Правило клуба O(r/d)dinary №24: Самый смелый человек не боится признавать свои слабости
Кабинет Чана предназначался исключительно для рабочих целей. В нем решались важные дела и велась документация – каждый его сантиметр был пропитан официальной строгостью. Комната же Чана составляла с ним разительный контраст. Это место, куда мог попасть каждый участник клуба, чтобы обнять одну из мягких подушек и рассказать обо всём, что наболело. Сказанное в её стенах оставалось только между говорившими – подслушивать здесь было не принято. Что касалось самого Чана – в Странном клубе всё и всегда было странно, и, конечно же, это правило не обошло стороной его главу. К примеру, способность Чана позволяла различать правду и ложь, а навыки снайпера и логическое мышление – просто его лично выработанные умения. Он не относился к боевому типу, но при этом врагу перейти ему дорогу было себе дороже – Бан славился не только меткостью, но и имел настолько скверную репутацию среди охотников на одаренных, что желающие назначить награду за его голову находились крайне редко. Кристофер держал суть своих сверхъестественных сил в тайне, выставляя на общее обозрение эрудицию, стратегическое мышление и кучу других черт, которые окружающие могли бы принять за его способность. Так было намного безопасней – ведь если кто-то узнаёт, что, за исключением маленькой странности, лидер r/d всего лишь обычный человек, то вполне легко сможет найти способ устранить его. И тогда клуб развалится, как это случилось в 1843 году. Пока Кристофер перед важными шишками изображал из себя непонятно на что способного человека-загадку, его боялись. А охваченных страхом контролировать куда проще – пока к нему не лезли с угрозами, он тоже держался мирно. Сначала эта наигранность даже самому Чану казалась глупой, но, путём проб и ошибок, удалось выявить, что такой метод борьбы с неприятелем очень даже действенный. И в итоге было решено держать в тайне суть дара каждого вступающего в клуб. Конечно, внешне не так трудно догадаться, какие у ребят способности, ведь они то и дело светятся на заданиях. Но часто наружная оболочка сил является только их общими чертами, а то, как работает дар, чем руководствуется одарённый, используя его, какую информацию и выводы он получает – именно это рассказывать было не принято. Ведь дав узнать о своей силе открываешь и свои слабости. Но, наверное, главная странность Чана заключалась не в его чрезмерной осторожности, способностях или методах ведения работы, а в том, что он не очень любил говорить о себе. Общую картину его личности ребятам пришлось составлять вместе, собирая информацию по крупицам. Эти любопытные проныры всегда старались выведать у него побольше, но им так и не удалось узнать о том, как именно клуб встал на ноги. Чан наотрез отказывался говорить об этом, считая правду разочаровывающей. Ведь он не такой уж и крутой герой, как все думают. И только один из всех участников знал абсолютно все и считал молчание Чана бессмысленным – остальные уже давным-давно догадались, что за его молчанием скрываются не очень весёлые истории. Даже не зная их, они уже с ними смирились. Посвящённый во все тайны человек разлегся в кресле, медленно поглощая яблочный сок из пакетика. Испещренная свежими ранами рука опустилась к маленькому холодильнику и достала следующую порцию. Сок попался персиковый. Такой любил Чонин. Надо сказать, что в этом холодильнике хранились напитки с любимым вкусом каждого. Ведь неизвестно, в какой момент заблудившаяся в мыслях душа пробьётся к комнате Чана. Всегда нужно быть готовым. Отбросив сомнения, Хëнджин решил, что сам потом всё докупит, и уверенно вскрыл упаковку. К великому счастью, кроме мелких поверхностных повреждений он не получил серьëзных травм. Разве что оголодал до полусмерти, что сейчас и пытался исправить, благополучно опустошая запасы своего "отца". Чан же сидел напротив, обнимая чашку ромашкового чая и пытаясь успокоить нервы. Сколько Крис знал Хëнджина, они с ним всё всегда делили поровну, и если на Хване случившаяся история отразилась повреждениями на теле, то на Бана обрушился эмоциональный удар. Хенджин каким-то чудом вернулся невредимым. Невероятно. Наверняка небо бережёт его для каких-то важных целей, иначе Чан больше никак не мог объяснить его благополучное возвращение. Да и, судя по тому, как Хван себя вёл, между ними снова воцарился мир, так сильно пошатнувшийся после вступления Феликса. Случившаяся история остудила пыл обоих. – Моих сил хватало на то, чтобы иллюзией скрыть попавших в кольцо гражданских, – как ни в чем не бывало рассказывал Хëнджин, недовольно стирая всё ещё сочащуюся из глубокой царапины кровь. – Несколько раз я пытался прорвать кольцо, но снайперы не давали этого сделать. Они стреляли по тварям, привлекая их внимание, и в итоге они набрасывались на меня. Вынести снайперов было бы проще простого, но для этого мне бы пришлось отойти от людей слишком далеко и по ним могли открыть огонь. Проверять свои предположения я не стал. Чан сделал большой глоток чая прежде чем что-то на это ответить. – Эта облава была создана специально для тебя. Тебе ведь не справиться с таким количеством нечисти, но и людей ты не бросишь. Им оставалось только медленно тебя душить. – И у них не получилось. Справлялся потихоньку. К вашему прибытию летающих чертей осталась ровно половина. Чан поперхнулся. Ему оставалось только гадать, как Хëнджин отделался парой царапин. На стене тихо тикали часы, а молчание вновь резало уши. Хëнджин это любил – молчать. Много было в его безмолвии такого, о чем словами не расскажешь. В конце концов пустой пакетик из-под сока со стуком опустился на столешницу. – Почему ты забрал его сюда? Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, о ком шла речь. Кристофер улыбнулся и окинул Хëнджина оценивающим взглядом. – Уже не просишь его выгнать? Хëнджин предпочел оставить вопрос без ответа, вместо этого предоставив слово секундной стрелке. И в этой игре в "минуту тишины" Чан снова проиграл. – Ему нужна была помощь. Не известно, жив ли он был, не выхвати я его тем вечером. С тобой ему будет безопасней всего. К тому же... Чан придвинулся к Хëнджину почти вплотную, будто пытаясь что-то выискать в его глазах такое, о существовании чего он раньше даже не подозревал. – Что-то изменило твоё отношение к нему. Что это было? Хëнджин в ответ отодвинул ладонью его лицо и отвернулся. – Почему просто не оставить его с командой поддержки? Дозоры не увеселительные прогулки. Для Чана стало яснее ясного, что Хван перевёл тему, но он решил подыграть. – Потому что он что-то да и умеет. Ты же пока только на разведку с ним ходил? Попробуй в следующий раз на охоту его взять и поймёшь, почему вы в одной команде. – Нас сложно назвать командой, – отмахнулся Хван. – Он меня как огня боится. – Правда? А Феликс заходил несколько часов назад, спрашивал про тебя. Хëнджин посмотрел на Чана со смесью удивления и недоверия, но, тут же себя одернув, закатил глаза и сделал недовольный вид. Однако Чан уже увидел то, что хотел. Прятаться Хвану смысла уже не было. Хëнджин же решил, что разговоров на сегодня более чем достаточно. Спрыгнув с кресла, он зашагал к выходу и пообещал себе на будущее даже не заикаться о Феликсе перед Чаном. – Феликс ждёт тебя, – бросил ему вслед Бан. – А ты хочешь с ним увидеться? Дверь закрылась. Оставшись один, Чан не смог сдержать улыбки. Кажется, он выиграл в их с Ханом споре.***
Хëнджин так и не понял, какая неведомая сила привела его к комнате новичка. Опомнился он только когда протиснулся в дверной косяк и поймал глазами обитателя здешнего места. Феликс плохо спал. Ловящие лунный свет ресницы беспокойно трепетали, грозясь вот-вот открыться. Кажется, ему снился кошмар. Хенджин протянул руку, будто бы в желании коснуться его лица, но на деле пальцы лишь невесомо задели кончики ресниц. Спустя пару минут Феликс замер. Он наконец провалился в спокойный глубокий сон. Хëнджин же нацарапал карандашом записку и, бросив на Феликса последний взгляд, тихо прикрыл за собой дверь. Он надеялся, что отпечатанная на сетчатке глаз иллюзия позволит Феликсу спокойно проспать остаток утра. Так уж и быть, птенчик. Странный клуб будет тебе домом.***
Комната Хëнджина находилась на самом верхнем этаже. Просторная и светлая, она напоминала скорее художественную студию. Бесчисленные холсты ютились в самых разных местах – на полках шкафов, у стен, под кроватью. Законченные работы соседствовали с теми, которым только предстояло обрести краски. Кисти всех размеров и форм уживались с компанией разношерстных красок и карандашей на стеллажах, а изрисованные скетчбуки высились стопками на столах. За панорамным окном открывался вид на город – тот что был снизу и мил сердцу и тот, что был сверху и недолюбливался. Кто-то приоткрыл окно в его отсутствие, и по воздуху разливались сладкие звуки висящих под потолком ветряных колокольчиков. Хëнджин запрыгнул на подоконник и приколол к стене небольшой рисунок. Он делал так каждый раз, возвращаясь с дозора, и за все его годы нахождения в клубе таких маленьких картинок скопилось настолько много, что они в скором времени грозились перелезть на потолок. На этот раз на рисунке был изображён кто-то, кого Хëнджин совсем не знал. Лицо этого кого-то усыпали веснушки, а глаза даже в чёрно-белой графике выглядели невероятно живыми и выразительными. Глаза, в которых нет ненависти. Они скрывали что-то значимое, невероятно важное и совершенно очевидное. Но что именно, Хван не понимал. Сквозняк шуршал изрисованными листами. Этот звук убаюкивал и заставлял думать-думать-думать... Хенджин накрыл лицо сплошь покрытыми царапинами ладонями. – Кажется, я схожу с ума.