Карты открыты

      Звонок прозвенел неожиданно. Точнее, почти неожиданно, ведь и Юра и Ваня судорожно следили за временем, то и дело включая телефоны.       Зимов вполне спокойно выдохнул и, проследив за другом, который стоял на деревянных ногах, накинул рюкзак на плече и пошел к выходу не оборачиваясь, зная, что там увидит. ***       Он даже не стал надевать куртку, просто повесив ее на локоть по понятным причинам. Они с друзьями предварительно походили по школе, успев поговорить с уборщицей и помочь ей донести полные ведра воды. Улица встретила их серо-голубым небом и удивительной пустотой. Компания разошлась: Юра пошел впереди, оставляя друзей за спиной, на небольшом, но все же расстоянии.       Вот он, центральный вход, которым никто толком не пользовался. Если завернуть направо и пройти до забора недостроенного здания, обнесенного сеткой рабица, за ним будут склады, гаражи и трансформаторные будки. Это место все называли просто и коротко "гаражами", сюда бегали школьники и не только, по разным поводам. Покурить или понюхать чего-то запрещенного или, как сейчас, решить кто прав, а кто виноват.       Как подросток и думал, его тут уже ждали. На этот раз не трое, а двое. Легче от этого не стало, потому что тот один, которого как раз-таки и не было роли особой не играл, в прошлый раз мелькая где-то позади.       - О, смотри, реально пришел. Не зассал.- Они разговаривали между собой, не обращая внимания на подошедшего юношу, шутили не смешные шутки и ржали.       - Блядь, ну бейте давайте, что встали?! - Юра не видел в этом ничего смешного и начинал закипать.       -А ты что такой борзый-то стал? - Теперь смотрели уже на него. Причем смотрели как-то опасно и нагло.       Один из них, толстый и высокий, с косыми глазами и коротким ежиком волос, смотрел на него, как на пыль с дорожного асфальта. То есть никак.       -Реально, в школе-то потише был, не рыпался. - Подхватил второй, мало чем отличающийся от своего борзого товарища. - Ниче страшного, щас успокоишься. - Потирая кулаки друг о друга и оглаживая старого образца кольцо-печатку, сказал второй. Юра попросту не помнил имен этих амбалов, а может, никогда и не знал.       Со стороны дырки в заборе, сквозь которую пришел подросток, борзой походкой зашли еще трое. Все как один примерно одинакового образца: широкие в плечах и стремные. Кто-то его возраста, а кто-то, вероятно, старше.       Вот тут Юре стало действительно немного не по себе. Все-таки два имбицила и пять- это разные вещи. Да его тут ногами запинают и не заметят!       Когда все пятеро начали подходить к нему, окружая его поджавшуюся тушку и похрустывая осколками на каменном полу, он постепенно терял ощущение прежней нерасторопности. Становилось по-настоящему стремно от того, что подросток понимал то, о чем говорил ему Ваня. Да кто же знал блин, что так все будет то!?       Находясь от парня на расстоянии нескольких шагов, они зачем-то начали с ним разговаривать, обсуждая все, на что распространялось внимание. На погоду, его внешность и, наконец, заканчивали ориентацией, которая у него, по их словам сто процентов не могла быть нормальной, после стольких-то поводов.       После этого стало понятно, зачем они тянули так долго. Пришли еще четыре человека.       -"Да блядь..."- Да, Юра теперь мог признаться, что сейчас ему наконец-то стало в полной мере стремно. Девять человек против него одного, в потемках, вокруг них была только заброшка и ошивающиеся вокруг ее фундамента друзья. Хотя, в этом парень был не до конца уверен, ведь они скорее всего видели то опасное количество человек и на всех правах могли сбежать. Юра бы их не винил.       И на самом деле он был прав. Ваня, подхватив под руку Глеба, и бежал по парковке в сторону школы, едва заметив что пришли такие вот подсобники.       Когда и они начали что-то обсуждать на языке, перемешанном с матами, мальчик уже в который раз успел испугаться, потому что если придут еще несколько человек, то он просто упадет тут же и молча сдастся. Да что уж там, он и свитер свой любимый мог бы им в качестве флага показать, как бы унизительно это не было. Вообще, их откуда столько взялось? Почему у него с таким раскладом было всего несколько друзей, а у этих вот целая толпа? Что он делал в этой жизни не так?       - Блядь, да выбить то вообще собираетесь? Или просто лясы поточить пришли?- С наездом сказал Юра, обращаясь сразу ко всем. Ему просто надоело стоять в центре противно-шипящего змеиного клубка и шугаться каждого резкого действия, поэтому просто решил сам нарваться, чтобы побыстрее закончить этот цирк.       - "Лучшая защита- это нападение? Так ты говорил, да? Ну что ж, договорился, Юра, молодец"       С этими мыслями он встретил тяжелый кулак, врезавшийся ему в живот, чуть ниже ребер. Он приглушенно заскулил, стараясь как можно сильнее подавить этот визг еще в горле. А боль была приличная, ведь прошлые гематомы все еще уродовали его тело, не успев сойти полностью, как появлялись новые, прямо поверх старых.       Следующий удар прилетел уже ногой в голень, из-за спины. Он упал, счесав локти от свитера и разодрав кожу под ним до кровавых ссадин. Юра закусил щеку изнутри, дабы ни в коем случае не закричать и не обрадовать обидчиков. Во рту теперь был металлический вкус, и он уж было хотел сплюнуть кровавую слюну рядом на пол, а еще лучше - кому-нибудь в лицо, но сделать этого попросту не успел. Град ударов посыпался по телу без перерыва. По ногам, животу, телу, даже пару ударов по голове и затылку.       Юра нелепо катался на холодном полу, безуспешно пытаясь уворачиваться от града ног.       Все затихло в один момент. Парень, закрывающий локтями лицо, осторожно и медленно убрал руки в грязных рукавах от глаз и поднял голову. Часть из хулиганов возвышались над ним, смотря в сверху вниз. Они курили одну сигарету, передавая ее друг другу по очереди.       Остальные стояли позади, вне поле видимости лежащего подростка. Он мог их только слышать, и то, очень паршиво, ведь в ушах до сих пор стоял звук ударов и песка с пылью. А теперь еще звонкого стука разбившегося стекла и кошмарной фразы- "Только следов не оставь."       Курящие придурки радостно заулюлюкали, увидев приближение товарища со стеклянной розочкой из пивной бутылки в руках.       Юра ничего не видел, но чувствовал, что такие радостные звуки не предвещали ничего хорошего. Он, до этого обессилено лежавший, попробовал приподняться на локтях, но сразу упал, не в силах удержать свою тушку на ватных конечностях.       -Лежи и не рыпайся. Заслужил.       - Пидорас. - Юра с животным ужасом в глазах смотрел на приближающегося к нему хищника с колющим в руках. Нет, не могут его убить. Зрачки расширились, как у наркомана и он пополз. Еле-еле, нелепо падая и спотыкаясь, но все равно поднимаясь на четвереньки и отползая все дальше. Просто оттягивая этим неизбежное. Все затихли и тишину разрывали только звуки машин снаружи и хриплое дыхание Юры, который уперся спиной в шершавую стену. Его и психа с бутылкой отдаляло друг от друга несколько шагов. Вот уже несколько секунд, — и его лицо встретиться с острыми гранями холодного стекла.       -П-прекрати- Язык заплетался и не слушался, во рту наливалась вязкая слюна. Моргал он все чаще и чаще.       Резким и быстрым движением бутылка проскользила по его шее и ключице с правой стороны. Сначала он даже не понял, что это произошло, а после пришла режущая боль.       Потекла кровь, заливая свитер и все его тело, пачкая пол. Он не смог сдержаться и из глаз прыснули слезы, а из горла вырвался крик. Это был просто отчаянный рев, сопровождаемый смешками со всех сторон. Когда мутная пелена застелила глаза, он пнул ногой стоящего перед ним. Смешки прекратились, к нему подлетели несколько человек и схватили своими противными липкими руками за горло, прижимая к стене и сдавливая синяки, сжимая порез, выдавливая из него красную кровь, которая текла по пальцам под садистский взгляд начинающего насильника.       Глаза начали закатываться от нехватки воздуха, а за спинами виднелись силуэты. Три смутно знакомых силуэта... ***       Дима отключил сознание тогда, когда к нему уставшему на парковке прибежал Ваня, друг Юры, вместе с еще одним парнем. Подростки были встревожены чем-то и взахлеб, перебивая друг друга, рассказывали о чем-то. Из их рассказа мужчина, понял только то, что у него новая проблема. Он бросил недокуренную сигарету на пол и на бегу ее растоптал. Бежали быстро и недолго. Точнее, они с Глебом, Ваня отстал еще на половине и сошел на шаг, дыша громко.       Двое вполне натренированных парней добежали до заброшки, еле-еле протиснувшись в дырку в заборе, за счет своих немаленьких габаритов, они тихо, настолько, насколько это было вообще возможно побежали на второй этаж заброшенного недостроенного здания. За этот короткий фрагмент времени в голове у Димы крутились самые жуткие мысли, начиная с прости господи, смерти и заканчивая тем, что горе-подросток просто напился с друзьями и уснул на камнях.       Когда оба собирались вбежать по лестнице, то застопорились в проеме, смотря друг на друга. Глеб, ругнувшись сквозь зубы, хотел было протиснуться в проход, но напоролся на руку, перекрывшую его.       - Эй! Пустите. Пожалуйста- Подросток не знал, как разговаривать с учителем и все еще не понимал, зачем Ваня потянул к нему, ставя под откос вообще все. Да и направлялись они явно не просто за рандомной помощью, а именно к нему, что было заметно во взгляде Вани, когда на школьной недопарковке, они столкнулись почти лоб в лоб.       -Неа, дальше я один пойду, а то мало ли. Но если что, стой тут, я закричу, а ты услышишь. Не думаю, что там что-то настолько серьезное.- Независимо от его речи внутри творилось что-то адское. Но внутренний учитель и просто взрослый не позволял взваливать проблемы на ребенка и волновать его. Глеб было хотел побрыкаться, но, увидев уставший и строгий взгляд учителя, такой, которого не видел даже на уроках, его осадил.       Тихо ступая по полу, усеянному мелкими камнями, он поднимался по не внушающей доверия лестнице быстрым шагом.       Дима вбежал в огромный пустой зал, в котором было явно больше людей чем ему описывали. Под быстрый подсчет там стояло человек семь и один из них странно стоял спиной к двери. А все было так быстро, что он не успел среагировать. Да даже если бы и успел, то все равно не смог бы добежать. Потом был крик. Просто распирающий все внутри вой, выражающий в себе не столько боль, сколько отчаяние. В руках у садиста мелькнуло что-то тускло блестящее, и он все понял. Ярость и полное отсутствие понимания застелили глаза.       В несколько быстрых шагов он перепрыгнул дистанцию между ними и, схватив за плечи мелкого уголовника, грубо скинул его на пол. После проснулись остальные и почти навалились на него, но, видимо, хоть у кого- то зашевелились мозги и смогли увидеть в прибывшем не очередного подростка, а взрослого человека, в случае кого-то даже учителя из собственной школы. Брезгливо откинутый мусор бросился бежать, подхватывая дружков за собой.       К слову, со стороны тихо сидящего до сих пор мальчика послышался тихий кашель, который смог отрезвить и вернуть в реальный мир. В один момент на улице за его спиной зажегся фонарь, озаряя тусклым желтым светом два силуэта. Дима подошел к зажатому юноше, шаркая ногами по полу, местами окропленного каплями чьей- то крови. Он догадывался чья она. Мальчик резко, как но болезненно, что читалось на его лице, выставил перед собой руку, закрывая лицо. Рукав от свитера в некоторых местах протерся и распался на ниточки, которые впитали в себя кровь и сукровицу, застывая коркой и не давая пыли и грязи проникнуть внутрь раны.       Через шею шли два огромных и устрашающих пореза, делающих мальчика похожим на героя заправского триллера. Только вот тут все было гораздо более пугающе, потому что происходило на его глазах.       Мужчина знал, что подростки могут быть жестоки, особенно в отношении к не таким как они. Но он и не подозревал, что в своей жизни увидит что-то хуже, чем оторванная при нем рука прапора, которую он, будучи пьяным сунул куда не надо. Оказалось, что может. Даже в армии не было принято драться до кровавого кашля и нападать гурьбой на одиночку, тем-более младшего по возрасту.       Старший присел на корточки, заглядывая в опухшие красные глаза, которые, как казалось, смотрели в никуда. Подросток не реагировал ни на какие действия и просто сидел, не шевелясь, и невооруженным взглядом было видно, что любое движение приносило зверскую боль, особенно если присмотреться и увидеть что поднятую ранее правую руку он бережно прижимает к груди.       - Юр, это я. Ты меня слышишь?- Он не знал, в каком состоянии находится Юра и того, что можно, а чего нельзя говорить человеку в таком состоянии.       Где-то за внизу, в окне слышался угрожающий бас Глеба, который вставил свои пять копеек, показывая, что не зря ходил на борьбу ближайшие семь лет. И одному только богу известно, что там происходило.       Старший не увидел особо серьезных повреждений и подхватил подростка за плечо, поддерживая локоть так осторожно, как только мог. Он поднял мальчика, закидывая его руку на плече, стараясь свести к минимуму все прикосновения к его телу, ибо не знал, где скрываются самые болючие травмы, ведь как он не пытался разговорить подростка, тот не произнес ни слова и молча плелся, ведомый учителем под руки и только что-то еле разборчиво мычал.       А Дима в свое очередь снова начала паниковать, вспоминая то самое чувство дикого беспокойства и волнения, которое совсем недавно начало его отпускать.       На пороге он встретился с двумя уже знакомыми учениками и передал на них Юру, буквально свалив его со своего плеча. Все трое уселись на лавочку, а Дима побежал назад к парковке, чтобы пригнать машину, ведь вести туда юношу в таком состоянии было рискованно.       Когда тормоза взвизгнули по асфальту, серая лада развернулась, и окно опустилось, то сердце водителя болезненно дрогнуло, когда он увидел происходящее на деревянной лавочке в свете фонаря. Юра и Ваня тихо пускали слезы, легко приобнимая друг друга, а Глеб неловко ковырял носком кроссовка мокрую грязь, не зная куда себя деть и лишь изредка вставлял что-то по его мнению успокаивающее.       Глядя на это, хотелось просто убить тех ублюдков, наплевав на всякую этику правило бумеранга и морали. Сейчас ее не было и в помине. Сейчас был только Юра и жгучие слезы на его лице, за них хотелось порвать любого. Он бы это и сделал, если бы не хлопнувшая задняя дверь его машины, в которую трое друзей уже успели завалиться.       Дима развез всех по-очереди и остался наедине с апатичным Юрой, который расплылся по заднему сидению машины и никак не реагировал на то, что ему говорили. Мужчина просто рассказывал какие-то истории из детства и школьной жизни, пока фоном играла музыка из радио. Юра даже не поднял голову в ответ на его сомнительный и нервный смех. Он даже не понимал, зачем рассказывает про то, как прогуливал уроки в шкафу или ограбил столовую в свое время, кого пытался этим отвлечь? Себя или подростка? Ответа на этот вопрос не было.       В подъезд поднимались с трудом. Дима тащил Юру уже почти на своих руках. Так банально было проще, учитывая еще и сломавшийся на днях лифт. На пятый этаж он донес мальчика на себе, по итогу полностью вымазавшись в его крови. Порезы на шее все еще кровоточили, а лицо буквально на глазах бледнело, пугая мужчину еще больше. ***       Юра околел, будучи без куртки на морозе довольно долгое время. Руки мокрые от снега и грязи с чужих ботинок, а вся одежда ощущалась тяжелым и мерзким мешком, который хотелось сбросить. Особенно тогда, когда очередной порыв ветра обдувал тело и заставлял прижиматься сначала к Ване, который как всегда обнимал его, прижимая к себе и окутывая своей душевной аурой с ног до головы, а потом к теплому сиденью машины и крепкому широкому плечу, такому уже заботливому и родному, постоянно выручающему в такие вот дрянные моменты.       Он не спал, а просто не хотел ни с кем разговаривать, никого видеть. Ну, или просто не мог, а не хотел. Ему просто было холодно.       В подъезде, в заброшке, внутри. Тепло было только в чьих-то руках. Ледяной подъезд полностью сковал движения, не позволяя переставлять ноги. Тогда, когда он уже не успевал бежать за быстрым темпом и большими шагами бывшего военного, то его с легкостью подхватили под колени и лопатки, вызвав небольшой и резкий приступ боли, который быстро прошел.       Дальше он погрузился в мягкую пучину кровати. Даже в таком состоянии он смог отличить мягчайшую кровать на свете от жесткого по сравнению с ней дивана. Пушистый плед, покрывавший ее, почти сразу стал грязным. Юноша почувствовал, как его слабо потянули за руку, это было больно. Очень. Он взвизгнул сквозь зубы и инстинктивно откинулся назад, попытавшись вырвать конечности из захвата, только от этого стало еще больнее, и непроизвольные слезы горящими каплями брызнули из глаз новой силой, обжигая и обновляя дорожки на грязном лице.        -Ауч!- Короткий тонкий вскрик прозвучал в тихой комнате как сирена.       - Прости, пожалуйста. - Каждый такой обиженный взгляд отзывался странной болью внутри, но поделать он с этим ничего не мог, потому что травмы были буквально везде.       С трудом удалось опереть Юру, который сидел безвольным мешком на изголовье кровати и начать очень медленно стягивать свитер, который когда-то был белым. Рукава с трудом поддались, и настало время самого сложного- горловины, которая уже успела прилипнуть кровавой коркой. Чтобы не раскрыть порезы, пришлось потратить больше десяти минут, все равно в итоге выслушивая болезненный скулеж.       - Дима, мне больно, прекрати. - Юра проморгал момент, когда снова смог разговаривать. Наверное, боль оказалась сильнее шока и молчать не было сил.       - Потерпи немного       Ощущения были похожи на кожу, которую с него зверски сдирали заживо, да еще и так медленно, с садистским удовольствием, будто этим наслаждаясь. Пальцы поглаживали кожу, ненароком отковыривая кровавые хлопья от краев раны.       - Все, тихо, я закончил. - Теперь, когда одежда не скрывала ничего, были хорошо видны бутоны уже начинавших наливаться синяков и гематом. Пугало то, что зрелище было знакомым и в этот раз настораживало не меньше.       Принесенным полотенцем, смоченным в горящей воде, он бережно обтер кожу, открывая все новые синяки, которые скрывались под слоем грязи.       Уже тогда Дима решил, что никуда эту ходячую беду от себя не отпустит и до тех пор, пока его родители не приедут, они точно будут жить вместе. Разумеется, что мальчик будет причитать, но это и не в первый раз уже, так что он справится. ***       Поздней ночью, когда не было ни единого источника света на весь казалось бы дом, Юра проснулся на мягкой кровати, с плотно закрытой деревянной дверью, из-под которой не проникала даже маленькая полосочка света. Она даже шум не пропускала. Хотя, он был уверен, что шума то никакого и не было, ведь именно в этом доме всегда было тихо и спокойно, ни единый лишний шум никогда не разрывал тишину, по крайней мере, при нем точно. Да даже и в качестве соседа, сверху никогда не было топота или музыки, что было бы характерно для этого мужчины с первого взгляда.       Он наотрез не захотел вставать, а судя по тому, какого цвета небо было непонятно, что за время суток сейчас на улице: раннее утро или поздняя ночь. Хотелось бы снова уснуть и потом даже не вспоминать об этом инциденте, но сухость в горле взяла свое, заставив подняться с мягкой кровати, и тут же упасть на нее снова, ведь все суставы сгибаются с огромной болью.       Ноги подвернулись и ощущались ватными. Казалось, что после сна стало только хуже, и конечности разнежились, превратив его в овоща больше, чем во все предыдущие разы.       Подросток не стал продолжать бесполезные попытки подняться и уже смирился с участью лежачего больного, представляя, как будет один дома, и что будет делать.       Но тут дверь, будто по его велению открылась и холодный белый свет валил в комнату, а вслед за ним Димка, со своей вечно волнующейся физиономией.       - О, ты проснулся. Чего-нибудь хочешь?- Он полностью вошел в комнату, сразу закрывая источник света за собой, видя недовольную гримасу. Юноша не хотел показаться беспомощным, но прекрасно понимал, что им обоим и так все понятно, и, что черт возьми, он рано или поздно умрет от жажды или голода, поэтому, проглотив свою гордость сказал:       - Принеси воды, пожалуйста, пить хочу. - Он постарался не смотреть старшему в глаза. Почему-то было стыдно и неловко.       Когда Дима ушел, то Юра вдруг задумался о том, что вот опять вешает свои проблемы на кого-то, и не просто на кого-то, а на Диму, на этого кота, который с каждым разом страдал от него все больше и больше. Хоть это было не специально и старший местами сам вешал на себя эту работу, но Юра прекрасно понимал, что без него не справится и честно пытался ценить все, что ему давали просто на блюдечке с голубой каемочкой.       И показалось, что сейчас он видел в Диме поддержку, а не неотесанного солдафона. Хотя, он никогда им и не был, это скорее Юра настолько узко мыслил, что напридумывал себе стереотипный образ, опираясь только на первое впечатление. Видел, как от него максимально старались скрывать трясущиеся холодные руки и совали под нос лекарства и горячий чай, в то время, как сам он моргал через раз и засыпал на ходу. А что видел в нем учитель? Вечную проблемную малолетку, у которой что ни день то какие-то неприятности, которые все равно придется брать на себя? Почему и для чего он это делал? И самое интересно: почему в этот момент Юру так жрала совесть?       Скоро, очень скоро состоится переломный момент, он это буквально чувствовал всем своим нутром.       И какая же это была чертова правда...