Правило клуба O(r/d)dinary № 249:
События меняют человеческие сердца
Опоздал. Мысль раскалённым гвоздём вонзилась в голову, стоило увидеть в тусклом свете кровь. Чан буквально подлетел к Хенджину и Чанбину. Протянул трясущуюся руку к шее Хенджина. И почувствовал биение жизни под пальцами. Затем коснулся рук Чанбина, что замер над Хваном словно неподвижная статуя. И тот вдруг встрепенулся. Чан испытал крайнее облегчение. Слава богам, оба живы. Он в мгновение ока оказался у компьютера, открыл нужную папку и сфотографировал на телефон содержащиеся на ней данные. Затем резким движением выдернул нож из запястья, отдалённо понимая, что, может и не стоило – самому от такого есть шанс истечь кровью и не доехать до больницы. Но для него было куда важнее вытащить этих двоих. Ведь Хенджин без сознания и идти не сможет, а Чанбин... Его пальцы судорожно зажимали края раны на шее Хенджина. А он сам, если исключить короткую реакцию на прикосновение, больше никаких признаков жизни не подавал. Чан опустился перед ним на корточки. Он жив, но точно не в порядке. – Чанбин. Ты меня слышишь? Парень поднял голову на звук. И от увиденного Чана окатило ледяной волной. Рана расплылась на его лице кровавым рисунком. И слов эксперта не нужно было, чтобы понять, что один глаз утерян навсегда. Второй же был крепко зажмурен. И из-под ресниц катились слезы. Он не видит. Он его не видит. Наверное, от сердца Чана скоро ничего не останется – вряд ли оно выдержит. Хотелось раскричаться от бессилия, боли. И тоже заплакать. Но он знал, что если начнёт, то не сможет остановиться. А времени на это не было. – Я выведу вас отсюда. Только отпусти Хенджина, и мы сразу уйдём. Чанбин помотал головой. В состоянии шока он всё ещё не мог осознать, что теперь в безопасности. Потому Чан сам осторожно убрал его руки. И, к счастью, сопротивления не встретил. Поднял лёгкого, словно пушинка, Хенджина на руки, а пальцы Чанбина заставил уцепиться за краешек своей толстовки.***
– Ну как, насмотрелся? – язвительно спросил голос. И его владелец получил в ответ убийственный взгляд. – Что у тебя за хобби такое, следить за Хенджином да проблем ему подкидывать? – Что бы ты понимал, – отмахнулись от Чанбина-отражения. Чанбин был до крайности раздражен – уже на выходе ему посчастливилось встретиться с отслеживающим пауком. Его хозяин всё это время наблюдал за представлением из первых рядов, спрятавшись на верхнем этаже. И всё бы ничего, далеко не в первый раз ему удалось наблюдать данный трюк, но подобная одержимость уже переходила всякие границы. – Да вот дело в том, что понимаю. И ещё понимаю, что ты ненормальный. Незадавшийся шпион рассмеялся, и его смех спугнул притаившихся на балках ворон. Они истерично вскрикнули и полетели прочь сквозь дыры в крышах, теряя перья. – Тебе что, встреча со вторым тобой и Чаном мозг промыла? – пораженно спросил парень, отсмеявшись. Выглядел он при этом довольно угрожающе, даже блеснул дьявольскими искрами в глазах. Но на Чанбина это впечатления не произвело. Он знал, каким отвратительным человеком тот являлся. И то, что ему давали на обозрение сейчас, даже не было достойно внимания. Просто раньше он хотел видеть в его действиях хотя бы какую-то логику, мотивы, благие цели. Хотел и видел. Но сейчас вдруг сдëрнул с глаз розовые очки. – Нет. Я как раз кое-что осознал. Ты, когда сказал, что они копают под наш мир, действовал не в целях всеобщей безопасности, а в личных. Потому что о какой опасности с их стороны шла речь? Я видел, какую информацию просматривал второй я – они просто искали способ борьбы с тварями, а если бы и узнали путь в наш мир, то ни в коем случае туда бы не пошли. И, узнав правду о появлении на свет агм, не стали бы возвращать их в наш мир. Потому что они, в отличие от нас, хорошие, – Чанбин повышал голос с каждой фразой. – Я же повёлся на твое враньë. Поверил, что ты нашёл доказательства – видите ли, они строят планы по исследованию верхнего мира. Я даже отправился сюда, чтобы наказать того, кто влез не в своё дело. Но ты пошёл следом, чтобы понаблюдать. Ты специально стравил нас двоих, зная, что Хенджин влезет и ему тоже перепадёт. – И что? – его товарищ ничего не отрицал. А значит, Чанбин попал в цель. И подтверждение предположений так его разозлило, что он тут же развернулся, собираясь уйти. Но его остановили сладкие ноты в голосе, что он днём ранее был готов слушать бесконечно. И вестись. На поводке. Прямо к пропасти. – Я по-твоему плохой, да? Но разве я не должен быть плохим? Проблема в том, что это с тобой что-то не так. Когда ты успел подобреть? Любовь в голову ударила? – Да я тебя сейчас сам скорее ударю, – рыкнул на парня Чанбин, но даже не повернулся. Он устал. Правда, устал от всего. Со накинул капюшон, поглубже затолкал руки в карманы. И ушел, надеясь больше никогда не встретить этого отвратительного человека на своем пути. Ему было стыдно и больно за то, что он сделал. Но сделанного уже не изменить – нет ему прощения. А коль его нет... Чанбин поднял взгляд на родной город, что холодной глыбой завис в небе. Затем опустил и побрёл в неизвестном направлении. Решив не возвращаться. Жизнь предателя всегда короткая. Но зато она хотя бы свободная.***
Хенджин пришёл в себя и резко сел. Он не сразу понял, где находится – для него время остановилось в тот момент, когда он расплывающимся зрением заметил отражение Чанбина. Будто прошла всего секунда, и оно снова возобновило свой бег. Однако, судя по разливающейся по позвоночнику боли, времени прошло порядочно. – Хенджин? Ты очнулся? – услышал он тихий голос и повернул голову в его направлении. Рядом с его кроватью сидел Чанбин. Вокруг его головы, плотно охватывая правую половину лица, красовались белые бинты. Левая осталась открыта, и он близоруко щурился в его направлении, судя по всему, пытаясь его увидеть, но ничего не видел. Зрачки Хенджина опасно сузились. – Какая тварь... – зарычал он сквозь зубы, делая порыв вскочить и понестись разносить всё и всех к чертовой матери. Но со всего размаху упал обратно на кушетку – сил хватало только на злость. – О. Это был второй я. Знаешь, есть плюсы, теперь нас двоих можно различить, – Чанбин легонько посмеялся и оставил улыбку сиять на лице. За ней не таилось никакой боли. Кажется, он успел смириться со своими увечьями. Но Хенджин – нет. Он никогда не сможет. Парень поймал руки Чанбина в свои. И осторожно их сжал. Больно. Как же ему было больно. А Хенджин, такой сильный, так глупо попался и заставил пройти его через это. Сжатые в его ладонях руки сделали попытку высвободиться, потому Хенджин разжал пальцы. И обнаружил на своей раскрытой ладони флэшку. Не веря своим глазам, Хенджин уставился на Чанбина. Уже без объяснений он понимал, что это означает. – Здесь есть информация о том, как сражаться с тварями. Оказывается, нужно бить в левый глаз. Это непросто, но ты, со своими стрелами, должен справиться. Хенджин пораженно качал головой. На глаза наворачивались слезы. – Ты добыл такое... Но... Чанбин, твои глаза. Оно того не стоило. – Плата за любопытство, – Чанбин усмехнулся, – куда сильнее я переживал за тебя. Рад, что ты в порядке. Хенджин уже был готов разрыдаться в голос. Да что он? Что он?! В первый раз, что ли? Он встанет и пойдёт, как ни в чем не бывало. А Чанбин... Он вообще белый свет в этой жизни ещё увидит? Правильно расценив покрывшую собеседника тишину, Со коснулся повязки на лице. И легонько вздохнул. – Правого глаза больше нет. На левом ещё есть шанс восстановить зрение, пусть и не полностью. Если это произойдёт, меня ждёт светобоязнь. Но, знаешь, всё будет хорошо. Не нужно переживать за меня... Хенджин прервал его речь, протянув руки и заключив в объятия. Чанбин на это тихо выдохнул, продолжая улыбатья. Ни капли сожаления. Он был рад, что Хенджин выжил. Происшествие оставило на них троих неизгладимые отметины, но они все вернулись живыми. В тот недолгий миг, когда зажимал пальцами рану на шее Хенджина, когда слышал затухающие вдали шаги своего отражения, идущего в сторону Чана, Чанбин уже успел со всем попрощаться. Но мир дал ему второй шанс. И он был готов принять этот дар. Судя по ощущениям, вошедший в лабораторию парень, которым он был, там и погиб. Ему на замену появился тот он, который начинал с полной темноты. Но она засияет самым ярким светом. Потому что рядом есть люди, ради которых хочется светить.***
Чан слушал их разговор из-за приоткрытой двери. В какой-то момент Хенджин заметил его и легонько кивнул в знак приветствия. Он помахал в ответ перемотанной бинтами ладонью, на что словил подозрительный взгляд ледяных глаз, и предпочёл не вмешиваться. До пробуждения Хенджина Чанбин не произнёс ни слова. Они приходили каждый день, молчание росло катящимся по наклонной снежным комом, и снег уже грозился засыпать Чана по самую макушку. Он так боялся, что парень больше в жизни не произнесёт ни слова. Но, кажется, всё было хорошо. Настолько, насколько это вообще возможно в их ситуации. Молчал он вероятнее всего потому, что чувствовал себя виноватым, и не только за то, что пострадал Хенджин. Каким-то образом, Чан это чувствовал, Чанбин знал, что и он тоже не ушёл невредимым. И всё это случилось потому, что он влез туда, куда не следует. Как ему не объясняй, что сделанного уже не воротишь, слова не изменят то, что им пришлось из-за этого пережить. Чан то и дело сжимал раненую руку в кулак. Ощущая разливающуюся от раны боль, он вспоминал момент, когда увидел отражение Чанбина и вдруг пришёл в себя. Не от боли. А из-за того, что это Чанбин. Не важно, их или другой – он ему дорог настолько, что за мысль о нём можно цепляться. Тот, кто стал смыслом для тебя, не может быть плохим, из какого бы мира он не пришёл.***
– Думаешь, после всего случившегося он уйдёт? Хенджин и Чан сидели на кухне – как всегда, и как, кажется, вечность назад. И у самого Хенджина вопрос давно вертелся на языке. Потому что он не мог знать, что творится у Чанбина на душе, но то, что они не смогли защитить того, кто обещал прикрывать их в тылу, то, что они оба виноваты перед ним, невольно наталкивало на подобные выводы. Напрямую, конечно, ни Чан, ни Хенджин спросить его не решались – боялись услышать ответ. Уж очень позитивно Чанбин выглядел для того, кто почти остался без обоих глаз. – В любом случае это будет его выбор, – в итоге осталось признать Хенджину. Чан задумчиво мешал уже давно остывший кофе в чашке. – Да, я понимаю. Нет смысла его удерживать, если душой он уже не с нами. Но... Он прервался, не договорив. Так что Хенджин сделал это за него: – Мы все сделали много ошибок, а самый большой удар пришёлся по нему. Думаю, мы оба чувствуем за это вину. И хотим ее загладить, но ничего для этого сделать не можем. Чан кивнул. – Единственное, на что мы способны в данной ситуации – дать ему решить самому. Мы оба оставили ему своё доверие. И он наверняка уже давно разобрался в работе системы, так что может уйти в любой момент. Возможно, он уже сейчас не в Клубе. Закончив фразу, Крис замолчал. Остаток вечера они просидели в тишине, слушая, как тикают на стене часы. Когда ночью Чан заглянул в комнату Чанбина, в ней оказалось пусто. Личные вещи исчезли, как и их владелец. И все же он ушёл. Тихо и незаметно. Чан поклялся себе, что будет помнить. Не пойдёт следом, просто отпустит. Ведь Чанбин жив. И воспоминания о нём можно любить. Давя терпкое чувство в груди, он вышел на балкон и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. В его глазах отражались бесконечные и далёкие, но родные сердцу звезды. Он улыбнулся им. И уже собирался перемахнуть через перила на своё привычное место. Но увидел, что оно уже кем-то занято. – Что ты здесь делаешь? – сам собой вырвался вопрос. Голова повернулась в его сторону и чуть наклонилась в бок. – Смотрю. На звезды. Но на самом деле Чанбин их не видел – пока ещё не мог. Чан знал об этом, а Чанбин знал, что он знает. И потому говорил не о тех звёздах, что в небе, но о тех, что зажигают свет в душе. Наверняка Чан думал, что он ушёл. Что ещё можно было предположить, заглянув в его комнату и увидев её такой, какой она была до его приезда? Сейчас они вместе смотрели в небо – друг на друга. Как тут уйдёшь, когда ты для кого-то целая вселенная? Когда и ты сам сделал этого кого-то смыслом. – Прости. Что опоздал тогда, – проговорил Чан. Со вздохнул. Даже ничего не видя, с лёгкостью перебрался через металлическую ограду и оказался напротив Чана – слишком, непозволительно, близко. Но ни капли этой близости не стесняясь. Глядел в его глаза, видя только темноту. Но зная, что он здесь, рядом. И будет тут всегда, если он пожелает. – Я просто решил переехать в другую комнату. Пока не знаю, как совмещать свою будущую светобоязнь с работой на компьютере, может, светоотражающую линзу какую изобрету. И вообще соберу себе новый глаз, лучше прежнего. Не бери мои ошибки на себя. Я всё исправлю. Сам. В какой-то момент он оказался так близко, что Чан поймал его в объятия. И Чанбин не стал сопротивляться. Он будет рядом. Преодолевая любую боль и невзгоды. Рана заживает. Шрам – остаётся. Он напоминает об ошибках, которые мы совершили, чтобы больше их не повторять. Или несет в себе воспоминания о цене, которую пришлось заплатить за нечто более дорогое.Конец арки Трёх Шрамов