Джон Сноу
Джон еще не совсем определился со своим отношением к месту, куда его пригласили. Дом был несомненно красив, но так непривычен, да и слово “дом” казалось ужасно несоответствующим реальному положению дел. Если б не нахождение в черте города и соседство с другими жилыми строениями, Джон с уверенностью назвал бы эти комнаты поместьем. Дом Ракаллио был странным, но уютным. Он столь отличался от всего что Джон доселе видал, что это место казалось показушным, нежилым. Вот самые обычные каменные стены, но обтесаны они иначе, с видимым узором, и висят на них плотные разноцветные гобелены, а по полу расстилаются колючие ковры. Джон видел ни один ковер, но таких необычных еще не встречал. Взгляд так и норовил проследить лабиринт витиеватых линий на нем. Невежа предположил бы, что ковры навалены хаотично, однако присмотревшись было ясно, что они представляли собой дорожку к главным комнатам дома. Наверх, к жилым комнатам, вела незамысловатая лестница. На полу стояли небольшие расписные тумбы из редкого вида древесины — видно дорогой предмет интерьера для Браавоса, где дерево не такой дешевый материал. Под потолком висели совершенно непонятные, но такие завораживающие конструкции. Вот над головой проносится клин стеклянных птиц, чуть дальше в коридоре на ниточках летает резной деревянный дракон, у входа над головой звенят колокольчики с ракушками, а в столовой у окна висит музыкальная подвеска. Пестрые гобелены, замысловатые ковры, яркая мебель и еще целое море мелких деталей, как например медный колокол в прихожей, делали интерьер более музейным, чем жилым. Однако обитателям видимо нравился такой стиль. Что самое странное, интерьер нельзя было назвать безвкусным, наоборот, все было на своем месте. Джон всматривался в такие знакомые, но непривычные его взгляду аспекты интерьера и чувствовал себя откровенно не в своей тарелке. Вот подали аперитив, а он сам ощущал себя никчемной рыбой на блюдечке. Дом Ракаллио был ярким, светлым, полным деталей, которые видно собирали на протяжении многих лет. Сначала даже глаза болели с непривычки, но потом попривыкли. То, что казалось несуразным, приобретало вполне рациональный оттенок. Вот и рябящие в глазах шторы внезапно показались вполне сносными, а обивка стульев оказалась очень даже симпатичной. Не сказать, что в Винтерфелле не было таких богато обставленных комнат, но был у них другой дух. Не столь броские, зато вековые предметы мебели, спокойные и практичные украшения, не пылящиеся без дела — все было для какой-то определенной цели. Все было строгим, необходимым и простым, тщательно спланированным. Было в каком-то смысле аскетичным. В представшим перед Джоном буйстве красок и стилей он откровенно терялся. Дорогое вино, данное ему, тоже не спасало, ведь было налито в замысловатый кубок сделанный вероятно из дорогого цветного стекла. Даже держать его в руках казалось кощунством — вдруг разобьет. Кто бы мог подумать, что мальчик в неприметных одеждах будет столь сильно выделяться в таком переполненном деталями доме. Вот Ракаллио, стоя в вышитом костюме и непонятных тапках, что-то весело рассказывал Джону; стоящий не так далеко Лизандро, наряженный в халат с узорами далеких краев, дополнял слова отца, а вглуби комнаты в яркой шали поверх легкого платья о чем-то хлопотала Ларрра. Даже Призрак к удивлению Джона будто бы сразу все понял в чужом доме. Сначала он конечно для приличия обнюхал почти каждый угол, но стеснения от этого не чувствовал. Как и не стеснялся улечься недалеко от камина, грея телеса. Один северянин стоял как чужой, словно грустный клоун на карнавале. Он, конечно, реагировал на сказанные шутки учтивыми смешками, отвечал на вскользь заданные вопросы односложными ответами, но стеснялся по-настоящему вступить в разговор. — Джон, не стой же в дверях, проходи, — искренне улыбаясь сказал Ракаллио, пропуская гостя в комнату. Джон застыл поначалу, но легонько кивнув все же зашел в столовую. Несмотря на богатое убранство, она выглядела если не заброшенной, то редко используемой. Вот шторы не столь плотные, как полагается по сезону, слишком чистый камин, хоть и предполагавший постоянное протапливание, и слишком ровно, чуть ли не по линейке, стоят стол и стулья. Либо кто-то очень готовился к приему гостей, либо столовую попросту не использовали некоторое время. Стоило отдать дань уважения прислуге, Джон не заметил ни пылинки в комнате. — Мне кажется мы пугаем нашего гостя, — несколько резко заметил Лизандро. — Что вы, ни капли, — начал было оправдываться Джон, но не смог придумать ничего стоящего как оправдание. — Просто у вас настолько интересный дом, что я немного теряюсь, — тушуясь все же ответил юноша с глуповатым выражением лица. Уж лучше странная правда, чем глупое оправдание о плохом сне или забитой мыслями голове. То бесспорно имело место, но не было причиной такой реакции Джона. На то был один простой и логичный ответ — северянин совсем не понимал как он, серая мышь, оказался в хоромах из сказок. — Сочту это за комплимент! — Подала голос Ларра. — Знаешь, если дать им волю, они все тут испортят развесив всякие мечи и штурвалы от пола до потолка! Один штурвал Джон все же заприметил, но не мечи. Ни одного меча на стене не было. — Ложь и клевета. Я протестую, — воскликнул Лизандро и задумчиво дополнил. — Я бы добавил еще копий. И щитов. И повесил бы картину во всю стену! А на ней… — Думаю, вполне наглядно, — усмехнулась девушка. — Конечно с непривычки все воспринимается как хаос, но в наше оправдание скажу, что мы все участвовали в украшении дома и работали над ним в течении долгого времени. Кроме мебели — ее заказывал исключительно Ракаллио. — Конечно, я, вы тогда совсем детьми были. Джон, — юноша вздрогнул от внезапного упоминания его имени, — твои покои наверняка тоже были с изюминкой? Северянин задумался. Как и у всех людей у него были свои собственные заскоки в оформлении своего угла, но что-то равное представленному перед ним… — Не думаю, что было хоть что-то отдаленно напоминающее “изюминку”. Да и не скажу, что мне было где разгуляться, комната совсем маленькая была, — Джон резко осекся. Была. — Насколько маленькая? — Поинтересовался Лизандро, совершенно без смеха в голосе. — Настолько, чтобы было удобно отапливать ее. Мне не на что жаловаться — у меня был и свой теплый угол и мягкая перина. — Мне казалось в Винтерфелле тепло благодаря уникальной системе подземных источников, — как бы в воздух сказала девушка. — В некоторые дни и это не помогает, — несколько виновато улыбнулся Джон. Его комната не шла ни в какое сравнение с местными хоромами, но всем было интересно почему-то именно это. — Как интересно. Мы чаще всего с помощью камина спасаемся не столько от холода, сколько от сырости. Временами так влажно, что даже дышать трудно, — отвечала девушка. — А у вас нет сырости? Все же снег и тепло… — Не замечал, признаюсь честно. Видимо Винтерфелл отлично сконструирован, — уже более бодро отвечал Джон. Говорить о технических моментах было легче, чем о чем-то личном. — Нет, Ракаллио, ты слышал? Они сырость обсуждают! Не когда уже будет подан обед или мирийские ковры, а сырость! — Недоумевал молодой человек в халате. Его отец лишь ухмыльнулся, мол, пусть обсуждают раз им интересно. Ларра тем временем уже подошла к Джону и вызнавала у него как в Винтерфелле эффективно протапливали помещения, вплоть до способа укладки дров в камины. Юноша, наконец втянутый в разговор, старался припомнить все известные ему детали и поменьше отвлекаться на симпатичную девушку, что с неподдельным вниманием слушала собеседника. Джон, конечно же не вслух, отметил какие у нее красивые фиалковые глаза. В них словно закручивался водоворот закатных облаков, тех самых, что фиолетовой пеленой пролетали над головами, когда солнце уже зашло, но стемнело не окончательно. И как же необычно они перекликались с шалью в которую девица куталась. Если бы юноша не рассказывал о видах бревен, применяемых в растопке, он покрылся бы румянцем до самых кончиков ушей. Слава богам он мог отвлечься вспоминая свойства разной древесины. Казалось, что один молодой человек, так удивившийся разговору о сырости, скоро взвоет от таких скучных бесед, но на его радость в столовую внесли обеденные блюда. Расставляя их на стол, слуги проявляли чудеса изобретательности — несмотря на количество блюд, все были в относительной доступности для трапезничающих с какого места ни посмотри. А какой волшебный запах доносился от еды. Для Джона это оказалось хорошим поводом отвернуться, чтоб окончательно не раскраснеться от внимательных лиловых глаз, смотрящих на него. Честности ради, сама девушка тоже отвернулась от собеседника, стоило только внести еду, вот только смотрела она не на блюда, а на брата, что развалился на стуле ногами врозь. Тот под строгим взглядом сестры немного присмирел, но положения на стуле не сменил. Джон даже внимания не обратил на сына хозяина. Его, к удивлению самого юноши, заняли блюда. Поданные яства всем своим видом демонстрировали умения повара и его команды. Если же они и на вкус окажутся такими же вкусными, какими казались на вид, то это будет еще одним новым опытом. — Что же, не будем заставлять еду ждать. Прошу к столу! — Обращаясь исключительно к Джону, сказал Ракаллио.***
Дейенерис Таргариен, накануне визита гостя
— Рейгар, объяснись, — конкретно не определяя предмет возмущения, холодно высказалась юная принцесса, стоило ей только запереть дверь. Они втроем, Рейгар, Визерис и сама Дейенерис расположились в семейном рабочем кабинете. То было единственное место где можно было не скрываться и спокойно обсуждать дальнейшие планы дома Таргариен. Еще на момент покупки дома, Рейгар уделил особое внимание звукоизоляции комнаты и замку на ее двери. Если помещение и можно было с чем-то сравнить, так это с крепостью. Комната погрузилась в выжидательную тишину. Каждый из присутствующих не скрывая надеялся, что кто-то перехватит инициативу и начнет наконец нормальный разговор. Рейгар надеялся услышать более точный вопрос, а также все о жизни младших без него, Дейенерис ожидала ответа на свое вполне очевидное возмущение, а Визерис хотел испросить у старшего брата весь отчет его поездки — от самых очевидных обстоятельств до самых мелких деталей. В царившей в помещении атмосфере каждый не мог найти себе места. Рейгар посмотрел сестре прямо в глаза. В них он увидел такое странное сочетание — злость вперемешку с облегчением. Очевидно, что та ужасно волновалась за брата, но сейчас помимо радости от его возвращения что-то сильно ее тяготило. Что-то, что она не могла сходу конкретно сформулировать. Наконец, старший принц решился прервать тишину. — Ты так похожа на маму когда злишься — с виноватой и усталой улыбкой проговорил Рейгар. Взгляд сестры несколько смягчился, но оставался таким же непреклонным. Она ждала пока брат все же начнет говорить по делу, а не пытаться разжалобить ее несуществующими воспоминаниями. — Что именно ты хочешь услышать? — Все также устало спросил сестру Рейгар. — Я только вернулся, думал вы будете рады, но напряжение можно ножом резать. — Что хочу услышать? Ты серьезно? — Ответила вопросом на вопрос Дени. — Ты отправляешься за Узкое море, с вполне конкретной целью, с ориентировочными датами и с огромной опасностью, поджидающей тебя там. Но вот сейчас ты здесь, дома, почти на месяц раньше, чем планировалось. Рейгар лишь приподнял бровь, показывая, что не совсем сознаёт претензию сестры. Он совершенно не понимал ни причины волнения, ни основания для злости. Головой Дени вполне точно осознавала, что немного перебарщивает с допросом старшего брата. Мало того, что тот только с судна, так еще и после долгого и опасного путешествия. Все же принцессе не давало покоя, что Рейгар не видел, насколько заставил их поволноваться. Конечно, они привыкли к внесению внезапных корректировок в планы, однако всегда вместе анализировали возможные риски. Сейчас же старший брат вел себя как ни в чем не бывало. Они могли бы еще долго прожигать друг в друге дыры глазами, если бы не третий человек в комнате. — Брат, — вмешался в диалог, стоявший в стороне Визерис, — ты вернулся значительно раньше предполагаемого. Возникли проблемы, какие-то осложнения? Нам надо о чем-то волноваться? — Рейгар успел лишь вдохнуть, как младший брат продолжил, давая понять, что еще не закончил. — Брат, послушай. Ты, мягко говоря, отправился за три пизды коленом и сейчас стоишь перед нами как хуй на именинах. Ровно, как и Дени, я злюсь. Нет, даже не так. “Злюсь” в полной мере не описывает весь широкий спектр моих чувств. Не будь ты нам братом, я бы тебе ебало начистил от души. Мы тут места себе не находили пока ты сидел там за морем, — Визерис сопроводил свои слова широким махом рукой в сторону. — Имеете полное право. Что же в части проблем, — Рейгар перевел дыхание. — И да и нет. Даже не знаю с чего начать. — Я конечно не настолько гениален и бестактен, чтобы раздавать полезные непрошенные советы, но позволь мне предложить тебе начать с начала, — съязвил Визерис. Рейгар лишь усмехнулся, мол, легко сказать. Старший принц рухнул на кресло за рабочим столом и, очевидно, начал судорожно подбирать, как же преподнести брату и сестре информацию. Визерис, по обыкновению, подошел к камину и всем телом впитывал его тепло. Сама же девушка уселась на диван в ожидании объяснений. Она скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что еще не до конца остыла. Гордая осанка лишь добавляла ей такой неожиданной грозности. Только в душе она понимала, что не очень то и желала слушать какие-либо пояснения старшего брата и хотела просто обнять его и слушать его истории до самого утра, чтоб уснуть с первыми лучами солнца всей семьей, сидя перед камином. Дени любила этот кабинет — в нем все вставало на свои места. Он был местом свободы и долга одновременно, местом, где так правильно вписывался, царивший хаос бумаг. Все же главным парадоксом было то, что найти нужные документы здесь удавалось быстрее, чем в том же торговом управлении старшего брата. Маленькое пространство было задействовано максимально: добротный деревянный стол, с пространством для письма с обеих сторон и, соответственно, стульями, пара массивных тумб для бумаг из того же дерева, простая софа и мягкие ковры под ногами. Главным убранством был огромный, прерываемый лишь каменным камином, книжный шкаф во всю стену, используемый не столько по прямому назначению, сколько для классификации всех имеющихся документов. Множество полок при этом были украшены приятными воспоминаниями, что удалось сохранить. Кабинет был их безопасным пространством, хоть иногда и полным напряжения. Дени аж подпрыгнула, когда Рейгар хлопнул рукой по столу. Тот, конечно, сделал это не нарочно, однако это не отменяло добавленной тревожности. — Хорошо, начнем по порядку. Я абсолютно спокойно и без накладок добрался до Вестероса. Ровно то же можно сказать и о дальнейшем пути — ни во время пребывания близ Винтерфелла, ни в пути назад меня никто не узнал и не раскрыл, — Дейенерис немного выдохнула, ей стало спокойнее от этих слов. — Я спокойно разгуливал в стане врага и остался незамеченным, — усмехнулся Рейгар, вставая со своего кресла. — Так что в этой части не возникло никаких проблем — мы все еще в безопасности и вам ничего не грозит, в этом я вам клянусь. По части обстановки, многого я сказать не могу, ибо мне не удалось побывать близ местных лендлордов. В общем, достаточно спокойно и типично: много суматохи, старания привести все в порядок и закономерный беспорядок во всех сферах. Север хоть технически и был готов принимать узурпатора и его двор, однако излишне дополнительных гарнизонов не выставлялось и обновленный городской патруль был скорее чисто символическим. Ходили слухи, что Старка могут назначить десницей и я склоняюсь им верить. Вы, вероятно, могли уже слышать чем дело кончилось. Самого Баратеона я не видел, решив отбыть раньше, и о дальнейшем положении дел ничего конкретного сказать не могу. Стоило только Визерису услышать краткий обзор всего путешествия, как он начал допытывать Рейгара о совершенно нерелевантных на первый взгляд деталях. На некоторых из них внимание особенно заострялось. Младший принц не хотел в потоке цельного повествования упустить и самых незаметных вещей. Ему надо было знать расстановку солдат вплоть до моментов смены караула, различия цен в Зимнем городке и Белой гавани на моменты прибытия и отбытия, расселение приезжих зевак, отношения ко всему мероприятию обычных крестьян, торговцев, гвардейцев. В общем все, что так сложно откладывалось в памяти и временами требовало не секунды и не минуты, чтобы вспомнить. Каждый ответ рождал новый ворох вопросов. Диалог был похож на скорее на экзамен, где к каждому заданию давалось дополнительное, на понимание. Рейгар старался вспоминать все о чем его спрашивали. Временами в разговор вклинивалась Дени, пытаясь вызнать не только общесоциальную оценку обстановки, но и выстроить полную политическую картину ситуации. Расспросы не прерывались бы никогда, если бы не необходимость старшего брата временами промачивать горло какой-либо жидкостью. В такие моменты младшие делали заметки на ближайших попавшихся клочках бумаги огрызками грифелей, иногда советуясь друг с другом. По окончанию допроса Дейнерис шумно выдохнула, глядя на свои испачканные грифелем пальцы. — Ты очень напугал меня. Я то уж думала бежать собирать чемоданы. — И я, — согласился Визерис, сев прямо на пол. — Хорошо, что мы еще остаемся. — Остаемся, не волнуйтесь. Если бы все было так плохо, я бы сказал сразу. Дени, несмотря на грязные руки, подлетела к брату и тепло обняла его, цепляясь за него. Она немного дрожала. Рейгар аккуратно обхватил ее и начал немного покачиваться, как бы баюкая и себя и сестру. — Добро пожаловать домой, братец, — еле слышным шёпотом сказала она. Он лишь улыбнулся. Сидящий на полу Визерис тихо радовался их идиллии. Однако по прошествии пары минут спокойствия именно он первый заметил тяжелый взгляд брата. — Рейгар, — разрушил минутное счастье одним словом Визерис. Говорить более не требовалось, оба и так поняли в чем дело. Одна лишь Дени, отстранившись от объятий, недоуменно метнула взгляд в сторону каждого брата. Оба смотрели друг на друга в немом диалоге. Она лишь устало вздохнула, осознав, что предстоит вероятно еще более серьезный разговор. Осев на ближайшем стуле, Дени устало посмотрела на старшего брата. Стоило только ей немного обрадоваться и успокоиться, как на горизонте снова собирался шторм. Глаза Рейгара тем временем оторвались от Визериса уставились в никуда. Еще некоторое время он стоял сутуло подбоченившись, подбирал слова. Визерис и Дени были напряжены, но уже не настолько как в начале их беседы. — Все же возникло одно осложнение, — наконец сказал Рейгар. Он не конкретизировал. — Блять! — Вырвалось у Визериса. Он понимал к чему все шло, первый заметил, но надеялся, что ошибся. — Что? Что нахер могло случиться? Ты же все уже рассказал! Там нет ничего тако… — он прервался на полуслове. — Тот мальчик на причале, — догадался Визерис. Дени и сама понимала, что было в этом Джоне нечто странное, вот только не могла разгадать что конкретно. — Да, — и совсем секунду поколебавшись резко добавил, — я имею основания полагать, что он мой сын. — Рейгар, это… — Визерис, это не просто какое-то внутреннее чувство. Я правда думаю, что это мой сын и вероятно могу это доказать. — Брат, Эйгон давно уже, — Визерис резко прервался так и не договорив. Говорить о смерти детей всегда было как минимум неприятно, а как максимум больно. — Мертв. Как и Рейнис, — мужчина тяжело выдохнул и замолчал. Сама комната стала темнее, хотя свечи светили все также. Старший брат, заменивший Дейенерис отца, кряхтел, опустив взгляд в пол. Он долго молчал. Несколько раз открывал рот то ли желая что-то сказать, то ли просто пытаясь глубоко вздохнуть. Дени не решалась не то что сдвинуться с места — она боялась даже моргнуть. Рейгар закрыл глаза ладонью, глубоко вздохнул и резко выпрямился на выдохе. Дени была готова к тому, что брат в два шага покинет комнату, хлопнув дверью со всей силы, но он стоял твердо и неподвижно, как солдатик из детского набора Визериса. — Брат, я … — подскочил он с пола. Одним лишь жестом поднятой руки Рейгар остановил его. Дени оставалась беззвучной. Что она могла сказать? Все уже давно было сказано, вот только от этого не легче. Лучше не говорить ничего, если все, что лезет в голову кажется сущей глупостью. Пара минут тишины казались вечностью, но за эту вечность глаза старшего брата перестали блестеть. Даже его тело немного расслабилось — оно более не напоминало напряженную пружину. Он не был спокоен, но успокоился настолько, что мог говорить, без риска пропустить слезу. — Но я был женат дважды, — сказал Рейгар уже тише и мягче. Его голос еле заметно дрожал. — Сын леди Лианны, — вырвалось у Дени, прежде чем она могла бы остановить себя. В ответ на ее слова Рейгар бросил на нее взгляд, где смешались боль и надежда. Никто не верил, что выжил хоть кто-то, тем более нерожденный ребенок. Тем не менее старший брат все время держал ухо востро, надеясь услышать хоть что-то, но не было ни звука. Вторую жену брата похоронили в крипте подле предков, а ее с Рейгаром ребенка будто бы и не существовало вовсе. — Быть того не может, — ошеломленно пробормотал Визерис, но быстро опомнился. — Расскажи нам все. Я хочу знать о нем все. Дени воодушевленно кивнула, соглашаясь с братцем. Она тоже хотела знать о юноше все. Как они нашлись? Что он за человек? Что Рейгар сделал, чтоб привезти его сюда? Где в конце концов юноша все это время жил? Знает ли он, кто он? Хотя на последний вопрос она рассудила, что ответ будет отрицательным. Однако от этого узнать хотелось только больше. Дени внезапно поняла, что если брат прав, то у нее есть племянник. Она уже тетя. Конечно она всегда ею была, у нее были племянники, но это казалось чем-то нереальным, она их и видеть не могла, а этот мальчик почти что буквально перед ней. Ну нет, пусть Джон зовет ее по имени в будущем, иначе получит в глаз. Надо было подготовить гостевую спальню. И попросить Визериса найти еще один набор столовой посуды — такой же, как у них троих. Мысль, что вскоре их за столом будет уже не трое, а четверо грела душу. Взгляд Рейгара потеплел. Все же пара слезинок успели скатиться с глаз, но это было уже не важно. — История будет относительно долгой, — прохрипел Рейгар. — Уверены, что хотите выслушать всю? Вопрос был откровенной глупостью — даже последний идиот поймет, что Визерис и Дейенерис готовы слушать эту историю хоть всю ночь, словно непослушные дети сказку перед сном. Заняла она, разумеется, меньше времени, но вся тройка еще долго не могла уснуть, размышляя о предстоящем обеде, на который был приглашен нашедшейся член семьи.***
Джон Сноу
Место нашлось всем, даже Призраку. Тому миску поставили аккурат к его наблюдательной позиции дрема. Целая тарелка мяса была хорошим поводом прервать сонный дозор. Стоило только волку погрузиться в нее с головой, Джону стало ясно, что пушистый друг вполне удовлетворён оказанному ему приему. Рассадка за столом показалась Джону странной. Лизандро уже сидел, если его позу вообще можно было назвать сидячей, на втором месте от края, напротив него опустилась на стул его сестра. Хозяин дома сел рядом с сыном, а не во главе стола. Хотя и место во главе накрыто не было. Джону оставалось место напротив Ракаллио, рядом с Ларрой. Что ж, для такого как он гостя место более чем странное, но уж точно не неудобное. Конечно, гостей надлежит сажать рядом с хозяином или напротив, однако Джон не думал, что он достоин того уважения, что ему выказывают. Юноша привык сидеть отдельно от семьи, что даже и мысли не допустил, что его посадят на столь важное место. Было приятно, так тепло и отнюдь не от камина. Вот только Джон успел удивиться куртуазности хозяев и богато украшенному дому, как был приятно поражен столовому этикету, а если быть точнее его игнорированию. Сидевшие за столом несомненно не вели себя как дикари, однако вполне спокойно ставили и локти на стол и лезли рукой через пол столешницы за чем-то вкусным. В то же время, стоило только Джону испросить соль, как ему ее протянули без особых проблем. Если кому-то нужна была маленькая порция с общего блюда, этот кто-то просто вставал и спокойно брал понравившийся кусочек. За подобные действия леди Старк уже давно наказала бы любого. Однако здесь это выглядело естественно. Ну не будут же люди в сказочных хоромах есть чопорно, словно под надзором септы. Да и стол вполне позволял большинство маневров, не превращая всю ситуацию в град еды и состязания в ругани. Джон положил себе только то, что было в ближних тарелках, не решаясь также как хозяева, лезть через весь стол. Тарелка юноши и без того ломилась от еды. Он был сражен запахом того, что он считал рыбой, но вкус сбил его с толку. Он был неправильным. Таким странным, кислым и горчащим на языке, словно кто-то сбросил в чан весь запас перца и неизвестно какие еще приправы, которые песком оседали на языке, который и без того хотел свернуться в трубочку. Весь рот пылал и казалось с минуты на минуту жар с пламенем слетит прямиком из горла. Даже вкус самой рыбы был уже не так различим и отходил на второй план. Джон даже закашлялся с непривычки. Мигом рядом оказался кубок с простой водой, просто на всякий случай. Ракаллио поднял на гостя слегка испуганный взгляд, но стоило ему понять ситуацию, как хозяин дома расслабился и даже усмехнулся. — Да, с непривычки вкус кажется странным. К этому быстро привыкаешь. — Очень вкусно, что вы. Просто не ожидал такого яркого вкуса, — взгляд полный слез вышел вымученным. — Вот это, — девушка указала на глубокое блюдо с чем-то мясным вперемешку с овощами, — не так сильно сдобрено специями. Попробуешь? — Я бы еще посоветовал пирог справа от тебя. Он не такой перчённый, а хлеб сгладит вкус приправ, — по-свойски посоветовал Лизандро. Джону оставалось лишь кивнуть обоим и взять немного с каждого блюда. Уже аккуратнее, косясь на кубок с водой, юноша попробовал предложенной соседкой по столу блюдо. Точно птица, и очень сочная, а в сочетании с листьями зелени и овощами даже вкус приправ оказался вполне сбалансированным. Уже не хотелось вцепиться в стоящий рядом сосуд с водой и мило кивать, мол совсем не голоден, я как птичка наедаюсь с пары кусочков. Возможно блюдо было более пряным, чем ожидал Джон, с его кратким, но ярким опытом местной кухни, но сочетание оказалось хорошим. Впрочем, то же можно было сказать и о пироге. Джон не понимал что там, да и вероятно не хотел слишком долго об этом думать, но блюдо оказалось вкусным. Перчённым? Да. Но от этого не хотелось скрести себе язык. — По секрету скажу, — Ларра немного склонилась к Джону, — только сам отец ест ту рыбу, что ты взял изначально. Я тоже не люблю это сочетание специй. — А я по секрету добавлю, что она тебе еще аукнется, эта рыба, — непринужденно вклинился Лизандро, попивая свое вино. — Ну конечно, только один я здесь странный в своих пищевых привычках, а вы едите только самое правильное. Вот только устрицы у нас лишь ты любишь. — Вы просто ничего не понимаете в деликатесах, батюшка, — нарочито драматично ответила отцу девушка. — Устрицы? — Вырвалось у Джона. Он как-то раз видел их в Винтерфелле, но ему они показались камешками. Зачем же их есть тогда. Только зубы переломать. — Я вас обязательно познакомлю. Только мне здесь известны лучшие места их продажи. Эти двое, — она указала вилкой на брата и отца, — ничего не понимают в них. — Я бы не советовал, — отозвался Лизандро. — Та еще гадость, а склизкая какая, — и фыркнул. — Твоя сырая рыба любимая, вот что странно, а не мои устрицы. — Ее хоть жрать можно. — И целый день провести в отхожем месте. — Место встречи изменить нельзя, что после моей рыбы, что после твоих устриц, сестренка. — Я не знаю где вы их брали в прошлый раз! Со мной такого ни разу не случалось. Джон следил за этой милой перепалкой, хоть и не совсем понимал смысл спора — ни сырой рыбы (зачем есть ее сырой?), ни устриц он не пробовал. Спор изредка прерывал лишь смех отца семейства, который с улыбкой глядел на детей и не спешил их прерывать. Ему явно доставляло удовольствие, что его вкусы перестали осуждать и переключились на свои недопонимания. Джон ясно видел по лицу хозяина, что он, конечно исключительно в глубине души, полагал, что и сырая рыба и устрицы редкостная гадость, что, однако, не исключал ситуации когда он с радостью съел бы что-то из этого. — Я бы предложил Джону нас рассудить, однако, зная, что уже в проигрыше, не стану заключать пари. — И правильно, — ухмыльнулась девушка, — потому что Джону больше понравятся устрицы. — Только в твоих мечтах, — молодой человек повернулся к Джону. — Я покажу тебе такие блюда, от которых у тебя слюна ручьем потечет. Это намного вкуснее устриц. — Мне одновременно очень интересно уже все это попробовать, но в то же время что-то во мне уже ужасно боится этого момента, — смеясь сказал Джон. Все рассмеялись и казалось, что все пришло в норму. Сидевшие за столом остались при своих предпочтениях, а Джон находился теперь в томительном ожидании дня своего судейства. — А что едят на Севере, Джон? — Спросил ко всеобщей неожиданности Лизандро. — Я прекрасно понимаю, что это не иголки с елок, а примерно то же, что и здесь, но мне любопытно насколько все отличается. — Про иголки ты кстати не то чтобы не прав — с ними часто делают различные настои, да и просто так пожевать их можно. Ну а вообще, — Джон задумался. — Я бы сказал, что больше дичи, ее легче хранить. В отличие от местной кухни она скорее была бы пересолена, чем переперчена. Меньше зелени, хотя на столе лорда она появляется прямиком из замковых теплиц, но не такое разнообразие. И конечно же меньше специй. Последнее предложение Джон рассматривал как небольшую шутку, но никто не засмеялся. Было обидно, но ожидаемо. Однако Лизандро с опозданием в пару секунд усмехнулся. Уже хоть что-то. Усмехнулся скорее, переварив информацию, а не от недостатка внимания. — А что больше всего нравилось тебе? — Задал вопрос Ракаллио. — Даже не знаю. Все, что не пытается меня убить перцем, я съем не задумываясь. Еда это в первую очередь источник сил, а потом уже наслаждение, — как-то механически ответил мальчик. — Позиция имеет право на жизнь, но ответом не является. — Я правда никогда об этом не задумывался. Люблю, как и многие, дичь, но не жирную и не сухую. Больше запеченную, чем зажаренную. Простые гарниры, больше безвкусные, чем какие-то определенные. Вино я пил не так часто, как мог бы — мне оно доставалось редко, — после этих слов Джона Лизандро незаметно поставил свой кубок на стол. — Люблю дикие ягоды. Таких нигде, кроме как в лесах, не найдешь. Да и приятно в погожий день, набрав подмороженных ягод, уплетать их, сидя где-то в Богороще. Это и правда были хорошие моменты. Можно было раскинуться у подножья любого дерева где-то в глубине рощи, где, если не будут приглядываться, не заметят. Закидывать ягодку за ягодкой в рот, ни о чем не думая. Поначалу Джон брал с собой книги, но после одного случая, когда он испачкал страницы соком ягод, больше выносить книги из замка ему не разрешали. Оставались лишь воздушные замки в голове. И тишина, прерываемая редкими птицами. Вокруг больше не было ничего, даже замковой суеты не было слышно. Только он и кислые ягодки в руках. Очень освежало мысли и было всегда доступно. Ягоды с кустов ему никто не мог запретить собирать. Тем более ими никто и не интересовался особо, а было их много. Особенно если знать места. Вот если бы эти ягоды смешать с сахаром, да залить сливками, могло бы получиться что-то очень вкусное. Джон видел как леди Винтерфелла наказывала подать похожий десерт во время визитов гостей и очень завидовал, что ему никогда ничего не оставалось. Пару раз Арья хотела сохранить ему немного — просто дать попробовать, но недоеденные порции уносили слуги и больше их никто не видел. — Думаю это очень вкусно, — мечтательно заметил Ракаллио. — По юности мы с друзьями обдирали все ягодные кусты, которые видели. Их сок ничем не отстирывается. Юноша улыбнулся. Даже с разных краев света у людей может быть похожий опыт. — Северные ягоды. Насколько они сладкие? Ну, скажем по шкале от меда до этой рыбы. — Солнышко, Ларра, отстань от моей рыбы. — Они кислые, — ответил Джон, виновато глядя на Ракаллио, качающего головой. — Но вкусные. Особенно если их залить кипятком. Лучше конечно с медом, но мне не всегда удавалось добыть его с кухни. Иногда удавалось его получить за мелкие поручения. Классические принеси-подай, иногда отправляли в город. Говорили, что я должен его заработать. — Кстати о работе, — словно наконец смог перейти к волнующей теме, прервал Джона Ракаллио. — Ты уже нашел себе дело здесь? Джон немного опешил, но виду не подал. Он, конечно, думал спросить у своего друга совета по этому поводу, но уж очень не хотелось оставаться в еще большем долгу, чем был уже сейчас. Он и сам в силах справиться с этой задачей. Юноша твердо решил, что сам отыщет себе заработок или вернется с позором на последние деньги. На черный день Джон отложил золотого дракона, его маленькое состояние. Валюта не местная, да и это одна монета. Зато какая ценная. Он еще плохо понимал местные расценки, но надеялся, что тут на эти деньги можно немного прожить и хотя бы гамак на приличном корабле до Вестероса взять. В любой угол кроме, пожалуй, Дорна. В Королевствах он уже разберется. Предложения работы конечно были. Еще не сойдя с палубы ему предлагали податься в моряки, а хозяин неприметной гостиницы порекомендовал парочку не совсем честных, но легальных, способов заработка. Уж лучше моряком пойти, хоть дело приличное. Вот только хотелось-то другого, но чего? — Спасибо, что спросили. Я здесь только второй день, но уже присматриваю себе дело. Думаю в скором времени уже найду первую работу. — Я к чему говорю. Не хочешь поработать на меня? В морском управлении. — Что? — Джон аж подавился. Он не сразу понял, что прозвучал очень грубо, хотя этого кроме него никто не заметил. — Простите. Просто я вероятно не так понял, вот и удивился. — Я приглашаю тебя на службу, Джон. Так что ты все правильно понял, — улыбнулся Ракаллио кивком указывая на кубок с водой перед юношей. — Делать будешь то же, что и на корабле. Только временами слегка более сложные задачи, но думаю тебе они по силам. — Ракаллио, я польщен, но, — Джон запнулся. — Я не хочу быть навязчивым. — Оставь это. Так ты только успокоишь меня, — хозяин дома отложил приборы и сложил руки на стол. — По прошествии времени ты зарекомендовал себя как хорошего работника. Мне бы пригодился такой помощник. — Я правда не хочу вас тяготить. — Понимаешь, — совершенно проигнорировал Ракаллио последние слова Джона, — я все-таки чувствую некую ответственность, что оторвал тебя от родных краев. Мне будет легче, если я буду знать, что ты завел хорошие знакомства и выбрал сферу деятельности не из щемящей нужды, а из страсти. Подучишь язык, освоишься, а там все легче пойдет. Я правда не навязываю, но это могло бы нам обоим сослужить добрую службу. Джон думал как бы отказать. Он решил все сделать сам. Как всегда, как привык. Через мозоли, кровь, пот и слезы. Он должен уметь брать на себя ответственность. Раз уж решил, то и жаловаться нельзя — потеряешь все уважение. Он же не беспомощный мальчишка. Он все сделает сам. Однако что-то в душе так откликалось на предложение, тянулось к нему. И тоненький внутренний голос твердил, что, может, стоило попробовать.