Правило клуба O(r/d)dinary №345:
Нет ничего невозможного
Хризантемы и сейчас были рядом. Маленький букетик из них украшал столик в кафе, разнося терпко-сладкий аромат. Джисон теребил пальцами лепестки. Красивые цветы. Он их любил. Как и то, что они принесли в его жизнь. Хан оставил растения в покое. Запястья опустились к чашке, грея об неё озябшие пальцы. На одном из которых блестело изящное кольцо. – Какое чудесное утро, любовь моя, – Минхо размешивал ложечкой сахар, улыбаясь во все тридцать два. Будто не он всю ночь гонял всякую шушеру по их району, да ещё и попутно завалил не успевшую забиться в тёмную подворотню нечисть. И у него на пальце было точно такое же кольцо. Часовой, в отличие от Кота, немного клевал носом. У него после дозоров было два состояния – или бодр и полон энергии, или она резко падала в ноль. Во втором случае он зевал через каждые пять секунд и засыпал в самых неожиданных местах. И сейчас как раз появились предвестники второго. Так что Хан в ответ сонно улыбнулся, довольно прищурил глаза и откинулся на спинку стула. Яркие утренние лучи расползались по кафе тёплыми пятнами. Хотелось завернуться в их свет, как в одеяло, и провалиться в дрëму. Хан уже даже начал приводить этот нехитрый план в исполнение, когда перед глазами пронеслось кое-что интересное. – Утро действительно замечательное. Вот только не для всех, – проговорил он с лёгкой улыбкой. Стоило прозвучать последнему слову, и стекло в одном из окон прошило несколько пуль. Те абсолютно точно должны были вонзиться Минхо в затылок, но вместо этого кучкой осыпались на пол. Парень при этом даже не соизволил как-то прореагировать на происходящее – с прежней довольной ухмылкой поднёс чашку к губам и сделал обжигающий глоток. Взгляд был устремлён на Хана, становящегося невероятно милым, когда хочет спать – негоже отвлекать его от этого зрелища всякой ерундой. Работники же кафе тем временем обеспокоенно запричитали и со страхом уставились на уносящегося за поворот виновника произошедшего – мотоциклиста. – Поворот налево, затем направо, – бормотал Джисон с закрытыми глазами, – И... Резкий звук тормозов. И столкновения. – Ну вот и все, – Джисон потянулся и, кое-как разлепив веки, слегка обеспокоенно посмотрел на отверстия от пуль в стекле. – Окна испортили. Расточительство какое. – Официант! – Лино поманил рукой одного из наблюдавших за происходящим официантов и покопался в бумажнике. – Здесь за чай, вам на чай и за окна. От увиденного количества протягиваемых ему денег мальчишка побелел, словно полотно. Потому Лино самому пришлось вложить ему купюры в ладонь и зажать пальцы. Да ещё и галантно придержать за предплечье, чтобы бедолага не свалился в обморок от шока. Хан похихикал, наблюдая за этой картиной. Любил же их Кот пугать людей. Такой уж он, сбивает своей добросердечностью наповал. Но улыбка так и замерла на губах. Успевший немного проясниться взгляд мазнул по окружающей их обстановке. И нашёл на стене маленькое чёрно-белое объявление. – Почему оно висит здесь? – спросил Джисон у так и продолжавшего стоять у их стола официанта. – Это объявление? Вопрос немного привёл парня в чувство. Его лицо стало из ошеломленного расстроенным. – Парень работал здесь и внезапно пропал. Вот и ищем. Лино нахмурил брови в сторону привлекшей общее внимание бумаги. – Какой он был? – спросил он как бы невзначай. В ответ ему пожали плечами. Официант вспомнил о своей работе и принялся вытирать ближайший к ним столик. – Да как все, нормальный. Только перед пропажей больно грустный ходил. Много раз спрашивали его, не случилось ли что, говорил, все хорошо. А потом исчез. Боимся, жив ли вообще. Получив тот ответ, который ожидали, Хан и Лино кивнули. Чай был допит. Вопросы ремонта улажены, как и бонусные знания сложены в коробочку. Делать им здесь было больше нечего. Минхо махнул Хану, чтобы тот шёл к выходу первым. Когда Кот сам переступил порог, его окликнул тот самый официант. Лицо вновь стало белее мела. А на протянутой ладони он держал не нашедшие места в черепе Минхо пули. Кот на его вопросительный взгляд прижал палец к губам в знак тишины. И прошептал: – Мы ещё зайдем, ставьте окна покрепче. Может, даже ещё кого-нибудь с собой приведём.***
Они двигались в ту сторону, откуда раздались звуки аварии. Сейчас там наверняка было не протолкнуться от полиции и врачей. Но им было нужно увидеть не тело погибшего мотоциклиста, их интересовало то, что останется после того, как человеческая часть работы закончится. Хан перескакивал лужи на асфальте – и не потому что они были глубокими, просто это казалось ему забавным. Отвлекало от лишних мыслей. Которые, к сожалению, всё равно не удавалось разогнать. – Думаешь, сказать ему, что его ищут бывшие коллеги по работе? – спросил он у Минхо, который следовал за ним шаг в шаг, точно тень. Или личный телохранитель. Хотя ни то, ни другое не было до конца ложью и правдой. Это же Минхо. – Расскажи. Может, придёт повидаться. Как сам захочет. Они не выглядят плохими, – Лино выловил Хана в полёте через очередную лужу – он со своей неуклюжестью вполне мог не перепрыгнуть через такую большую и весь перепачкаться – и поставил, только когда они дошли до сухого асфальта. Дальше Часовой шёл спокойным шагом. – Да. Такие же добрые, как сам Феликс, – подтвердил он. И замолчал. Лино слушал его молчание. А наслушавшись, спросил: – Что такое? – Да не пойму я, что не так с нашей птицей дивной. – Птицей дивной? Это типо как конфета ещё называется? Хан прыснул со смеху. Лино остался доволен. Каждый раз, когда чувствовал, что Хан теряется в мыслях, он старался его рассмешить. И это всегда помогало. – Да. Феликсу подходит. Наша сладкая конфета совсем не поддаётся чтению будущего. Я столько раз уже пытался, но его судьба не только не открывает передо мной страниц, но ещё и умудряется вмешиваться в чужие рассказы и менять их. Любопытно, но совсем не понятно, почему так. Лино кивнул. Ему тоже было любопытно. Пусть Феликс уже и стал для них другом, это не меняло того, что за его личностью крылось ещё немало тайн. – Поглядим. Понаблюдаем. Феликс хороший парень, просто, возможно, вселенная решила не давать ему возможность видеть своё будущее, чтобы не менять того, что должно произойти, – выдвинул предположение Кот. – Тоже что ли из невезучих? – покивал Джисон. – Ну, таких мы знаем, видим каждый день в зеркале. Как у нас там говорят, судьба та ещё... Зрачки Лино резко сузились – он схватил Хана за предплечье и затащил в ближайший переулок. – Тихо... Видишь? И Хан увидел. Они находились уже совсем недалеко от места происшествия – уже отлично проглядывались залитый кровью тротуар и покореженный корпус пострадавшей от столкновения машины. За местом действия, как будто бы не при делах и в отдалении, следил человек с накинутым на голову капюшоном. Но какой-то кусок ткани не мог обмануть двоих оперативников Странного Клуба. Его осанка. Его фигура. Это... Человек немного повернулся, приоткрыв их взглядам своё лицо. – Это что, Чанбин? – не сдержал ошеломленного шёпота Джисон. Вокруг Лино же расползлась угрожающая аура. – Нет. Присмотрись, – покачал головой он. – Они ведь совсем разные. У этого "Чанбина" оба глаза были целыми. И если их Чанбин их не обманывал на протяжении нескольких лет, что было невозможно, то это никак не мог быть он. Будто заметив, что за ним следят, неизвестный поспешил поскорее скрыться. Минхо прислушался, провожая его опасным взглядом. – Я запомнил звук его шагов. Если что, найду. Не будем пока подходить – то, что нам нужно, никуда не денется. Вернёмся в Клуб, нужно спросить у Чанбина, что это сейчас такое было. – Есть у меня одно предположение. И оно мне не нравится, – Хана пробрало дрожью от одной только мысли, что подобное возможно. Его взгляд взметнулся к небу. Туда, где над ним посмеивался перевёрнутый город.***
Феликс слышал, как Хенджин задергивает шторы. Как он замирает вблизи кровати. Чувствовал запах яблок близко-близко – протяни руку и сможешь коснуться его обладателя. А затем нежное прикосновение к своим губам. Конечно же, после такого Феликс окончательно вынырнул из дрëмы. Он считал шаги Хенджина по коридору до тех пор, пока их окончательно не поглотила темнота. Затем, когда считать стало нечего, парень переключился на удары своего бешено колотящегося сердца. Он коснулся губ кончиками пальцев. И спрятал лицо в ладонях. Феликс сходил с ума окончательно и бесповоротно. Эмоции сбились в кучу, разрывая грудную клетку. Смятением, страхом. Хотелось плакать. Хотелось кричать. Утонуть в переполняющих до краёв тёплых чувствах... Как будто... Он испытывал подобное раньше... Это чувство, называемое любовью. Но когда. И к кому?***
Феликс сидел на балконе, наблюдая за тем, как всходит солнце. Уже успела выпасть утренняя роса, и голые пальцы ног нестерпимо мёрзли. Но он этого не замечал. Когда? И к кому? Чувство любви конечно же, является счастливым. И связанные с ним воспоминания тоже. А значит, их у него безвозвратно отобрали. Было ли это хорошо? Было ли это плохо? У него осталось слишком мало воспоминаний о прошлом, чтобы судить. Он пытался вспомнить. Правда, пытался. Но не мог. Ли так погрузился в самоанализ, что и не заметил, в какой момент вокруг него стала носиться сотканная из яркого солнечного света канарейка. Она разгоняла остатки тьмы, словно светлячок. И замерла прямо напротив лица, глядя в его глаза своими очень умными. Феликс со вздохом поймал птицу и усадил на свою макушку. – Рассуждая логически, я хорошо знаю себя. Хотя бы того себя, каким себя считаю – с нынешним набором воспоминаний в голове. Потому, с уверенностью могу сказать, что если и любил раньше кого-то, то... А что, он мог полюбить кого-то кроме Хенджина? Возможно, они когда-то случайно встретились. И он его полюбил. Просто Хенджин об этом не помнит. И не знает. Нужно искать способ вернуть то, что у него отобрали. Если такого способа нет – придумать. У Феликса появилось нестерпимое желание прижать Незнакомца к стенке и медленно, удар за ударом, выбивать у него то, что он у него украл.***
Хенджин тихонько наблюдал за Феликсом, глядя вниз из окна лазарета. Глаза в ужасе распахнуты. А руки вцепились в занавески мёртвой хваткой. Всё же он был неосторожен. И разбудил Феликса. И что дальше? Что теперь делать? Ужас резко сменился приступом смеха. – Так, спокойно, Хван Хенджин. Ты коронованный наследник Ордена Драконов, сражался с нечистью, был ранен сотни раз и десятки раз стоял на пороге смерти. Что тебе какая-то любовь? Однако руки всё равно крепко обняли подушку. В неё же спряталось и лицо. В таком же положении он рухнул на кровать. Щеки горели. Мысли путались.