Когда зажгутся стеклянные свечи

Джон Сноу

      Джон снова встал на рассвете. Плавание только началось, а он уже прочувствовал на себе все тяготы морской жизни. Юноша протер глаза и начал быстро, но не без утренней лени, одеваться. Он благодарил Богов, что морская болезнь обошла его стороной, но повседневные дела еще только предстояло выполнить и ему, скорее всего, было готово поручение, а может и не одно.       За место на судне Джон заплатил работой, в порыве бережливости. Денег у него и правда было совсем немного - лишь на самое первое время, а возможность заменить оплату поездки выполнением работ на корабле казалось подарком судьбы. Положение у него получилось крайне странное — вроде и не матрос, а пассажир, но при этом работал он вместе со всеми. Помогал он всюду, но в основном занимался простейшими матросскими обязанностями. Исключением были моменты когда он был на побегушках у старших членах экипажа или, его любимое, когда ему давал задания Ракаллио. Тот, незнамо для чего, разъяснял Джону детали корабельной жизни и начал учить его любопытным ее элементам. Впервые взяв в руки секстант Джон принял его за циркуль, однако сейчас уже мог его правильно держать. До эффективного использования еще учиться и учиться, но это было уже начало. Параллельно уборки палубы, Джон учился разбираться в картах, фортификации и штурманском деле, ночами заучивал созвездия.       Начало было положено отнюдь не только в сфере учебы, но и в новый жизненный этап. Джон все еще сам не верил, что решился на подобный поступок. Конечно, в каком-то смысле он поступил подло, и, к тому же, бессовестно соврал отцу. Джон почти не спал в ту ночь, перед отъездом, чтобы собраться с мыслями и взять только самое нужное. С большим сундуком вряд ли получится скрытно выехать из замка, так что Джон поехал налегке, а то, что мог, надел на себя для экономии места. Да и в общем-то взял с собой Джон немного: деньги, памятные вещи, атрибуты для ухода за своим мечом, немного еды и конечно журнал, который когда-то принадлежал его матери. С последним Джон не расставался, но заглянуть дальше первой страницы всегда что-то мешало. Каждый раз в порыве прочитать дальше он останавливался, стоило ему лишь взять книгу в руки. Потому юноша скорее любовался ею, чем изучал. Для последнего нужен был чистый ум и спокойное сердце, но и то, и другое сейчас были непозволительной роскошью.       Все время занимал труд, и Джон был не самым эффективным корабельным работником. То, что остальные выполняли за считанные минуты ему временами не давалось и за час. Однако более отрешенные поручения, связанные с документами или сообщением внутри корабля ему давались лучше. Их он научился делать настолько быстро и точно, насколько позволяли обстоятельства — все же смена обстановки была колоссальной. Вот и сейчас юношу вместо работы руками отправили трудиться головой, что было очень кстати, оттого что руки уже тряслись от напряженной работы с канатами. У него она все еще шла туго, хотя систему он вполне уяснил.       Джон с радостью предпочел бы целыми днями тренироваться с мечом, охранять судно или выстраивать стратегию в случае нападения, однако всего этого ни капитану, ни Ракаллио не требовалось. Конечно, было странно и крайне непривычно видеть весь процесс работы с самых низов, но Джон понимал всю проблематику его положения в экипаже, хоть и не очень жаловал ее. Вот и в процессе ревизии документов юноша параллельно думал о своем.       Еще в момент отплытия он полагал, что именно здесь, на судне, начнется жизнь полная приключений, опасностей, славы и почета. Правда всегда оказывалась другой. Вместо подвигов Джон выполнял поручения и был на побегушках у всего старшего состава экипажа. Те не стеснялись скинуть на него утомляющие обязанности. Юноше конечно это не очень нравилось, однако альтернативой было прыгать в море, что не представлялось таким уж чудесным исходом. Джон старался меньше думать о рутине и больше об учебе с Ракаллио. Тот изо дня в день занимался с Джоном хоть иногда и непонятными, но захватывающими вещами. Еще с неделю назад юноша бы ничего не понял в штурманском деле, но сейчас уже осознавал всю его важность. То же и с географией — его нынешние знания удивили бы и мейстрера Лювина. Временами Ракаллио, параллельно заучиванию астрономических созвездий, дискутировал с Джоном на самые различные темы, после чего юноша уходил измотанным сильнее, чем после сложного трудового дня. Возможно это и утомляло, но было значительнее интереснее просмотра бухгалтерских отчетов с последнего порта на соответствие их бумагам, что однако долго его не донимало — вскоре юношу отпустили на перерыв.       Наконец-то выпала возможность немного передохнуть в чудом заполученной каюте. Та может и была ужасно маленькой с одной лишь койкой и небольшой тумбой, но все же это лучше, чем гамак в трюме без какой-либо возможности спрятаться ото всех. Джон всегда полагал, что окажись он на корабле посреди моря, то обязательно будет проводить все время на верхней палубе, наблюдая за неспокойными волнами. Сейчас же, после всей безвылазной работы под открытым небом, даже пара свободных минут в маленькой комнатке становились спасительной ракушкой, местом где никто не посмеет потревожить или отвлечь от мыслей и заброшенных дел. Передышку хотелось потратить с пользой — неизвестно когда будет следующая. Потому Джон взял свой меч, лежавший у тумбочки, и принялся подтачивать лезвие, параллельно смазывать его. Руки еще больше болели от работы, но юноша старался обращать на это меньше внимания. Джона отнюдь не тяготила морская жизнь — временами она была интересной и необычной, как что-то из старых исторических книг, которые юноша читал скорее как сказки, нежели реальную хронику. Тут была и неукротимая стихия, и экипаж удивительных людей, буквально море тайн и много неизвестного впереди, несмотря на его рутинные занятия. И все же Джон уставал. Новый ритм был непривычным, слишком нагруженным после жизни в замке. Если там его практически не замечали, то тут избыток внимания вызывал самые противоречивые чувства. С одной стороны Джону было приятно перестать быть невидимкой среди людей, он наконец-то был винтиком в системе и команда корабля, казалось, тепло его приняла, хоть и несколько сторонилась. С другой же стороны, юноша хоть и не вырос неженкой, но привыкнуть ко всем подколкам и отношению как к простому матросу было сложно. Он был хоть и незаконнорожденным, но сыном Лорда, а здесь стал как все. Джон не знал как к этому относиться и временами даже скучал по размеренной жизни Винтерфелла. Как он отправлялся на тренировку с Роббом и Теоном, смотрел как учится Бран, выезжал в Волчий лес. Тосковал даже по Сансе, с которой контактировал самое максимальное раз в месяц, и по маленькому Рикону, который мало что в полной мере осознавал. И все же больше всего Джон скучал по Арье. Его любимая младшая сестра — в них обоих был дух Севера. Может оттого они и ладили. Джон попрощался с ней единственной. Юноша улыбнулся воспоминанию: сестричка так крепко его обняла, но все же строго наказала привезти ей сувениров из-за Узкого моря. Он согласился без колебаний. Джон долгое время планировал подарить ей собственный меч, однако так и не успел этого сделать. Он решил, что привезет ей самый удивительный клинок из Вольных городов.       После этого Джон не слишком тайно, но вполне тихо покинул Винтерфелл, чувствуя, что нескоро туда возвратиться. Это было несомненно подло, уйти, не предупредив отца и нарушив свое обещание, но казалось верным решение. Джон прекрасно понимал, что отец хотел встретиться на следующий день после разговора, чтобы переубедить сына, но юноша уже все решил к тому моменту.       Так было сложнее: без четкого плана, с весьма ограниченными финансами, еще и не попрощавшись с членами семьи. Однако начни он подробно планировать свои дальнейшие действия, бесповоротно бы в этом увяз и уже не смог бы покинуть отчий дом. К тому же, очень не хотелось упускать предложение Ракаллио. Мало того, что тот поспособствовал получению каюты и относился к нему по-дружески, так еще и дал возможность взять с собой Призрака. Тот чаще всего пребывал или на верхней палубе или в каюте Джона. Поначалу лютоволк всех сильно пугал - кто-то из экипажа даже на тросы полез. Однако Джону ничего за Призрака не высказывали и потихоньку к нему привыкли. Не каждый допустил бы это. Да и Джон, хоть все еще сомневался в своем новом знакомом, начинал медленно его узнавать. Сам Ракаллио не вел себя как человек, которому было что-то нужно от парня. Мужчина так стремился показать и научить Джона всему, что у того оживали воспоминания об уроках у мейстера Лювина. Все же это было интересно.       Из размышлений Джона вырвал голос Алина, матроса корабля.       — Карась, вылезай из норы, тебя там на ковер вызывают, — колотя в дверь, сказал член экипажа.       Что-то Джон упустил из-за гулкого стука, а большую часть фразы и вовсе не понял из-за жаргона, хотя общую суть уловил. Стало ясно, что дело темное. «Вызвать на ковер» значило идти к капитану и заслушивать свои промахи. И хотя технически Джон был пассажиром, он работал наравне с экипажем за свое место, а значит подчинялся командиру корабля. Делать было нечего. Джон отложил в сторону меч, убрав его в ножны и собрал всю утварь для чистки лезвия, возвращая ее на свое место.       Стоило только ему открыть дверь каюты, как он увидел за нею маленькое столпотворение экипажа. Это добавило лишь нервов — если все собрались посмотреть как он идет к капитану, то что же он натворил?       — Ха, салага ты наш, вышел наконец! Видел бы ты сейчас свое лицо! — Алин хлопнул Джона по плечу, последний стоял в чистом недоумении. — Не нужен ты капитану, красавица. Мы тут это, посовещались и решили пригласить тебя к нам в кубрик, на, так сказать, корабельную травлю. Ну, улыбнемся, посмеется, на грудь примем в конце-концов. А отказа мы не примем, так что пойдем-ка. Познакомим тебя, так сказать с жизнью морскою, — и повел Джона к месту общего схода.       — А как же работа? — спросил Джон, не сопротивляясь ведущему его Алину.       — Ну так часть команды работает, а часть отдыхает. Наша вахта вот закончилась, сейчас времечко дух перевести.       — Капитан в курсе?       — Наше свободное время мы проводим по своему усмотрению. Не исключение и попойки. Скажем так, происходит это с молчаливого согласия капитана до момента когда он нас, далеко не молчаливо, спалит, — ответил матрос. — Да не боись ты. Известно ему, чем мы заняты, карасик. Он это разрешает, пока мы конкретный дебош здесь не заводим. Ну и конечно в рамках допустимого количества на грудь, — рассмеялся моряк.       Джон не знал, что и чувствовать. Хотя ему и было интересно узнать о своих попутчиках побольше, каждое прозвище или незнакомое жаргонное слово вызывало легкое раздражение. Все же Джон пошел в кубрик с некоторыми свободными членами экипажа.       Было их трое, помимо Джона и Алина. Кого-то из них он замечал за работой, а кого же видел максимум пару раз. Имен их он не потрудился запомнить — в первые же дни посчитал, что они все равно не будут общаться достаточно близко. Конечно, могли перекинуться парой слов, но часто не пересекались, и запомнил Джон только Алина. Одного из матросов юноша про себя обозначал однозначным выходцем из Вольных городов — из-за имени, которое было невозможно запомнить. Другого, молодого, рыжего и курносого вспоминал именно по чертам лица. Третьего же считал тихим — тот в основном кивал вместо ответов в общении со всеми членами экипажа, но немым не был, так как на вопросы капитана отвечал вполне реальным голосом. Теперь Джону было стыдно, что он совсем не знал как к ним обращаться.       Кубрик находился на нижней палубе — именно там спали все матросы, работавшие на корабле. Джону показалось все же маловато было места на человека, особенно с учетом множества гамаков для сна. Юноша не знал куда ему пристроиться - ничто вокруг не было похоже на место для приятельских посиделок.       — Ну чего ты там щемишься как девственник перед шлюхой! Куда гузном шлепнешься, там и сидеть будешь. У нас тут это, свобода выбора, — сказал взрослый моряк, имени которого Джон не пытался запомнить. Он был старше остальных. Сел он около своего, как полагал Джон, гамака. Самого юношу подтянул к себе Алин.       Расселись они близким кругом, так, что вытянув ноги уперся бы ступнями в колени соседа напротив. Рыжий достал из загашника скудный матросский перекус, а старший выставил в круг достаточно внушительную бутылку с интересным содержанием.       — Ну что же, дите, добро пожаловать на борт, — сказал разливая рыжий.       — Я так-то уже с неделю тут нахожусь. Вы немного запоздали, — ответил Джон.       — Не, ты нас не понял. Мирио, поясни ему, — Алин тряхнул головой в сторону тихого. Значит, того звали Мирио.       — На борту ты конечно уже некоторое время, то верно. Но лишь после принятия командой ты — часть корабля. Таков морской обычай, — голос тихого матроса оказался на удивление глубоким. Он скорее проповедовал, чем говорил.       На услышанные слова Джон мог лишь кивнуть. Он уже некоторое время назад понял, что моряки — странные люди. Все, будучи выходцами из разных уголков света, живут по своим неписанным законам, равным для всех. Конечно, и здесь были люди ровнее других, но каждый в экипаже имел право на свое суждение о насущном. Это восхищало Джона и поражало одновременно.       Старший тем временем закончил разливать некий напиток, предположительно горячительный, по чаркам. Все разномастные, пять емкостей с интересным напитком стояли в центре их импровизированного круга. Рядом нашлось место закуске — вяленое мясо, дары моря и неизвестные Джону яства — вероятно из чьего-то личного тайника. Совершенно не внезапно Алин отцепился от Джона и, взяв чарку, завел тост.       — Так, ну что люд, мы сегодня компанией маленькой, да удаленькой, и при этом с новеньким! — Сказал Алин, видимо будучи главным заводилой подобных мероприятий. — Тогда выпьем за то, что мы снова в родной стихии! Чтобы не высохли моря и океаны, чтоб не остались мы без работы! — Закончив свои слова моряк залпом выпил все, что было в стопке.       За матросом последовали его коллеги, а Джон, решив не отставать, попытался и сам выпить все в один заход. Получилось не совсем изящно — градус был приличным, а вкус специфичным, но первую рюмку он осушил и зашипел, как злая кошка. Разливали они, очевидно, не дорогое вино, как то было дома. Потянувшись уже за закуской, его остановила рука Мирио. Тот покачал головой и сказал.       — Не, карась, у нас на море так не делается. Первая за море, после нее не закусывают. Грешно это, разгневаешь морских богов, — тихо, но глубоко сказал тот. Похоже среди всех именно он знал больше всего морских мудростей, или, по крайней мере, был готов ими делиться.       — Да! А это значит что? — Подхватил Алин таким громким голосом, что Джон аж подпрыгнул. — За дружбу моряков! Ты ж у нас, салага, моряк теперь! — Джона снова хлопнули по плечу, — Ну, не совсем, но уже ближе. Неважно короче, — сказав это, матрос взглянул на рыжего — Так, Тео, не понял, че сидишь, че не наливаешь? Херачь давай!       По чаркам снова разлился напиток, и Джон понял, что такими темпами он не сможет даже уползти в свою каюту. В то время как все четверо моряков потребляли спирт как воду, Джон принял волевое решение выпить сейчас чуть меньше половины, а остальное уже потом. Рыжий, Тео, поглотил содержимое стопки очень театрально — и с шипением, и с встряской головы и с ну очень показательным занюхиванием локтя. Алин пил точно также, словно они были братьями-близнецами. При этом старший матрос пил совершенно незаметно — казалось себе он наливал воду, потому что горячительное пить так спокойно, по мнению Джона, было нереально. Нормальнее всего пил Мирио — он, конечно, поморщился слегка, но особо виду не подал. Никто не потянулся за закуской — Джон решил тоже терпеть.       — И что дальше? — Тихо спросил он.       — А дальше, красавица, мы делимся чем-то душевным. Историями там, волнениями. Тут все друг другу роднее семьи, так что не стесняйся, — второй раз за вечер именно старший ответил Джону на вопрос. И хотя тот говорил достаточно дружелюбно, очередная насмешка напрягала парня. «Какая я вам красавица, к чертям собачьим» — подумал Джон. Если бы рука Алина на плече не держала его, Джон, вероятно, тотчас встал бы и удалился. Но его намертво пригвоздила хватка матроса, которому к тому же, казалось, всегда было что рассказать.       — Короче, … — начал было матрос, но был тотчас прерван.       — Алин, все твои «короче» растягиваются минимум на час, — будто пристыдил его Тео. Они были удивительным тандемом. Удивительно идентичным.       — Ну а тебе какое дело. Я хотя бы смешно рассказываю, а не пошлятину твою. У нас на судне баб нет, только боевая подруга, а она в мозолях вся, да в пеньке! Так что помалкивай, будь другом, — ответил ему Алин. — Так о чем я. Ах, да, короче, ситуация такая. Не так давно дядька мой, ну не который родной — того я не знаю, а который морской, вы его помните, — Джон очевидно не знал о ком пошла речь. — Так вот, он недавно решил корабль обновить. Старый черт решил, что идти в Валирию — благодатная ко всем чертям затея, а значит надо корабль подготовить. А вы еще меня дураком зовете. Сто лет об этом мечтает и еще сто промечтает. Ну так вот, решил обновить корабль, свой «Летучий», да понял, что швы промаслить надо. А еще дочка у него есть, шкода мелкая, аки баклан наглая — ни нагоняем, ни пряником не отогнать. Ну так вот, выпросила она у дядьки моего кошку ей оставить, ту которую я привез из Пентоса.       — Плешивую ту с пристани что ли? — Спросил старший матрос.       — Ага, ту самую. Я то думал ее дядьке загнать — мышей бы на корабле ловила, да куда там. Мелкая вцепилась и говорит не отдам. И шерстка и глазки понравились, зараза мелкая.       — Кто? Дочка дядькина? — спросил уже Тео.       — Да какая дочь, хер ты рыжий. Кошка — зараза. Мелкая тоже, конечно, но сейчас не о том. Ну и вот, вцепилась мелкая в кошку, а та в нее. Так и стала с ней жить. Но просто же быть у них ничего не может. Какая хозяйка — такая и кошка. Промасливал дядька значится швы корабля изнутри, как говориться решил сделать не по инструкции, а на совесть — моя любимая позиция. Кто-то очень неумный конечно на пол палубы смолу и разлил. Все по классике, не обосрешь — не сделаешь. Ну а мелкая с кошкой на корабле игралась, а тот в момент хоп! И нет ее! Думали провалилась, сгинула, да хер ее знает вообще. Проходит ну с полчаса — визг слышим с нижней палубы. Сбегаемся мы туда значит и что мы видим. Кошка эта, дура плешивая, как-то шлепнулась прямо-таки в смолу и смотрели на нас только два моргающих глаза. Спокойная была зараза — будто знала точно, что прилетит. Мы стоим, она на нас пялит. Ну проходит минут десять так, кэп думает как из этой что называется вязкой ситуации выйти, и прибегает мелкая — зареванная, говорит кошку не найти уже, мол пропала она. А как увидела это чудище морское наше, так успокоилась мигом. И ладно бы она рядом села, так она же так не может, просто слишком. Она берет, и к хвостатой руки тянет и дотягивается. За ней дядька, а за дядькой мы. Ну и в итоге все сидели в смоле — еле отмылись, но зато теперь вот с ними кошка путешествует — часть корабля так сказать. Назвали ее соответствующе — Смолой. Но мелкая дома пока. Ей мать сказала, что пока после ее приключений волосы не отрастут, будет дома сидеть и к кораблю даже близко не подойдет. Мне таких указаний, к радости, не было, — проводя рукой по коротенькой стрижке, окончил рассказ молодой матрос.       Все вокруг захихикали, по-видимому, это было в порядке вещей для Алина, так как даже старший хоть и с улыбкой, но покачал головой. Джону эта история не показалась очень уж забавной — пострадал и бедный кот и экипажу, вероятно, пришлось со всем этим потом разбираться. Да и маленькой девочке должно быть было обидно — юноша помнил как расстроились Санса и Арья, когда их ручной сокол был увезен из Винтерфелла. Старшая из сестер неделю ходила заплаканная, а младшая очень обиделась на отца. Не очень то это было забавным для него, но команде видимо подобные истории были по душе.       Параллельно прозвучал тост «За тех, кто дома!», но Джон уже лишь изобразил, что пьет. Казалось, что закусь стояла просто для антуража, так как за все три тоста ее даже не пригубили. Самому же Джону ну очень захотелось чем-то закусить вкус спирта во рту. Потянувшись уже во второй раз за едой, полагая, что сейчас уже можно, Джона остановила чья-то рука. Снова Алин.       — Ну что же ты руками, прям как после долгого плавания на женщину! — воскликнул тот. — Держи тебе весло, тренироваться будешь! — и протянул нечто Джону.       То была обычная с виду ложка, если бы не вырезанное в ней отверстие. Джон вскипел и резко поднял голову на Алина. Откровенная насмешка — вот почему они не ели. Да и позвали вероятно лишь бы поиздеваться над ним, да травануть своим пойлом. Джон уже думал, что сейчас им все выскажет, но его прервал голос сзади.       — Вот вы все где, — сказал Ракаллио, наклоняясь над сидящими. Глаза его выразительно смотрели на Джона, как бы прося повременить с реакцией. — А мы то с капитаном уже решили, что вы за борт свалились. Вас всех дед ищет, а вы штаны в кубрике протираете, — Ракаллио присел на уровень заседавших. — Давайте быстро на мостик, но приберите здесь сначала. А ты, Джон, за мной — дело есть.       Ракаллио изящно поднялся назад на ноги и, не оглядываясь, зашагал к лестнице. Когда он начал подниматься, все же взглянул на Джона. Мужчина качнул головой вверх, мол поторапливайся. Джон же послушно поспешил за ним, стараясь особо не качаться от выпитого алкоголя и чуть ли не пыхтя от злости. «Учебное весло» он оставил законным владельцам.       Поднимаясь за Ракаллио, Джон хоть и немного успокоился, но был все еще был на взводе. Тот факт, что он не успел ничего ответить на свое унижение угнетал его, заставлял чувствовать себя просто ужасно. Не помогал ни ветер в лицо, ни свежий воздух, ни даже Призрак, подбежавший к Джону. Юноша ждал указаний от Ракаллио — куда идти и что делать. Возможно работа поможет отвлечься, главное чтоб его на ней не стошнило.       Однако вместо выдачи Джону каких-либо задач, Ракаллио спокойно подошел к борту корабля, положив на него руки. Мужчина, так же как и на нижней палубе, тихонько, одним кивком, подозвал Джона к себе. Тот послушно подошел. Призрак же лег недалеко от ног хозяина, удостоверяя, что их никто не потревожит. Первое время Джон и Ракаллио молчали, смотря на бескрайние волны за бортом. Наблюдать за водой, как подметил юноша, и правда неплохо успокаивало, а заодно и отрезвляло. Через десяток минут он уже был не так сердит, даже наоборот — чувствовал разочарование. Как он только мог себя так подставить. Джон опустил голову, смотря на то, как корабль разделяет волны.       — Вижу, ты немного пришел в себя, Джон, — сказал Ракаллио, выводя юношу из транса мыслей. — Рассказывай, что произошло. Я конечно, признаюсь честно, пару минут наблюдал за вами, но хотел бы услышать твои мысли.       — Как будто это не очевидно, — ответил Джон, разводя руки. Ракаллио же дальше ждал ответа — Ладно. Алин пригласил меня посидеть с ними, и, поначалу, я даже решил, что это неплохая возможность познакомиться с экипажем. Прийдя туда я продолжал слышать одни насмешки и откровенную глупость, — Джон перевел дыхание. — В конце же, им хватило наглости дать мне ту дырявую ложку! Это унизительно. Я конечно и сам понимаю, что в команде я никто и никак, но подобным постоянным остротам я бы предпочел тотальное игнорирование моего существования.       Ракаллио внимательно слушал Джона, не перебивая. Как ни парадоксально, сейчас мужчина для юноши был самым близким человеком. И хотя Ракаллио достаточно быстро понял суть проблемы, он хотел понять, что же так задело Джона.       — Понятно, — ответил мужчина, и Джон хотел было возмутиться такой реакции, но Ракаллио раньше продолжил, — Джон, послушай меня, — он взглянул юноше прямо в глаза. — Вдохни и выдохни — злиться в такой ситуации нормально. Все же, позволю себе заметить, что ты ошибаешься.       — Ошибаюсь? — Раздраженно спросил Джон. — Они специально все это устроили, чтобы меня унизить! Конечно же, на ком еще тешить свое самолюбие.       — Джон, если бы они хотели тебя унизить, они бы посоревновались с тобой в деле, знакомом им с детства — в мореходстве например. Согласись, в этом тебе до них далеко. Впрочем, как и им до тебя в фехтовании или науках, к примеру. — Ракаллио тихонько улыбнулся Джону. — Ты не думал, что у всего этого представления была некая конкретная цель? Не просто желание принизить тебя, а определенное и более значимое намерение.       — Показать разницу между мной и ними?       — Это была проверка, Джон. Еще немного и ты бы ее провалил, — сказал Ракаллио, переходя на шепот. — Подумай, что случается, когда в сформированный коллектив попадает новенький, непроверенный человек? В лучшем случае за него поручится кто-то из команды, но у тебя такого человека нет. И не смотри не меня — я тут не авторитет, — Ракаллио улыбнулся. — Так ответь, что же произошло с тобой?       — Проверка, что я за человек? — недоверчиво уточнил Джон. — Зачем им это? Я же не навсегда в команде — как доберемся до Браавоса, я сойду с тобой и они меня больше не увидят.       — Может, увидят, а может и нет. Будущее их не сильно волнует, а вот настоящее очень даже наоборот. Это вполне резонно в их положении. Зачем рассуждать об абстрактной позиции в будущем, когда ты стоишь на сравнительно небольшой деревянной конструкции посреди необъятного и непредсказуемого моря? Почему они должны не замечать тебя, если именно от тебя вполне может зависеть их жизнь в критической ситуации? А ежели шторм грянет? — Ракаллио серьезно посмотрел на Джона. — Проверка на прочность — обязательная процедура в таких закрытых сообществах, где завоевать доверие это отдельная и трудновыполнимая задача. Оттого и лезут: знать как ты среагируешь в критической ситуации, будешь своим или чужим.       — Ага, именно поэтому насмехаются.       — Джон, это конечно насмешки, спору нет. Вот только направленны они не на тебя как человека, а на твое положение на корабле и зла по отношению к тебе лично не несут. Да, это странно, соглашусь, но это их устои и порядки. Думаю Мирио или Вхаласо тебе что-то из них уже рассказали.       — Ну, было что-то про первый тост и принятие командой, — честно признался парень. — Дальше мы не добрались. Точнее добрались, но не в части обычаев моряков. — Ракаллио слегка улыбнулся словам Джона.       — Про первый тост и я помню. У них есть еще история с третьим тостом, — Ракаллио подмигнул Джону. — Со временем ты лучше разберешься во внутренних процессах команды. Видят боги, к моменту прибытия уже станешь истинным мореманом.       — Уж скорее Стена на Севере растает, чем я разберусь во всех их обычаях и порядках, — выдохнув ответил Джон, явно не испытывая оптимизма собеседника. — Не та у меня порода для этого.       — Ну, не попробуешь — не узнаешь. В конце-концов ты ничего не теряешь, — пожал плечами Ракаллио.       — И что ты предлагаешь мне делать? Идти и смеяться с ними над собой? Жать руки будто ничего не было? — Джон снова начинал заводиться.       Ракаллио молчал. Он повернулся спиной к борту корабля и, смотря вверх то ли на мачту, то ли на небо, о чем-то думал. Джон не понимал к чему это — не найдет же он ответ, написанным на парусе. Юноша хотел услышать простой совет, а не философскую мысль, ведь Ракаллио был на корабле единственным, к кому Джон мог обратиться. И словно услышав его мысли мужчина резко перевел взгляд прямо в серые глаза юноши.       — Я предлагаю тебе показать характер, Джон, — серьезно сказал Ракаллио. — Ни недовольство, гордость или амбиции, а именно свой характер, внутренний стержень, свою уверенность. Покажи им, что ты за человек глубоко внутри, что для тебя важно, что ты можешь им предложить. Конечно, если тебе такая идея не по сердцу, ты можешь хоть до конца плавания провести в делах, изредка прячась в своей каморке, а можешь поступить иначе. Усмирить свою обиду и показать чего ты стоишь. Дельные знакомства не только помогают в жизни, но и разгружают душу. Да, бывает сложно усмирить всю бурю в сердце, но только так ты научишься двигаться дальше, а впереди у тебя огромный жизненный путь. Становиться с ними братьями тебя никто не заставляет, но показав свой характер ты завоюешь уважение, а с ним и положение в их системе. Иначе ты себя полностью изведешь, каждый раз выходя из себя от того, что кто-то тебя не принимает, — на последних словах тон Ракаллио смягчился. Из наставления слова преобразовались в душевный совет.       Джон слушал Ракаллио очень внимательно, голос мужчины сосредоточивал все внимание на себе и странным образом успокаивал. Юноша разумом понимал, что мужчина прав. Возможно тот ненамного больше знал морскую жизнь, но был намного более подкован в человеческих взаимоотношениях. Все же Джон даже себе самому не хотел признавать, что Ракаллио прав, ведь это значило, что сам Джон ни на что негодный вспыльчивый мальчишка, который не может держать себя в руках, точно ребенок неразумный. Юноше нравилось думать, что он не простак и мудрее других, но ему еще предстояло много научиться. Прежде всего — признавать свои ошибки. Однако это позже. Джон позволил себе прислушаться в тот момент к словам Ракаллио, хотя он все же продолжал считать, что был хоть немного, но прав.       — Что я могу сейчас сделать? Все разбежались по приказам, а я стою с тобой и любуюсь морем. Не очень-то хорошая обстановка, чтобы показать себя как смелого и трудолюбивого парня, — негодующе спросил Джон.       — Сейчас продолжай заниматься делами, но в следующий раз подумай как поступить дольше, чем долю секунды. И не пей много — они к своей бурде приучились, но с непривычки даже с пары рюмок получишь знатное похмелье, — подмигнул Ракаллио.       — Заниматься делами? Тогда, жду ваших поручений, сэр.       — Да хватит тебе, — Ракаллио положил руку Джону на плечо. — Зови меня по имени.       — Хорошо. Жду ваших поручений, Ракаллио.       — Ты и правда неисправим. Поручений, по правде говоря нет, но есть предложение. Как тебе идея тренировочного спарринга на мечах? Прямо тут, на палубе. Покажешь себя как дельного мечника, а может выучишь что-то новое. Я, держу пари, знаю несколько приемов, которые тебе неизвестны, — ухмыльнулся Ракаллио.       — Прямо сейчас?       — У тебя есть другие планы? Хочешь вычесать Призрака до залысин или понаблюдать за морем? А может пойдешь составлять пошаговый план общения с экипажем?       — Ничего из этого. Просто не ожидал от тебя такого предложения, но я не против — очень даже за.       — Тогда давай, сбегай за мечами, а я пока расчищу нам зону для занятий.       Джон уже думал бежать в каюты за мечами, но что-то побудило его задать мужчине один вопрос. Юноша полагал что тот сможет помочь.       — Ракаллио, ты знаешь ноты?       — Да, знаю. Тебя интересует какая-то конкретная песня? — поинтересовался тот, глаза его загорелись.       — Не то чтобы прямо интересует, — Джон немного стушевался. — Просто недавно нашел одну песню. Слова я то знаю, но думал, вдруг в нотах разобраться смогу, да мелодию понять. Хотя зря я, наверное, спросил.       — И совсем уж не зря, — улыбнулся Ракаллио. — Давай так: сейчас устроим спарринг и ты потренируешься на мечах, раз уж мы уже решили с этим, а потом я помогу тебе прочитать мелодию той песни. Договорились? — с невероятно теплой улыбкой спросил тот.       — Было бы просто замечательно, — вернул улыбку Джон и побежал за мечами. Призрак остался стоять на палубе, рядом с Ракаллио.       В тот момент любой увидевший Джона, поинтересовался бы все ли в порядке с ним. Весь взволнованный, он спешил взять мечи, чтобы потренироваться с Ракаллио. Давно у него не было практики, а она всегда помогала привести мысли в порядок. При том, что после тренировочного боя Джон приоткроет для себя тайну журнала своих родителей. Сумбурно начавшись, день обещал стать для юноши полным впечатлений.