Правило клуба O(r/d)dinary №312:
Не сбегай от проблемы. Выход есть всегда
Их не преследовали, но Хёнджин то и дело оборачивался в ожидании подвоха. Возможность летать отбирала последние силы, держался только на адреналине, которого в крови плавало в переизбытке, да на нежелании разжимать руки, обвивающие крошечный комочек – его сердце и душу, заключённые в чужое тело, растворившееся в нём без остатка. Феликс читал всё это на его лице. Чтобы понять, что он чувствует, ему не нужны были ни его способности, ни слова. Потому что на душе у него творилось то же самое. Пережитое оставило в душе неприятный осадок ужаса, но тепло чужих прикосновений разбавляло его, делало совсем незаметным до тех пор, пока испуг и вовсе не сошёл на "нет". За ним пришли усталость и желание поскорее вернуться домой. Туда, где безопасно. Туда, где ждут. При их приближении Клуб среагировал мгновенно – лампочки внутри здания мигнули синим, активируя режим защиты. Закрытое утром Лино окно вновь открылось, приглашая Хенджина домой не через дверь, а, как он привык – прямо в свою комнату. И Хван спорить не стал. Последний взмах крыльев потревожил колокольчики и взметнул в воздух ворох рисунков со стены, устраивая полнейший хаос. Хёнджин осторожно, будто Феликс может разбиться от любого лишнего движения, посадил его на край кровати. И не спешил разжимать руки. Теперь уже не удерживая, а просто обнимая. Хёнджин устал. Очень устал. От своих чувств, от своего нежелания их открывать, того, что топит их внутри, в чёрной бездне своей души, вместо того, чтобы сказать прямо. Ему нужно было время, чтобы всё как следует обдумать. Но вселенная как будто специально не хотела ему его давать. Даже отыскала его главного врага, так много лет прятавшегося в тени. Будто специально, чтобы отобрать то, что ему дорого, едва он это обрёл. Хёнджин чувствовал себя выжатым до последней капли лимоном, пряча нос в изгибе шеи Феликса. Вдох. Выдох. Чужие (родные) руки осторожно обвивают его плечи. Мягко так, словно и не руки, а крылья. Феликс прикрыл веки. Осторожно провел о его спине в успокаивающем жесте. Он чувствовал дрожь под своими руками. Понимал, что и сам наверное так же дрожит. Но они выжили, и это самое главное. – Я так испугался за тебя, – тихо заговорил Хёнджин. – Что-же ты? Не делай так больше, понятно? Не геройствуй. У тебя храброе сердце, но способность не боевая. Хенджин осторожно отстранился, взял его щеки в свои ладони. И снова нашёл яркие огоньки в зелёных глазах. Какие же они красивые. Смотреть бы в них бесконечно. Его собственная ледяная голубизна от этого огня оттаивает. Лёд трескается, и сквозь расщелину прорастают первоцветами бесконечно нежные чувства к человеку напротив. Хенджину бы думать о нападении и о том, что он сегодня столкнулся с самой смертью, отобрать у которой свою жизнь удалось с огромным трудом. А он тонет в любви. Которая накрыла его ладони своими, крошечными, покрытыми веснушками. И легонько улыбнулась. – Я тоже хочу тебя беречь. Мы же напарники. Это был единственный способ, как можно было удрать – чтобы он отозвал часть своего зла для того, чтобы меня подхватить, и тогда ты мог бы стать чуточку свободнее, и быстро прийти мне на выручку. – А тебе совсем не было страшно? – Конечно... было. Как этого безликого можно не бояться? Но больше я боялся за тебя, Хенджин. Ты такой сильный, но так его испугался. Кто он? – Я не знаю, – честно ответил Хван, продолжая внимательно на него глядеть. – И лучше бы нам с ним никогда не встречаться. Но он придёт вновь, рано или поздно. Этого не избежать. – Пока что он не придет, – заверил Хенджина Феликс, вспоминая оставленное ему послание. – Он сам это сказал. Так что есть время подумать, как его можно победить. Хёнджин кивает. Сам не знает, чему именно, наверное, своим мыслям о том, что ему бы теперь город прочесать и любыми способами предотвратить даже возможность приближения этого психа к Феликсу и другим ребятам. Вряд ли сумасшедший так уж непобедим. Просто обе встречи с ним оказывались в неподходящее время, в неподходящем месте и Хенджину приходилось бороться не только за свою жизнь, но больше беспокоиться за находящихся рядом дорогих людей. Будь Хенджин на пять лет младше, он бы сегодня принял безоговорочное решение покинуть Клуб. Снял метку, помахал всем на прощание и покинул город, чтобы больше никому не пришлось страдать только от того, что он их любит. Но нынешний Хёнджин знал, что эти попытки всё равно не принесут пользы. Ты можешь уехать хоть на другую планету. Но поселившиеся в твоём сердце чувства никуда не исчезнут, как и никуда не денутся те, кто угрожает твоим близким расправой. Без своей защиты ты оставишь их уязвимыми – наоборот проложешь неприятелям дорогу к ним из размотавшегося клубка своей любви. Так что, если привязался, будь добр, оставайся рядом. Не барахтайся в куче ниток, запутываясь, как мотылёк в паутине. И не сбегай, ищи выход. Они опустили руки одновременно. Но зрительный контакт разрывать не спешили. Приходили в себя постепенно. Хёнджин смотрел на перепачканные в крови волосы Феликса. Рана на голове уже успела покрыться тонкой корочкой – всего лишь царапина, да шишка останется. Кроме этого ещё ободранные пальцы несколько ссадин... И багровые следы на шее, которые скоро превратятся в синяки. Он запомнил. Запомнил слишком хорошо. Попадись ему эта тварь под руку, так же, голыми руками придушит, только насмерть. – Чонина бы позвать, – выдыхает Хван в итоге. – Чтобы и он посмотрел. Глупая была затея идти на задание, если раны от прошлого ещё как следует не затянулись. Прости. Феликс тут же помахал перед собой руками. – Не нужно его звать. Я в порядке, всё скоро само пройдёт. – Ладно. Аптечка в верхнем ящике стола. А я скоро вернусь. – Куда пойдёшь? – Феликс порывается пойти следом, но рука с изящными пальцами ложится на плечо, останавливая. – К Чану с докладом. Туда и обратно. Хван больше не медлит. Отцепляется от своей любви, где-то на подкорке внезапно негодуя. А почему любовь-то его по такому холоду в лёгкой куртке расхаживает? Он сам – ладно, он холода не боится. А птенчик-то мёрзнет небось, вон, и пальцы у него, что ледышки. Так и заболеть недолго. Хенджин качает головой. Нужно делать что-то со всем и сразу. Состояние выжатого лимона откладывается на неопределённый срок. Он уже успел дойти до двери, когда Феликс его окликнул. – Хёнджин. Враг ведёт себя так, будто хорошо знает тебя. И, почему-то, со мной ведёт себя так же. Но я...только пару раз видел его в кошмарах. У меня даже догадок никаких. Возможно, мы были знакомы, но я просто не помню. Хенджин поймал взглядом браслет с ловцом снов на его запястье. В кошмарах, значит. Это он незнакомцу тоже припомнит. – Не думай об этом слишком много. Ты не виноват. Если вдруг вспомнишь что-то – поделись. Если нет – всё равно что-нибудь придумаем. В Клубе тебе ничего не угрожает, у тебя есть мы, можешь не бояться. От этих слов Феликсу стало до жути неловко. И неправильно. Но эта стена ощущений быстро рассыпалась, заполняя его приятным теплом. Перед тем, как скрипнула, закрываясь, дверь, Феликс расслышал то, что высказано не было – слова "у тебя есть я", кроме сказанного "мы". Эта фраза определённо должна была прозвучать, но осталась только в Хваномском молчании. Но Феликсу и этого было достаточно. Он встал, чтобы прикрыть окно и пощадить сходящие с ума колокольчики под потолком. Оглянулся на устроенный ветром беспорядок и принялся поднимать один лист за другим. Ворох чужих воспоминаний шуршал в руках. Странно, что Хенджин вот так оставил его в своей комнате, уже второй раз, по-сути позволяя делать всё, что он пожелает. Прошлый его визит состоялся будто бы, по меньшей мере, три года назад. На деле же прошло всего пару дней. Жизнь Странного Клуба перенасыщена событиями, и оттого заставляет слишком быстро повзрослеть. Что это вообще сегодня было? Кому он перешёл дорогу? Найдёт ли потерянные воспоминания, и было ли в них что-то важное? Вопросы пульсируют в голове, отдаваясь болью в полученной ране. Но, по крайней мере, у него есть на кого положиться. Не придётся распутывать это дело в одиночку, даже если он сам так пожелает – просто не дадут. Рисунки возвращаются на стену, составляют причудливый узор жизни нарисовавшего их человека. В них таится душа Хенджина – она хотела запечатлеть всё самое важное, что её окружает. Феликс старается их посчитать, но быстро сбивается, принимаясь внимательно разглядывать изображения. Среди которых находит и себя.***
Феликс стоит под струями душа пока кровавые дорожки не исчезают в водостоке. Пока вода не смывает остатки лишних эмоций. С силой трет отросшие от корней волосы полотенцем и смотрится в зеркало. За исключением небольшой пожëванности, выглядит неплохо. Рана на голове обильно заливается перекисью водорода. Феликс недовольно шипит вместе с ней и украшает белыми пластырями сначала скулу, а затем и разодранные пальцы. Осталось только придумать, как быть с синяками на шее. Тоналки у него не водится, бинты будут выглядеть слишком подозрительно. Красный отёк темнел на глазах, закольцовываясь на тонкой шее ошейником. Кошмар какой-то. Феликс ещё немного порылся в аптечке, но, так больше и не найдя ничего дельного, оставил её внутренности в покое. Закрыл крышку коробки и, осторожно прижимая её к себе, выглянул в коридор. Никого. И главное, что нет Чонина. Почему-то Феликсу казалось, что стоит ему появиться перед ним в таком виде, он тут же знатно отхватит. Вот и прятался по теням. Странно, но местный врач в этих стенах внушал ужас гораздо больший, чем их хозяин, Чан. Всё в Странном Клубе – странно. Но, может быть не так уж и непонятно. Прежде чем он придумает, что делать со своим неприглядным внешним видом, ему ещё нужно снова сходить в комнату Хенджина, чтобы вернуть аптечку. А там уже по-ситуации. Если Хенджин уже вернулся к себе, то лучше бы его самого уговорить провериться на предмет остатков здоровья. Что-то Феликсу подсказывало, что чувствует Хван себя гораздо хуже, чем показывает. Если же его там нет, вернётся в свою комнату и просто напишет ему на телефон, попросив прийти. Лучше уж так, чем оставаться в художественной студии одному, зная, что среди рисунков на стене есть его портрет. Сам Феликс пока не понимал, как должен реагировать на очевидные факты чужой влюбленности, но не хотел, чтобы Хенджин внезапно вспомнил о рисунке, узнал о том, что Ли всё видел, и чувствовал себя от этого неловко. Ли со вздохом вспомнил, что после прибытия уже успел заскочить и к себе, за вещами по дороге к душу. На кровати обнаружил горку сладостей а на стене – ещё один ловец снов, украшенный белыми перьями. К нему была прикреплена короткая записка: "Добро пожаловать в нашу компанию. Этот ловец снов мы собрали сами. Он не будет сильнее того, что у тебя уже есть, носит скорее просто эстетический характер, но, надеюсь, тебе понравится.Ригель и Звезда"
Невежливо после такого избегать дарителей, необходимо было в ближайшее время с ними поговорить и поблагодарить. Но сначала так граммотно спрятать побои, чтобы никакой медик носа не поточил.***
В Странном Клубе стучать не принято. Вот и Хёнджин не стучал, просто вошёл в кабинет Чана, захлопнув за собой дверь, упал в кресло, откинул голову к потолку и открыл рот в немом крике. Сидящий за столом Чан, складывающийся из какого-то документа журавлика, бросил на него взгляд. – М-да, кажется, произошло что-то серьезное. Хёнджин в ответ помолчал. Проверил холодильник на наличие еды. Понимая намёк, Чан щелкнул кнопкой чайника и вытащил из ящика две кружки. – Прости за очевидный факт, но выглядишь хреново, – бросил ему Крис, вместе с упаковкой печения, которой тут же зашуршали. – Может, перед рассказом местную скорую вызвать? Хёнджин поморщился от этого предложения и вдруг вспомнил, что у него не было времени на то, чтобы притащить младшеньким поесть, как собирался. И что байк свой оставил в недрах города. Ну точно расклеиваться нельзя, слишком много забот. – Сначала дела – потом больничка, – слова едва можно разобрать за затолканным за щеки угощением, но Чан понимает и машет рукой. – Делай, что хочешь. Не мне потом получать за халатное отношение к своему здоровью. Хёнджин всегда таким был и спорить с ним бесполезно. Чан разлил кипяток и замер в ожидании, с чем же к нему пришёл их морозный вестник. Если судить по складке между бровями, которую не смогло разгладить сладкое, дело весьма непростое.