Умелыми пальцами Деймон поглаживал член племянника. Он не усердствовал, ведь его целью было заставить его естество вновь отвердеть, а не довести Эймонда до оргазма. Для этого ещё слишком рано.
И с этой задачей у Порочного принца справиться определённо получилось. Помогли нежные поцелуи, которыми он покрыл шею племянника, лопатки, а затем и бёдра. И обомлевший от ласк юный принц уже вновь лежал на кровати, возбуждённый и готовый к новым ощущениям и испытаниям.
Оральные проникновения для младшего Таргариена были первыми в жизни. Он не ожидал, что это будет так грубо. Что внушительный член Деймона полностью, до упора и боли войдёт в его горло. А горячее семя дяди с вином смешается в его желудке.
До вчерашнего вечера он вообще не представлял, что в его жизни такое случится. Вообразить, как он будет ублажать своим ртом другого мужчину, а уж тем более своего дядю, до ночи в пещере было невозможно. Но с тех пор, как они вместе с дядей трахнули Алис, представления о сексе и удовольствии у Эймонда поменялись. Стереотипы и сомнения были развеяны. Новые эмоции и чувства дали его воображению волю. И юный принц уже без стыда и стеснения представлял, как член Деймона коснётся его языка.
Реальность оказалась куда сложнее, больнее, но всё же удивительнее и вкуснее фантазии.
Эймонд подумал, что бы на это сказал его отец, узнай он, что его сын отсосал член его брата?
"Визерис Таргариен, первый своего имени, король андалов, ройнаров и первых людей. Властитель Семи Королевств, защитник государства и отец мужеложца", — Эймонд вздохнул.
Да плевать он хотел на него. Этот умирающий старик пусть и король, но он не может более иметь над ним власть. Он слишком слаб, чтобы накричать на него или обвинить в распутстве.
У Эймонда есть огромный дракон, а кроме Вхагар теперь за его честь может вступиться и Деймон. Его дядя — один из самых искусных мечников Семи Королевств. И он обещал, что присмотрит за ним, а значит, Эймонд под его защитой, и никто не посмеет их разлучить или обидеть.
Теперь Эймонд не одинок, и они с Деймоном могут делать то, что им вздумается. И если он захочет, то может отдаться своему дяде не только орально. Всё, что тот пожелает...
Эймонд больше не чувствовал, что есть какие-либо границы. Он хотел позволять ему делать с собою всё. Это наслаждение не имело право заканчиваться.
Пусть горло Эймонда всё ещё натёрто и ноет, но принц ни о чём не жалеет. Это было до дрожи возбуждающе, хоть и немного стыдно... Когда его настигал рвотный позыв, ему хотелось провалиться сквозь землю. Эймонду даже казалось, что Деймон специально пытался заставить его давиться своим членом. Он видел, как лицо старшего Таргариена натягивало улыбку, как только Эймонд начинал закашливаться от сильного давления в своё непривыкшее к таким проникновениям горло.
Младшему Таргариену только предстояло узнать, что же ждёт его дальше. Но Эймонд уже предвкушал, какие ласки его дядя для него подготовил.
Деймон обхватил плечи племянника и оставил мокрый алый засос меж его лопаток.
Эймонд теперь его. И Деймону хотелось это обозначить. У старшего Таргариена на это юное тело теперь есть права.
Порочный принц с жадностью оставлял на спине и шее племянника свои метки, словно печати на пергаменте с текстом какого-нибудь важного закона.
И закон Деймона Таргариена гласил: никто и никогда не смеет касаться его племянника, кроме него. Ни единая душа не достойна обладать этим телом, вкушать его стоны и запахи. Он первый его покрыл, он первый им завладел, и он никому его не отдаст. И если кто и посмеет покуситься на его сладкий трофей — того ждёт смерть.
Эймонд тихо стонал, пока старший принц покрывал его тело жгучими поцелуями. Руки Деймона в этот раз ещё напористее сжимали его соски и мяли его ягодицы.
Старший Таргариен перевернул племянника на спину и принялся наслаждаться видом его припухших губ, израненных оральными ласками.
Деймон нежно коснулся рукой его щеки и мягко поцеловал стёртые в кровь уголки губ.
Очередной его след. Как же красиво...
Эймонд слегка поморщился.
— Я хочу целовать тебя так долго, чтобы твой язык онемел... — прошептал старший принц на валирийском и впился во влажные истерзанные губы.
Пока язык Порочного принца блуждал во рту племянника, его руки хозяйничали на его теле. Одной рукой он нежно поглаживал член юного принца, а второй упорно разминал его ягодицы.
Деймон целовал и массировал его достаточно долго. И когда стоны юного принца стали звучнее, старший Таргариен оторвался от сладостных губ и потянулся к знакомому флакону.
Он капнул слизь на руку и улыбнулся наблюдавшему за ним племяннику:
— Пора продолжить то, с чего мы начали.
Эймонд прикусил губу.
Старший принц взял его за плечо и грубовато перевернул на живот.
Молодой принц вздрогнул, когда дядя шлёпнул его по ягодицам.
— А теперь расслабься, милый. Пора твоей сладкой попке вновь впустить в себя мои пальцы. Ты ведь не будешь противиться им, солнышко?
Влажная рука Деймона коснулась напряжённых бёдер племянника.
— Ну же, расслабься, — прошептал он. — Тебе ведь было приятно, помнишь? Настало время растянуть тебя пошире, мой принц.
Эймонд задрожал от осознания того, для чего Деймон хочет расширить его промежность...
Он, конечно, подозревал что такое может случиться, но до конца уверен не был...
Юный принц всё же надеялся, что это была ложь, когда Эйгон рассказывал ему, что мужчины занимаются сексом друг с другом с помощью помещения члена в анус. Тогда он не поверил брату. А зря...
Кажется, Деймон как раз задумал проникнуть прямо туда своим членом...
Своим длинным и толстым членом.
Эймонд сглотнул слюну.
— Ты весь трясёшься, мой принц, — ласково шепнул Деймон и нежно коснулся его спины. — Не нужно бояться. Всё будет хорошо. Мои пальцы тебя подготовят. Ты почувствуешь невероятное наслаждение, когда я войду в тебя. Обещаю. Это приятно... Ощущения не такие, когда твой член проникает в чей-то рот или иную промежность. Когда проникают в тебя самого — это совсем по-другому, но не менее приятно, а то и лучше, ярче, насыщеннее...
Эймонд вспомнил, как стонала Алис. Как она просила его не останавливаться, когда он входил в неё. Как её лицо расплывалось от удовольствия, а лоно неуправляемо сжималось. Неужели и он почувствует нечто подобное? Эймонд прикусил губу и закрыл глаз, предвкушая неизведанное...
Согревающе-нежные поцелуи в шею заставили младшего Таргариена успокоить своё волнение и растаять в чужих руках. Он принял в себя пальцы дяди и во второй раз уже не так сжимался, как в первый. У него даже получилось расслабиться, и наконец стало приятно. Волна удовольствия прокатилась по его телу, и тяжесть в мошонке ощутилась сильнее, чем прежде.
Блаженный стон, что он не сумел подавить, так резко вырвался из его лёгких, что щёки принца окрасились красным. Эймонд хотел было зажать меж зубов подушку, чтобы больше не издать стыдных девичьих всхлипов, но рука дяди коснулась его подбородка и чуть повернула его уткнувшуюся в постель голову на себя.
— Мне нравится твой голос, милый. Я хочу наслаждаться, слушая твои стоны. Не пытайся заткнуть свой славный ротик, прерывая их песнь, — томно проговорил Деймон, смотря в лицо племянника.
Эймонд больше не пытался прятать свои порывы.
Чужие горячие пальцы в промежности ощущались насыщенно. Прощупывая порог его ширины, они входили в него сначала парами, а затем и целой компанией. Но недостаточно глубоко... Толпились, как стражники, где-то в дверях, а хотелось, чтобы они вошли в самый чертог и затушили тот грандиозный пожар, что уже вовсю разгорелся внутри. Эймонд подался бёдрами им навстречу, пытаясь поглубже втянуть их в себя.
Порочный принц улыбнулся.
"Это приглашение войти, мой принц?"
Он медленно вытащил влажные пальцы из ануса племянника.
Эймонд немного вздрогнул в ответ и тихо простонал.
Твёрдый горячий член дяди коснулся его бедра.
К горлу молодого принца подступил ком. Дыхание замерло. Сердце ускорило ритм и барабанным кличем принялось зазывать на бой.
И Эймонд примет этот вызов. Он пойдёт на этот беспокойный, но решительный зов собственного тела. Он будет сражаться упрямо и гордо. Он победит свои страхи и сомнения, позволит Деймону убить в нём жалкую благородную робость и разбудить в нём дракона.
— Будет непривычно, милый... — ласково, успокаивающим тоном предупредил старший Таргариен. — Постарайся не сжиматься и не выталкивать его из себя. Дай своему телу привыкнуть к нему...
Деймон отодвинулся подальше и устроился поудобнее, сев на колени где-то позади Эймонда, так что юный принц больше не мог разглядеть его лица.
Он взял волосы племянника в свою руку и чуть потянул на себя, заставив Эймонда немного выгнуться в спине. Притянув юношу ближе, Деймон нежно поцеловал его уже покрытую засосами шею и принялся медленно поглаживать его спину. Он добрался до его бёдер и властными руками чуть раздвинул сомкнутые вместе ноги.
Старший Таргариен придвинулся к заднице младшего ближе, разместив свои колени между его ног. Он отпустил волосы племянника и положил свой член в свободную руку, второй ладонью упёршись в кровать.
Мужской орган Деймона плавно скользнул меж ягодиц племянника и ожидающие остановился у входа в промежность.
Эймонд напряжённо выдохнул.
Деймон прикусил губу. Терпеть больше не было сил. Словно выпустив нацеленную на убийство врага стрелу, он резво вогнал головку своего члена в нутро племянника.
По телу Порочного принца поползли мурашки.
Как же долго он этого ждал...
Младший принц неминуемо сжался. Он ощутил дядю в себе настолько плотно и глубоко, что его юное тело оцепенело, скованное резкой болью, а губы замерли в протяжном молящем стоне.
Деймон медленно вытащил из сдавливающего нутра племянника свой член.
И разочарованный тем, что Эймонд не смог принять его, Порочный принц с силой шлёпнул племянника по ягодице.
Эймонд проскулил и задрожал, прикусив губу.
Он обернулся на Деймона и широко раскрыл свой глаз.
— Прости, — виновато прохрипел он. — Я не специально... Тебе, наверное, тоже было больно, — проговорил юноша сквозь зубы.
Деймон улыбнулся.
— Ничего страшного, мой принц. Попробуем снова. Тебе нужно расслабиться и впредь не пугаться его, — успокаивающе произнёс старший Таргариен. Но затем его голос стал ниже, а улыбку сменил угрожающий драконий оскал. — Иначе, если ты ещё раз так резко сожмёшь его, то я отшлёпаю твою милую попку так сильно, что ты потом не сможешь оседлать старушку Вхагар...
На спине Эймонда солёным морским бризом проступил холодный пот. Слова дяди ему не понравились. Молодому принцу захотелось обидеться на него и уйти куда-нибудь в лес. Он нахмурился и привстал на ладони.
— Куда-то собрался? — прорычал Деймон и грубо надавил на его спину, уложив племянника обратно в постель. — Неужели сын моего брата сдаётся так просто... Стоит лишь случиться одной маленькой боли, крохотному ранению, и он покидает поле боя? Ты ведь не слабак, Эймонд. Ты так прекрасно фехтуешь. Как часто ты падал, когда учился этому мастерству? Как много раз был по неосторожности порезан мечом? И что же ты делал, когда такое случалось? Дулся на сира Кристона и убегал?
Эймонд задумался. Его вспыхнувшая ярость угасла. Получив травму, если она была несущественной, он поднимался на ноги, брал в руки меч и старался ещё больше, чем прежде.
Сегодня, в этой постели, его учителем был Деймон. Может, его методы и грубоваты, но что, если именно это ему и нужно? Эймонд ведь всегда им восхищался, с самого детства хотел быть, как он: сильным и отважным, готовым в одиночку пойти на целый отряд солдат. И кто, как ни сам Деймон, научит его быть таковым? И Эймонд знал, лишь тогда, когда он сможет вытерпеть тяготы и, несмотря на неудачи, подняться на ноги и идти вперёд, лишь тогда он сможет стать настоящим героем, как его дядя.
Чтобы стать ему ровней, нужно научиться подчиняться ему, терпеть боль и не сдаваться.
Если Эймонд сейчас встанет, оседлает Вхагар и улетит домой, то, возможно, Деймон больше никогда не будет проводить с ним время, обсуждать с ним минувшие сражения, целовать его губы и учить хитрым фехтовальным приёмам. Он посчитает его слабаком. Молодой принц этого ни в коем случае не хотел. Он не желал портить их возникшую близость.
И Эймонд покорно прижался к постели, проглотив свою гордость и обиду вместе с желчью, подступившей к горлу.
На этот раз Деймон вошёл в него медленно. Нутро Эймонда сопротивления не оказало и более не пыталось вытолкнуть его наружу.
— Хорошо, — улыбнулся старший Таргариен.
Он вытаскивал и вставлял обратно головку своего члена в анус племянника, пока мышцы Эймонда к нему не привыкли и не расслабились достаточно, чтобы впустить в себя больше.
Тревога и боль от растяжения отступили. Эймонд почувствовал нахлынувшую волну удовольствия. Она накрыла собою всё тело. Его упирающиеся в постель колени подрагивали, а изо рта вырвался высокий протяжный стон.
Молодой принц ощущал, как твёрдый член дяди всё сильнее входил в его нутро. Эймонд покорно отдался этому новому чувству заполненности, распирающему давлению, что пробирало его до дрожи. Юноше казалось, что места в нём уже не осталось, что ещё немного, и удовольствие сменится болью. Ему нельзя было напрягаться внизу, чтобы этого не случилось. И он выказал это сопротивление по-другому, зажав свою нижнюю губу зубами так сильно, что искусал её в кровь.
Член Деймона входил в племянника лишь наполовину. Порочному принцу казалось, что его мужской орган словно язык обладает вкусовыми рецепторами, и он ощущает, какой Эймонд сладкий внутри. Ему захотелось откусить от племянника кусочек его вкуснейшей плоти и запить молодой и горячей драконьей кровью.
Деймон ещё не дошёл до оргазма, но всем изголодавшимся телом ощущал поглощающий его экстаз. Его разум захватило чувство полной свободы и власти. Будто бы всё, что он делал в жизни, вообще не имело значения, если эти действия не вели его сюда, к этой ночи, к этому акту, к этому телу...
К этому узкому сладкому телу. Идеальному. Чистому, как глоток горной воды.
Старший Таргариен с наслаждением наблюдал, как его член входил в промежность племянника. И Эймонд своими исступленными стонами давал ему понять, что всё это происходит на самом деле. Что это более не его навязчивая фантазия, коими Деймон тешил себя в замке ночами, когда оставался один. Его сладкий, желанный принц лежит обнажённый под его телом и добровольно ему отдаётся.
И Деймон может делать с ним всё, что пожелает.
Даже войти в него полностью.
Наверное, время настало. А если ещё нет... Если для первого раза это будет слишком? Он ведь ещё не настолько растянут...
Хотя... Разве первого?
Ничего... Деймон его продавит. Как продавил и в настоящий первый раз... Пусть и через боль. Ему недостаточно этих приятных для ушей стонов племянника, он хотел слышать их ещё громче.
Порочный принц желал, чтобы его племянник завопил, как зверь, в сердце которого вонзается острое копьё.
Деймон вытащил свой член, приблизился к уху младшего Таргариена и прошептал:
— Привстань на колени, мой принц.
Эймонд выполнил его пожелание. Он согнул ноги в коленях, а затем начал вставать на локти, но Деймон остановил его, прижав его плечи обратно к постели.
— Нет. Прогнись в спине, милый. Голова пусть лежит. Не поднимайся всем телом. Я хочу, чтобы ты приподнял только свой зад. В этой позе ты хорошо прочувствуешь меня. Она для растянутых мальчиков, — улыбнулся Деймон.
Эймонд сглотнул кровавую слюну. На этот раз он ощутил Деймона иначе. Член дяди в нём будто бы стал ещё шире и твёрже.
Деймон любовался тонкой талией племянника; его упругий зад в такой позе был ещё прекрасней и возбуждал сильнее, чем когда-либо. Он прикусил губу и вновь вогнал в промежность младшего принца свой член.
Эймонд простонал громче, чем прежде, и Порочный принц вздрогнул от удовольствия.
Сейчас он продавит его ещё глубже.
Деймон положил ладонь на живот племянника.
Он желал это чувствовать.
Чтобы не навредить ещё больше своим искусанным в кровь губам, Эймонд зажал простынь зубами и зажмурился. Как же сильно и глубоко он чувствует его внутри. До хриплого кашля, вырывающегося из лёгких, до скрежета в зубах и костях. Он с такой силой сомкнул свои ладони в кулаки, что его ногти оставили на них глубокие следы. Принц почувствовал, как щиплет его ладонь. Он зажал простынь теперь и своими руками, чтобы и их не поранить тоже.
Деймон входил в него непозволительно глубоко, заставляя пульсировать нутро, а дрожащие губы истошно стонать.
Своей ладонью Порочный принц наконец почувствовал, как выпирает из-под белой кожи его собственный член, до боли распирая худой живот.
Эймонд вскрикнул сквозь зубы. Как же больно... И как же хорошо...
Член Деймона входил в него так глубоко, что Эймонду казалось, он может вырваться наружу, порвать его кожу насквозь, оставив алую дыру в его животе и залив его кровью облачённую в шёлк постель.
Порочный принц с наслаждением наблюдал за меняющимися эмоциями на лице племянника. Эймонд блаженно приоткрывал рот в истоме, закатывал глаз, затем морщился и стискивал зубы, зажимая ими ткань.
Молодой принц осознал, что ему нравятся эти до боли сковывающие его тело толчки. С ними он ощущает себя настоящим, живым...
Он здесь и сейчас. И член его дяди в его промежности более чем реален: нестерпимо большой, обжигающе горячий и до онемения твёрдый.
Эймонд зажмурился и затаил дыхание. Ему захотелось прочувствовать его всего. Захотелось отдаться этой боли, этому удовольствию... Запретному удовольствию, за которое он попадёт в самое пекло.
Младший Таргариен ощутил незримое присутствие Богов. Семеро наблюдали за его грехопадением. Они нависали над ним и шептали свои проклятья в его стыдливые алые уши. И тяжесть их слов Эймонд ощущал сильнее и ближе, чем вес тела Деймона над своим.
И пусть он будет отвергнут ими и проклят навеки, лишённым мужского начала. Но он познает до конца свою истинную драконью сущность.
"Это вы... Вы сделали меня таким. Отец, Мать, Неведомый... И я не виноват... Не виноват, что мне это нравится. Что я хочу этого ещё.
Больше. Глубже. Сильнее."
Эймонд прорычал и приподнялся с плеч на ладони. Ему казалось, что его лопатки превращаются в крылья и желают вырваться наружу сквозь тонкую кожу.
Он переродился заново в этой потной и скользкой постели.
Он стал драконом.
Он стал подавленным страхом и высвободившимся желанием, бушующим морем под рёбрами, огненным вулканом древней Валирии, готовым извергнуться в любой момент и сжечь эту башню дотла.
Деймон плотно обхватил талию племянника обеими руками и, прижав его тело ближе к себе, положил голову на шею юного принца и прошептал ему на ухо валирийскую песнь.
Это был тот самый напев, что Эймонд слышал в своём видении, когда красное, кровавое пламя показало ему дядю. Тогда, в огне, Деймон пел для дракона, пытаясь его приручить.
Младший Таргариен задумался: неужели этим драконом был он сам... Пламя не обмануло его?
Тепло чужого тела приятно касалось его. Горячее дыхание дяди и его страстный голос, издающий такую заигрывающую и успокаивающую песнь, ласковым ветром прокатились по шее принца и заставили его продрожать, ощутить щекочущие мурашки на коже, которые облачили её в нежную, ещё незрелую чешую.
Щёки Эймонда порозовели, дыхание участилось. Деймон проникал в него больше чем наполовину, но всё ещё не во всю длину. Эймонд и не подозревал, что дядя может войти в него ещё глубже, если пожелает.
Мужской орган Порочного принца сжали будто в тиски.
Как узко стало внутри.
Эймонд обернулся и пристально посмотрел на дядю. Его настоящий глаз заблестел не менее ярко, чем сапфировый.
Деймон обхватил член племянника, чтобы помочь дойти ему до оргазма. Спустя мгновение Эймонд вскрикнул, а затем блаженно простонал и, трясясь всем телом, излился в его ладонь.
Деймон улыбнулся.
"Да. У меня получилось. Я убил в тебе дерзость... Подчинил. Заставил себя возжелать. Теперь ты мой.
Лишь мой. Робкий, покорный... Сегодня ты прокричишь громко, мой принц."
Колени Эймонда подкосились. Он попытался расслабить спину и опустить зад книзу, на кровать. Однако Деймон притянул его обратно и шлёпнул за такую вольность по заднице.
— О... Мы ещё не закончили, милый, — прорычал Порочный принц.
Эймонд вздрогнул и прошипел сквозь зубы.
Старший Таргариен обхватил длинные серебряные волосы и притянул племянника к себе ближе, чуть сильнее насадив его на свой член.
Юное тело задрожало от такого давления.
Руки Деймона оказались на шее Эймонда.
— Я хочу тебя полностью, мой принц. Хочу ощутить тебя
всего... — томно прошептал он и ещё сильнее вогнал свой мужской орган в промежность Эймонда, надавив руками на его шею.
Болезненно-звонкий стон племянника сладостной патокой влился в уши Порочного принца.
Эймонд зажмурился и, жадно втянув в себя воздух, сбитой израненной птицей упал на локти.
Деймон ускорил ритм. Стоны племянника стали громче. Они заполнили собою всю башню и, наверное, всё Божье Око. Эймонд оборачивался на него и с ужасом смотрел в его лицо. Но юноша не умолял его остановиться, и останавливаться Порочный принц не желал...
Старший Таргариен сдавливал пальцами нежную шею, так что младший не закрывал рта, пытаясь наполнить лёгкие кислородом. Но скулящие, мучительные стоны так часто вырывались из его горла, что между ними почти не оставалось времени, чтобы втянуть в себя воздух.
Каждое проникновение стало ощущаться сильнее и глубже, насыщеннее...
больнее.
Эймонд всхлипнул. Он пытался держаться изо всех сил, но всё же пустил слезу.
Безумно больно... И меж ягодиц, и внутри, в животе...
Плохо настолько, что до тошноты.
Он судорожно сглатывал быстро накапливающуюся слюну снова и снова. Она стала горькой.
Эймонд поморщился от этой горечи и от пронзающей, выдавливающей наружу его внутренние органы боли.
Почему он не просит его остановиться? Почему не сопротивляется? Может быть, дело в том, что ему это
нравится...
Будто бы его живот сковали цепями, обвязав их вокруг шеи, и повесили замок меж лопаток, ключ от которого был только у Деймона. И если принц попросит, то его дядя откроет его, и тяжёлые цепи падут, подарив свободу его хрупкой шее и чувствительному животу.
Боль от сдавливающих цепей ощущалась всё сильнее...
Воздуха не хватало.
Стоит лишь попросить его остановиться, и всё закончится.
"Пожалуйста... хватит", — он циклично произносил это в своей голове.
Но не вслух.
В глубине души он понимал, что заслуживает наказания. За то, что не устоял. За то, что позволил ему собой овладеть.
Отступать было поздно.
Он испытает это безволие полностью. Он вытерпит до конца распирающую до неуправляемой дрожи боль меж ягодиц и ломкость выгнутого позвоночника. И тогда, ощутив все посланные богами страдания, он выберется победителем из этой мягкой и влажной постели, прижимающей к себе его хрупкое тело.
Он станет лучше себя прежнего. Пусть он будет истерзанным, но закалённым, физически мёртвым, но по-настоящему пробудившимся внутри.
Голова идёт кругом.
Он ненормальный? Зачем он это терпит? Он ведь может всё остановить. И всё закончится...
Закончится боль, тошнота, шум в ушах и тёмные пятна в глазу...
А Деймон... Зачем он делает это с ним? Он ведь понимает, что так нельзя...
Да. Он тоже ненормальный...
И Эймонд такой же, как
он.
Он ведь всегда хотел быть как его дядя... Непредсказуемым, опасным. Он хотел быть драконом.
Как говаривала его мать: "Дурная драконья кровь". И сейчас эта кровь завладела им полностью. Она кипит в его жилах и не даёт ему пасть без сил, поддерживая в нём жизнь. Она не даёт ему сдаться и молить о пощаде. Не позволяет ему быть слабаком. Быть обычным... быть человеком. Он — Таргариен. Он — дракон.
И как оказалось, получать боль не менее возбуждающе, чем её причинять...
—
Маленький злобный дракон! — раздались яркой вспышкой воспоминания в его голове.
Огромный мужчина валит его на землю.
Его сильная холодная рука обхватывает его шею.
Эймонд трясётся от ужаса.
Здоровяк сдёргивает с него повязку и смеётся над его шрамом на зашитой глазнице...
— Ну и уродец! Разве принцы могут быть такими?
Простолюдины не столь обходительны и льстивы, как придворные лорды и леди. Те лишь украдкой поглядывали на него в замке и перешептывались. Но не произносили этого вслух. Никогда. Мать и сестра говорили ему, что с возрастом шрам обязательно станет меньше, что его лицо не потеряло свою красоту.
Но в глубине души он
знал... Он знал, что все вокруг него врут. И правду озвучил лишь тот пьяный простолюдин, которого Эймонд догнать не сумел...
— Эй вы, идите сюда! — крикнул он своим товарищам. — Посмотрите, какого уродца я поймал. Белокурый, в дорогой одежде. Но монет с собой у парнишки нет. Говорит, что он принц! — мужчина посмеялся. — Сын самого короля! Таргариеновский щенок.
Мужчины подошли к нему ближе. Один высокий, но щуплый, второй ростом с Эйгона.
— И правда, уродец, — прошипел щуплый, увидев его лицо. — Что это у тебя в руке? Покажи, — спросил он здоровяка. Тот раскрыл ладонь, и оттуда показался золотой кулон с гравировкой дракона.
— Продадим его, — с воодушевлением прошипел мужчина.
— Ещё чего! Это моя находка! Найдите себе другого Таргариенского ублюдка и отберите у него кулончик. Наверняка наш король дарит такие штучки каждому своему бастарду. В награду за сочные сиськи их шлюх-матерей.
— Я не бастард! — яростно выкрикнул Эймонд. — Я принц! И я скормлю вас своему дракону, если вы меня сейчас же не отпустите!
— И сто зе юный плинц делает здесь один? — ухмыльнулся третий мужчина, картавый и к тому же ещё шепелявый. Эймонд никогда не слышал, чтобы так говорили. И от неожиданности он рассмеялся.
— Ты смеёсся надо мной? Вот зе засланец! — Возмутился картавый и несколько раз с силой пнул принца в живот.
Эймонд скрутился от боли. Ему хотелось заплакать.
— Что ты делаешь? — оттолкнул его здоровяк. — А если он и правда принц? Пацан сказал, что его брат где-то поблизости. Он пообещал, что тот принесёт нам монеты... Золотых драконов.
— Если это и так, то его братишка приведёт сюда золотых плащей... И что тогда будет с нами? — щуплый одарил его злобным взглядом. — Заберём его дорогую одежду и перережем ему глотку.
Тело Эймонда облилось холодным потом.
Если он не сможет одолеть их, то он умрёт...
Что же почувствует его матушка, когда ей принесут его холодное тело... А как же Хелейна? Он не может оставить сестру одну... Он её единственный друг...
Эймонд не может позволить этим ублюдкам убить себя.
Он —
дракон. Он будет сопротивляться.
— Иди сюда, мальсик, — прошипел картавый и поднял его за подбородок.
— Отдай нам свой красивый плащ и сапоги, тогда мы тебя отпустим, дитя, — ухмыльнулся щуплый и сорвал с его плаща застёжку.
Эймонд обхватил его запястье.
— Я слышал, что ты задумал перерезать мне горло. Ты врёшь, что отпустишь меня! — закричал он.
— Раз ты настаиваешь, — сказал щуплый и вытащил из кармана здоровяка кинжал.
— Эй! Погоди! — остановил его здоровяк. — Может, он нас и не запомнит...
— Какой же ты слабый и сердобольный, Рорж,— презрительно кинул щуплый. — Если мальчишка расскажет о нас, наши головы окажутся на пиках.
— Он же ребенок, Вэйл, — вздрогнул здоровяк. — Заберём его шмотки и убежим...
— Будешь защищать его, Рорж, и я перережу глотку затем и тебе. — Голос щуплого стал угрожающим.
Эймонд не понимал, какого чёрта в этой шайке заведует он: этот тонкий, невысокий по сравнению с остальными мужчина. Но, взглянув в его лицо, принц увидел, что глаза его злее и яростнее, чем у его товарищей вместе взятых.
Он здесь настоящий убийца.
Здоровяк отошёл подальше и отвернулся.
Кинжал оказался так близко к шее Эймонда, что он вздрогнул.
— Забирай, — прохрипел юный принц и стянув свой плащ, протянул его щуплому.
Тот опустил кинжал и с довольной улыбкой протянул свою руку к подношению.
Эймонд резко подпрыгнул и бросил свой плащ ему на лицо. Мужчина завопил от неожиданной наглости принца и растерянно выронил клинок на землю.
Удача оказалась на стороне Эймонда.
Он тут же наклонился и поднял кинжал, а затем яростно всадил его прямо в глотку щуплого. Тот даже не успел вскрикнуть, когда его горячая кровь облила руки юного принца.
Эймонд вздрогнул от этой приятной обволакивающей теплоты... Он никогда не ощущал ничего подобного. Смотреть, как жизнь покидает чужое тело, оказалось до мурашек волнующе. Он почувствовал восторг, возбуждение...
Даже шлюхи в борделе не смогли его так впечатлить, как убийство, совершенное своими руками.
Бездыханное тело щуплого упало к его ногам.
Картавый завопил и с силой толкнул Эймонда на землю. Он бил его ладонями и кулаками, пытаясь выхватить кинжал из его рук, но принц яростно сопротивлялся.
Здоровяк не вмешивался. Он смотрел на них, раскрыв от ужаса рот.
Боль сковала челюсть принца, его живот, а теперь и запястье. Картавый вцепился в его руку своими зубами. Это заставило Эймонда разомкнуть свои пальцы и выпустить из ладони кровавый клинок.
Через мгновение кинжал был уже в руке у картавого.
— Ты готов умелеть, мальсик? — прошипел он.
Не успел Эймонд зажмуриться и увернуться от удара острого клинка, который был уже поднят над его головой, как картавый упал на бок.
Эймонд услышал его матерные вопли и открыл глаз.
Здоровяк сидел на картавом верхом и держал его, не позволяя подняться, пока тот покрывал его неизвестными принцу словами.
— Беги, мальчик! — прокричал ему здоровяк. — Ты не умрёшь!
Эймонд с трудом поднялся на колени. Живот скрутила судорога. В ушах звенело. Всё тело ломило от боли.
Эймонд увидел, что кинжал лежит прямо перед ним.
— Не стоит этого делать, принц. Убирайся, пока я тебя не прикончил! — буркнул здоровяк.
— Палсывый ублюдок, подонок, отпусти меня, сукин сын, дай убить этого засланса! — вопил картавый, пытаясь вырваться из рук здоровяка.
Эймонд поднял клинок.
— Не глупи. Отдай его мне... Можешь забрать свой дурацкий кулон и убирайся отсюда, — фыркнул здоровяк и поднялся на ноги, пятясь назад от подходящего к ним принца.
Картавый встал за ним следом и дал ему подзатыльник.
— Ссыкло. Слабак! — буркнул он и повернул голову на Эймонда. — Иди сюда, мальсик. Отдай мне кинзал...
Эймонд набросился на него из последних сил, сопроводив свой смертельный удар боевым кличем.
Картавый упал перед ним на колени, держа руками вываливающиеся из живота кишки.
Здоровяк с ужасом выбежал из амбара.
Сил у принца совсем не осталось, и он упал рядом с убитыми им мужчинами.
***
Кровать Деймона хоть и была невероятно мягкой, но её ласковых объятий было недостаточно, чтобы компенсировать его боль.
Живот скрутило сильно, как в тот день, в амбаре. Глаз наполнился слезами.
Сейчас он его остановит. Вырвется. Даст ему пощёчину за причинённую боль, а затем заломит его руки, повалит на кровать и сделает с ним то же самое. Если только ему хватит сил...
Нет... Нужно лишь попросить Деймона остановиться, и всё закончится. Он ведь не знает, что ощущает Эймонд... Надо сказать ему. Но как это сделать?
Рот будто бы зашит плотными нитями, молодой принц не может произнести ни звука, ни даже стона!
Руки дяди прижимают его к себе крепко. Давят на шею и на живот.
Сначала всё вокруг поплыло от скопившихся слёз, а затем и вовсе потемнело. Он ослеп.
Полностью.
Член Порочного принца стал двигаться в нём ещё интенсивнее. Эймонд почувствовал, что вот-вот, и всё закончится.
Жаром драконьего пламени семя Деймона огрело его нутро. Эймонд почувствовал, как оно словно расплавленная сталь наполняет его тело, живот, промежность.
Телесные ощущения куда-то испарились. Пропала ноющая боль в животе и распирающая меж ягодиц. Он перестал чувствовать крепкую, сдавливающую ладонь на своей шее.
Его тело больше не его. Оно ему не принадлежит. Он его не контролирует...
Но Деймон не отпускал... Он всё ещё был в нём. Внутри. Вот только Эймонда там уже не было.
"Ты убил меня? Выкинул меня из собственного тела, а теперь уничтожаешь его, разрывая на части. Испепеляешь... Когда ты покинешь его, оно превратится в серый прах. Так мне и надо. Я сам позволил дракону войти в меня и сжечь дотла."
Голос дяди раздался тихо, будто бы где-то издалека:
— Эймонд, я не чувствую как ты дышишь. Не задерживай дыхание, милый. Тебе станет легче, я обещаю... Просто дыши... Вот так... Медленно... Всё хорошо... Давай же, ну, вдох и выдох... Ответь мне! Эймонд, не закрывай глаз! Ты меня слышишь?
Да. Он слышал. Но ответить не получалось.
Голос Деймона становился всё тише...
***
Тело ломит, как от болезни, но жара вроде бы нет. Эймонд потрогал свой лоб. "Холодный."
Но почему он чувствует себя таким разбитым? Спина болит, горло... И ещё там... ниже спины.
Он встал с кровати. Живот свело судорогой. Эймонд скрутился и простонал сквозь зубы:
— О боги, как больно... Что вчера было...
Эймонда осенило.
Он упал обратно на кровать и дотронулся до своих зудящих губ.
Сердце бешено заколотилось, грозясь вырваться наружу...
Он отсосал Деймону, а потом позволил ему войти в себя... Вот отчего так болят горло и задница. О, боги... Но почему он не помнит, как всё закончилось?.. Он вроде бы кончил... О, да... Было приятно. И мокро. А иногда до оцепенения больно.
Но он это сделал. Он выстоял и не сдался. Он победил...
И вчерашняя ночь останется в его памяти навсегда. Её уже не исправить...
Неужели он настолько напился, что позволил Деймону себя трахнуть? Как же стыдно... И как теперь смотреть в его глаза? Что же его дядюшка теперь о нём думает? И что же теперь подумает о нём Алис... Как после такого она согласится выйти за него?..
Но самым стыдным было не это, а то, что ему понравилось. Седьмое пекло, ему понравилось, как Деймон трахал его! Как его огромный член проникал в его горло и зад. Он ещё долго будет ощущать его в себе.
Эймонд лежал всё ещё без сил и думал, сможет ли он вообще после всего встать с постели? А сесть на спину Вхагар? Что бы сказала его мать и сир Кристон, узнай они о том, чем он здесь занимался без их присмотра? Как он посмотрит им в глаза... Как будет проходить мимо Деймона в замке, делая вид, что ничего не произошло... Какую бы унизительную шутку придумал Эйгон, если бы узнал, что их дядя всадил свой член в его зад? Великий Септон назвал бы его мужеложцем и велел бы высечь, а его дед-десница непременно бы нашёл для него жену и наказал обзавестись потомством. И только Хелейна поцеловала бы его в щеку и сказала, что любит его и таким: опороченным и отвергнутым всеми.
Его спины коснулась чья-то рука.
— Доброе утро, милый. — Ласковый голос Деймона помог успокоиться мыслям младшего принца в его голове.
Эймонд обернулся.
Его дядя с нежностью коснулся его лба. В его руках была чаша.
— Воды? — спросил Деймон и протянул ёмкость племяннику.
Эймонд с жадностью осушил её, жмурясь от боли с которой ему приходилось глотать воду.
— Как ты? — обеспокоенно спросил Деймон, вглядываясь в его понурое лицо.
Эймонд вздохнул.
Деймон положил руку на его живот и медленно погладил его. Эймонду стало легче от этих горячих прикосновений.
— Спазм, милый, такое бывает, — прошептал Деймон и поцеловал его в щёку. — Я принёс тебе сливы. Собрал их в лесу рядом с башней, пока ты спал.
Старший Таргариен указал рукой на стоявшую рядом с постелью корзину.
— Поешь, Эймонд. Будет легче избавиться... — он сделал паузу и приподнял брови, — от тяжести. И твой живот перестанет болеть...
Он взял несколько слив в руки и протянул их племяннику.
Пока Эймонд сквозь боль проглатывал фрукты, Деймон гладил его волосы и утешал, говоря, что это с непривычки он так себя чувствует, что для его тела это был большой стресс.
Первый секс никогда не бывает лёгким.
— Сейчас тебе нужен отдых, мой принц. Придётся отложить наш полёт. Оставайся в постели сегодня. А я о тебе позабочусь.
Эймонд не представлял, как он сможет после всего оседлать Вхагар. Кажется, предложение Деймона было единственным разумным решением. Придётся восстановить силы, прежде чем отправиться домой, в Королевскую Гавань.
Всё прекрасно, думал Деймон. Всё так, как и должно быть. Он ощутил этой ночью настоящую эйфорию. Так хорошо он не чувствовал себя никогда, как он чувствовал себя в
нём...
Его племянник, источник его удовольствия, непременно восстановится. Деймон даст ему время и даже позаботится о нём. Он сделает для него всё, что угодно, лишь бы привязать к себе ближе...
Деймон слышал, что среди простолюдинов гуляет поговорка: "Таргариены ближе к богам, чем к людям". И только сейчас он понял её истинный смысл. Он, Деймон Таргариен, был настоящим богом. Он почувствовал свою сущность, когда оказался внутри его сладкого тела. Всё человеческое мигом покинуло его разум и сердце. "Семиконечная звезда", что читала ему нянька перед сном, никогда не отзывалась в нём. Ведь если богов всего семеро, тогда кто такой он, Деймон Таргариен?
Он не чувствовал этой ночью ни вины, ни жалости. В нём не было ни стыда, ни морали, ни совести. А быть может, их и не было у него никогда. Или он лишился этих важных органов в ту самую ночь...
За владение Вхагар Эймонд отдал глаз. За владение Эймондом Деймон отдал свою душу.
И залатать эту дыру сапфиром или чем угодно другим не выйдет. Его сердце сухое и чёрствое.
И оно останется таким навсегда.
