В комнате слишком душно и Джин морщится от сильного запаха лаванды, перемешанного со слабым кедром и чуть уловимой земляникой. Из природного аромата своего малыша, который Сокджин всегда считал невероятно приятным и лёгким, он может разобрать оттенок только этой лесной ягоды, остальные словно отсутствуют, перебиваемые стойкой лавандой. Запах такой сильный и агрессивный, что его начинает подташнивать.
Джин винит себя в случившемся. Это он не уберег. Он не предвидел. Он сделал недостаточно для того, чтобы его чудесный ребёнок был счастлив. Конечно, он не мог знать, что Тэмин может пойти на подобное и сотворить такое зверство над своим любимым младшим братом. Он всегда был строг и даже в некоторой мере жесток, но Джин никогда не замечал в нём предпосылок к подобному. Может, он мог бы поступить так с другими омегами, но не со своим братом.
Он знал, что среди волков много насильников, тех, кого согласие омеги волнует в последнюю очередь. Тех, кем руководят похоть и желание. Но он не знал, что подобное может возникнуть с теми, кто связан одной кровью.
Он проходит к кровати, отодвигает балдахин и смотрит на маленький, сжавшийся комочек в изорванной одежде, что когда-то был весёлым, мечтательным и жизнерадостным ребёнком. Жалеет его, переживает, как самый настоящий родитель. Будто со своим молоком, он передал ему часть своей души. Протянул между ними невидимую пуповину, что надёжно связывает их. Заставляет грустить вместе, радоваться, бояться и страдать. Джин физические ощущает, как ему плохо, как он мучается, забывшись тревожным сном.
Протягивает руку, чтобы осторожно коснуться оголившегося плеча, но тут же одёргивает, когда Чимин слишком тихо и болезненно стонет. Замечает кровавые разводы на бёдрах и ягодицах, и сразу же покидает комнату, чтобы вскоре вернуться с тазиком тёплой воды, мягкой губкой и чистым полотенцем.
Смывает всю эту грязь со своего ребенка. Бережно и аккуратно переодевает его в свободную, длинную рубашку и укладывается рядом. Гладит светлые волосы и заплетает их в свободную косу. Он не знает, что ещё может сделать для Чимина. Если бы он мог, поменялся бы с ним телами, отдал бы свою жизнь, чтобы он был счастлив.
Они лежат так слишком долго. Джин прислушивается к слабому дыханию, нарушаемому болезненными стонами время от времени. Чимин пригрелся в родных объятиях, жадно дышит нежным ароматом своего наставника и проваливается в глубокий сон. Старший омега не отходит от него, обернув руками, создав для своего милого ребёнка кокон из своего тела, как иллюзию защищённости.
Чимин приходит в себя после обеда. Шипит, когда пытается перевернуться на спину. Чувствует, как тёплые руки заботливо помогают ему. Откидывается на подушку и шумно выдыхает. Он мысленно прогоняет все события, которые ворвались в его тихую и спокойную жизнь. Не понимает всего, что произошло: сумасшествие, которое случилось с его братом, спешка, погоня за выгодным браком, возобновившаяся с новой силой война. В этом вихре все позабыли про него самого. Все действовали с одним девизом — сделать лучше для Чимина. Но никто не спросил у него самого — а как ему будет лучше? Что сделает его счастливым? И в итоге это привело к катастрофе.
Он стирает одинокую слезу, сползающую по щеке и поворачивается к своему обожаемому наставнику. Смотрит долго и пристально, пуская мурашки по спине старшего, что не узнаёт своего мальчика. В его глазах такая пустота и тоска, что ему хочется выть от горя, реветь раненным, одиноким зверем.
— Джини, — начинает белый волчонок. Голос его тихий, но сильный, — сделай для меня яд?
— Нет… о, боги… не проси меня о таком.
— Сделай. Если ты меня действительно любишь, позволь мне закончить эти страдания? — Чимин продолжает смотреть, берёт дрожащую руку и прижимает к своей щеке, — если в этой жизни я не могу быть со своим супругом, то пусть смерть соединит нас.
— Он убьёт меня, когда узнает… он не простит этого ни тебе, ни мне.
— Он поймёт, — младший прикрывает глаза и улыбается. Слабо и очень трогательно, прижимая чужую ладошку к губам, — но, прошу, сделай такой, чтобы мне больше не было больно. Чтобы я просто уснул и больше никогда не проснулся.
— Ты понимаешь, о чём просишь меня? — испуганно шепчет наставник, — хочешь, чтобы я своими руками убил своё любимое дитя?
— Освободил, — Чимин даже не плачет, представляя облегчение, которое испытает, делая последний вздох, — я не смогу подарить своё сердце другому, зная, что на свете есть человек, предназначенный мне. Который любит меня так сильно, что я готов молиться на его чувства, забыв про покой и сон. Я готов стать его единственным последователем и отказаться от своей жизни, лишь бы его чувства никогда не ослабли. Пусть наша история любви будет уроком не только нашим стаям, пусть монахи запечатлеют её в веках и пересказывают, как красивую легенду, в назидание всем, чьим сердцем овладела ненависть такой силы, что они готовы на страшные преступления. Отныне мы с Чонгуком будем как Солнце и Луна, что бродят по небосклону, сменяя друг друга, без надежды на встречу. И лишь в редкие часы затмения, мы можем прикоснуться друг к другу.
— Я сделаю, — Джин не может сдержать рыданий, что давят на его грудь. Зарывается в белые волосы своего подопечного и пускает тихие слёзы, — сделаю.
— Спасибо, — Чимин отпускает тёплую руку и поворачивает голову к балкону. Ему чудится, что Чонгук пробирается по нему в комнату, как в их первую ночь. Он улыбается и говорит про свою любовь, что связала два враждующих клана. Такую сильную и поглощающую, что хватит на всех.
— Но я не смогу тебя убить, — старший поднимает голову и следит за взглядом своего ребёнка, — яд усыпит тебя. Примерно на одни сутки. Ты будешь мёртв для всех, ведь этот яд замедлит твоё дыхание, сделает сердцебиение практически не слышным и заставит кожу похолодеть. Ты будешь мало отличим от покойников, что уходят в царство бога Смерти. Но жизнь, как и прежде, будет течь по твоим венам, — сам поражается своей смышлёности и корит себя за то, что эта мысль не пришла к нему раньше, — когда ты проснёшься, я буду рядом. Я заберу тебя из склепа и мы вместе убежим к Ночным, где я передам тебя в руки твоего милого супруга. На этот раз никто не будет тебя искать, ведь для всех Лунный волк Чимин из семейства Пак будет мертв.
— Джин, — младший привстаёт на локтях, кряхтит от болезненных ощущений в теле, сжимает зубы плотнее, чтобы не показать своего ужасного состояния, — а если я проснусь раньше? Один, в холодном, тёмном склепе, где царствует смерть? Я буду там лежать живой, среди покойников…
— Я приду к тебе несколько раз за эти сутки.
— Как страшно…
— Я буду рядом, мой малыш. Но подыграй мне. Покажи смирение перед волей брата и родителей. Скажи, что осознал свою ошибку и выйдешь замуж, чтобы нас не заподозрили в обмане, — указывает на свежую метку, цветущую под рюшами рубашки, — и этот нужно спрятать от чужих глаз.
— Неужели, мы всё-таки будем вместе, — на губах расцветает скромная улыбка, а в глазах загорается огонёк жизни. Джину даже кажется, что лицо его воспитанника трогает лёгкий румянец, — я сделаю всё, что нужно!
Они ещё немного нежатся в объятиях друг друга, мечтая о жизни, которая скоро у них будет. Строят совместные планы. Чимин говорит про щенков, которых у них с Чонгуком будет не меньше двух. Он просит Джина позаботиться о них так, словно они уже существуют где-то, кроме сознания белого волчонка.
И Джину нравится такая смена настроения. Он понимает, что младший много говорит, чтобы отвлечься от пугающих мыслей о том, что ему придётся сегодня ночью умереть. Ему предстоит покинуть родной дом, родителей, что, хоть и не проявляли особой ласки и заботы об омеге, но всё-таки были теми, кто подарил ему жизнь. Он должен лишиться всего привычного, чтобы о нём вспоминали лишь в минуты грусти и печали.
Старший встаёт первым. Осматривает комнату и принимается собирать с пола клочки бумаги. Заботливо складывает их под заинтересованный взгляд Чимина.
— Нам нужно избавиться от этого, — поясняет, протягивая обрывки подопечному.
Они топят камин в комнате Джина и закидывают письма в огонь. Старший чувствует себя виноватым. Он даже не спросил, вдруг Чимин хочет посмотреть на них, попытаться собрать и сберечь на долгую память или подкрепить уверенность в своих действиях строками о любви. Вглядывается в тлеющую бумагу и высказывает свои тревоги белому волчонку.
Тот приобнимает своего друга, посмеивается, не отводя глаз от огня и произносит:
— Каждое его слово хранится тут, — прижимает ладошку к груди, — мне не нужно их перечитывать. Наверное, стоило бы сразу избавиться от них, но я слишком сентиментален. Это меня, видимо, и погубило. Не смог уничтожить и не смог спрятать надежнее, желая, чтобы они всегда были рядом. Я верил, что если буду зашивать их в подушку, то смогу каждую ночь встречаться со своим мужем во снах, — тяжело вздыхает, — но скоро мы будем рядом, они мне не понадобятся.
— Пора одеваться, Чимини. Вечером ты встретишься со своим женихом.
Наставник быстро приводит своего воспитанника в порядок. Расчесывает длинные волосы, собирая их у лица и закалывая на затылке красивым гребнем в виде луны, украшенной белым жемчугом. Надевает колье из таких же ярких жемчужин на шею, дополняя белый, лёгкий костюм с длинными рукавами, что полностью закрывают руки, а их углы спускаются красивой волной. Подчеркивает талию тонким кожаным ремешком, увитым серебряной цепочкой. Поправляет вышитый серебром воротник, плотнее закрывая метку и отходит на несколько шагов назад, разглядывая Чимина.
Ему кажется, будто он не живой. Картина, сошедшая с древних фресок. Стоит, не шевелится и, лишь поблескивающие в неярком свете глаза, выдают в нём живого человека. Видит как тот волнуется и по-доброму улыбается своему воспитаннику.
— Кажется, ты не волновался так в день своей свадьбы, мой милый.
— Я знал того, кто ждал меня в храме. А теперь я иду к незнакомцу, чтобы подарить ему надежду и сразу же отнять, — кидается к Джину и хватает за руки, — а если он захочет забрать меня из дома сразу? Если он захочет сыграть свадьбу в своём селении?
— Ему этого не позволят. Идёт война и большая часть Горных волков расположились в нашем городе, — гладит щёку, нежно убирает выбившуюся прядь волос и шепчет, — такой бледный, такой напуганный. Иди же. Будь улыбчив и приветлив, не спорь, соглашайся с отцом и братом, веди себя скромно и помалкивай, как учил папа. А я приготовлю твой напиток.
— Ты не пойдёшь со мной?
— Я провинился и в наказание мне поручили отдать тебя в руки тому, кто сделает тебя несчастным. Праздник не для меня.
Чимин крепко обнимает своего наставника. Жмётся так, будто они расстаются навсегда. Отпускает и выходит из комнаты. Медленно проходит по длинному коридору и спускается по широкой, каменной лестнице, которая ведёт в главный зал, где уже собрались гости. Замечает своих родителей. Отец совсем бледен, сидит в высоком кресле и держит руку на сердце. Рядом стоит господин Ин, его Чимин помнит ещё со своего праздника. Недалеко от них будущий муж, расположился возле окна на деревянной лавке в компании своего папы — высокого и стройного омеги, с короткими, черными волосами, и Тоёна, что сегодня весь в черном, словно провожает младшего сына в последний путь.
Омега давит ухмылку. Сердце родителя подсказывает ему, что сегодня ему придется проститься со своим ребенком, а женихом тому станет смерть.
Тэмин стоит у края лестницы и опирается на перила. Смотрит пристально, пожирает глазами и стискивает кулаки, представляя в них тонкую, изящную шею омеги. Он тяжело дышит, не замечая в воздухе и намека на сладкий и приятный запах брата. И это его злит. Воздух вокруг заполняется тяжелой лавандой, что горькими каплями оседает на языке.
Омега проходит мимо, с трудом сдерживая себя, чтобы не скривить лицо в отвращении. Когда-то давно он очень любил аромат этих цветов, ластился к брату, просил его потереться ароматной железой перед сном, чтобы быстро заснуть, окутанным нежным запахом. А сейчас этот аромат вызывает у него приступ тошноты, напоминая о том, что родной брат, которого он любил, надругался над ним и стал заклятым врагом. Чимин не может на него смотреть, не испытывая ненависти и обиды, но смотрит. Пристально, заглядывая в самую душу.
Альфа Ин моментально подскакивает на ноги, завидев Лунного волчонка. Раскрывает рот и глупо хлопает глазами, не в силах справиться с восхищением. Топчется на ногах, вызывая легкий смех со стороны Тоёна, и протягивает руку для приветствия, когда Чимин подходит ближе.
Омега замирает, дёргая носиком и вдыхая аромат вереска и абрикоса, что отдает приятной кислинкой. От этого запаха не тошнит, но и приятного трепета в груди он не вызывает. Альфа красивый и Чимин это признаёт. Высокий, стройный, с приятными, мужественными чертами лица, с глубокими, карими глазами, с красивым разрезом, в обрамлении пушистых, черных ресниц. Он выглядит, как горный лис, застигнутый врасплох. Дрожащими пальцами обхватывает маленькую, теплую ладошку, склоняет голову, не отрывая глаз от пухлых, чувственных губ, и скромно целует.
Они пытаются немного поговорить. Чимин мило улыбается весь вечер, не острит и внимательно слушает своего жениха, что, выпятив грудь, рассказывает о своих военных победах. Заостряет внимание на вчерашней вылазке, с огнем в глазах говорит о том, как беспощадно резал черных псов, не жалея никого, не замечая, как бледнеет омега. Похваляется, красочно описывая, как он вытащил из дома омегу с двумя маленькими щенками и прикончил всех, проткнув родителя с младенцем на руках одним ударом.
Чимину становится плохо. Голова идёт кругом и он ищет глазами своего папу, который внимательно слушает альфу Ин, улыбается широко и хлопает в ладоши. Удивляется такому хладнокровию и присаживается рядом с отцом.
Тот выглядит недовольным и больным. Тяжело дышит, поглаживая грудь с левой стороны. Смотрит на младшего сына и хмурится.
— Если бы не война, я бы не отдал тебя этому напыщенному петуху, — шепчет тихо, чтобы услышать его мог только омега.
— Так не отдавай, — почти бесшумно заключает белый волчонок. Он обещал Джину, что будет покорным, он играет свою роль до конца.
— Ты уже обещан, твой брат позаботился об этом. Нам повезло, что они согласились принять тебя после похищения! — восклицает отец, — Тэмин сказал, что один из них изнасиловал тебя… До сих пор не понимаю, как они проникли в наш дом? Это был Чонгук, сын Ночного вождя? Я лично объявлю охоту на него!
— Нет, нет, отец, я не знаю кто был тот альфа, — Чимин густо краснеет и вспоминает слова Джина, пытается перевести тему, — я выйду за альфу Ин, ты же сам говорил, помнишь, что я буду счастлив с ним, нарожаю кучу щенков…
— Чем ближе минута расставания, тем меньше мне этого хочется. Он не достоин тебя, мой маленький цветочек. Я вижу, что он любит только себя.
— Я благодарен вам с папой за любовь, — парирует омега, боязливо косясь на родителя.
— Вот видишь, ты слишком умён для него… но дело уже сделано. Ах, если бы ты знал, как болит отцовское сердце. Я растил тебя долгие годы, оберегал и заранее ненавидел того альфу, что украдет тебя у меня. День твоей свадьбы — мой страшный сон, — тяжело вздыхает, — одна надежда, что скоро ты понесёшь под своим сердцем моё продолжение.
Чимин придвигается ближе, кладет голову на руку мужчине и трется щекой о теплую ладонь. Слышит тихий смешок сверху.
— Ты всегда был очень ласковым, мой нежный цветок.
Обсуждения свадьбы проходят без приглашения главного его участника. Всё решают за Чимина. И в этот момент, его сердце, которое на секунду дрогнуло от монолога отца, поселило сомнения в верности своего решения, отмирает. Он снова чувствует себя лишним в этой жизни. Про него снова забывают, не замечают, словно он — пыль вдоль дороги. С ним не считаются. Его не спрашивают. Его просят быть красивым и покорным, улыбаться и соглашаться со всем. Его просят молчать и не высказывать своё мнение, напоминая, что единственное предназначение омеги — рожать детей.
Чем ближе к полуночи, чем больше вина проливается, тем сильнее помолвка становится похожей на театр абсурда. Тэмин и альфа Ин, совершенно пьяные, начинают друг другу похваляться в любовных победах. Красочно описывают кого и как брали или принуждали. Тоён стыдливо хохочет, раскрасневшись от вина, отцы посмеиваются, вставляя реплики о своей молодости и своих похождениях, не стесняясь ни детей, ни супругов.
Чимина тошнит. Он старается молчать и приветливо улыбаться, поддерживая всеобщее веселье, но, когда к горлу подкатывает горький комок, резко встает и убегает.
Жених провожает его взглядом и вопросительно смотрит на Тэмина. Тот склоняется к уху и, не скрывая гордости, шепчет:
— Вчера я обрюхатил эту суку.
Альфа Ин глупо смотрит, хлопая глазами, а потом заливается громким смехом. Сгибается пополам, бьёт себя в грудь, пытаясь откашляться и называя своего нового родственника «плут». Принимает сказанное за крайне остроумную шутку, не разбирая серьёзного тона. Он слишком пьян чтобы поверить в подобное.
***
Чимин залетает в свою комнату и встречается взглядом с Джином, что сидит на кровати и крутит в руках небольшой, продолговатый пузырек с тёмно-красной жидкостью, похожей на кровь. Он пугается, прячет сосуд. Младший решительно подходит к нему и протягивает руку.
— Я больше не могу, — шепчет, еле сдерживая слёзы, — позволь мне уйти.
— Рано, — Джин встает с кровати и прячет яд в карман тёмных брюк, — Тоён придёт к тебе, когда всё закончится, чтобы дать наставления и пожелать спокойной ночи.
— Пусть он застанет меня спящим! — Чимин кидается к наставнику и хватает того за плечи, — он не посмеет меня будить перед свадьбой! Избавь меня от этой унизительной беседы! — воспитанник бледнеет, по его шее стекает холодный пот, глаза горят лихорадочно, грудь вздымается от частого дыхания, словно об бьётся в приступе удушья, — молю тебя, я больше не вынесу!
— Ты должен проявить больше терпения, щенок! — впервые срывается Джин, встряхивая Чимина за плечи, — раздевайся и ложись в постель. Будь ласковым с папой, поблагодари его за всё и пожелай приятных сновидений, иначе ты разрушишь всё!
— Ты прав, — белый волчонок отходит на шаг, его бьёт крупная дрожь, он похож на человека, готового вот-вот лично познакомиться с коварным богом Смерти, — прости, прости, я так нетерпелив.
Омега послушно стягивает с себя наряд, принимая от наставника ночную рубашку. Распускает волосы, расчесывает их и забирается в кровать.
Как только голова его касается подушки, в комнату влетает Тоён. Он также весел, широко улыбается. Прыгает на кровать к сыну и покрывает его лицо пьяными поцелуями.
— Мой мальчик, уже завтра! — радостно восклицает папа, — ты станешь мужем и познаешь всю прелесть любовных утех! О, этот альфа! Мне кажется, он ненасытный любовник, тебе так повезло! — оставляет ещё один звонкий поцелуй на лбу Чимина, совершенно не замечая состояния своего ребёнка, — А как он красив, не слишком умён, но это и не главное, твоего ума хватит на вас обоих! Он богат, он из самой богатой семьи Горных волков! А какой он прекрасный воин!
— Да, силён на беззащитных омег и щенков, — тихо шепчет Чимин.
— Ну и что? Они наши враги, не стоит их жалеть!
— Скажи, а бывало такое, что Ночные волки женились на Лунных? — младший и сам не знает зачем спрашивает это. Предпринимает попытку перевести тему разговора в более приятное русло, чем восхваление своего жениха.
— Бывало, очень давно. Но эти браки всегда заканчивались плохо, Чимини! — понижает голос, чтобы их не слышали, — поговаривают, что даже Джин путался с чёрным волком. Но он за это поплатился! Слышишь? Бог Луны не потерпел такого оскорбления и кара последовала незамедлительно. В один момент его лишили сына и супруга!
Чимин не отвечает. Переваривает информацию. Джин столько лет был рядом, а оказалось, что его воспитанник ничего о нём не знал. Никогда не спрашивал и неосознанно причинял ему боль своей любовью. Он чувствует сильное головокружение и прикрывает глаза. Мысленно отмечает для себя необходимость извиниться перед Джином.
— Ты так бледен! Неужели волнуешься перед предстоящим событием?
— Слишком много всего навалилось, я так устал.
— Я пойду, не буду больше тебя задерживать. Ты должен хорошо выспаться, ведь завтра ночью, твой муж не оставит тебя в покое, пока не замучает тебя до смерти, — Тоён глупо посмеивается, желает спокойной ночи и на последок целует своего сына.
Как только дверь за ним закрывается, Чимин подскакивает с постели и бежит босиком в комнату своего наставника и с радостью принимает из его рук яд.
— Побудь со мной, пока я не усну? — хватается пальчиками за руку Джина и тянет на себя, — мне так страшно.
— Ты бледен, словно ты уже мертвец. Смотрю я на тебя и кажется, будто ты глядишь в ответ со дна могилы, что роют для своих покойников монахи.
— Не нагнетай, прошу.
— Ещё не поздно передумать!
Чимин молчит. Смотрит на алую жидкость и решительно направляется в свою комнату. Джин следует за ним. Укладывает его в постель и наблюдает, как маленькие, дрожащие пальчики вскрывают пузырек. Омега медлит, глубоко дышит и о чем-то напряженно думает, сведя брови к переносице.
— Я верю тебе, Джин, — медленно поворачивается к наставнику, — прости, что своей любовью я причинял тебе боль. Не отпускай мою руку, умоляю…
— Я буду здесь, — заботливо переплетает свои пальцы с пальцами своего милого ребенка, — я тебя не брошу.
— Пью за тебя, любовь моя! — подносит бутылек к губам и делает один большой глоток, выпивая всё до дна.
Морщится, ощущая, как жидкость вяжет во рту. Ждёт, сосредоточенно рассматривая комнату перед собой, пытаясь запомнить всё таким, как оно есть. Чувствует лёгкое головокружение, похожее на то, как бывает от переутомления. Перед глазами всё плывет, смешивается в одно разноцветное пятно. Руки покалывает и он перестаёт ощущать своё тело. Голова тяжелеет, глаза закрываются и Чимин не может этому противиться. Он пытается в последний раз взглянуть на своего верного друга, но падает на подушку, проваливаясь в глубокий сон.
Джин молча глотает слёзы. Знает, что его подопечный скоро проснётся и наконец получит желаемое, но его не покидает страх. Мог ли он что-то перепутать? Могли ошибиться в пропорциях? В последний раз он готовил яд девятнадцать лет назад и сделал это замечательно, добившись нужного результата.
Выхватывает из рук младшего пузырек и встает с постели. Укладывает Чимина, накрывая его одеялом получше, и возвращается к себе. Прячет оружие преступления, ворочается в кровати, со страхом дожидаясь утра.
***
Утром Тоён врывается в комнату своего сына, словно весенний, порывистый ветер. Кружит над постелью, приговаривая что-то про свадьбу, перебирает украшения, расхваливает свадебный наряд, который приготовили специально для Чимина и посмеивается, замечая, что омега всё ещё спит.
— Ох, боги, отсыпается перед первой брачной ночью, — неспеша подходит и отодвигает балдахин, — я помню твой отец неделю меня мучал и не давал мне спать. Да, были времена. Пора вставать, Чимини, просыпайся! — тормошит его за плечо, залазит с ногами на постель и целует холодный лоб, — проспишь свой лучший день! Ну, что за соня? — бьёт легонько по щекам и чувствует тревогу, что медленно пробирается под кожей, — Чимини, сын мой! Вставай же! — пытается приподнять и вздрагивает, ощущая холодность тела, — О, боги! Джин! Он мёртв! Нет!
Старший омега вскакивает с постели, сталкиваясь с испуганным Джином. Кидается к нему на грудь, захлебываясь рыданиями. Трясется и хватается за чужие плечи, теряя сознание. К этому моменту комната набивается другой прислугой, заполняется криками, причитаниями и испуганными вздохами.
На шум прибегает Тэмин. Расталкивает толпу и проходит к постели. Стоит мрачный, не верит в происходящее. Пробует растормошить своего младшего брата, но не получая ответной реакции, теряется. Сползает на пол и закрывает лицо руками. Шепчет проклятия, винит себя, винит богов и черных волков. Завывает, словно он потерял свою истинную пару, не обращая внимания на потерянные взгляды, устремленные на него. Подскакивает на ноги и гонит всех прочь из комнаты. Ревёт, как зверь. Переворачивает туалетный столик, рассыпая по полу все украшения, что некогда принадлежали его младшему брату. Разбивает зеркало и, в гневе, топчет его ногами, крошит на мелкие кусочки, обвиняя в том, что оно было последним, кто видел настоящую красоту.
Господину Ину и его сыну печальную новость сообщает господин Пак. Он еле сдерживает слёзы и хватается за сердце. Горные волки сначала не верят, обвиняют во лжи и рвутся посмотреть на Чимина, но дорогу им преграждает Тэмин. Он злится, кричит и гонит прочь своих новых друзей. Плюёт на слова о расторжении их договора, о том, что Горные волки оскорблены и отныне они им не друзья. Их подло обманули, пообещав омегу, а в день свадьбы он специально умер.
Джин вызывается лично подготовить своего воспитанника к похоронам. Усмехается от той иронии, что преподнесла ему судьба. Он должен был собрать Чимина на свадьбу, а теперь готовит его к совершенно иному мероприятию.
Бережно омывает тело, причесывает длинные, серебряные волосы, заплетает их в косу, вплетая в неё жемчужную нить. Одевает его в свадебный наряд, который принёс сам господин Пак. Разглаживает пышные шёлковые рукава, расшитые золотом и яркими драгоценными камнями. Расправляет тонкие кружева на воротнике, прикрывая метку от любопытных глаз. Украшает его блестящими серьгами и кольцами. Надевает на лоб красивое очелье из тонкой серебряной нити, на которой висит алмазный месяц.
Он утирает горячие слёзы. Понимает, что его чудесный ребёнок жив, что меньше, чем через сутки, он откроет глаза и сделает глубокий вздох. Но, обстоятельства, в которых они оказались, те последствия, в которые их загнали, терзают его душу, ноют и болезненно скребут изнутри. Он наклоняется, прижимается к груди Чимина, пытаясь прослушать слабое сердцебиение, и его накрывает волной паники, когда он его не слышит.
Пытается успокоить себя, знает, что таково действие яда, но не может унять волнения и дрожи в руках. Он изведет себя ещё до захода солнца.
После обеда в дом Лунного вожака, вместо свадебного праздника, входит траурная процессия. Волки пришли проводить омегу в путь к царству бога Смерти. Чимина вынесли на носилках, украшенных белыми, искусственными цветами. Пронесли по главной улице и дали пристанище в фамильном склепе.
Когда двери склепа закрыли, Тоён неожиданно рухнул на землю. Господин Пак и Тэмин пытались его поднять и привести в чувства. Люди вокруг вздыхали, шептались, наблюдая за страшной картиной.
— Он умер, — горько прошептал Тэмин, прижимая к себе бездыханное тело родителя, - мой папа... отец, он мёртв!
— Ты поплатился за свою жестокость, — Джин наблюдает за всем со стороны, внимательно запоминая, как открывать дверь склепа, — ты отобрал у них любовь, у меня моё дитя. Мне даже сутки без него даются тяжело. А сколько жизней Ночных волков ты унёс? — он отходит дальше, прячась в послеобеденной тени.
Он не испытывает жалости, видя слёзы двух альф. Они причинили столько боли Чимину, что их слёзы не кажутся настоящими. Он не жалеет Тоёна, которого решили положить сразу же рядом с сыном. Он не считал его настоящим папой. Он не смог стать для своего ребенка настоящим родителем, не смог подарить ему всю свою любовь, в которой так нуждался их чудесный мальчик. Он скинул его на Джина, он появлялся в самые неподходящие моменты, врывался, словно ураган, и портил всё, что мог, усугублял. Он не смог разгадать влюбленность своего ребенка, его терзания и переживания. Он не увидел болезненного блеска в его глазах в последний день. А мертвенную бледность кожи списал на волнение перед свадьбой, которой омега категорически не хотел. Он даже не обратил внимания на его похищение, ему не было дела до того, что старший сын сотворил с этим прекрасным малышом.
Любил ли он его? Бесспорно. Той бессознательной любовью, которой каждый родитель любит своё дитя. Подкреплял ли он свою любовь? Нет. И, если бы не Джин, Чимин бы прорастал безобразным сорняком среди волков. Но, благодаря наставнику, стал прекрасной розой. Прекрасный не только внешне, но и внутренне. Способный соперничать умом с любым альфой. Способный отстоять себя. Упрямый, словно самый яркий луч в лесной глуши, пробивающийся сквозь пушистые еловые ели, чтобы согреть всю землю.
Омега отходит ещё дальше, не желая принимать участие в прощании с Тоёном. Теперь он может быть откровенным сам с собой. Он его презирает и делал это всю жизнь, находясь с ним в одном доме. Он не понимал, почему его ребёнок должен был умереть, а ребенок настоящего чудовища, жил. Он ревновал, считая Чимина своим.
Подходит к маленькому склепу своего малыша, гладит влажную крышу, покрытую мхом и присаживается перед маленькими дверьми.
— Вот и всё, — говорит тихо, стараясь не нарушать кладбищенскую тишину, — конец их истории. Сегодня ночью они вновь воссоединятся. И, однажды, бог Луны позволит и нашей семье встретиться. Вы с отцом, должно быть заждались меня уже, — нежно гладит каменную табличку, — спасибо, что помог им. Стал маленьким посланником, передавая письма двух влюбленных. Если мне когда-то придётся передать эту историю мудрым монахам, чтобы они записали её в своих книгах, рассказывая юным волкам двух кланов о силе истинной любви, я обязательно расскажу им про тебя. Попроси у лунного бога послать им благословения во имя всех влюбленных. Ну, мне пора, мой малыш, я должен проверить Чимина, — встаёт, отходит, но тут же возвращается, — я люблю тебя. И передай своему отцу, что его я люблю тоже.
Отступает медленно, возвращаясь к склепу семьи Пак, где все уже разошлись. Присаживается на каменные ступени и ждёт своего часа.
