***
Он нашёл его в горах недалеко от Камнепляса. С неба его огромного дракона сложно было не заметить, ведь Вхагар сама была как небольшая гора. Благо Эйгону повезло с погодой и временем суток. Хоть он и пробыл в небе полдня, солнце ещё не село за горизонтом, и с неба он смог разглядеть большую тушу дракона. Но в горах полуострова закат случался быстрее, чем в Королевской Гавани. И, как только Эйгон спустился вниз на землю, он понял, что здесь стемнело уже давно. Горы закрывали солнце своими тенями, птицы молчали, не слышно было и свиста ветров, а до Эйгона доносилось лишь слабое эхо камней, что бились о скалы. И принц пошёл на этот звук в полутьме. Эймонд сидел на склоне рядом с Вхагар и кидал камни вниз. Он заметил брата, что подкрался к нему сзади, но сделал вид, что его здесь нет. Гигантская морда дракона упиралась в спину маленького принца. — И долго ты будешь дуться на самого себя? — спросил Эйгон, подсев к нему рядом. — Я принёс для тебя кое-что. Эймонд продолжал кидать камни, не обращая на него внимания. Старший брат достал из сумки свёрток и протянул его младшему: — Будешь дуться, тогда я сам съем твой любимый лимонный пирог. Эймонд повернулся к нему и взял свёрток. — Спасибо... — Хочешь пить? — Эйгон достал из сумки фляжку с водой. — Ещё бы, — Эймонд выхватил фляжку из рук брата, открыл и примкнул к ней своими губами. Эйгон улыбнулся: — Я знал, что найду тебя здесь. Ты любишь это место. — Так почему ты так долго летел? Заблудился в небе? — попытался посмеяться Эймонд. Но, как только он улыбнулся, сразу почувствовал боль в недавно разорванной глазнице. Он зажмурился и прикрыл её руками. — Больно? — сочувственно спросил его Эйгон. Эймонд кивнул. — Не трогай, это опасно. Рану надо промыть. Эйгон подобрал свою флягу с водой, а второй рукой попытался убрать руки брата с его лица. — Давай же, не бойся, худшее уже позади. Не трогай его, ты только сделаешь хуже. Эймонд отпустил руки. И старший принц протянул флягу брату: — Полей мне на руки немного воды. — Зачем? — спросил Эймонд. — Мейстер сказал мне, что так нужно сделать. Эймонд послушался и сделал то, что попросил его брат. — А теперь давай её сюда и приподними подбородок. — Эйгон внимательно посмотрел на брата. — Готов? — Лей, только быстрее! — зажмурившись выпалил Эймонд. — Ты не должен потом трогать его руками, ясно? Мейстер дал мне снадобье и сказал, что нужно будет смазать им рану, как только я промою её. Ещё, он дал ткань, я обвяжу ей твою рану после. — Хорошо, — выслушав брата сказал Эймонд. — Давай же быстрее, покончим с этим! Эйгон медленно полил водой лицо брата. Тот закричал и его крик отразился многократным эхом в горах. Принцы разбудили птиц, те взлетели со своих насиженных мест и закружили над ними. Вхагар открыла свою пасть и осветила мокрое лицо Эймонда пламенем, зиявшим внутри неё, но так и не вырвавшимся наружу, словно это был факел в руке у стражника, что нёс его к выходу из огромной тёмной пещеры. Санфаер взлетел с места, где его оставил Эйгон, и приземлился рядом с ними. Старший брат сделал всё по инструкции, как и наставлял его мейстер. Обвязав лицо Эймонда тканью, он сказал: — Мы пропустили обед, брат. Летим, можем ещё успеть к ужину. — Сначала я съем свой лимонный пирог. — Эймонд раскрыл свёрток и вкусил любимую сладость. — Ну, конечно! А ты помнишь, какой завтра день? Твой день рождения. Отец велит подготовить пир в твою честь. Но самым сладким будут не лимонные пирожные, братик. Думаю, ты уже достаточно вырос, чтобы получить мой особый подарок. — Эйгон улыбнулся и положил свою руку на голову Эймонда. Его младший брат почти догнал его в росте. — Я получил такой подарок в пятнадцать, но ты же быстро растёшь, даже быстрее, чем я когда-то. Скоро будешь и ростом меня выше, — ухмыльнулся старший брат. — Ты приготовил мне подарок? Расскажи... — завороженно произнёс Эймонд. — Это сюрприз. Я научу тебя тому, что умею сам. Хочу, чтобы мой братик был таким же грамотным, как и я. — Я грамотнее тебя, Эйгон. Мой валирийский лучше твоего. Ты не знаешь ни одного философа, ты даже... Эйгон засмеялся и перебил его: — Твои философы всю жизнь прожили несчастными девственниками. Они уж точно не сделают тебя счастливым, в отличии от моего подарка. На твоём месте я бы дождался завтрашнего вечера.***
Пустота... Всепоглощающая пустота. Даже воспоминания из детства не могли её заполнить. Но он пытался этому сопротивляться, как только мог. Он привык к боли, она уже стала частью него самого и не значила ничего. Он привык и к крови, и к её мёртвому запаху, и к своим мокрым простыням, что только успевали менять под ним слуги, и к холодным влажным рукам, которыми он касался себя, чтобы проверить, осталось ли в нём ещё что-то, что так зудит внутри... Голод. Сначала это было невыносимо. Надо было всё же что-то съесть на том ужине, думал Эймонд, впервые ощутив сильный голод здесь, в своей постели. Тогда, за семейным ужином, он не проглотил ни кусочка. Но и к голоду он привык. Когда прошло три дня, мейстер Орвиль позволил пить ему молоко — и не только маковое, что вливали в него прежде. Молоко было его единственной пищей. Он уже и забыл вкус всего остального, да и после горькой маковой жижи есть уже не так и хотелось. Уже два дня, как он отказывается пить эту дрянь. Он помнит, что эта маковая отрава несёт долю вины за то, что с ним случилось. Но он помнит и того, кто его главный враг и обидчик. Деймон... В начале был страх, когда его дядя защёлкнул замки в его комнате. Это и было первым сигналом к надвигающемуся кошмару. Затем эти грубые руки на его шее, а после и острый клинок, упирающийся ему прямо в горло. Он мог выбрать что-то одно: кричать, молить о пощаде, подчиниться или сопротивляться. И он выбрал последнее. Сожалеет ли он? Нет. Это было неизбежно. Он хотя бы попытался спасти себя. Если бы он не сделал тогда ничего, то сожалел бы об этом. Эймонд и представить не мог, что бывает что-то страшнее и больнее валирийского клинка. Но то, что сделал с ним Деймон, было ужаснее самой смерти. Он думал о том, как растерзает его на куски, когда выкарабкается отсюда. В своей голове он придумал уже множество способов, как он убьёт Деймона, и каждый другой был страшнее и кровавее предыдущего. С каждым днём его ярость становилась сильнее, но этим вечером ушло сразу всё: и боль, и страх, и злость. И не осталось вообще ничего: ни его чувств, ни его самого. Он понял, что если уснёт этой ночью, то уже никогда не проснётся. И эта огромная белая луна станет последним, что он видел на свете. — Мой принц... — Сир Кристон, сидящий на краю постели Эймонда, заметил, что он проснулся и смотрит в окно. Эймонд повернул голову и посмотрел на него. — Я тебя не заметил, — тихо произнёс он. — Как ты себя чувствуешь? Может, воды? Кристон потянулся к кувшину. Он налил воду в чашу и поднёс к губам Эймонда. Тот сделал пару глотков. — Я не чувствую, — ответил ему принц. — Не чувствуешь что? — с беспокойством спросил рыцарь. Он попробовал воду из чаши, но она была самой обычной. Гвардеец взял его руку в свои. — Ничего, Кристон. Вообще ничего... — Эймонд, что это значит? — Рыцарь сжал холодную руку юноши сильнее. — Мои пальцы, ты ощущаешь их? — Да, и они такие тёплые... — тихо прошептал принц. — Твой живот? — Кристон аккуратно положил руку на одеяло над его животом. — Уже не так больно. Наверное, я привык... — с печалью в голосе хрипло проговорил Эймонд. Рыцарь приподнял его одеяло и присмотрелся. — Я позову мейстера, надо бы помыть тебя. — Кристон встал с его постели и быстрым шагом направился к выходу. — Не уходи... Прошу, — жалостливо простонал принц, смотря на покидающего его рыцаря, — не оставляй меня. Сир Кристон остановился у двери и посмотрел на него. Он медленно подошёл к его постели и поцеловал Эймонда в лоб. — Я быстро, мой принц, обещаю... Я приведу мейстера, он подготовит тебя... Затем сюда войдёт кое-кто ещё. Сир Кристон встал с кровати и скрылся за дверью.***
У сира Кристона Коля не было своих детей, и его положение их ему не сулило. Обеты королевского гвардейца запрещали становиться отцом детям, жениться и даже возлежать с женщиной. Последний обет он, к своему несчастью, нарушил. Однако Кристон давно для себя решил, что вина за это лежит не на нём, а на соблазнившей его принцессе Рейнире. Сыновья Рейниры росли вместе с детьми Алисенты, но он недолюбливал Стронговских бастардов принцессы. Ненависть к Рейнире переросла в ненависть к её детям. Лишь детей Алисенты он любил, как своих собственных. Они росли на его глазах, делали свои первые шаги под его надзором, и он сам однажды положил мечи в руки юных принцев и обучал их владеть оружием. Дейрон рос в Староместе, и их связь со временем стала не так прочна; у старшего сына Алисенты Эйгона были иные интересы, тренировки принц посещал нечасто; Хелейна и вовсе была девчонкой. Но его связь с Эймондом была особенной. Кристон тренировал его постоянно, каждый день. К своим семнадцати годам Эймонд владел мечом почти также достойно, как и сам Кристон. Когда тот побеждал его в поединках, рыцарь испытывал невероятную гордость за своего ученика и предсказывал ему славные победы в будущих рыцарских состязаниях. Но мальчика никогда не интересовали турниры. Он всю жизнь готовился только к войне. Он всегда знал, что однажды наступит день, когда она неизбежно нагрянет, и он должен быть готов её встретить мужчиной. Безусловно, это понимали все в замке. И особенно Кристон. То, что король сделал наследницей свою старшую дочь вопреки всем законам, напрямую угрожало сыновьям Алисенты. Пока они живы, народ Вестероса ни за что не примет женщину как свою королеву. И её дети-бастарды не должны продолжать королевский род. Первый сын короля должен стать его наследником. И его имя Эйгон, пусть и Эймонд на эту роль подходит, по мнению Кристона, гораздо больше своего старшего брата. Помимо меча, у принца были и другие увлечения. И это не прекрасные девы, как у Эйгона, — к дамам Эймонд всё ещё был равнодушен. Кристону не приходилось заставать юного принца в борделе, зато часто он заставал его за чтением. Любовь к книгам привил ему его дед, сир Отто Хайтауэр. Когда принц потерял глаз, он немного замкнулся в себе. Эймонд возненавидел своё лицо и прятал зеркала в своей комнате. А иногда мальчик причинял себе боль, пытаясь вспороть старые шрамы. Его мать, отец, брат, сестра и сам Кристон пытались убедить юного принца, что он никакой не урод, коим он называл себя. Но хотя бы частично избавиться от комплекса ему помог его дед. Сир Отто дарил ему самые редкие книги из библиотеки Цитадели. То были исторические повести о героях прошлых лет и философские трактаты. Однажды на день рождения внука Отто подарил ему книгу о Веке Героев. — Эта книга про великих воинов прошлого. Я посчитал, что ты найдёшь её увлекательной. Я попросил прислать её тебе в подарок из Цитадели. Ты когда-нибудь слышал о сире Симеоне Звездоглазом? — Нет, — ответил Эймонд. — Говорят, он был легендарным воином в Век Героев. По легенде, он потерял сразу оба глаза в сражении с пиратами. — Отто посмотрел на повязку, прикрывающую свежий шов на лице Эймонда. Он обхватил подбородок внука двумя пальцами и приподнял его. Эймонд заворожённо слушал своего дедушку: — Потеряв глаза, он не отчаялся, а только больше стал упражняться с оружием и определённо достиг в этом успехов. Он владел как мечом, так и посохом с лезвиями на обоих концах. Когда он вращал своим посохом, то с лёгкостью сражал им сразу нескольких мужчин. — Отто отпустил подбородок Эймонда и продолжил: — Он отыскал и убил того пирата, что лишил его глаз, а в свои пустые глазницы Симеон вставил сапфиры, которые отнял у того вместе с другими многочисленными сокровищами. — Спасибо. Я обязательно прочту о сире Симеоне. — Эймонд поцеловал дедушку в щёку, взял книгу из его рук и поспешил к двери. Принц обернулся. В глазах Отто была толика грусти. — Можно я пойду? Прости, мне надо спешить. Я бы ещё посидел с тобой и послушал истории, — проговорил принц, смотря просяще на своего деда. — Куда ты так торопишься? — Эйгон приготовил мне подарок. Он меня ждёт, — с предвкушением проговорил принц. — Ну, тогда беги, — улыбнулся Отто и кивнул ему в след. — И не смейте шалить! Принц прикусил губу и убежал.***
Эймонд торопился в покои к своему брату. Ему не терпелось узнать, что за сюрприз тот для него приготовил. Он постучался в двери в комнату Эйгона, но не стал дожидаться ответа и открыл их. Эйгон сидел в кресле у камина; у него в руках была большая сумка, а на столике рядом были разбросаны разные вещицы: монеты, кинжал, сосуды, какие-то странные толстые диковины разных цветов и размеров. — А я уж заждался, — сказал Эйгон, увидев брата, и встал на ноги. Он протянул ему сумку: — Надень это. Эймонд взял сумку в руки: — Что там? Он просунул руку и вытащил длинный плащ. Сам принц Эйгон тоже был в таком же. — Это и есть твой подарок? — с разочарованием спросил Эймонд. — О, это лишь самая меньшая его часть, — улыбнулся Эйгон, взял плащ из рук брата и накинул на него. Пока Эймонд рассматривал свой новый плащ, Эйгон собрал всё, что было у него на столе, и поместил в сумку. — Давай помогу, — старший брат застегнул застёжку на плаще младшего и накинул на него капюшон. А затем он накинул капюшон и на себя. — Мы что, куда-то идём? — с волнением спросил Эймонд. — А ты догадливый. Они шли по узким потайным коридорам замка. Их преследовали тени, эхо голосов, сквозняки и крысы. Эймонд раньше не знал о существовании этих путей. Он завороженно следовал за своим братом, периодически останавливаясь и оборачиваясь, —опасался, что за ними кто-нибудь может следить. — О, хватит останавливаться, брат. Там никого нет! — одёргивал его Эйгон. — Будешь идти так долго, и всё закончится слишком быстро. — Он потянул его за руку, и они пошли дальше. — Но почему мы идём не через главные ворота? Мы что, сбегаем? — волновался младший принц. Авантюра брата ему казалось слегка опасной. — Какой же ты умный, братец, не зря читаешь свои книжки, — ухмылялся Эйгон. — Но матушка... Если она узнает? — И как же она узнает, если ты ей ничего не скажешь? Уж точно не от меня, — Эйгон посмотрел на него со всей строгостью. — Но она не разрешает покидать замок ночью, — полушёпотом сказал Эймонд. — Когда ты успел стать таким послушным? Вчера ты улетел на драконе, не спрашивая её разрешения. А в прошлом году и ты, и сестра постоянно сбегали друг к другу ночью. Эймонд посмотрел на него удивлённо. — Да, я знаю... — протяжно проговорил Эйгон. — Но это... Это другое. Сейчас же ночь, а на драконе я по ночам не летаю. А Хелейна и я, мы были в замке. — О, да... Быть может, мой подарок не будет для тебя новым опытом... Может, ты уже всему научился вместе с нашей сестрёнкой? Эймонд остановился. Он не понял его намёка. Эйгон продолжил: — А если бы ты однажды не взлетел на драконе в ночи, то и дракона у тебя бы не было, ведь так? Ночь — самое время для новых открытий. Пора научиться чему-то новому. — Чему? Куда мы идём? — с недоумением вопрошал юный принц. — Если я скажу, то тогда это не будет сюрпризом... Прогулки по Королевской Гавани обычно ограничивались для принца Эймонда лишь септой, куда он ездил с семьёй и десятками стражников, ну и Драконьим Логовом. Сбегать со Вхагар принц предпочитал подальше от города и от людей. В ночном городе без рыцарей, с одним только братом принц был впервые. Хоть это его и немного пугало, но всё же больше манило. Для Эйгона же такие приключения были частой забавой. Он погрузился в них ещё в свои пятнадцать, беря в свои компаньоны сговорчивых гвардейцов отца. Но уже спустя пол года и в них отпала нужда, когда он изучил все улочки Королевской Гавани от холма Рейнис до холма Висеньи и Блошиного Конца. И принц привёл младшего брата в давно знакомое место. Когда принцы завернули на Шёлковую улицу, всюду доносился смех. Женские и мужские голоса заполнили собою пространство. Эймонд подумал, что здесь какой-то праздник, ведь всюду были пьяные люди. Они обнимали друг друга, шутили и целовали прямо в губы... Несколько шумных парочек вышло из одной большой двери. — Им так весело! — восторженно проговорил Эймонд, глядя на брата. — Должно быть, там какое-то представление? — с предвкушением спросил принц. — И не одно... — промычал себе под нос Эйгон. Старший принц постучался в ту самую дверь, откуда вышли мужчины и женщины ранее. Одна из дам открыла ему. — Мы ждали вас, мой принц, — сказала надушенная женщина, заглядывая под капюшон Эйгона. Она была в губной помаде, а из её потрёпанных волос торчали цветастые перья. "Какая-то слишком вульгарная актриса", — подумал Эймонд, вглядываясь в её одежду. — О, кто же это с вами сегодня? — Она посмотрела на Эймонда оценивающим взглядом. — Должно быть, это ваш младший братик. — Женщина улыбнулась ему, дотронулась до его плаща и стянула с него капюшон. — Добро пожаловать в Дом Радостей, мой принц, — сказала вульгарная дама, небрежно присев в реверансе. Юные принцы вошли в стены борделя. Эйгон натянул капюшон обратно на голову брата. Перед ними открылся большой, украшенный непристойными гобеленами зал, наполненный разными диванами и кушетками. Вокруг зала имелось несколько комнат с дверьми и арками, которые были укрыты множеством штор. В зале была полутьма, но ко сну здесь никто не готовился. Гости Дома Радостей были веселы и пьяны. Они громко смеялись, а какой-то лысый мужчина напевал песню, держа в руках большой кубок, откуда брызгало вино, когда он подпрыгивал со своего кресла, доходя до припева. Эймонд заметил, что бедняков среди гостей не было. Каждый мужчина здесь был богато одет, но на большинстве женщин и мужчин одежды не было вовсе. На коленях у знатных кавалеров сидели ярко накрашенные раскрепощённые дамы и целовали их шеи и губы, а некоторые целовали и у них между ног... Они лежали на диванах и коврах, щупали друг друга за разные части тела, кое-кто целовался, впечатываясь обнаженными телами прямо в стену. Эймонд уставился на эту картину. Юный принц оцепенел от увиденного и не смог двинуться с места. Он ощутил себя непривычно и странно. Он увидел, как женщина облизывает гениталии пожилого мужчины, а тот хватает её за волосы и ругает: — Сильнее, сучка, возьми его во всю глотку... Другой мужчина — толстый, как боров, — стоял на коленях, а перед ним на четвереньках располагалась уставшего вида потрёпанная дама. Он наносил ей шлепки по заднице, но ей это даже нравилось. Она игриво хохотала и двигала задом то вперёд, то назад. Затем принц увидел, как этот жирный надавил своими пальцами прямо туда... — Та дверь ваша, — встретившая их женщина указала на закрытую комнату. Эйгон дёрнул брата за руку: — Ну, пойдём. Так долго пялиться неприлично. Эймонд нехотя оторвал стыдливый взгляд от резвящейся парочки и последовал за старшим братом. Они вошли в комнату, посреди которой стояла огромная кровать. Младший принц посмотрел на старшего непонимающим детским взглядом. Эйгон положил руку на плечо брата: — Расслабься. Пора смочить твой фитилёк. В комнату вошли трое. Первой была женщина возраста их матери. У неё были пышные золотые волосы и зелёные глаза. Короткое платье не скрывало её фигуры: горячие бёдра и полные груди торчали из под прозрачной белой ткани. Вторая девушка была не старше Эйгона. Длинные каштановые волосы девушки слегка касались её ягодиц. Тонкая и прыткая, она подошла к Эйгону и села к нему на колени. Третья выглядела ненамного старше второй, её пронзительные тёмно-карие глаза впились в юного принца. И скромности ей было не занимать, она первая заговорила с Эйгоном, оторвав взгляд от его младшего брата: — Твой брат, кажется, не в восторге. Ты слишком рано притащил его сюда, он же ещё совсем дитя... Посмотри на него... — шлюха жалостливо смотрела на опустившего взгляд покрасневшего юного принца. — Твой отец, король, он в курсе куда ты привёл своего братика? — Ты что, идиотка? — накричал на неё принц. — Я что же, за это плачу, чтобы ты давала мне наставления? Заткни свой рот моим членом, шлюха, ты здесь сегодня для этого. А если король об этом узнает, то ты первая, кому я велю отрубить голову. Девушка покраснела, она подошла к Эйгону и своей рукой коснулась его между ног. — А ты слезь с меня и дождись своей очереди, — сказал старший принц, обратившись к длинноволосой девушке, сидевшей у него на коленях. Она спрыгнула с него и поцеловала в губы. Кареглазая развязала брюки старшего принца и оголила его естество. Она встала перед ним на колени и взяла член в свои руки. — Эймонд, — Эйгон обратился к младшему брату, — подойди ближе, посмотри, как она это сделает. Принц медленно подошёл к ним, не поднимая головы. Кареглазая девушка игралась языком с членом старшего принца, пока Эйгон кусал свои губы и постанывал. Эймонд тихо наблюдал за ними. — Займись им, — обратился Эйгон к длинноволосой девице, наведя взгляд на брата. Длинноволосая подошла к Эймонду и сняла с него плащ, пока он робко смотрел на неё. Затем она стянула с себя тонкую вуаль, что прикрывала её тело. Она взяла его руку в свою и положила себе на обнажённую грудь. Принц коснулся её соска, но тут же убрал свою руку обратно и отвернулся. — Я тебе не нравлюсь, милый? Мы можем позвать кого-то ещё... — девушка указала на золотоволосую женщину у двери. — Ты... Ты красивая, просто... — нервно пробормотал принц. Пышногрудая золотоволосая женщина подошла к нему: — Быть может, юному принцу понравится кто посочнее этих зелёных девчонок? Потрогай мои прелести, малыш, равнодушным к ним ещё никто не оставался. Она сбросила своё прозрачное платьице и предстала перед ним без одежды. Принц отошёл от неё и приблизился к Эйгону. — Пойдём домой, — прошептал он на ухо брату, — я не хочу... — У тебя что, совсем не встал? — удивился Эйгон. Он протянул руку к брюкам брата и схватил его за член. В штанах у принца было твёрдо. — Хочешь, — улыбнулся старший принц. — Да он твёрже, чем когти Санфаера! Ты готов. — Но... Но я не хочу, Эйгон. Пойдём домой, прошу, — продолжал упрашивать младший принц. — Нам не сто́ит быть здесь. — Ещё как сто́ит. Давай, я тебе помогу. Эйгон оттолкнул шлюху, что держала во рту его член: — Достаточно. Продолжишь позже. — Он приподнял её за подбородок: — Помоги мне лишить девственности моего братца. Эйгон схватил брата за руку и притянул к себе: — Давай снимем с тебя это тряпьё. — Старший принц развязал брюки брата и те скатились на пол, оголив его член. Эймонд вырвался из его рук, поднял свои брюки и, спешно завязывая их, выбежал за дверь. — Эй, стой, ты куда?! — окликнул его брат. Эйгон начал собирать свою разбросанную одежду. Натянув на себя штаны и ботинки он выбежал вслед за братом.***
У постели принца стоял Орвиль, когда сир Кристон вошёл в его комнату. Рыцарь заметил в руках мейстера толстую книгу. — Вы закончили, мейстер? — Кристон подошёл ближе. — Принц просил почитать ему. Можете идти, сир, я побуду с ним сегодня. Орвиль знал, что с Эймондом в эту ночь должна быть ведьма, но он не доверял её магии и старался как можно больше отсрочить её здесь появление. — Принц прочтёт её сам, как только поправится, — уверенно произнёс рыцарь. — Ступайте, мейстер, позвольте неизбежному случиться. Хуже уже не будет... Мейстер Орвиль обречённо вздохнул. Он положил книгу рядом с постелью принца, несколько секунд посмотрел на него и, взяв корзину с грязным бельём, медленно вышел из комнаты. Эймонд неодобрительно взглянул на Кристона своим пронзительным глазом, не поворачивая головы. — Где моя мать? — тихо и хрипло спросил он, еле шевеля губами. — Стесняется посмотреть мне в лицо, после того что сделала? Кристон сел на край кровати. — Она любит тебя. Ты должен её простить, — мягко сказал он. — Она желает только одного — сохранить твою жизнь, Эймонд. — Ценою других, — прошептал принц. — Они мертвы, и я всё ещё умираю. Эти лживые колдуны обещали мне! — бросил он с отчаянием, еле крича. — Я всё понял, стоило взглянуть на лицо Орвиля сегодня. И вот ты прогнал его, чтобы принести в жертву богам ещё невинных душ. Кого на этот раз моя мать собирается убить? — Эймонд с трудом повернул голову к Кристону. — Может быть, королевских гвардейцев? Рыцарь оставил его вопрос без ответа. — Чью жертву боги оценят сильнее? — продолжал свои размышления принц, — трёх юных дев или семерых рыцарей в белых плащах? Их семеро, и вас тоже... — Жертв сегодня не будет, мой принц, — перебил его Кристон. — Я понимаю, это непросто, — рыцарь взял принца за руку, — но я умоляю, Эймонд, дай своей матери ещё один шанс. Мы должны попытаться спасти тебя. Эймонд вырвал свою руку из рук Кристона. — Оставь меня, — сухо проговорил принц. — Уходи. Никого ко мне не впускать. Это приказ. — Но... Мой принц, — растерялся рыцарь. — Никого, кроме моей семьи и Орвиля...***
После недолгой дремоты, Эймонд открыл глаз и увидел перед собой стройную темноволосую женщину. — Я не разрешал никого впускать ко мне, — возмутился он. — А я и не просила твоего разрешения, — без стеснения ответила дама. — Уходи, ведьма... — гневно фыркнул принц, — с меня достаточно. Я не верю в магию. Женщина подошла к нему ближе и села на кровать. Её глубокие глаза всматривались в лицо молодого принца: — Потому что ты никогда её не видел, — с придыханием произнесла она своим бархатным голосом. Эймонду она показалась красивой. Она отличалась от всех колдунов, что он видел прежде, да и от всех девиц в замке, с которыми ему приходилось любезничать. Он почувствовал, как от неё приятно пахнет, а её кожа такая гладкая и белая, как молоко. Эймонд заглянул в её глаза: большие, карие, с красным отливом. — Я видел, — сказал принц, — но она не работает. Мерзкие колдуны трясли надо мной своими вонючими патлами и произносили свои заклинания. Они убивали зверей и птиц у меня на глазах, а их кровь обрамляла мой живот. И это была не только кровь животных... — проговорил Эймонд, настолько быстро, насколько он мог в своём состоянии. — Вам, колдунам, наверное так просто смотреть на убийства невинных. Но я больше не буду. Никто невинный из-за меня не умрёт, — твёрдо заявил он. Ведьма слегка улыбнулась: — О, я видела много убийств, мой принц. Те, что случились давно, те, что происходят сейчас, и те, что когда-то совершишь ты сам. — Что это значит? — с недоверием спросил принц. — Что твой путь ещё не завершён. Сегодня ты не умрешь. Эймонд озадачился: — И ты знаешь когда? — Пламя показывает мне лишь только то, что хочет Владыка Света, — уверенно произнесла женщина. — Ты одна из тех красных жриц... Эймонд не раз слышал разные слухи о тенезаклинателях. Что они поклоняются некому Красному Богу, любят рассказывать легенды о Долгой Ночи и разжигать костры. — Твой Владыка. Откуда ты знаешь, что он тебе не лжёт? — с подозрением спросил принц. — Я не знаю. — Колдунья склонилась над Эймондом и взяла его за подбородок: — Ты мне ответь. То, что я скажу тебе, — правда это или ложь. — Я не хочу играть в твои игры, — выпалил он. — Кто сказал, что это игра? Ведьма всмотрелась в его глаз: — Ты играл в прятки и заблудился, мальчик? — внимательно смотря в лицо Эймонда, проговорила жрица. — Красивая на тебе рубашка. Что стало с твоим вторым глазом? Он был такого же необычного цвета, как и первый? Принц с опаской смотрел на неё: — Что ты такое несёшь... Какая рубашка, я без одежды... — смутился он, слегка отстраняя от неё своё лицо. Колдунья притянула его обратно и продолжила, не отрывая от Эймонда своих глаз: — А эти волосы... Я видел такие же волосы у самого короля и у командующего городской стражей. Ты часом не его бастард? Нет... Ты не бедняк, да? Какой дорогой у тебя кулон... Что это на нём? Дракон? Эймонд изменился в лице. Он вспомнил того огромного страшного мужчину, что поймал его в переулке, когда он сбежал из борделя, будто бы это было вчера. Жрица продолжала держать его за подбородок и пристально смотреть в его глаз, будто бы в нём отражался пергамент, с которого она начитывала с выражением свой текст, как актриса на сцене театра: — Пойдём со мной, я покажу тебе дорогу к замку твоего папочки... Не трогать тебя, а то что? Ты здесь один. Твоих рыцарей рядом нет... Что ты сделаешь? Оууу, ты скормишь меня своему дракону? Да, ты и вправду Таргариеновский щенок. Сколько твой папочка заплатит за твою прелестную белокурую головку? — Хватит... Остановись! — не выдержал Эймонд. Ослабевшими руками он ударил её по пальцам, так, что она отпустила его подбородок. — Как ты... — Так это правда, мой принц? — с наслаждением спросила ведьма. — И что же случилось потом? Эймонд отвернул голову на бок, оставив свой сапфировый глаз наблюдать за ней. — Полагаю, ты уже знаешь... — прошептал он. — Нет, — тихо ответила жрица. — Я не могу видеть всю картину, мой принц. Это лишь отрывки. Маленькие детали. Несвязные части чего-то или кого-то. — Ведьма задумчиво смотрела куда-то сквозь него. — Воспоминаний, счастливых или трагичных... событий, минувших или грядущих. Или людей, живущих ныне, давно ушедших в царство тьмы или ещё не появившихся на свет. Не всегда удаётся трактовать их верно. — Но зачем ты лезешь вот так ко мне в душу? — с грустью в голосе тихо спросил принц. — Может, есть те воспоминания, которые я предпочел бы забыть навсегда. — Я тебя понимаю. И у меня есть такие, — с сочувствием произнесла ведьма. Эймонд горестно вздохнул: — Не понимаешь... Колдунья заговорила с ним шёпотом: — То, что сделал с тобой твой дядя, — это ужасно... — Замолчи... — прошипев сквозь зубы, перебил её Эймонд. — Со мной тоже поступали дурным образом. Но ты ведь хотел знать, есть ли во мне магия. Это тебя убедило? Принц промолчал. Женщина бережно взяла в свою руку бутон голубого цветка, что украшал его волосы: — Зимняя роза... — завороженно прошептала ведьма. — Необычный цветок для Королевской Гавани. Я думала, что они растут лишь на Севере. — Она нежно провела лепестками по его скуле, слегка касаясь шрама, а затем приложила цветок к своему носу и вдохнула его аромат. — Твой жизненный огонь почти угас, но ты должен жить... Времени мало, мой принц... Ты ведь и сам это ощущаешь, — сочувственно произнесла она. — Доверься, и я помогу тебе. Твоя боль уйдёт, и тело исцелится. Ты снова сможешь оседлать своего дракона и ощутить ветер в своих волосах. — Она аккуратно погладила его волосы, слегка дотрагиваясь до его лба, а затем и шеи, и положила бутон обратно на его переливающиеся в свете луны серебристые пряди. Эймонд повернул голову к ней и внимательно посмотрел на неё: — Я даже не знаю твоего имени. Как я могу доверять незнакомке? — Моё имя Алис, если тебе угодно, мой принц. И я всего лишь бастард, но во мне есть сила. Сам Владыка Света, бог Огня, одарил меня ею. И он же привёл меня сегодня к тебе. — Она слегка улыбнулась. — Теперь мы можем начать? Эймонд вздохнул: — И как это будет? — Будет горячо и неприятно, — констатировала она. — Но ты ведь дракон, огонь — твоя стихия. Он смутился: — Это магия огня? — с тревогой спросил принц. — Магия огня и крови. Но не стоит бояться. Ты выдержишь. Пламя очистит тебя, но не убьёт. Огонь не может убить дракона, — твёрдо сказала Алис. — Но прежде чем мы начнём, мне кое-что понадобится для ритуала. — И что тебе нужно? — Ничего, что бы ты не мог мне дать. — Я? — принц удивился. — Этого у тебя и так осталось мало, но я не заберу слишком много, обещаю. — О чём ты? — недоумевал Эймонд. Алис надоело говорить с ним загадками: — Мне нужна лишь твоя кровь. И ничего более. Принц смиренно вздохнул: — Хорошо. — Будет немного больно, — предупредила она. — Я готов. Ведьма достала кинжал, который вручила ей королева. Она взяла руку Эймонда в свою и полоснула острым лезвием по его вене, виднеющейся под кожей. Принц зажмурился. Алис вынула из своей сумки сосуд и поднесла его к свежему порезу. — В валирийской крови есть магия, а в королевской — сила, — шептала она, наполняя сосуд кровью Эймонда, — но боль, что живёт в тебе, увеличит их многократно. Наполнив сосуд до краёв, она прижалась губами к запястью Эймонда и впилась своим языком в его кровоточащую рану. Сделав пару сладостных глотков, Алис облизала свои губы. — Ты и не представляешь, что в тебе скрыто, — расширив глаза, заворожённо сказала она. В одной руке ведьма держала сосуд, а во второй руку принца. Медленно опустив её, она достала из своей сумки флакон. Алис открыла его и капнула содержимым флакона в свежий порез на руке Эймонда. Белая жидкость смешалась с кровью принца и зашипела. Рана на его запястье быстро перестала кровоточить. Жрица убрала флакон в свою сумку и взяла свечу, что стояла рядом с постелью Эймонда, поднесла её к своим губам и что-то тихо нашептала в пламя на валирийском. Продолжая наговаривать заклинание, Алис поднесла сосуд к свече и наклонила его прямо над ней. Яркая кровь начала капать в огонь и бурлить, испаряясь. Сосуд всё ещё оставался наполнен более чем наполовину, когда жрица закрыла его и убрала в свою сумку. Принц и не заметил этого. Он завороженно смотрел в искрящееся пламя. Алис поднесла свечу к его лицу и спросила: — Что ты видишь? Присмотрись внимательно, мой принц. — Это просто огонь... — Ты в этом уверен? Эймонд увидел как пламя меняет свой цвет: из оранжевого оно окрасилось в ярко-красный. Он присмотрелся и, наконец, увидел... Корона, обрамлённая рубинами, опустилась на сереброволосую голову молодого мужчины. Как только она улеглась, человек, что надел её, закричал, сморщившись от боли. Он повернулся к Эймонду, и лицо его всё было в ожогах. Фигуры в пламени изменились и открыли перед Эймондом иную картину, ещё более страшную, чем предыдущая: Окровавленное существо, похожее на золотого дракона его брата, металось по земле, защищаясь от толпы людей, пытавшейся убить несчастное создание. Одним удавалось всадить в него копьё, иные же погибали в его пасти, будучи съеденными заживо. Толпа редела, пока дракон полз по земле, не в силах взлететь, и обгладывал оставшиеся на земле кости людей, что были им сражены. Огонь переменился снова. На этот раз в пламени был он сам. Но то, что он увидел, не было воспоминанием; такую картину он воображал разве что в детстве, когда у него ещё были оба глаза и не было дракона. Но в пламени Эймонд не был ребёнком. Он увидел себя ненамного старше, чем был сейчас. Принц держал в своих руках драконье яйцо. Он поцеловал его, и оно начало трескаться. Тогда Эймонд медленно положил его на землю. Яйцо подпрыгивало и вращалось в разные стороны, пока оттуда не вылупился прекрасный белый дракон. Эймонд улыбнулся ему, но маленький дракон не был ему рад и изверг на него своё пламя. Такого конца своего видения Эймонд не ожидал. Неужели он увидел свою смерть? Он зажмурил свой глаз, чтобы картина исчезла. Открыв его вновь, перед ним был лишь дым от потушенного фитиля свечи. — Что ты увидел? — с интересом спросила Алис. — Правду? Ложь? Я не знаю, что это было. Эймонд посмотрел на неё озадаченно. На его лице впервые за долгое время появились новые живые эмоции. — Но что ты почувствовал? — Страх... — Хорошо. Если ты способен бояться, значит, ты хочешь жить. Эймонд промолчал. — Ну что, ты готов, мой принц? — строго и серьёзно спросила Алис, всмотревшись в его задумчивое лицо. Он кивнул. Жрица вновь потянулась к своей сумке. Она достала из неё что-то маленькое, помещающееся в её ладонь, а после взяла в руку кинжал, которым прежде нанесла Эймонду порез на запястье. Произнеся заклинание она поднесла к острому лезвию кинжала ладонь, в которой спрятала нечто секретое. Алис провела своей рукой по клинку от рукояти к концу, и лезвие кинжала воспылало огнём. Эймонд обомлённо смотрел на горящий клинок. Пока одной рукой ведьма держала пылающий кинжал, второй рукой она раскрыла одеяло Эймонда, оголив его исхудавший живот. Она медленно погладила своими горячими пальцами его торчащие из-под кожи рёбра и дотронулась своей ладонью до груди принца, ощутив его частое сердцебиение. Не убирая своей руки с его сердца, другой рукой Алис прижала горящий кинжал острым концом к животу Эймонда, в то место, которым он когда-то был соединён со своей матерью. Жрица посмотрела в его лицо. Но на лице принца не отразилось ни капли боли. Он был спокоен и умиротворён. Его сердечный ритм замедлился. Лезвие клинка оставило порез на его животе. Кровь в нём тут же спеклась от горячего пламени. Алис прокрутила кинжал и он сильнее вошёл в пуповину на животе принца, не проливая его крови. Эймонд не шевелился. Он лишь наблюдал как клинок входит в его живот всё глубже и глубже. Ведьма вращала кинжал, тихо произнося заклинание, до тех пор, пока клинок не оказался в его животе по рукоять. Тогда огонь на его лезвии погас и ведьма резко выдернула кинжал из живота принца. Эймонд истошно вскрикнул, а затем закрыл свой глаз. В комнату забежала юная девушка в одежде прислуги. Приблизившись к кровати принца, она увидела глубокий порез на его животе и окровавленный клинок в руке Алис. — Что ты с ним сделала, ведьма?! — яростно крикнула рыжеволосая девчонка. — Ты убила его, убила! — взревела она. — Уходи отсюда, глупая, это опасно! — встревоженно прокричала Алис. Но девушка её не послушала. Она дотронулась до Эймонда и вспыхнула ярким пламенем. Объятая огнём юная девушка выбежала из комнаты и замертво упала перед стражей, слугами и сидевшей на полу, скорчившись от боли, королевой.