— Стремительно время бежит, не догонишь, Был черный волчонок, сейчас взрослый волк. Мы вместе росли и учились, ты помнишь? Я — на забаву народу, из тебя вышел толк. Кружит белый снег, словно стая волков, И сын вожака кружит головы людям. Попал черный волк в любовный оков, Влюблен. Околдован серебряным чудом. Я сердце твоё сберегу, милый друг. Прикрою, как латы, широкую спину. Я, может, пройдоха, гуляка и плут, Но любимого брата не предам, не покину.
— Спасибо, Сунхи, — старший заботливо накрывает друга одеялом, видя, что тот засыпает, — отдыхай, — собирается уйти, но его вдруг хватают за руку. — Скажи, он очень красив? — Безумно, бог Луны позавидовал бы его красоте. — За это он его и наказал, послал такого черствого возлюбленного… прекрасный, хотел бы я на него посмотреть разок. — У тебя будет такая возможность, а пока… отдыхай, мой верный брат. Чонгук выходит из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. Стоит недолго, раздумывая обо всём произошедшем. Ищет в себе силы, чтобы продолжать борьбу, не опустить руки и найти решение всех проблем. Вспоминает прекрасные голубые глаза, что смотрят ласково, нежный голос и горячие губы. Его жизнь — это Чимин. И он обязан за него бороться. Возвращается домой, где его встречает Намджун. Вожак сидит на кухне, за столом, опустив голову в раскрытые ладони. Каждый из них ведёт свою борьбу, сражается со своей болью и ищет свой источник жизни. На плечах у вожака не только его собственная борьба, но и каждого из стаи, что находится под его защитой. Ему некогда горевать и оплакивать любимого. Он должен быть сильным, он должен быть примером. Но и ему нужна поддержка. Чонгук подходит к отцу и обнимает его. Они вместе справятся с утратой быстрее. Они поддержат друг друга в этом сражении с богом Смерти. Станут источником силы. — Сын мой, — Намджун поднимает голову, — твой папа не успел сказать, но я могу передать его слова, — старается не показывать слёзы, упоминая покойного мужа, — он поддержал твой союз с белым волком. Он хотел, чтобы ты привел его в наш дом. — Знаю, отец. Он был не таким упрямцем, как ты, — Чонгук улыбается и ловит ответную улыбку в глазах вожака, — твой сын весь в тебя. Они молчат несколько минут, наполняясь силой друг друга, словно сосуд тягучим, сладким мёдом. Заряжаются поддержкой. — Сегодня я поведу волков в ночное дежурство, — Намджун встаёт из-за стола, — а ты останься дома и позаботься о Хосоке. — Мне надо сходить в храм на закате. — Будешь просить помощи у монахов? Чонгук отрицательно машет головой. Смотрит упрямо в глаза напротив, готовится защищаться. Он уже потерял одного любимого человека. Он не отдаст Чимина. Ни Тэмину, ни новому мужу, ни богу Смерти. Будет биться до последнего, вырывать зубами, то, что дорого его сердцу. Он винит себя в смерти родителя. Понимает, что нельзя было уходить. Если бы он остался и доверил охоту Сунхи, его папа был бы жив. Не лежал бы проткнутым шпагой на главной площади, а дарил бы свою поддержку и любовь. Он не винит брата, тот ещё слишком юн, он его младшенький, немного изнеженный и залюбленный. Он теряется, боится и, наверное, Чонгук в свои шестнадцать лет, вёл себя абсолютно также. Но больше он подобного не допустит. Он отдал этой безумной войне слишком много. Больше не уступит ничего. — Монахи приняли нейтралитет. Я иду туда, чтобы встретиться со своим возлюбленным, — заявляет гордо, приподнимая голову. — Нашли способ, — усмехается Намджун, — ты правда мой сын. Не отступись же теперь от него. — Ни за что.***
В храме тихо и тоскливо. Боги смотрят невидящим взглядом на бесчинство, которое творят их дети. И молчат. Не посылают на зачинщиков, которым больше жизни нравится вынимать шпаги из своих ножен, кару. Не насылают чуму и другие болезни. Наблюдают и не вмешиваются, забавляясь страданиями. И Чона это бесит. Он готов отказаться от них. Плюнуть в каменное лицо. Разбить изваяния и спалить весь монастырь, лишь бы дать выход этой ненависти. Ему кажется, что над ним издеваются, потешаются, посылая новые и новые испытания. Видит брата Догёма, но в гневе отворачивается от него. Хмурится и сжимает кулаки. Понимает, что этот монах помогал ему всю его жизнь. Он тот, кто соединил их с Чимином, благословил их любовь. И нет причин, чтобы гневаться на него. Двери снова открываются. И видение повторяется. Сердце Чонгука наполняется радостью и нежностью. Он смотрит на своего истинного, что словно плывет, как луна по небу, в золотом свете. Не верит своим глазам, решая, что это разум играет с ним злую шутку, подкидывая картины прекрасного существа, сошедшего со страниц древнего эпоса. Кровь бешено кипит и он прикладывает усилия, чтобы не подскочить к своему мужу, схватить на руки и украсть его из-под носа двух строгих воинов. Лунный, как и в прошлый раз присаживается рядом. Смотрит из-под капюшона и молчит. Они делают вид, что незнакомы, совершенно не знают друг друга. Но их души рвутся прочь из бренного тела, чтобы соединиться. Разлука действует на обоих, как самый медленный яд. Убивает и заставляет умирать в ужаснейших муках. Оба бледны, что делает их похожими на мертвецов. Под глазами обоих залегли глубокие тени. Кажется, что они неизлечимо больны. Но так и есть. Они больны любовью и умирают от неё, пока весь мир вокруг поклоняется войне. Видение также быстро пропадает, оставляя Чонгука в тишине. Он сидит недвижно, наслаждается приятным ароматом белого волка, в котором теперь отчётливо ощущается сладкий кедр. Достаёт украшение из-под рубашки, крутит его в пальцах и нежно целует изящный месяц из серебра, выполненный искусным мастером. Он объемный, с красиво вырезанными завитушками по корпусу. Легкий и аккуратный. Вечером он заступает в караул, вместо Намджуна, видя, что его отец совсем измотан. Утром бежит на кладбище, где находит письмо. Оставляет своё послание прежде, чем успевает прочитать ровные буквы. Его супруг сообщает ему, что больше он не сможет приходить в храм каждый день, потому что Тэмин заподозрил что-то и напрашивается с младшим братом. А это непременно приведёт к беде. Это возмущает Ночного. Он готов сорваться в логово Лунных, чтобы как следует задать этому напыщенному Тэмину, который мнит себя богом и считает, что он вправе устраивать потасовки в священном месте. Долго крутится в постели, не найдя в себе сил на сон. Чувствует, что он вымотан, что организм его на пределе и просит отдыха, но разум работает, как заведённый. Мучает его бесконечным потоком мыслей. Подкидывает образы супруга в его руках. Его томные стоны и горячие поцелуи. Чон утыкается в подушку, пытаясь прогнать дивное видение, но сделать это не получается. Он скучает. Он тоскует по своему любимому. В горле застревает отчаянный вой, полный боли. Им он оплакивает Сонбёля и свою несчастную любовь. Выходит во двор, замечая солнце, что ярко светит на небе. Отходит от домов, покидая селение и нарушая приказ Намджуна — не выходить безоружным. Перевоплощается в волка, поднимает голову высоко в небо, чтобы бог Солнца услышал, как страдает его подопечный, и воет. Тоскливо и пронзительно. К вечеру, совершенно измученный и измотанный, бледный, словно встал с предсмертного ложа, направляется к Сунхи, где застаёт своего младшего брата. Они сидят недолго. Подшучивают над рыжим, которому к вечеру стало заметно лучше. Все дни перемешиваются в голове черного волка. Он, не помня себя, несколько раз приходит на кладбище, оставляет новые письма, находит под крышей свои же, те, которые не успели забрать. Ходит в караул, бегает в монастырь, надеясь в один из вечеров повстречать там своего Лунного волка, и не помнит сна. Занимается делами стаи, решает внутренние вопросы, практически полностью переняв обязанности вожака и замечает, как они его тяготят. Обращается за советами к младшему брату, что умён не по годам и всегда с легкостью находит мудрое решение из любых ситуаций. На чёрт знает какой день, Чонгук уже устал считать, он заступает в караул вместе с совершенно здоровым Сунхи, который похваляется волчьим здоровьем, что позволило ему довольно быстро встать на ноги. Он ещё немного прихрамывает и корчится в лице, поднимая шпагу, но ходит с высокой поднятой головой и выпячивает грудь колесом. Забавляет своим поведением окружающих, а когда открывает рот, чтобы произнести очередной дурацкий стишок, убеждает всех в своём чудесном исцелении. К ним присоединяется Хосок, который тоже уже пришёл в себя. Он довольно стойко перенёс смерть родителя, предпочитая не делиться своими переживаниями. Он тихо поплакал в своей комнате, виня себя за то, что не смог уберечь папу. Но его жизнь продолжалась и он хотел приложить все усилия, чтобы война больше не смогла унести жизни чёрных волков. Втроём они бредут вдоль границы и занимают позицию недалеко от храма, расположившись в густом пролеске. Их не видно за деревьями, зато они имеют прекрасный обзор. Видят границу с белыми волками, где начинается пологий луг. Видят монастырь и возвышающийся перед ним высокий, каменный храм с высокими, мозаичными окнами. Он стоит там, словно одинокий, грозный воин. Ощетинился острыми пиками, готовясь отразить атаку. — Как давно ты не спишь, мой друг? — Сунхи присаживается на плотный ковёр из листьев, что не успел разнести ветер, — выглядишь, словно труп. — Не знаю, не могу уснуть, — пожимает плечами Ночной. — Ты совсем извёл себя, так нельзя. Если ты не будешь отдыхать… — Перестань, — огрызается Чон, — я точно не нуждаюсь в поучениях от тебя! — Конечно, господин большой и страшный чёрный волк, — Сунхи отворачивается, явно задетый словами друга. Этот диссонанс в рыжем поражает. Он сам, имея довольный острый язык, напевает злободневные стишки направо и налево, поддевая всех вокруг, но получая реакцию в свой адрес, обижается, обнажая свою ранимую сторону. Чонгуку от этого немного неловко. Его слова звучали жестче, чем он хотел. Поэтому он присаживается рядом, укладывая голову на плечо Сунхи и с удовольствием замечает, как тяжелеют его веки. Он перестает слышать звуки леса, проваливаясь в крепкий сон. Ему спокойно, потому что рядом с ним два близких человека. Ему тепло от жара другого волчьего тела. Ощущает расслабляющие и успокаивающие феромоны, что выпускает рыжий. Он знает, что его защитят и разбудят в случае опасности. Поэтому позволяет себе немного поспать. Ему снится заснеженный лес. Белые снежинки легко парят в воздухе, а он — совсем юный волчонок, бегает за ними, подпрыгивает и пытается поймать пастью. Ему хорошо и свободно. На его плечах ещё не лежит огромная ответственность. Душа его не ранена утратой близких. Сердце не сжимается болезненно, ища встречи с истинным. Всё, что его заботит — белые снежинки, кружащие высоко над землёй. Рядом он замечает отца, который охраняет своего ребёнка. Папу — ещё совсем молодого волка, моложе, чем есть сейчас Чонгук. Он скачет по глубоким сугробам, ныряет в них с головой и визжит от восторга, стряхивая с чёрной шерсти холодные хлопья. Переутомленное сознание возвращает его в самые прекрасные детские годы. Когда его голова не болела чужими заботами. Когда про войну он только слышал от старых волков и думал, что никогда не увидит её в действии. Когда он знал о том, что в его жизни будет волк, с которым он срастется душами и проживет в таком союзе долго и счастливо, купаясь в любви, как в неиссякаемом источнике. А пока были отец, папа и он.***
Сунхи перекладывает заснувшего друга на плащ, что любезно расстелил Хосок. Они тихо переговариваются меж собой, обеспокоенные состоянием Чонгука. Рыжий делится с младшим Чоном новостью о том, что их старший брат обрёл истинного, на что Хосок пожимает плечами. Он знал. Его брат слишком очевиден для секретов. Вместе они ломают головы, раздумывая над тем, как помочь Чонгуку. Как соединить разбитые сердца в единое целое. Отвлекаются на шорохи, доносящиеся со стороны границы. Внимательно вглядываются в темноту и замечают двоих воинов в белом, что крадутся к тёмному лесу. Сунхи подскакивает на ноги, спугнув задремавших, на ветках птиц. Те взмывают в ночное небо и привлекают внимание незваных гостей. Они останавливаются, наблюдают за птицами, что покружив, возвращаются на прежнее место. Отмирают, продолжают двигаться неспеша и выходят к храму. Его территория щедро освещается факелами и черный волк сквозь зубы проговаривает имя того, которого узнал. — Тэмин, — рычит Сунхи и подается вперед. Хосок подскакивает следом, пытается остановить друга, но тот глух к его мольбам. Младший, к сожалению, помнит, кто пронзил шпагой его папу. Помнит, кто ударил его. Это лицо отпечаталось в его памяти. Застряло в мыслях, вместе с криком, который издал его родитель. Они резко выпрыгивают из леса и застают белых волков врасплох. Они не были готовы к тому, что встретят своих врагов на нейтральной территории. Собирались через монастырь прокрасться незамеченными, чтобы совершить очередную гадость. — Кого я вижу! — восклицает рыжий, обнажая шпагу, — белые ублюдки! — Черные псы! — Тэмин резко разворачивается к оппоненту, демонстрируя своё острое оружие, — прячетесь по кустам, словно трусливые зайцы! — Мы хотя бы имеем достоинство не пробираться по ночам в чужие дома, чтобы убивать беззащитных омег и щенков! — Сунхи опасно блестит глазами, в которых разгорается пламя мести, — и кто из нас трус? Что, Тэмин, боишься вступить в равный бой? — Лучше закрой свою грязную пасть и покажи что умеешь, щенок! — белый волк делает первый выпад, который Сунхи ловко отражает.— Ты мнишь себя великим воином, Грозишься всем расправой над Ночными, Но я скажу тебе — довольно! Ты сыплешь обещаньями пустыми!
— Надеюсь, со шпагой ты обращаешься лучше, чем с рифмами, бездарный поэт! — наносит новый удар и отскакивает, когда рыжий обороняется, — а то будет скучно, если я быстро тебя прикончу. — Не переживай! — наносит сам удар, — я родился с ней в руке! Хосок стоит в стороне и призывает двух бойцов одуматься, сложить оружие и спокойно поговорить. Но его не слышат. Сунхи распаляется ещё сильнее, полностью отдаваясь гневу. Он выпускает волка наружу, обнажает длинные клыки и не замечает чёрных ушей, что вырываются из рыжих волос. Веселит этим своего соперника и снова кидается в бой. — Стойте! — издалека доносится голос Чонгука, что бежит к ним, — Остановитесь! Вы всегда успеете убить друг друга! Хватит! Сражающиеся остаются глухими, полностью сосредоточившись друг на друге и схватке. Рыжий уворачивается от очередного удара, отчего Тэмин не удерживает равновесие, падает, но тут же подскакивает, словно на пружинах. Делает выпад, рычит и брызжет слюной от злости, заслышав высокий хохот Сунхи.— Коварный, белый и хвастливый, Ты много говоришь, но вот беда: Попался я тебе в сражении правдивом, И с глаз твоих упала пелена. Ты оказался не таким искусным, Как расхвалил себя, сжимая меч в руках. Победа над тобою — будет самым вкусным, Победа надо мной — лишь у тебя в мечтах!
— Остановитесь! -вновь повторяет подбежавший Чон. — Чонгук! — восклицает Тэмин, — я шёл за тобой, но ты явился сам! Подожди, я разберусь с твоим псом и займусь тобой! Чон пытается оттащить своего друга, вмешаться, но быстро оказывается на земле, с ужасом наблюдая за тем, как снова сталкиваются со звоном шпаги. Он и сам горит ненавистью и местью, но считает разумным поговорить без оружия. Переживает за Чимина, знает, что Сунхи силён и Тэмину не уйти живым. Каким бы гадом он не был, он его старший брат. И его потеря непременно опечалит ранимого белого волчонка. Подскакивает, расталкивая сражающихся в стороны и чувствует острую боль в боку. Не заметил, как противник резанул его острым краем. Хватается рукой, пытаясь остановить кровь. Пугает рыжего друга. Тот с остервенением кидается на соперника, вскидывает руку, грозясь проткнуть сердце белого волка, натыкается на Чонгука, истекающего кровью, но всё равно препятствующего убийству. Тэмин пользуется заминкой и наносит удар из-под руки Чона. Отскакивает. Видит знакомое украшение, свисающее с шеи ненавистного врага. Он сам дарил его своему младшему брату. Тому, кого любит ненормальной, больной любовью. Сам заказывал, обговаривая все детали с ювилиром. А теперь видит его на чужой шее, которую с удовольствием сдавил бы в своих руках. Уходит, слыша, как бегут монахи, разбуженные звуками потасовки. Проклинают их и обещаю гнев Богов. Хватает своего товарища, что всё это время стоял в стороне и наблюдал, держа на прицеле младшего Чона. Вместе они скрываются, уносятся в сторону своего дома быстрее, чем их успевают заметить монахи. — Сунхи! — Чонгук подхватывает друга на руки и испуганно смотрит на болезненно исказившееся лицо, — что же ты наделал? — В очередной раз, — тяжело кашляет, выплевывая кровь и стонет, — пожертвовал собой, ради своего любимого брата. — Молчи, береги силы. Хосок! Беги за Догёмом, он поможет! — монахи окружают их, один присаживается, чтобы осмотреть ранение, — ты сильно ранен. — Я убит. Из-под твоей руки, но я счастлив отдать свою жизнь за тебя! — Ты не должен был. Сунхи, — тянет жалобно еле сдерживая слезы, стирает кровь с губ своего брата и по совету монаха зажимает кровоточащую рану, — держись, сейчас Хо приведёт брата Догёма, он поможет. — Скажи мне, — глаза волка закатываются, он дышит тяжелее, — насколько прекрасен твой омега? — Он, — оглядывается по сторонам, судорожно ища то, с чем можно сравнить красоту Чимина, — как луна, что сияет сегодня особенно ярко. — Он как луна… прекрасный. Будь счастлив с ним… — закрывает глаза и делает последний, судорожный вздох. Чонгук повержен. Прижимает к себе мёртвое тело друга и не сдерживает рыданий. Ещё одна часть его сердца болезненно трещит и разлетается на множество осколков, уходя вслед за Сунхи в царство бога Смерти.***
Чимин внезапно просыпается посреди ночи от того, что сердце в груди болезненно колотится, ноет и сходит с ума. Ему кажется, что случилось что-то ужасно, ему так плохо и он не может это никак объяснить. Мечется по постели, чувствуя, как к вспотевшему телу неприятно липнет ночная рубашка. Скидывает одеяло, надеясь немного охладиться, но ничего не помогает. Встаёт, ступая босыми ногами по полу и направляется к балкону. Открывает дверь, не чувствуя облегчения от прохладного ночного воздуха. Ему кажется, что он бьётся в предсмертной агонии, ступая одной ногой в смертный огонь, в который Ночные провожают своих умерших. Выходит на балкон, делая глубокий вдох, словно погружаясь в ледяную воду. — Дай мне знак, что с тобой всё хорошо? — обращается к возлюбленному, не надеясь получить ответ. Он сгорает от разлуки, умирает, но его ни на секунду не посещает мысль отказаться от Ночного волка. Всю неделю, что они не виделись, Чимин только и думал о том, как обмануть свою семью и сбежать на одно короткое свидание. Пусть его после этого выгонят из дома, высекут на главной площади или даже убьют. Он должен увидеть его. Убедиться, что он ещё жив, что не стал очередной жертвой непонятной вражды. Делает шаг вперёд и перегибается через ограждение, всматриваясь в тень деревьев. Сам знает, что не увидит там своего черного волка, но смотрит внимательно. Затем выгибается, вытягивает шею и воет на полную луну. Жалобно и тоскливо. Оплакивает свою несчастную, обреченную любовь и своё бедное сердце, которое не было готово к таким мукам. По щекам стекают горячие слёзы и Чими судорожно стирает их. Ждёт, прислушиваясь к тишине, надеется на ответ. Но не получает его. Возвращается в комнату и долго сидит перед зеркалом, рассматривая своё отражение. В темноте ему чудятся страшные тени, что пляшут за спиной. Кажется, будто и собственное отражение не принадлежит ему. Там другой человек, потерявший все радости и любовь к этой жизни. С рассветом быстро переодевается сам и до прихода Джина покидает дом, обойдя охрану и накинув свой плащ. Бежит так быстро, как только может, не оборачиваясь и не глядя по сторонам. Прячется от патруля, что возвращается домой и наконец выбирается из селения. Перевоплощается в маленького белого волка и стремительно несётся к храму. Сам не знает зачем и кого надеется там встретить в такую рань. Но он больше не может сидеть на месте и ждать чего-то. Ждать, когда за него примут его решение о его судьбе. В обители тихо, словно жизнь здесь замерла. Остановилась, не в силах справится с человеческой глупостью и ненавистью. Чимин медленно заходит в храм, надеясь получить здесь приют на время и зализать свои душевные раны. Он хочет поговорить с Догёмом, чтобы тот направил его и подсказал верное решение. Бродит среди высоких колон и замирает напротив каменного изваяния бога Луны. — Скажи мне, о, прекрасный Бог, чем заслужил я это? — шепчет тихо, заглядывая в молчаливое лицо, — Ты сам связал нас узами любви, позволил стать супругами, чтоб разлучить потом на веки? Не знал, что боги так жестоки. Пошли мне знак, скажи, что делать? — Он не ответит, — слышит за спиной знакомый голос монаха, — они молчат, отдав наши жизни в наши же руки. — Догём… — Знаю, что привело тебя сюда в столь ранний час, идём, — медленно разворачивается, уходя из храма. Чимин торопится за ним. Жмурится, когда из тёмного помещения выходит на светлую улицу, попадая за задний двор, где уже во всю кипит работа. Кто-то кормит скот, носит кастрюли, готовясь накормить целый монастырь, с кухни доносятся приятные ароматы, но Лунный не обращает на них внимание, он уже и не помнит, когда в последний раз ел с аппетитом. Не задаёт лишних вопросов, когда Догём открывает дверь своей кельи и проходит внутрь. Смело заходит и замирает. Перед ним на узкой кровати лежит его истинный. Он оголен выше пояса и перевязан по торсу. С правой стороны повязка пропитана кровью и Чимин пугается, издает шумный вздох и прикрывает руками рот. — Рана не серьёзная, ему очень повезло. Твой брат умелый фехтовальщик, — объясняет Догём. Пропускает младшего вперёд, а сам скромно покидает комнату, оставляя влюбленных наедине. Лунный опускается на колени и берёт в свою руку холодную руку Чонгука. Целует её и прижимает к своей щеке. Гладит его по волосам и улыбается, когда его супруг смешно дергает носом. Чонгук открывает глаза и долго смотрит не верящим взглядом. Протягивает руку, чтобы погладить по щеке и убедиться в том, что он не бредит. И тихо произносит: — Я верно умер… боги, если это сон, то позвольте мне никогда не просыпаться. — Это не сон, — улыбается белый волк, — но, если бы ты умер, то я немедля последовал бы за тобой. — Пообещай, что больше не уйдёшь? Сбежишь со мной и будешь жить среди Ночных волков? — Я поклянусь тебе своею жизнью! И, если снова попаду я в дом того, кто ранил тебя, я лишу себя её. Он пусть и брат мне, но мой муж в сто крат дороже и милее, — младший говорит, целуя крепко сжатую руку Ночного и медленно забирается к нему под бок. Пристраивается аккуратно и прикрывает глаза, вдыхая любимый аромат кедра. Получает нежный поцелуй в висок и чувствует, как внутри всё успокаивается рядом с любимым, — пусть жизнь моя будет короче любви! Оба чувствуют себя на своём месте. Всё вокруг замолкает и затихает, когда они снова воссоединяются. Души успокаиваются, разбитые сердца забывают о потерях и лишениях, забывают обо всех мучениях, что им пришлось испытать. — Я надеюсь, — тихо проговаривает Ночной, — что у нашей любви не печальный конец. Эта война закончится и стаи позабудут про вражду. — Но неужели в жертву миру мы должны принести свою любовь? — Нет, мой прекрасный Лунный волк, я найду способ, как всё исправить, не потеряв тебя. Чимин тянется к желанным губам и припадает к ним, словно они не виделись сто лет. Ему кажется, что этот поцелуй - дыхание жизни, что заставляет его ожить, вернуть в мир. Словно он долгие годы лежал в могиле и ждал, что Чонгук оживит его. - Любовь моя, - тихо выдыхает омега в приоткрытые губы.***
Тэмин не может уснуть после ночной вылазки. Ему не даёт покоя подвеска, что он увидел на шее у врага. Он не мог ошибиться, слишком хорошо знал вещицу. Он сам её придумал, он сам её одел на тонкую шею своего брата. Не может понять, как она оказалась на шее у того, кто поклоняется солнечному богу. Расхаживает по комнате. В его голову лезут самые ужасные мысли. И он торопится проверить омегу. Открывает двери и входит в пустую комнату. Оглядывается, зовёт Чимина, проходит в ванную, возвращается назад и присаживается за туалетный столик. Смотрит на своё отражение и не верит, что это он. Черты его лица заострились, огрубели. Глаза горят лихорадочным огнем. Он ерошит свои светлые волосы и берет гребень брата. Проводит им по своим волосам и прикрывает глаза, судорожно втягивая воздух. Представляет, как омега причёсывал свои длинные, серебряные волосы этим гребнем, сидя перед этим же зеркалом. Выдыхает, сквозь сомкнутые зубы. Встаёт, чтобы тут же упасть на кровать. Зарывается носом в подушки, пропахшие ароматом нежной земляники, дикой смородины, сладкого тархуна и чуть кислого тимьяна. Рычит, чувствуя своё возбуждение. Трётся им о белые простыни, стонет и зовёт омегу, сходит с ума. Хватает одну из подушек, разрывая её сильными руками и очень удивляется, когда вместе с перьями выпадают письма. Всё возбуждение снимает моментально. Он хватает конверты и сразу же читает. Гнев накрывает его с новой силой, когда он осознаёт, от кого эти строки и кому адресованы. Ревёт страшным зверем, уничтожая письмо за письмом, разрывает их на маленькие клочки и разбрасывает по кровати. Подскакивает, бежит в комнату Джина и застаёт его одевающимся. Вталкивает в стену ничего не понимающего омегу и кричит: — Где он? Где Чимин? — В своей спальне, я полагаю! Он очень утомлен переживаниями и поздно встаёт последние дни, — сдавленно отвечает наставник, пытаясь оттолкнуть от себя мощное тело. — Ты врёшь! Он со своим любовником! — рычит, сдавливая тонкую шею в руке, — с этим грязным псом Чонгуком из стаи Ночных волков! Ты поэтому не дал мне его убить тогда? — О чем ты говоришь? Я не понимаю! — Ты покрывал эту порочную связь с врагом! Чимина нет в комнате, он сбежал с Ночным! — О, боги… — альфа наконец отходит от него, а Джин медленно сползает по стене, прикрывая лицо руками. — Я найду их! Я убью этого ублюдка, а Чимина приволоку за волосы домой!