Правило клуба O(r/d)dinary №23:
Иногда порядочность лишь искуссная маска
Зал ожидания полнился провожающими. До вылета оставалось уже совсем немного, и Хенджин решил, что его присутствие здесь более уже не нужно. Он уже почти успел добраться до выхода, но тут вдруг из толпы выпорхнула фигура Чана и сгребла его в объятия. Не зная меры, этот обнимательный монстр пересчитал Хвану все кости, и, только удовлетворившись сдавленным хрипом-просьбой о пощаде, отпустил, и стал стряхивать с его плеч невидимые пылинки. – Веди себя хорошо! И чтобы я тебя по возвращении видел в твоей студии с новым шедевром на холсте и с полным набором конечностей! – Эй! Раскомандовался! Вали уже в свою Австралию и чтобы мои глаза тебя не видели! Чан на его претензии счастливо засмеялся. Взяв его за руки он улыбнулся широко-широко и сказал со всей искренностью: – И всё же, береги себя, пожалуйста. Пожалей тех твоих обидчиков, которые, в случае чего, могут попасть под мою горячую руку. Не сверхсилами, так своими руками пришибу. Ведь я очень сильно тебя полюбил. И пока Хван не успел больше ничего к этому добавить, Чан вновь растворился среди людей – только кудряшки из-под капюшона, да кроссовки мелькнули. Последняя его фраза приковала Хенджина к месту, и он постоял так ещё некоторое время, пытаясь впитать, почувствовать и осознать, где его дом. Дом там, где есть Чан. А Чан сейчас уезжает. Клуб превратится в обычные стены, где Хвана встретит в лучшем случае не в меру шутливая система. От этих мыслей становилось как-то тоскливо. Хотелось перехватить лямку рюкзака, догнать Чана и отправиться вместе на любой край света, куда тот пожелает. Просто быть рядом. Ещё секунда. Ещё вдох. Хенджин сдержался и отправился в противоположном направлении. Вернувшись в Клуб он сразу закрылся в своей комнате, открыл книгу сверхъестественных существ и стал писать заметку о новом создании, встреченным им не так давно. Закончив, приступил к обязательной части – наброску. Книга переходила по наследству в его семье из поколения в поколение. Хван пока не знал, будет ли ему когда-то кому её передать, но нарушать традицию пополнения знаний в ней не собирался. Тем более, он заметил, что в местном "фольклоре" больше магических существ. У него же на родине создания скорее походили натурой на диких зверей – чтобы бороться с ними приходилось в основном полагаться на грубую силу. Но чтобы выжить в Паредайзе нужен был в первую очередь мозг, попробуй догадайся, полетит сейчас какой-нибудь механический воробей или обратится пумой и набросится? Думая обо всём этом, Хван слишком сильно нажал на грифель. Карандаш сломался, выводимая линия искривилась и размазалась. Он устало прикрыл глаза. И вот вроде бы всё как всегда. Он же очень давно сам по себе со своими проблемами, тогда почему ему с каждым часом всё тоскливей? И это несмотря на то, что он ведь поступил правильно – пусть Чан хоть навсегда домой вернётся, лишь бы счастлив был и улыбался вот так, как сегодня. Хенджин злился на себя и точил карандаш. Если бы можно было воткнуть его себе в грудь, чтобы больше ничего не чувствовать, он бы с удовольствием это сделал. Но гарантии, что это принесёт результат, отсутствовали. Поэтому под его рукой продолжил страдать лишь крошечный рисунок мышиной совы. * С каждым приближающим его к дому часом, Чану всё больше хотелось свернуться крошечным клубочком на своём сидении и объявить, что он остаётся жить в самолёте. Возвращаться было не только радостно, но и до безумия страшно. Как отреагируют родители? Будут ли они счастливы его видеть или же начнут ворчать на то, что он самый безответственный глава в роду – не только так и не нашёл никого для Клуба, но ещё и бросил самого потенциального участника совсем одного? Но он уже летел неизбежно и бесповоротно. Время стало клониться к вечеру, когда самолёт пошёл на посадку, и Чан осознал, что в толстовке ему будет жарковато. И когда это он забыл о палящем солнце своего родного края? Неужели это потому, что его сердце выбрало тот далёкий уголок в Богом забытом месте? Мысль вызывала двоякие чувства, но и ощущение непонятной удовлетворенности от подобного развития событий. Большинство прибывших с ним пассажиров встречали. Многих – целыми семьями. Была бы у него возможность предупредить хотя бы кого-то, и наверняка собрались бы все, кому не лень. Даже сестра бы приехала и недовольно ворчала на него весь путь до дома. И младший брат всё равно прицепился бы к процессии, пусть большую часть времени в ней и прятал бы лицо за экраном телефона. Чан сладко вздохнул от мыслей о них, и побрёл к выходу – ловить такси или автобус, уж что получится. Ещё неплохо бы было прикупить что-нибудь вкусное по пути, но об этом он подумает в дороге. Быстро сбежав по ступенькам вниз, он уже достал телефон, чтобы вызвать машину, как услышал, что его окликнул... Очень знакомый голос. Нет. НЕТ-НЕТ-НЕТ, только не ты! Высокий худой парень сидел прямо на ступеньках и поигрывал ключами в пальцах. В его глазах цвета майского мëда таилась хитринка, а чёрные, как смоль, волосы были собраны в хвост. В целом, его образ напоминал известного рок-музыканта, хотя на деле парень являлся таковым лишь наполовину – музыке ещё учился, а до известности и вовсе было далеко. Это был лучший друг Чана, Оливер, и по совместительству тот, с кем он не был готов встретиться вот так, прямо в аэропорту, без возможности куда-то себя деть или хотя бы притвориться, что он не он, а какая-нибудь декоративная колонна. Оливер тем временем успел встать, отряхнуться и перебросить ключи ему в руки. – Здорова, чудила. Ещё не забыл дорогу к своему дому? Конечно же он злился. Он имел на это право. Но, видимо, злился недостаточно, если приехал его забрать. Хотя это он зря такой добрый. Недосказанность между ними можно было резать ножом. Да, что там говорить, у них мечты были общие, цели, а Чан его кинул и оставил разбираться с последствиями своего отсутствия самостоятельно. Поменяйся они местами, он бы ему такой поступок простил с трудом. А так как они знали друг друга достаточно хорошо и во многом мыслили одинаково, Бан удивлялся, как это его за целую минуту их воссоединения до сих пор не послали нахрен. – Не забыл, – наконец сказал Крис. – Поехали? Оливер оживлённо зашагал в сторону своего авто. Чан пошёл следом, сел за руль и повёл машину. Местность была ему более-менее знакома, с указателями и вовсе не заблудится. Да и занятость дорогой предполагала отсутствие возможности смотреть своему другу в глаза. Потому что честно рассказать Чан ему ничего не мог. А врать не умел. Оливер. Он не заслужил такого друга, как он. Это тот самый человек, с которым сначала за одной партой в школе сидели, потом в один колледж, а дальше – планы по созданию собственной баскетбольной команды. А если не выйдет – музыкальной группы. Да кем угодно быть, но вместе проходить через все трудности. А Чан с ним вот так... – Много мыслей в твоей голове, да высказать не можешь ни одной, – Оливер закинул руки за голову. – Оправданий в тебе тоже много, но отсутствие дара речи мешает выпустить их наружу и наконец дать тебе вдохнуть спокойно. – Я... – Чан правда не знал, с чего начать. Что ему сказать? Он не мог озвучить даже половину правды. – Расслабься, бро. Я уже давно на тебя не злюсь. Мне не важно, ищешь ли ты золотую жилу в дальних краях или сбежал со своим парнем заграницу. Он кстати по голосу ничего такой. А внешне как, красавец? Чего с собой не взял? У Чана от этого заявления будто камень с души упал. Оливер никогда не простит его до конца, но он постарается. И Чан тоже сделает всё возможное, чтобы загладить свою вину. Под "парнем", кажись, имели ввиду Хенджина. Чан, нет, лучше бы ему не забывать, что на родине он – Крис, внутренне нервно хохотнул. Интересно, будь Хван здесь, как бы отреагировал на такое заявление – кто бы из них двоих вылетел в форточку быстрее? Но теперь становилось понятно, как именно Оливер узнал о его прибытии. Чан остановился на светофоре. – Он просто знакомый. Как там твоя мама? – Снова вышла замуж, – лицо парня от этого вопроса немного сморщилось в недовольстве. – И не думаю, что этот парень тот самый один единственный. Так что, на следующую свадьбу ты наверняка ещё поспеешь до своего обратного отлёта. Чан прыснул со смеху. Да, его мать – очень непостоянная женщина. Ничего в этой жизни не меняется. – А что, пригласишь меня, несмотря на мой поступок? – Мы всё ещё друзья. Ты от меня так просто не отвяжешься, – Оливер пожал плечами. Чан тронул машину и протянул ему кулак с отставленным мизинцем. – Тогда давай больше между нами не будет недопониманий. Это клятва. Однако парень никак на это не отреагировал, поэтому, через некоторое время Крису со смешанными чувствами пришлось вернуть ладонь на руль. – Почему не хочешь соединить мизинцы, как мы делали всегда? – Спросил он. – Как-то по-детски, – просто ответили ему. Но звучало так, будто он чего-то недоговаривает. И всё же, кажется, отношения между ними никогда не смогут стать прежними. – По-детски, значит, – улыбка Чана вышла немного криво. – Многое изменилось за полгода. – Нет. Ты всё такой же ребёнок. А я постарел, – друг стукнул по его плечу кулаком, и они внезапно вместе засмеялись. Странное ощущение в груди Чана ослабло. Может быть, он накручивает себя и всё действительно в порядке. Да и не было такой проблемы, с которой бы он не попытался справиться, а получится ли из неё достойное решение, на то воля судьбы. Но сейчас он был по-настоящему счастлив видеть родное лицо. Что себя обманывать, хотелось крепко обняться и не отпускать ближайшую неделю, но Крис сдерживался, раз уж его друг вписал себя в разряд "стариков". Спустя полтора часа изнурительных пробок они выбрались на пустую дорогу. Вид за окном приобрел больше зелёных оттенков, всё чаще попадались парки. Крис приближался к своему дому. Сердце замирало, требовало нарушить все правила дорожного движения и мчать на всех парах. Они с Оливером жили на соседних улицах, поэтому было решено оставить машину у его дома – чтобы не привлекать внимание домочадцев до последней минуты и сделать настоящий сюрприз. Чан мчался по знакомой дороге почти вприпрыжку. В итоге не сдержался, схватил отстающего Оливера за руки, и потащил следом за собой. Поворот. Следующий. Третий. Чан перешёл на бег, друг за ним едва поспевал. Старый потрескавшийся фонтан из красной глины, который уже давно не работает. Засохшее дерево с качелей, на которой Крис пол детства провёл. Ещё один поворот. Пепел под ногами и обугленные остовы там, где раньше был дом. Место, где любили и ждали. Место, которое больше никогда не поприветствует и не попращается. Потому что всё, что от него осталось – воспоминания. Чан упал на колени. Расширенные зрачки уставились в пустоту, видя то, чего больше нет. Дверь должна была открыться. Должна была радостно залаять собака и мама выйти на встречу. Отец бы показался из сада, помахивая ему книгой. Вместо этого – серый пепел. Чертова пыль, въедающаяся сквозь кожу прямо в кости. От Чана и самого, кажется, уже ничего не осталось. Он не плакал и не кричал. Не мог. Только смотрел и смотрел в одну точку, пока и сознание, следуя за телом, не начало трескаться, рассыпаясь от невыпущенных наружу эмоций. Но исчезнуть в своей боли ему не дали. Вздернули на ноги за шкирку и, грубо хватая за волосы, развернули к себе лицом. – Месяц назад со мной связался человек. Как ты мог, Крис? Как мог скрывать свои силы? А потом, когда о них узнали, решил убрать всех свидетелей и сбежать? Они были твоей семьёй! И зачем ты сегодня вернулся, чтобы и остальных знакомых отправить на тот свет, лишь бы быть в безопасности?! Я думал, что знаю тебя! Но как же я ошибался! Ты не уйдёшь живым! За время его гневной речи, половину слов в которой Чан не смог разобрать от шока, из ниоткуда набежала толпа. Его со всего размаха швырнули о землю, выбивая остатки духа и заставив закашляться. Это немного привело Чана в себя. Оливер получил неожиданный удар по колену и, зашатавшись, рухнул рядом с ним. Чан не стал терять время и, подскочив, понёсся сквозь серую массу, лица которой сплошь покрывали маски, капюшоны, головные уборы. Руки хватали за шиворот. Кажется, погода успела в какой-то момент испортиться и ноги насквозь промокли в лужах. Ему что-то кричали. Бок полоснуло болью, в голове помутилось. Бежать. Бежать со всех ног. А куда – не известно.