Правило клуба O(r/d)dinary №107: Имея большую мечту, и птичка найдет выход из клетки
Хан Джисон по праву мог зваться баловнем судьбы. Вот только был он таковым всего лишь до пяти лет.***
Первым звоночком стала кошка. Блестя своими огромными наглыми глазищами, она запрыгнула на тумбочку и смахнула хвостом дорогущую расписную вазу. Вот только никакая ваза не упала. Она продолжала стоять на своём прежнем месте, всё такая же красивая, украшенная узорами из цветов хризантем. Мама рассказывала, что она была привезена ей в подарок из Японии. Она очень дорожила ей, а тут какая-то кошка... Джисон протянул свои маленькие ручки к вазе, чтобы убрать её в другое место. Однако ему не хватало для этого роста. Как бы высоко не поднимался он на носочках, сумел только слегка коснуться ее пальцами. Но и этого оказалось достаточно хрупкой вещице, чтобы пошатнуться и, с грохотом ударившись об пол, разлететься на мелкие черепки. Ох, и наругали его в тот день – даже оставили без сладкого и заперли в комнате. Он же сквозь слезы продолжал повторять, что во всём виновата кошка – это она собиралась сбросить вазу, а он лишь хотел её спасти. Вот только никакой кошки в их доме не было. Джисону шесть. Он болтает ногами, сидя на лавочке в саду. Листья на деревьях зеленые-зеленые, яркие, какими их можно увидеть только в детстве. Рядом с ним с серьезным лицом листает учебники старший брат. Вот только Джисон видит его совсем другим – не заучкой, а с гитарой в руках. И шум деревьев слышится ему шумом толпы. – Однажды ты станешь рокером. И у тебя будет много поклонников, – сказал брату Джисон. Тот с улыбкой поправил очки на носу. – У тебя отличное воображение. А кто тогда унаследует дело отца? – Разве нельзя быть наследником и одновременно играть на гитаре? У тебя же отлично получается! Брат расстроенно помотал головой и растрепал ему волосы на макушке. – Не думаю, что выйдет. Родители уж точно не одобрят такой выбор. Они и гитару-то еле разрешили. Джисон соскочил с лавочки и замахал перед его лицом ладошками. – Но это правда! Я видел, я знаю!***
Лучше бы не видел и не знал. Этот дар стал для него проклятьем. Он разрушил жизнь ещё в самом детстве, не дав ей течь так, как хотел бы каждый ребёнок – весело и беззаботно. Джисон слишком многое замечал. Джисон слишком многое понимал. Ребёнок родителей, имена которых знал почти каждый человек в мире. Отец – владелец компании, производящей всё, от бытовой техники и машин до медицинского оборудования. Мать – актриса, снявшаяся не в одной популярной картине и завоевавшая миллионы сердец. Старшему их сыну предстояло всю жизнь заниматься делами организации. Младшему же, Джисону – стать баловнем судьбы и жить припеваючи, пополнив ряды золотой молодёжи. Но это золотое будущее у него так и не сложилось – а всё из-за дара, ставшего не только его головной болью, но и болью его родителей. Джисону семь. Он сидит на коленях матери на каком-то важном мероприятии. Отец беседует с одетым в строгий костюм мужчиной, одним из многих в зале, но единственным бросившимся Джисону в глаза. Мальчик долго глядит на него. А затем эхо разносит по помещению его не по-детски уверенный голос: – Ваша компания скоро обанкротится. Лучше не заключайте договор. В ответ ему не разозлились. И даже не накричали. Конечно, никто не воспринял его слова всерьёз – родительское счастье, избалованный ребёнок, что с него взять. Но компания того мужчины спустя полгода действительно обанкротилась. Отцу понадобилось много средств, чтобы заставить всех свидетелей хранить произошедшее в тайне. Джисона же с тех пор держали под замком.***
Когда обычные люди сталкиваются с необычным в кино, то они оценивают игру актёров, качество спецэффектов. Но если им посчастливится обнаружить то же самое в реальной жизни, узнать, что то, о чем рассказывают в книгах и фильмах – правда, они поддаются ужасу. Конечно, в конце концов им нужно будет как-то смириться с этим и жить дальше. Но что, если жить с этим предстоит под одной крышей, да ещё и всю жизнь? Что, если кто-то ещё узнает о том, что в их семье есть необычный человек, истинные силы которого неизвестны? И, может быть, даже опасны. В конце концов, спустя кучу перепробованных бесполезных специалистов, родители оформили документы так, будто их второй ребёнок очень болен и нуждается в постоянном наблюдении. Его никому не показывали. О нём не говорили. Учителям, которых нанимали для домашнего обучения, доплачивали за молчание. Джисон рос в стенах поместья, словно птичка в клетке. Ему не разрешалось выходить за ворота, и, пусть территория и была огромной, не видеть внешнего мира было очень грустно. Если бы не брат, который в свободные от дел минуты не помогал ему улизнуть через дыру в заборе, над которой своими руками сломал камеру, он бы так и остался в неведении, что находится за удерживающими его решëтками. Родителей Джисон видел редко. Они так боялись его сил, что, видимо, желали поскорее забыть, что у них вообще есть второй сын. Не сказать, что такой расклад событий был совсем уж невозможен – мальчика переселили в дальнюю комнату, и, чтобы добраться до кабинета отца, ему бы понадобился по меньшей мере час ходьбы. Попробовав найти нужную дверь несколько раз, в конце концов Джисон оставил эту затею. Даже будучи маленьким, он чувствовал исходящий в его сторону страх обоих родителей. Людей, которых он любил всем сердцем, но получил в ответ на искренность впивающуюся до крови ненависть. Джисон всё ещё мог жить припеваючи и получать всё, что захочет. Кроме родительской любви. И свободы. Ведь никому нельзя было знать о его даре – это могло пошатнуть авторитет их семьи. Год шёл за годом. Мальчик превращался в неугомонного подростка, желающего всеми правдами и неправдами делать то, что хочет, но не имеющего на это права. Если бы не брат, который был рядом, он бы совсем пропал. В конце концов он стал для Джисона целым миром, но и его миру пришлось покинуть поместье, отправившись на обучение заграницу. Джисон глядел на то, как он уезжает, хватаясь за несуществующие решетки на окнах. Изнутри жгло горе. Но поделать он ничего не мог. Джисону семнадцать. Гитарные струны скользили под пальцами в его такой большой, но одинокой комнате. В зеркале на стене отражалось лицо с большими щеками – миловидное, но уж слишком много грусти источали глаза. Джисон ударил по струнам боем, запел искренне и громко, выливая через голос разрывающие внутренности эмоции. Музыка помогала успокоиться. Понять, что всё не так плохо. И хотя бы в мгновение, пока звучит песня, ощущать себя свободным. Вот только его сеанс рефлексии прервал стук в дверь. Пальцы замерли, а брови удивленно взлетели вверх. На пороге стоял отец. С тех пор, как Джисон видел его в последний раз, у него прибавилось на лице морщин, а на висках появились проблески седины. Джисон был так ошеломлён его приходом, что не мог вымолвить ни слова. Растерянность перетекала в легкую радость – не важно, зачем он пришел, парень был рад встрече. Ведь, в отличие от фактически отказавшихся от него родителей, он не переставал их любить ни на минуту. Однако слова отца заставили соскользнуть с лица едва зародившуюся улыбку: – Твой дар все ещё работает? Нашей компании нужна твоя помощь. Если поможешь, получишь всё, что захочешь. Джисона это не на шутку разочаровало. Он опер гитару о стену, поднялся и встал напротив. Даже находясь в двух шагах, он не мог протянуть к нему руку и коснуться, чтобы почувствовать тепло. У Джисона его глаза. Джисон ему – родной сын. Но, видимо, парню это только казалось. – Но разве я и так не получаю всё, что хочу? Вы столько лет держите меня взаперти только из-за того, что я родился одаренным, а теперь вдруг решили заручиться моей поддержкой? – спросил он со всем спокойствием, на которое был способен. На лице отца не дрогнуло ни одной эмоции. – Почему нет? Ты же мой сын, почему я не могу поступить подобным образом? – Да потому что это будет обманом, пап. Твоя компания и так богата, а если ещё я начну предсказывать, какие акции окажутся удачными, разве люди не заподозрят неладное? – Значит, тебе уже всё известно? Джисон прикусил язык. Да. Он только что увидел короткую вспышку будущего, где отец просит его именно об этом. Как и то, что... Его грубо схватили за волосы и ударили головой об стену. Стон вырвался сквозь сжатые зубы, а по щекам покатились слезы боли. – Посмеешь мне перечить и вообще из своей комнаты до конца жизни не выйдешь, – зло проскрежетали ему в лицо. – Даю двадцать четыре часа на обдумывание – выбирай, сидеть под замком или использовать свои силы и помочь мне. Очень советую выбрать второй вариант и хотя бы один раз оказаться чем-то полезным. Замок на двери щелкнул, закрываясь. Джисон сполз по стене на пол, сжавшись в маленький комочек. Слезы катились из глаз без остановки – как такое крошечное существо, как он, могло наплакать так много? Он родился таким, в чем его вина? Он не просил о даре. Да и дар не был злым и не представлял угрозы. Но Джисон его ненавидел до глубины души за то, что он сломал ему жизнь. А теперь, когда он уже привык собирать ее осколки, их разбили ещё раз, пожелав распоряжаться его силами так, как вздумается. Но сам он этого не желает. Потому что знает, что это не принесёт никому счастья. Что из этого ничего хорошего не выйдет. Всё станет только хуже – если он поступит так, как хочет отец, компания вместо того, чтобы разбогатеть ещё сильнее, приобретет большое количество недоброжелателей. И в итоге потеряет своё влияние на рынке. Всё же иметь дар видеть будущее иногда довольно удобно. Стирая слезы с щёк, Джисон открыл окно и выпрыгнул через него на улицу. Ободранные ладони вытер о джинсы и побрёл к привычной лазейке, чтобы впервые сбежать из своей птичьей клетки самостоятельно.***
Белые хризантемы на клумбах освещались золотым светом фонарей. Цветы были красивыми, пусть некоторые их лепестки уже и успели покрыться рыжиной. Джисон сидел на автобусной остановке и шмыгал носом. То ли от недавних слез, то ли от холода, на который он бездумно выбежал в одной футболке. В голове гудело. Он знал о событиях своего ближайшего будущего, и ему было по-настоящему страшно. Ведь какой путь из выбранных двух он не выберет, счастья не обретёт. Логично бы было выбрать третий, и просто окончательно сбежать. Но куда он пойдёт, без денег и документов, да ещё и с родителями, которым ничего не стоит поднять все власти в городе, чтобы его найти? Выходит, он просто родился невезучим. С этим нужно было как-то смириться и выбрать из предоставленных ему двух зол. Наплевать на свои чувства и поддаться на уговоры отца? Или помочь ему сохранить компанию и пожертвовать остатками хоть какой-то свободы? Взгляд остекленел и замер на отбрасываемом фонарём ореоле света. Джисон так глубоко погрузился в мысли, что не видел, как с неба начал срываться первый в году снег. Он сыпал крупными хлопьями, падал на землю и тут же таял. Сохранить хлопья смогли только лепестки хризантем, настолько нежные, что, кажется, не дали повредиться ни одному лучику снежинок. А ещё они запутались в волосах ступившего под крышу незнакомца. Белый пух резко контрастировал с их ярким фиолетовым цветом. Глаза удивлённо хлопали, глядя на засыпаемую снегом улицу – уж очень рано в этом году зима решила начать наступать на пятки. Чиркнула спичка по коробку. В воздух взвился горький сигаретный дым. Теперь Джисон смотрел не на свет фонаря, а на заслонившего его своей головой незнакомца. Его уши украшало множество сережек, при малейшем движении издававших лёгкий звон. Держащие сигарету пальцы унизаны по меньшей мере пятью кольцами, и это не считая браслетов и цепочек на шее. Последние наполовину прикрывала чёрная кофта с рисунком мордочки кота и надписью "Danger", потому сосчитать их не было возможности. Парень – по всем форматам неформал, таких ещё поискать. Но это относилось не только к его одежде – внешность у него тоже имелась далеко незаурядная. Джисону сейчас был доступен только его профиль, но таких парней только на обложки журналов да в рекламы модных брендов. Неизвестный выпустил в воздух облачко дыма и устремил на него глаза. – Чего ревёшь? – спросил он без приветствия, чуть наклонив голову в бок. – Не реви. – А я и не реву. Это всё твои сигареты. Глаза слезятся, – Джисон надул щеки и стыдливо отвернулся. Он, со своими опухшими от рыданий глазами и в футболке оверсайз, в отличии от незнакомого парня, выглядел жалко. Хотелось сделать вид, что его здесь вообще нет. Парень после его слов тут же затушил сигарету. Джисон понадеялся, что, нарвавшись на грубый ответ, он уйдёт. Но тот наоборот подошёл немного ближе, делая попытки заглянуть в старательно скрываемое от него лицо. – Если тебя кто-то обижает, просто расскажи мне, и я с ними разберусь. Джисона вместо слез пробило на истерический смех. Он смеялся долго, до колик в животе, до того момента, пока его не скрючило от боли. – Боюсь, мои проблемы тебе не по зубам. Просто забей и сделай вид, что никогда меня не видел. – Почему? – незнакомец прищурил глаза, оказавшись ещё на несколько шагов ближе. – Мы с тобой толком не знакомы, так почему я должен тебя слушать? Хочу помочь и помогу. Даже если ты этого не хочешь. Джисон вздохнул. В воздух вырвалось облачко белого пара. Незнакомец оказался слишком настырным. И почему только Джисон уродился настолько невезучим, что пришёл именно на эту остановку? Но в груди у него так болело, что он не смог сдержать язык за зубами – слова полились из него сами собой. – Я хочу этого. Но разве ты сможешь помочь мне избавиться от того, что является частью меня? Того, что испортило мои отношения с родителями и не даёт им меня принять? Парень присел рядом с ним – так близко, что Джисон почувствовал исходящее от него тепло. – Конечно, не могу. Зачем избавляться от чего-то? Оно ведь тоже является тобой, и это не твоя проблема, если оно кому-то не нравится. Его голос успокаивающе разливался в тишине. Если бы Хан не был знаком с ним всего пару минут, то с лёгкостью бы подумал, что он действительно понимает, о каком именно недостатке идёт речь. Джисон поднял голову и увидел, что парень глядит на него во все глаза – по-доброму любопытно. На его губах сияет мягкая кошачья улыбка, и даже будто бы кошачьи уши на голове слегка шевелятся от несуществующего мурчания – протяни руку и погладь. – Но что если... – Если – что? Не могут принять – уйди из дома, начни новую жизнь. Зачем возвращаться туда, куда не хочется, и к тем, кто тебя не любит? Даже если у тебя ничего нет, это лучше, чем жить в страданиях. Найдутся люди, которым ты будешь дороже и роднее. Звучало как сказка. В чужих устах – так ещё и очень просто. У этого сомнительного плана имелось тысячи "но", и их отметала лишь одна мечта – обрести счастье. За неё Джисон был готов отдать все, что угодно. Хан смотрел в глаза напротив. На мгновение он забыл обо всех невзгодах – одиночестве, горе, обиде. Были только эти поглощающие свет радужки, отливающие изнутри неоновыми огнями. Вдруг незнакомец разорвал зрительный контакт и поглядел куда-то за его спину, во тьму улицы. Его глаза опасно прищурились, а сам парень подобрался, словно готовясь к драке. Он стянул с себя кофту, накинул её Джисону на плечи и спешно заговорил: – Возьми. И не возвращайся сегодня домой – ищи путь к другой жизни. Мы обязательно ещё свидимся. В короткий миг прикосновения рук к плечам, Джисон увидел вспышку его будущего. Она была смазанной и короткой, но Хан успел выхватить разливающуюся по асфальту кровавую лужу и чей-то крик боли. Настолько сильной, что и его сердце она умудрилась кольнуть. Когда же он проморгался, возвращаясь в реальность, парень уже исчез. Джисон так и не понял, куда он подевался – если бы не кофта, он бы вообще подумал, что незнакомец ему привиделся. Она грела его теплом, сохранившемся от чужого тела, и отдавала горьким запахом сигарет. Кажется, смешивающимся с чем-то цветочным. Хризантемой.