, — наставник выливает резко пахнущее гвоздикой масло на руки и растирает его по хрупкому телу, — нас всех наказали за эту безумную вражду, послав вашу любовь.        — Джин! Ты добавил в свои средства экстракт кедра? — в комнату заходит Тоён в большом шёлковом халате, цвета лазури. У него влажные волосы и румяное лицо, — запах очень приятный. Добавь его и в мои средства.        — Да, господин Тоён, — тихо соглашается наставник.        — Кажется, будто гуляешь по хвойному лесу, мне очень нравится, — старший присаживается на борт ванной и обращается к своему сыну, — милый, мы с тобой должны поговорить, прежде, чем ты выйдешь замуж.        — Папа, я не хочу… — жалобно тянет Чимин, заглядывая в глаза родителя.        — Ох, я понимаю твоё волнение, но поверь, так надо, — поправляет распахнувшиеся на ногах полы халата, прикрывая стройные ноги, — это крайне выгодный брак, учитывая условия, в которых мы оказались.        — Вы продаёте меня, обмениваете на поддержку в войне…        — Не говори так. Этот альфа влюблен в тебя, восхищен твоей красотой…        — Но он и парой слов со мной не перебросился, наблюдал издалека. Ему нужен муж или красивое украшение рядом с функцией продолжения рода?        — Оно и к лучшему, что вы не поговорили… когда ты открываешь рот, образ милого и послушного мальчика сразу же улетучивается!       Чимин встаёт в ванной, принимая от Джина полотенце и промакивая им длинные волосы, от которых теперь приятно пахнет всем, что наставник смог найти, так и не перебив стойкий аромат кедра, что теперь омеге дороже жизни. С помощью папы вылазит, становясь на прохладный, влажный пол, невольно вспоминая жест заботы, который Ночной проявил перед своим уходом. Он такой глупый и незначительный, но заставляет сердце Чимина болезненно трепетать. Он представляет, как его супруг вытаскивал бы его из горячей воды, не позволяя коснуться босыми ступнями холодного пола. Как бы бережно заворачивал в тёплое одеяло и грел своим теплом, чтобы его волчонок не заболел.       Снова тяжело вздыхает, ловя строгий взгляд наставника. В груди словно застряла стрела. Мешает и болит, сдавливает, не позволяя сделать полноценный вздох. Он, вроде, и поглощает кислород, однако перед глазами всё равно плывет и он дышит через рот, словно в приступе удушья. Пугается, когда теряет равновесие, а перед глазами темнеет, хватается за руки папы и проваливается в пустоту.       Омеги подхватывают своего ребёнка, переносят его в спальню. Джин убегает за питьевой водой, а Тоён пристраивается рядом, легонько шлёпает Чимина по щекам и умоляет того прийти в себя.       Белый волчонок открывает глаза и не сразу понимает что произошло, когда оказывается в родительских объятиях.        — Это Джин виноват! — всхлипывает папа, чем ужасно пугает сына, — там было так душно, мне бы и самому стало плохо, пробудь я там ещё минуту.       В комнату забегает напуганный наставник с графином чистой воды и сразу натыкается на грозную тираду старшего. Соглашается с упрёком, молча наливает воду в стакан и поит Чимина.        — Джин не виноват, — слабо произносит младший, присаживаясь на кровати и откидываясь на мягкие подушки, что ещё хранят воспоминания о прошлой ночи, — я переживаю из-за назревающего конфликта и предстоящей свадьбы.        — Мой мальчик, — заботливо щебечет господин Тоён и Джин хмурится от сладкого тона, — это альфы, им есть не давай, лишь бы поиграть в войну. Хорохорятся, словно петухи, доказывают что-то, совершенно не заботясь о наших чувствах.        — Попроси отца и Тэмина остановиться, иначе я умру… — шепчет младший, хватая родителя за руку, — я не выдержу!        — Ох, мой милый… ты же знаешь, что я не имею такой власти ни над своим мужем, ни над сыном.        — Пожалуйста, папа! Отмените свадьбу… отмените войну! Я умру, клянусь тебе, моё сердце не выдержит этого!       Младший заходится в истерике и наставник срывается в свою комнату, чтобы принести оттуда успокоительные капли, которые он сделал сам из листьев мяты. После них омега ещё некоторое время сидит неподвижно, смотрит в одну точку, не моргает, ужасно пугает своим состоянием Тоёна, что горячо шепчет Джину о том, что постарается переубедить мужа, лишь бы его маленький омега не переживал так сильно. Затем Чимин проваливается в беспокойный сон.       Наставник отмечает холодящую душу бледность младшего и синяки под глазами, будто он серьёзно заболел. Понимает, что на нежную душу его мальчика разом свалилось слишком много переживаний. Злится, ругается на его родителей, что не замечают ранимость своего ребёнка. Если все эмоции и переживания обычного волка умножить на сто, смешать и поместить в один сосуд — получится Чимин, что слишком чувствителен к миру.       Но Джина также терзают опасения, что обморок мог быть вызван тем отваром, которым он три года поил подопечного, скрывая течки. Возможно, всё в совокупности, пагубно повлияло на маленького, белого волка. А, быть может, его организм перестраивался под своего альфу, привыкал к новому статусу.       Наставник смотрит на Тоёна, что лежит рядом с сыном, бережно обнимает и гладит его по волосам. В нём проскакивает ревность. Он гонит её, объясняет сам себе, что Тоён тот, кто выносил и родил Чимина. Джин лишь вскормил его своим молоком. Баюкал, лечил болезни, был всегда рядом и помогал. Но Тоён всё равно оставался родным, в отличии от Сокджина.        — Иди сюда, — шепчет старший омега, — я чувствую твой взгляд, — дожидается, пока наставник ляжет с другой стороны, — скажи мне, что происходит с моим милым ребёнком?        — Он взрослеет, — сухо произносит Джин.        — Я так волнуюсь за него, я так его люблю. Мой нежный мальчик, мой прекрасный цветок, — Тоён наклоняется и целует сына в взмокший лоб.        — Не давите на него со свадьбой, — скромно произносит наставник, — он не хочет.        — Ему так страшно, я понимаю, но нам нужны наследники, а Тэмин не торопится жениться, — вздыхает тяжело, — не представляю, как расстанусь с ним.        — Поговорите с господином, пусть повременит со свадьбой, это в его силах. Отдадите его за сына Ин — потеряете навсегда.

***

— Он черный, словно ворон. Серьёзен, как посланник смерти. В глазах его бушует свора, В ней пляшут бешеные черти.

      Чонгук пропускает мимо ушей шутливый фаэтон в свою честь, сочиненный Сунхи на ходу. Проходит, не удостоив рыжего даже взглядом. Проталкивается сквозь толпу, собравшуюся ранним утром на площади, чтобы подойти ближе к отцу. Предполагает, что тот не сомкнул ночью глаз, обдумывая дальнейшие действия. Убеждается в догадке, видя бледного отца с тяжёлыми тенями под глазами.

В его сердце мороз, Стынет кровь в его жилах. Он не видывал грёз. Лишь на лунных могилах Его сердце всплакнуло, Над несчастным ребёнком, На момент всполохнуло, Заревело волчонком.

      Сунхи посмеивается, пробираясь ближе. Кажется, что этому рыжику всё ни по чем. Он просто не умеет быть серьёзным. Легкий, веселый, он, словно солнечный зайчик, запущенный шаловливыми детскими ручонками. Радует и согревает своим присутствием. Немного раздражает, но без него жизнь была бы не такой красочной. Чонгук приобнимает друга за плечи, притягивает к себе и заглядывает в ясные, улыбающиеся карие глаза. Сам не знает, что так на него влияет, ночь с истинным или насмешливые, но совершенно не злые стишки друга.        — Подумай о карьере ряженного, друг мой! Какой талант пропадает зря, размахивая шпагой, — с улыбкой произносит Чон.        — Ты мне льстишь, — отмахивается Рыжий.       К ним присоединяется Хосок. Кажется, что Сунхи он любит даже больше, чем родного брата. Тот таскается с младшим, как со своим ребенком. Развлекает его, играет. Между ними разница в пять лет, но её не видно. Чонгук смотрит на обоих и чувствует тепло в груди. Он любит их, он привязан к ним, как к своей семье. Рыжий проказник, хоть и не по крови, но полноценный её член.       Намджун громко приветствует стаю. Обводит грозным взглядом всех собравшихся. Толпа затихает. Все с волнением ждут о чем скажет их лидер. Редкие волки перешёптываются, делясь страшными догадками.        — Мы на пороге войны, — произносит страшные слова вожак и сталкивается с недовольством, проносящимся по толпе, — белые волки настроены решительно!       Кто-то открыто высказывает недовольство, просит прекратить конфликт до его начала. Кто-то поддерживает вожака, предлагая свою помощь. Омеги в ужасе закрывают лица, понимая, что в ближайшее время им придётся проститься со своими отцами, братьями, мужьями и сыновьями. Один жмут детей ближе к груди, другие обнимают супругов.       Намджун призывает к тишине. Просит дать слово. Объясняет всю ситуацию, с которой столкнулся вчера и говорит о том, что чёрные волки не станут лезть на чужую территорию. Будут защищать свои семьи. Просит всех быть осторожными и внимательными. Не выходить из поселения безоружными.       Слово перехватывает воевода Ким. Говорит об усилении патруля на границе и делит всех альф, способных держать оружие на несколько групп, расставляя их по территории и обозначая график. К отряду присоединяется с десяток омег, прекрасно обращающихся со шпагами и луками.       Чонгук думает, что Тэхён непременно был бы в их рядах, ведь с детства фехтовал с ним и своими братьями. Он был отменным воином, который предпочел тихую и спокойную жизнь, оберегаемый своим альфой. Может быть и к лучшему, что он обрел своего истинного в чужом клане и ушёл с ним.       После распределения, слово снова берёт Намджун, отвечая на комментарий одного старого волка о том, что весна не лучшее время для войны. Запасы на исходе. Вожак предлагает провести крупную охоту ночью, а также уверяет всех, что заручился поддержкой Огненных и Грозовых, они помогут с провиантом. И добавляет, что охоту возглавит его старший сын.       Чонгук не ожидал этого, но покорно принимает распоряжение отца, не противится его воле. Берёт слово и договаривается с воеводой о прикрытии.       Но перед этим задумывает написать письмо и отправиться к монахам, чтобы те помогли ему. Сунхи берётся сопровождать его везде. И Чон благодарит его за верность.       Первым делом они отправляются на кладбище, где дожидаются смену караула. Будущий вожак Ночных быстро прячет письмо под крышу маленького склепа. Задерживается на минуту, вспоминая рассказ Джина. Прогоняет про себя текст письма, наполненного нежностью и любовью к истинному. И возвращается к другу. Тот не задаёт лишних вопросов, не лезет со своими стишками. Сопровождает и охраняет своего названного брата, как и обещал, получая немую благодарность в черных глазах.       Они перебираются к храму, что находится на границе трёх стай и служит обителью для всех, не зависимо от принадлежности и цвета шерсти. Это то место, что объединяет всех волков. Что соединило Чонгука и Чимина, и теперь чёрный волк снова ищет помощи там.       Он быстро разыскивает Догёма, рассказывает о случившемся и просит помочь. Монах хмурится, молчит слишком долго, что у Чона сводит скулы. А затем произносит:        — Церковь не может принять сторону одной стаи. Однажды мы уже влезли и установили мнимый мир, который вылился новой войной, — разводит руки в стороны, — мы можем стать убежищем для тех, кто от неё бежит.        — Я приведу сюда Чимина? Вы его не отдадите отцу?        — Твой муж может прийти, но, боюсь, его брат найдёт способ вернуть его.        — Мы уже скрепили брак… — застенчиво добавляет Ночной.        — А метка?        — Её нет, — Чонгук хмурится, он теряет всякую надежду.        — Считай, что он свободен. Вашему союзу есть два свидетеля…        — И Боги!        — Боги молчаливы, — монах вздыхает, видя, как гаснет огонь в чёрных глазах, — недавно я нашёл в библиотеке книгу, она на древнем языке. Там что-то про войну двух кланов.        — Про начало вражды? Ты переведёшь её?        — Я постараюсь сделать это побыстрее.

***

      На ночную охоту собирается почти вся стая. Одни — чтобы найти пропитание, другие — чтобы охранять добытчиков. Чонгук руководит процессом и предлагает уйти на юг, дальше от границы с Лунными. Там водятся олени и лоси, то, что нужно, чтобы прокормить поселение. Оставляет взвод для охраны оставшихся омег и молодняка. Намджун уходит с воеводой и ещё одним взводом для патруля окрестностей вдоль границы, оставив в поселении Сонбёля.       Он уверен в своём омеге, знает, что несмотря на хрупкую и милую внешность, его муж настоящий смелый воин, который может, в случае чего отразить атаку. Альфы, остающиеся в его распоряжении, также прекрасно об этом осведомлены.       Семья расходится на три стороны. Чонгук и Сунхи уходят на юг. Намджун идёт на север. А Сонбёль и Хосок остаются дома, для охраны. Перед уходом, старший брат обнимает своего маленького альфу, вкладывает в его руку свою шпагу, понимая, что на охоте она ему не пригодиться и шепчет тихо:        — Береги папу! Ты не представляешь как кровожадны белые волки. Они поклялись убивать всех.       Уходит, разрывая своё сердце на несколько кусков. Вручая каждому из дорогих людей немного. Вспоминает, что обещал его одному лишь Чимину. Поднимает голову к небу, обращаясь к полной луне, что ярко освещает его путь. Просит передать его слова своему возлюбленному:        — Пусть он простит меня. У двоих влюблённых — одно сердце, одна жизнь.       Охота проходит на удивление спокойно. Чёрные волки быстро выходят на след лосиного стада и идут по нему, медленно загоняя его в западню. Бегут по густому лесу, наслаждаясь процессом, позабыв для чего всё это.       Чонгук ведёт стаю. За ним бежит Сунхи, оглядываясь по сторонам и тихо подвывает, если кто-то отстаёт, чтобы не сбились.       Они отпустили нескольких омег, чтобы те в одиночку смогли наловить зайцев. Гонять их стаей крайне муторное и неудобное занятие. С ними оставили одного альфу. На всякий случай.       После долгого бега, стая выходит в небольшой пролесок, где прижимает стадо к скалистым выступам. Здесь начинается граница с Горными волками и им надо умудриться не пересечь её и не спугнуть лосей, чтобы не остаться голодными. Ночные ловко окружают, берут несколько особо крупных особей в плотное кольцо, не позволяя им вырваться.       Будущий вожак делает первый бросок, впиваясь в жилистую шею и уворачиваясь от крупных, ветвистых рогов. Прокусывает толстую шкуру, пуская первую кровь. Стая подхватывает, атакует, кусает. И Чонгук, в азарте забывает об осторожности. Делает очередной выпад и оказывается пузом на земле. Задирает морду, с ужасом наблюдая, как повис на огромных рогах Сунхи, что закрыл его своим телом. Волк быстро поднимается на лапы и нападает на лося сзади, перекусывает шею раз, второй, слышит, как ломаются позвонки, но упрямое животное не хочет умирать. Продолжает мотать головой из стороны в сторону, не отпуская рыжего друга.       Чон спрыгивает, отходит, чтобы лучше разогнаться и мощным телом сбивает лося. Тот валится на землю. Сунхи скулит, придавленный громадной тушей. А животное делает несколько попыток подняться, на разъезжающихся копытах, вновь падает и испускает дух, проливая кровь на камни. Чонгук принимает человеческую форму, подзывает пару собратьев и вместе им удаётся перевернуть лося, освобождая волка. Тот скулит, зализывая повреждённую лапу, прячет сломанные рёбра и прихрамывает.       Черные волки быстро разделяют обязанности, после удачной охоты. Кто-то тут же разделывает туши, кто-то ломает ветки елей, чтобы было удобнее их тащить. Омеги приносят с десяток добытых зайцев.       Чонгук осматривает раны и повреждения на теле Сунхи. В них нет ничего серьёзного. Бывало волки получали куда болезненные и глубокие раны. Но сам поступок восхищает. И Чон прямо говорит об этом другу, благодарит и перевязывает повреждённую руку.        — Рано ты записал меня в шуты, — смеётся рыжий и тут же шипит от боли, когда друг затягивает жгут сильнее, — я тебе ещё пригожусь!        — Молчи, а то затяну это на твоей шее.        — Ах, узнаю своего Чонгуки, — беззлобно тянет младший.       Когда всё было готов к возвращению, а луна на небе поменялась местами с солнцем, уступая ему владения, рыжий удобно разместился на спине своего друга и они поспешили вернуться.       Сунхи, ужасно бледный и слабый, но старается не подавать вида. Сочиняет гнусные стишки, прославляя себя.

— О, благородный волк! Я был насмешкой. Теперь же словно вол, Чонгук стал моей пешкой! Я на его горбу, Катаюсь, как на девке! Видал он это всё в гробу, Скакун мой — однодневка!

       — Напоминаю, — подшучивает Чон, подкидывая не замолкающего друга, — что это я меж твоих ног!        — А я вспомнил, как ты, совсем ещё неопытный волчок, вышел на кабанью тропу, — рыжий трясётся о слабого смеха, — ты тогда чуть не погиб, а я спас тебя.        — Я помню, Сунхи, и буду помнить всю жизнь, что ты предан мне.        — Так часто рисковал своей жизнью ради тебя, — голос слабеет, рыжий проваливается в сон, — так люблю своего брата.       Чонгук улыбается. Старается шагать аккуратнее, плавно покачивая драгоценную ношу на своей спине. Они проходят недалеко от храма, и в его уставшую голову приходит замечательная идея. Ведь он может встречаться с Чимином там. В доме Богов ни один волк не посмеет обнажить шпагу и пустить чужую кровь. Там они забывают о вражде и приходят, чтобы помолиться. Никто не скажет им и слова, если они будут хотя бы просто видеть друг друга, под сводами храма. Даже, если Лунный придет в сопровождении охраны, там они все — просто волки, без принадлежности к клану.       Он уже мысленно составляет текст очередного письма, думает, что первым делом отправится на кладбище, а отдохнёт потом, когда они выходят к своему селению и ужасаются.       Несколько домов сожжены. На площади лежат несколько трупов. Над ними склонились родственники и оплакивают их.       Чон быстро передаёт Сунхи в руки его отца, что потерянно отводит взгляд. Молчит. На его лице стоит такая печаль, что сердце волка пропускает удар.       Он возвращается на площадь. Мечется среди волков, рассматривая знакомые лица, что рыдают по убитым. Находит отца.       Он стоит в центре. Не моргает. По его лицу бегут слёзы, на которые он не обращает внимания. Кажется, что Намджун постарел на десяток лет. Он весь, будто осунулся и посерел. Уставшие глаза покраснели.       Чонгук подходит ближе, не спуская глаз с отца. Он боится взглянуть на труп у его ног. Трясётся, чувствует болезненное биение сердца. Гулко сглатывает и наконец смотрит.       Ему кажется, будто его жизнь остановилась в этот самый момент. Она потеряла все краски, лишилась музыки и превратилась в черную, болезненную дыру. Чон опускается на колени и смотрит в красивое, любимое лицо Сонбёля. Он так прекрасен, даже после смерти. Кажется, что притворяется. Сейчас улыбнётся и откроет глаза, приласкав своего сына.       Волк не может смириться с этой потерей. Опускается ниже, обхватывая хрупкое тело своего родителя и кричит. Винит себя в случившемся, бьётся в истерике и просит своего папу очнуться. Роняет крупные, горячие слезы на холодную грудь, задыхается.       Перед ним лежит человек, подаривший ему эту жизнь. Он привёл его за маленькую ручку в опасный мир, оградил от всех бед и опасностей. Был ласковым и любящим родителем, на чьих руках Чонгук грелся холодными зимами. И больше он никогда не обнимет его. Не скажет тихих слов поддержки и любви, что так необходимы порой детям.       Он затихает, не переставая лить горячие слёзы. Думает, что никогда не сможет смириться с этой потерей. Никогда не простит тех, кто отнял жизнь самого родного человека. Он слышит, как разбивается одна часть его сердца, та, что он оставил для папы. Уходит с ним в царство смерти, обещая никогда не возвращаться.       Чонгук берет в руку холодную, маленькую ладошку, целует её, прижимает к своему лицу и тихо зовёт родителя вновь, надеясь, что время повернёт вспять. Подарит ему несколько мгновений, рядом с тем, кто был всегда рядом. И, казалось, что этому не будет конца. Папа всегда будет с ним.

***

      Чонгук сидит в храме. Совершенно убитый горем и опустошенный.       К вечеру волки организовали погребальные костры, провожая павших в последний путь. Намджун руководил церемонией, произнося прощальные слова над погибшими. Над телом мужа его голос сорвался. Он позволил себе выпустить последнюю слезу, поцеловал холодные губы и сам поджег его.       Хосока они нашли в доме. Его хорошенько приложили по голове и скинули в погреб, решив, что убили. Когда он пришёл в себя, ему решили не говорить о потере, до тех пор, пока он немного не окрепнет.       Утром Ночной сходил на кладбище, оставляя новое письмо и теперь ждал своего возлюбленного на нейтральной территории, придя перед вечерней службой, как и в день их свадьбы.       Ему было жизненно необходимо увидеть Чимина. Заглянуть в его чистые, голубые глаза и найти там поддержку и понимание. Пусть они не смогут поцеловаться, обняться и просто коснуться друг друга. Он должен просто его увидеть. Но его супруга нет.       Чёрный волк сидит молча, иногда ловя на себе взгляд понимающих глаз Догёма. Он не хочет жалости, не хочет проповедей о бессмертии душ и прочем. Это не вернёт его потери, что на веки осталась уродливым шрамом на его сердце.       Жмурится, не позволяя очередной слезе сорваться по щеке. Он будет сильным. Потеря мужа сильно ударила по Намджуну. Он должен держаться ради отца и брата. Ради Сунхи, что бесконечно готов пожертвовать собой. Ради своего милого супруга.       Теряет надежду на встречу, полагая, что Чимина не выпустили из дома, порывается уйти, когда двери храма открываются. Совсем, как в день их свадьбы. Пропускают последние, скромные лучи солнца в тёмное помещение. А в них, словно яркая звезда, сошедшая с неба, появляется хрупкий силуэт в белом капюшоне. Чонгук чувствует, как руки сами по себе тянутся к нему. Одёргивает, отворачиваясь к каменным изваяниям и дожидается, когда белый волк пройдёт внутрь и опустится на соседнюю скамейку.       Их разделяет небольшой проход, но обоим кажется, что между ними пропасть. Огромная, чёрная, беспроглядная. Они так близко, протяни руку и сможешь коснуться, но пропасть не даёт этого сделать, мучая обоих расстоянием.       Чимин склоняет голову и смотрит на супруга. Замечает усталый вид и бледность, что альфе не присуща. Волнуется, переживает. Смотрит не моргая, пытаясь найти ответ в печальном взгляде.       Мечтает кинуться в родные объятия и утешить. Не спрашивать о том, что случилось, а перенять себе все боли и заботы, что терзают его альфу. Он чувствует разрывающую сердце боль, что исходит от супруга, и сам печалится. Злится на себя, что не может произнести и слова, страшась двух воинов, что стоят за его спиной и внимательно следят. Злится ещё пуще. Задаёт немой вопрос богам «за что?».       Они, сидящие на небосклоне, разделили их. Послали в две враждующих семьи и связали их судьбы, заставив мучиться в земном воплощении. Разве они виноваты в том, что случилось многие годы назад? Разве должны они расплачиваться за это своей любовью?       Он физически ощущает, как в нём нуждается супруг и не может ничего сделать, кроме как сидеть на другом берегу бездны и смотреть на него. Чувствует, как кружится его голова. От злости или от отчаяния. Поднимает руки, делая вид, что поправляет капюшон, а сам незаметно расстегивает серебряную цепочку, что висит на его шее. Не знает, как по другому проявить свою привязанность и любовь. Прячет подвеску в виде полумесяца в ладошке, крепко сжимает в кулачке.       Чонгук также не оставляет без внимания бледность своего мужа и его плывущий взгляд. Любуется им. Переживает. Чувствует, как сердце рвётся из груди, туда, на другой берег пропасти. Вспоминает их знакомство и закрывает глаза. Представляет себя маленькой черной птицей в заботливых и ласковых руках.       Оба слышат, как начинается служба. Один из воинов подходит к Чимину и тот сразу же встаёт, расправляя складки своего плаща. Смотрит из-под капюшона и уходит, вслед за своей стражей.        Двери храма раскрываются и в золотом свете Чонгук видит что-то блестящее на месте, где секундой ранее сидел его супруг. Дожидается, пока белые волки покинут храм и кидается к соседней скамье. Хватает в руку тонкое украшение, недолго рассматривает его и бережно целует, прижимает, вдыхая нежнейший аромат земляники, а затем надевает себе на шею, пряча месяц под одеждой.       Супруг действует на него магически. Заставляет на недолгие мгновения забыть про ужасную душевную боль, терзающую Ночного. Нежный взгляд голубых глаз приводит его немного в чувства. Он не намерен сдаваться. Он сделает всё, чтобы отомстить за папу и других убитых ни за что. Он вернёт своего мужа себе и докажет всем, что подлецы есть в любой стае. Просто они ловко прячутся и покрывают свои преступления.