Правило клуба O(r/d)dinary №57:
Для сохранения своей жизни полезно искать во всём подвохи
От машины до здания шли едва не прижавшись спиной к спине – слишком подозрительно всё в этом деле, чтобы расслабляться хотя бы на миг. – Разделяться не будем, – командует Хван, и Чан полностью с ним согласен. Не хватало ещё, чтобы они разделились, а потом рядом с Хенджином оказался второй Крис, злой, как то случилось в далёком прошлом с параллельным Чанбином. Их же друг от друга невозможно отличить с первого взгляда. Хотя... Если говорить о втором себе, Чан как будто видел его однажды. И был уверен, что внешне они, всё же, немало отличаются. Второго его жизнь неплохо помотала. То есть, ещё больше, чем его самого. – Мы, кажется, на месте, – Чан опускает дуло пистолета и мгновенно падает на колени рядом с израненным не их Коршуном. Проверяет пульс – жив, но едва-едва. Непонятно, как еще держится, с такой-то кровопотерей. – Если поторопимся, есть шанс сохранить ему жизнь, – Хван отводит глаза от заляпанного пятнами подсыхающей крови лица Чанбина, отгоняя непрошенную жалость. Всё же, у него его лицо, Чанбина. Пусть это и совсем другой человек. Внутри плещется гнев. И огромный соблазн здесь его и оставить. Но вот и причина, почему Хенджин захотел взять с собой именно Чана. Потому что Чану его в любом случае будет жаль, и он сможет решить этот вопрос за него, Хенджина, чтобы он не барахтался в сомнениях. Подхватив его под голову и под ноги, они вдвоём выносят Чанбина из злосчастного здания. Осторожно кладут его на заднее сидение джипа. И тут же трогаются в путь. – Не в Странный Клуб. В обычную больницу. Лучше в частную, – говорит Хенджин, косясь на практически бездыханного двойника в зеркало заднего вида. Он всю дорогу глаз с него не спустит. На всякий случай, мало ли. – Да, я понимаю. Просто так ничего не бывает. Неизвестно, как он себя поведёт, придя в чувства, – Чан тоже напряжён, словно натянутая струна. – Лучше, если что, Чонин приедет с помощью позже. А нам бы понять, что вообще произошло. Чтобы наш добрый жест случайно не оказался фатальным. Подвергнут ли они так опасности обычных людей? Безусловно. Но если они заберут Чанбина в Клуб, есть шанс, что его уничтожат изнутри. И тогда погибнет гораздо больше людей. Возможно, мрак покроет собой весь мир. Потому что Иллюзия-реальность, используемая во зло, несёт всеобщую погибель. Как же Хенджину хотелось, чтобы его догадки не оправдались. Чтобы вредящий им Незнакомец оказался просто ещё одним сильным одарённым, равным ему и, может быть, чуть сильнее из-за своей безжалостности. Эти надежды были побегом от реальности. Потому что Хван внутренне всегда знал ответ на вопрос о личности главного злодея.***
– Эй, Сынмин. Если тебе вдруг скажут, что Чанбин твоего мира погиб – твои действия? Кружка, в которую ещё не успел политься кипяток, летит на пол. Не разбивается, но грохот разносится на весь этаж. Ким глядит на Хенджина широко распахнутыми глазами. – Он что, умер? – шепчет парень. – Пока ещё нет. Мне просто хотелось бы знать твоё мнение. Хенджин пожимает плечами. Он правда не знает, как ему себя вести в сложившейся ситуации. Они с Чаном едва успели довезти Чанбина до больницы. Как сказали врачи, ещё немного, и было бы поздно. Сейчас за его состоянием следили и делали всё возможное, чтобы он не отправился на тот свет. Казалось бы, долг они свой с Чаном выполнили: выживет – здорово, нет – не их вина, что он разозлил этого злосчастного психа. Но тот факт, что они действительно могут спасти Со жизнь при помощи Чонина давил на совесть. Стоит ли их команде рискнуть и отправиться небольшим отрядом к больнице? Не встретят ли они проблем по дороге? Ради кого они вообще расстанутся с жизнью, в случае чего? Сынмин опускает глаза первое время не способный совладать с эмоциями. – Мы давно не виделись, – говорит он, вспоминает про чашку и возвращает её на стол. – Я ушёл из их команды задолго до того, как познакомился с вами. Потому практически ничего не знаю о них, но Чанбин в тогда ещё нашей компании всегда был самым добрым. Потому, мне бы было его жаль. Сынмин говорит честно – Хенджин это слышит. И потому на голову накатывает новая волна головной боли. Хван присаживается за стол, усиленно трет лицо ладонями, приводя себя в чувства. И снова испытывает Сынмина ледяным взглядом. Не злым. Печальным. – Почему ты ушёл? – спрашивает он. И видит, что лицо напротив недовольно скривилось. – Можешь не отвечать, если не хочешь. А Сынмин и не хочет. Хван это чувствует – что лезет туда, куда дороги не показывали. Ким всегда старался отрезать от себя свою прошлую жизнь, словно отмершую конечность. А Хенджин сейчас усиленно пытался пришить её на уже заживающий обрубок. Но Сынмин присел напротив. И рассказал. – В Хеливаторе одарённые скрываются так же, как в Паредайзе. Только получается это плохо – правительство организует целые отряды по нашему истреблению. Официальных же организаций, которые могли бы взять под крыло хотя бы часть, просто не существует. Потому одарённые сбиваются в банды, чтобы выжить. И некоторые из банд не просто защищаются, но и пытаются давать отпор отрядам истребления. Мы были одной из таких банд, по началу всё даже неплохо шло, но потом у нас произошёл внутренний разлад. Человек, которого сейчас все зовут Незнакомцем, пытался дорваться до места нашего главаря. Он едва не перерезал Чану горло. После этого случая тот сразу покинул нашу команду. Незнакомец же убеждал всех, что травму он получил от неприятеля. А не от человека, которому доверял больше всего. Уже на этом этапе у Хенджина закончились слова, но Сынмин продолжил: – Мы, естественно, не сразу поняли, что что-то не так. Но потом заметили, что Незнакомец стал меняться на глазах. И, как ты понимаешь, не в лучшую сторону. Чанбин у нас очень доверчивый и вселюбящий, он на многое закрывал глаза. Нам же было жутковато, потому мы собрали вещи и отправились восвояси. – Мы? – Хенджин спрашивает прежде, чем успевает захлопнуть свой рот. Не стоит. Нельзя ему в это лезть так глубоко. Иначе почему из Сынмина слова вытекают едва-едва? Сынмин же на его вопрос улыбается. – Да. Мы. И больше не развивает мысль. Привычно щёлкает кнопка закипевшего чайника. Чашка моется под ледяной струей воды. Хенджин наблюдает за его спокойствием. Чувствует таящуюся в нём горечь. – Сынмин. Я рад, что ты сейчас здесь. Мы все этому рады. И мы постараемся сделать всё, что в наших силах. Ким кивает, не оборачиваясь. Хенджин выскальзывает из кухни. На душе от разговора остаётся сильный осадок. Другой он действительно сошёл с ума – двигался к этому медленной дорогой злобных поступков, пока Иллюзия-реальность окончательно не взяла его личность под контроль. Соболезновать этому дураку Хенджин и не думал. Сожалел о загубленных судьбах когда-то родных ему людей, которым он вредил собственными руками. У его силы есть черта – она балансирует на грани добра и зла. Чем чаще обращаешься к злу, тем больше его становится в тебе самом. И если в один момент не возьмёшь себя под контроль и не повернешь обратно, тебя сжирает твоя же сила. Остаётся только тело. И осколки личности. Конечно, другой он мог не знать об этой особенности способности. Но это не отменяет того, что он должен был почувствовать грань. А, почувствовав, больше никогда к ней не приближаться. Однако он сделал всё с точностью наоборот. И у них всех из-за его глупости теперь большие проблемы. Стоит Хенджину повернуть за угол и он нос к носу сталкивается с Феликсом. Конечно, этот нос разве что в плечо ему упирается, но ревуще-спокойный взгляд делает свое дело – Хенджин в панике и раскаянии. Всё же, за временем он не уследил. – У нас неприятности? – Феликс даже не удивлён, спрашивает так, для приличия. – Как всегда, – признаёт Хенджин. Феликс протягивает к нему руки для объятий. Хенджину тепло, пусть сердце в груди бьётся как бешеное. Кажется, все они обречены. И у него всё ещё есть на это утро планы.***
– Надеюсь, ты не будешь смеяться. Феликс открывает до этого крепко зажмуренные глаза. И видит свое отражение в зеркале. На нём бело-кремовый свитер. Мягкий, тёплый, прелестный в своей простоте. Феликс уже собирается начать свою восторженную речь, когда Хенджин поворачивает его к зеркалу вполоборота. И Феликс видит крылья. Боже мой. Они совершенны – каждая аккуратная петелька-перышко переполняет Феликса чувствами. Любовь. Феликс ощущал её от этой вещи. И без слов было понятно, чьих именно рук это дело. – Хенджин! Феликс буквально повисает на его шее, а Хван подхватывает его и легонько кружит. А потом поднимает на руки и утыкается носом ему в сгиб шеи. Феликс лёгкий как перышко. Но сколько же нежных чувств он испытывает к этому маленькому существу. Ликс же кожей ощущает, что с Хенджином что-то слишком не так. Прямо сейчас, в такой радостный момент Хенджину вдруг стало нестерпимо страшно за их будущее. Но он будет беречь Феликса до самого конца – неприятель не получит Ликса даже через его труп – Хенджин восстанет из пепла и продолжит сражаться. Феликс же видеть труп Хенджина не желал. Он гладил его по длинным волосам. И знал, что надвигается беда. Все они знают об этом. Живут с этой мыслью каждый день. Они – одарённые – привыкли к тому, что каждый для них может стать последним. Потому, несмотря на все переживания, Феликс и Хенджин были счастливы. Тревога в груди Хвана растворилась под пальцами Ликса. И голова наконец начала трезветь. – Рад, что тебе понравился подарок, – Хенджин краснеет, становясь почти под цвет краски в волосах. – Было тяжело держать его в тайне. Ликс же мысленно припоминает, сколько раз видел тёмные круги недосыпов под глазами Хенджина за последние недели. Так вот чем он занимался... Становится неловко. И очень приятно, что для него так постарались. – Очень понравился! – Феликс одаривает его яркой улыбкой. – Ты же всю душу вложил. На этих крыльях практически можно взлететь! Хван легонько смеётся. И выдыхает. Главное, быть радостным в данный конкретный момент. Чтобы потом ни о чем не жалеть. – Чанбин из другого мира попал в беду. Чан попозже проведёт общее собрание. Пока не совсем понятно, что мы будем делать, но придумаем. – К примеру, просто ринемся в омут с головой, как и всегда? – предполагает Ликс. Его возвращают на пол. И он готов в любой момент полететь на выручку. Чувствуя намёк на этот искренний порыв, Хван кладёт ладонь на его плечо. – Боюсь, у этого омута нет дна. Но за моей спиной, как за каменной стеной, ты же помнишь? Феликс кивает. За себя ему не страшно. Он боится за Хенджина. За всех ребят. И если когда-то перед ним встанет выбор – он или все они – для Феликса его решение очевидно.