***
Попрощавшись с несущими свой ночной караул стражниками, принцы вышли за ворота замка. Но не успели они сделать и пары шагов, как их окликнул знакомый голос. Деймон и Эймонд переглянулись и оба вздохнули. "Этого ещё не хватало", — беззвучно сказали они друг другу, обменявшись расстроенными взглядами. — Далеко собрались, родственнички? — задал вопрос Эйгон, когда догнал их. — Душно здесь, вот мы и решили немного прогуляться, — выпалил Эймонд. — О! Отличная идея, братик! Я с вами! — восторженно проговорил Эйгон и встал между ними, обняв обоих принцев за плечи. — Ну что, куда отправимся? — с воодушевлением спросил он. — Ты обещал проводить меня в лучший бордель Тамблтона! — напомнил он брату и, улыбаясь, обернулся на его смущённое лицо. — Я думал, ты прекрасно проводишь время в обществе леди Футли, — бросил Деймон. — Эти Футли какие-то извращенцы! — пожаловался Эйгон. — Вы только представьте, — начал описывать он подробности этой ночи, — леди Шарис привела меня в их с Футли покои и начала стягивать с меня одежду, едва закрылись двери. Она оставила на мне засосы, вот посмотри! Эйгон оголил свою шею и наклонился к брату, показывая тому красные пятна на коже. — Обойдусь без демонстрации! — фыркнул Эймонд и отодвинул от своего лица его голову. — А после эта шальная леди потянулась к моим штанам и так сексуально стащила их своими зубами! — продолжил свой рассказ Эйгон. — Но увидев мой член, она удивилась и подняла на меня свои растерянные глаза. Я спросил её, всё ли в порядке. Шарис покачала головой, и — клянусь всеми богами! — она прошептала себе под нос, мол, я думала, что члены валирийцев другие! Деймон хихикнул. Эймонд робко взглянул на него. — Что эта шлюха ожидала увидеть? — удивился Эйгон. — Драконью чешую? — предположил он. — Но это ещё не всё! Смирившись с тем, что мой член ничем не отличается от остальных, она прижала меня к стене и дотронулась до него своими губами. Она уже во всю сосала мои яйца, когда я и заметил, что в комнате мы не одни. Вы только представьте! — Эйгон расширил глаза. — Толстяк Футли лежал на кровати с расстёгнутой рубашкой и, облизывая свои губы, наблюдал за нами, нисколько не возражая и не смущаясь! Деймону и не надо было представлять. Он расширил рот и поднял брови, скорчив удивлённую гримасу. — Разумеется, у меня мигом упал, стоило мне увидеть эту жирную довольную рожу! — признался Эйгон. — Я же не поганый извращенец, спать с его женой у него на глазах! Деймон прикусил губу и почесал за ухом. — Они что, совсем идиоты? Какой бы нормальный человек согласился на такое? — продолжал роптать Эйгон. — После этого унижения мне просто необходимо трахнуть лучшую шлюху этого города! Будет очень обидно, если ею была Шарис Футли. — Вздохнул он, а затем остановился. — И нахрена вам, позвольте спросить, это грёбаное одеяло? — задал вопрос Эйгон, присмотревшись повнимательнее к большому грузу, что нёс на своей спине старший Таргариен. — Нууу, — Эймонд задумался. — А если мы захотим присесть где-нибудь в поле? — с невозмутимым лицом ответил он. — И что ты тогда прикажешь делать: сидеть на холодной сырой траве? — Эймонд повысил на брата голос. — Сейчас же ночь! — Ну ты и неженка! — фыркнул Эйгон. — Ещё и дядю нашего заставил тащить его на себе? Что он тебе обещал за это? — спросил он Деймона. — Лучшую шлюху города! — подмигнул старший Таргариен. Эймонд покраснел и дал дяде подзатыльник.***
В полумраке за стенами из серого камня: влажными, потёртыми и стонущими блаженными голосами, переплетались запахи древесного дыма, женских духов, эля, пряных масел и секса. Девушки в нескромных нарядах из тонкого шёлка и кружев встречали посетителей хищными взглядами и льстивыми улыбками, а провожали сладкими обещаниями и похвалой за незабываемую ночь, что, без всяких сомнений, была у них самой лучшей в жизни. Мужчины играли в азартные игры: как между собой, так и со шлюхами, ставя на кон то, что находится у тех между ног. Они громко смеялись, шутили пошло и глупо и пили так много, будто бы завтра во всех Семи Королевствах будет введён запрет на алкоголь. Двери в уединённые комнаты были закрыты, но приглушённое эхо чужих всхлипов и стонов можно было услышать за каждой из них. В перерывах между пьянством и азартом разгорался вихрь страсти, и взгляды мужчин сверкали искрами похоти, когда они выбирали очередную женщину, готовую за определённую плату удовлетворить их любые желания. И пьяные смешки, смешиваясь с пошлыми разговорами в глухих уголках, агитировали не искушённых разнообразием сексуальных утех посетителей приоткрыть за звонкую монету новые грани наслаждения и разврата. В душе этого места царила свобода. Оно притягивало своею дерзостью и откровениями даже женатых мужчин, и каждая проведённая здесь минута могла стать началом неожиданного приключения. Здесь, в старейшем из борделей Тамблтона, двое из присутствующих этой ночью в городе Таргариенов могли найти себе место, ведь подобная обстановка вписывалась в их привычную жизнь, но третий, младший из них, никогда не чувствовал себя уютно в таких помещениях. И только они трое преступили порог, как Эймонд потянул за рукав Деймона и прошептал тому на ухо: — Ну всё, нам пора! Мы проводили его, как и планировали, а теперь мы уходим... — Погоди, — ухмыльнулся старший из принцев и дёрнул младшего обратно вовнутрь душного помещения, ведь тот уже успел шагнуть в сторону улицы. — Надо сделать вид, что нас тоже интересуют местные девицы, иначе твой брат может заподозрить неладное. Эймонд вздохнул и закатил глаз. Он был вынужден с ним согласиться. Деймон уже бывал в этом борделе прежде, ведь до того, как трахнуть Шарис в тот день, семь лет назад, он успел переспать с одной из местных красавиц. И он даже узнал её. Анабель. Как же быстро она постарела... Лицо её теперь покрыли морщины, глаза, в которых прежде горели огни, ныне потухли, и даже её волосы приобрели лёгкую седину. Деймон задумался: по тому, как выглядят шлюхи, можно измерять время, ведь его шёпот всегда звучит в этом мире разврата и страсти, напоминая всем, что ни одно наслаждение не длится вечно. И ночь с Анабель теперь, без всяких сомнений, подешевела. Она заметила его взгляд и подошла ближе. — Мой принц, — улыбнулась старая шлюха. — Как же давно вы нас не посещали. Я смотрю, вы теперь не один! Ваши сыновья? — с интересом спросила Анабель, разглядывая младших Таргариенов. — Эй! А тут есть кто помоложе? — возмутился Эйгон. — Я не засуну свой член в твою курагу. — Ну конечно, юноша, — вздохнула женщина и указала рукой вперёд, приглашая всех пройти дальше. Со знанием дела старший сын короля принялся выбирать себе ту, чьё опытное тело согреет его постель этой ночью. Обойдя с десяток самых фигуристых и симпатичных девиц, он придирчиво рассмотрел и ощупал каждую, а затем двоих из них увёл за собой. Когда Эйгон наконец скрылся за дверью, Эймонд поспешил удалиться из этого злачного места, однако створки приватных покоев скрипнули вновь, и, обернувшись, младший Таргариен увидел надоевшее лицо брата. — Ты же не думаешь, что я такой жадный, — подмигнул он Эймонду и, подойдя к нему ближе, потянул младшего брата за руку. — Одна из них для тебя. — Не нужна мне твоя шлюха, — фыркнул Эймонд, пятясь от него назад. — Я и не ожидал, что тебя так просто будет уломать, братик. Но ты ведь сказал, что так и не трахнул свою милую Миранду? И чтобы порадовать тебя, я выбрал тебе Жозель. Эйгон указал рукой на дверь, приглашая брата войти в уединённую комнату. — Давай же! Хватит быть таким скучным и благородным. Эта девка похожа на дочку Тирелла. Тебе надо её увидеть! — с предвкушением сказал Эйгон и, положив руку на плечо брата, попытался сдвинуть его с места. — Ты что, сдурел? — злобно посмотрел на него Эймонд. — Ах так! Тогда я сам трахну твою Миранду! — Но она ведь Жозель! — Она шлюха, Эймонд, а значит, за свои деньги я буду называть её так, как пожелаю. Пожалуй, я буду звать её Мирандой, пока она будет сосать мой член... — натянул улыбку Эйгон и дёрнул бровями. — Не смей её так называть! — возмутился младший Таргариен. — Тогда иди со мной и трахни её сам, — с вызовом произнёс Эйгон и, взяв брата под руку, утащил его недовольную физиономию за собой. Деймон недолго думая схватил первую попавшуюся беловолосую девицу и побрёл за ними следом. "И вовсе не похожа она на Миранду..." — рассуждал в своей голове Эймонд, внимательно рассматривая лицо Жозель. Девушка выглядела старше его новой подруги, разве что её светло-каштановые волосы с изящными завитушками отдалённо напоминали знакомый силуэт. И лицо её было до уныния простым: ни дивных зелёных глаз, ни милых алых губ, что могли бы украсить полотно розовой кожи. Губы девушки были толстыми, как две распухшие гусеницы, а глаза серыми и пустыми. Если и трахать такую, то разве что со спины, решил Эймонд. И пока он приценивался к Жозель, его старший брат, едва оторвавшись от кубка с вином, уже во всю всасывал в свой рот язык черноволосой девчонки с большими кукольными глазами. Эймонд обернулся на стоявшего позади него Деймона и удивился тому, что свою белокурую девку старший Таргариен даже успел раздеть. Он подмигнул Эймонду и шлёпнул её по заднице. Наблюдая за ним, младший принц напряжённо сжал свои губы. Дёрнув бровями, Деймон указал племяннику рукой на стоявшую посреди комнаты единственную большую кровать, на которой его старший брат уже успел разместиться со своей юной шлюшкой. И подойдя к ним ближе, Деймон и Эймонд подвинули задницу Эйгона и сели с ним рядом, пока черноволосая карабкалась за ним на коленях, словно рыбка на удочке, не выпуская изо рта его твёрдый член. Лицо Эйгона расплылось в улыбке. Он радостно прижал к себе плечи брата и даже поцеловал его в щёку. Эймонд зажмурился и быстро обтёр своё лицо от его мерзких пьяных слюней. И пока шлюха Эйгона сосала ему член, он обернулся на Эймонда и будто обыденно принялся стягивать с него одежду. Младший принц хотел было одёрнуть брата, как вдруг на его животе и груди чужих рук стало вдвое больше. Он робко обернулся на сидевшего слева от него Деймона. Тот, подмигнув ему, нежно дотронулся до его соска. Эймонд стыдливо краснел, чувствуя на себе пальцы дяди и брата. Что, если второй всё поймёт, заметив как Деймон нагло лапает его обнажённое тело? Когда рубашка с Эймонда была предательски снята, он почувствовал на своей шее чужое дыхание. Эймонд опешил. Он обернулся и удивлённо расширил глаз. Что этот наглец вытворяет?! Эйгон, чуть ли не касаясь своим носом кожи Эймонда, медленно провёл пальцем от уха брата вниз к его шее. — Это что, засос? — удивлённо спросил старший сын короля, близко рассматривая красновато-синий след на алебастровой коже. К горлу Эймонда подступил ком. Он прикусил губу и еле заметно повернулся на Деймона. Старший Таргариен хмыкнул и как ни в чём не бывало подошёл к своей шлюхе, которая, как и Жозель, успела уже заскучать. Пока старший из принцев игрался с губами девицы, пальцы Эйгона ползли вниз по шее Эймонда к его плечам. — Да... — задумчиво прошептал Эйгон, вглядываясь в очередную метку Деймона на ключице младшего брата. — И это тоже определённо засос... — по-мейстерски, с глубоким познанием в этой области заключил он. Эймонд отодвинул его любопытное лицо от себя и закрыл тёмные пятнышки на груди своими длинными волосами. Старший брат провёл пальцами по плечам младшего, отодвигая в стороны оставшиеся сзади его редкие серебристые пряди. — Всё же секса ты не чураешься, братик, — с гордостью похвалил его Эйгон, смакуя пурпурные созвездия на обнажённой спине. — А то я уж было подумал, что ты предпочитаешь мужчин, — ухмыльнулся он. Сердце Эймонда было готово вырваться наружу, оседлать Вхагар и улететь за Узкое море. А лицо его было почти таким же красным, как новая шёлковая рубашка на Деймоне, которую старший Таргариен приодел в первый день их путешествия и с тех пор почти не снимал. — Молодец, дядя, — кивнул Эйгон Порочному принцу, — это ты правильно делаешь, что водишь моего братика по борделям. Деймон ехидно улыбнулся. Эймонд резко поднялся на ноги, подошёл к Жозель и, изящно наклонив девушку, будто в танце, демонстративно впился в её толстые гусеницы. — У тебя есть имя? — спросил Эйгон свою черноволосую куколку, когда она оторвалась от его члена. — Дженни Флауэрс, если моему принцу угодно, — улыбнулась девушка. — Хмм, так ты ублюдок? — ехидно бросил Эйгон, вращая между пальцами её алый сосок. — И кто из лордов Простора твой папаша? — с любопытством поинтересовался он. — Почём мне знать, матушка мне не рассказывала, — пожала плечами девица. — Как скучно, — фыркнул принц. — Кстати об ублюдках... Эйгон потрепал волосы девушки и, поднявшись на ноги, подошёл к Эймонду. Оторвав брата от Жозель, он потянул его за руку в сторону постели. — Пойдём присядем, братик, мне нужно кое-что тебе рассказать, — подмигнув, сказал он. Деймон широко расширил глаза, наблюдая из дальнего угла комнаты за тем, как старший сын Визериса с торчащим членом усаживает своего младшего брата на кровать. Он быстро оторвался от театральных заигрываний со своей девчонкой и поспешил следом за племянниками. Нервно покусывая губы, Порочный принц сел с ними рядом и замер в тревожном выжидании. Неужели Эйгону наскучили девушки, и он решил соблазнить брата? "Только дотронься до него, паршивец, — улыбаясь как идиот, бормотал про себя Деймон, не отрывая глаз от похотливой физиономии Эйгона. — О! Если твои мерзкие губы приблизятся к его сладкому ротику, я привяжу тебя к спине Караксеса, улечу на Север и сброшу за Стеной на съедение одичалым тварям." — Тебе на обязательно лететь на их дурацкий суд, — с улыбкой произнёс Эйгон и приобнял брата за плечи. — Я заплатил Редрику Футли красивейшими самоцветами и цацками из валирийской стали, чтобы этому придурку, что застукал тебя с девкой, вынесли приговор оскопления, а затем ему отрубят его поганую лысую башку и повесят её рядом с его членом. Отблагодаришь меня как-нибудь потом, — подмигнул он. "Ну спасибо, братик", — подумал Эймонд. Вот только этот подонок не доживёт до суда, ведь Эймонд уже задумал заплатить кому-нибудь в замке Футли, чтобы тот провёл его в клетку, а затем принц убьёт Грея своими собственными руками, отрежет ему член и скормит его ошмётки Вхагар. "Да уж, Эйгон, зря ты потратил свои драгоценности", — облегченно выдохнул Деймон. Ведь глупый мальчишка не знает, что Гарибальд уже мёртв. А Редрик Футли, кажется, обвёл его вокруг пальца, предоставив Грею шанс самому лишить себя жизни. Вот только Деймон забрал у него этот щедрый подарок. — Это незаконно, Эйгон! — в один голос выпалили старший и младший Таргариены и робко переглянулись. — Я думаю, что наказание будет справедливым и без твоей взятки, — покачал головой Эймонд и демонстративно от него отвернулся. Эйгон пожал плечами. Он растерянно посмотрел на брата и дядю, почесал свой нос и шлёпнул куколку Дженни по заднице. Его шлепок отчаяния был таким сильным, что та даже подпрыгнула от неожиданности.***
Одежда была разбросана по постели и полу, руки касались женских сосков и горячих бёдер, а иногда, будто случайно, чужого мужского плеча. Не целовать его губ и не прижимать к себе его тело, когда он так близок и обнажён, для Деймона было самым сложным испытанием этой ночи, впрочем, как и для Эймонда. Они целовали случайных девиц, но своих фиалковых глаз не отрывали от лиц друг друга. И когда Эйгон поставил свою куколку на колени и вошёл в неё, повернувшись к принцам спиной, они наконец оторвались от чуждых губ и отвернули своих шлюх от себя в противоположную сторону. Деймон коснулся пальцами плеча Эймонда и демонстративно прижал лицо своей шлюхи к постели. Младший принц повторил этот трюк и со своей кудрявой девчонкой, а затем накрыл своей рубашкой им обеим глаза и с жадностью впился в манящие губы дяди, продолжая с осторожностью наблюдать за старшим братом. В его крови ещё никогда не было так много адреналина. Сердце пробивало грудную клетку с таким шумом, будто бы сам Кузнец бьёт по наковальне, а тело от макушки до пят дрожало осиновым листом, ощущая на себе дядины жгучие прикосновения. Запах Деймона был настолько плотным и окутывающим, что, вкушая его, Эймонда затягивало в божественную эйфорию. Деймон мягко дотронулся сквозь штаны до его тяжёлой мошонки, и Эймонду казалось, что он кончит прямо сейчас, когда дядя сомкнул свою ладонь на его яйцах. Не в силах сдержаться, младший принц простонал, и это вышло так громко, что лицо Эймонда в одно лишь мгновение порозовело. Он тут же оторвался от губ дяди и с тревогой оттолкнул его от себя, опасаясь, что брат, конечно, услышал этот стон и обязательно обернётся. Но, к счастью, боялся Эймонд напрасно, ведь шлюха брата стонала куда громче, чем он. А вот их с Деймоном девицы, кажется, могли заподозрить неладное, ведь тех положили на кровать вниз животами, закрыли им глаза, но так и не взяли. Дабы исправить эту неловкость, Эймонд двумя руками принялся играться с промежностями обеих девушек, пока Деймон смеялся над его тревожными действиями и облапывал его задницу. Трахая дам своими пальцами, Эймонд почувствовал обнажённый твёрдый член дяди, упирающийся в его бедро, его влажный язык на своей шее и его руки, что елозили по собственному члену младшего принца и пытались стянуть с Эймонда штаны. Он обернулся, расширив от изумления единственный глаз. Неужели Деймон настолько в себе уверен, что собирается заняться с ним сексом в присутствии Эйгона? Он ведь в любой момент может обернуться на них и всё увидеть! Младший Таргариен отстранился от шлюх и прошептал дяде на ухо: — Ну всё, нам точно пора уходить, это уж слишком, Деймон. Он может заметить... — Боишься? — А ты нет?! — А если и заметит, то что? — Дядя! Ты что шутишь? Он ведь расскажет моей матери! — И что же твоя мамочка сделает? — Накажет меня... Запретит нам с тобой видеться! Ты этого добиваешься? Может быть, я тебе наскучил, и ты специально хочешь, чтобы все узнали? — Конечно нет, милый. — Тогда уходим отсюда! — Как пожелаешь. И пока они спорили, Эйгон успел кончить. Он лёг на спину и, приобняв свою Дженни, принялся рисовать сердечки своим семенем на её животе. Эймонд отстранился от дяди и, прикусив губу, робко взглянул на брата. Эйгон улыбнулся ему, послал воздушный поцелуй и, зевнув, отвернулся на бок. И уже через мгновение комната наполнилась звуками его громкого храпа.***
К середине ночи, когда принцы наконец добрались до поляны у реки Мандер, ещё прекраснее, чем прозрачные одуванчики на траве, было чистое и затягивающее в бездонность звёздное небо. Это было небо, принадлежащее только им двоим, небо, не предвещающее ни бурь, ни сражений. Здесь, где прошлой ночью шелест листвы, щебетание сверчков и гул журчащих вод поглощали собою чужие голоса и шаги, в этот час было необыкновенно спокойно и удивительно тихо. И кроме невинных звуков самой первозданной природы ничего не вписывалось бы идеальнее в этот волшебный пейзаж, чем сладкие стоны его племянника. Порочный принц скинул с себя покрывало и расправил его у реки. А затем он, загадочно улыбаясь, встал, вдохнул приятный запах травы и широко расправил свои сильные плечи. Именно такую чудную ночь он себе и загадывал. Эта была его ночь. Его тщательно спланированное свидание. Нежные бутоны цветов на поляне купались в тихой тьме; уютно раскинувшись по земле, они засыпали, укачиваемые травой и ветрами. И сквозь свои волшебные сны, минуя незримую тонкую грань между фантазией и реальностью, их мечты были обращены к звёздам. Они безнадёжно любили эти загадочные белые точки и тянули ввысь лишь для них свои ароматы. Их любовь была недосягаемой и самой несчастной. Они были обречены смотреть снизу вверх на черную поляну над ними, на лики этих иных неземных цветов, мерцающих далёкими белыми огоньками, что распускаются лишь в самое тёмное время суток. Лишь ночью, когда звери и люди спят, лишь в собственных снах цветы могли целовать губы тех, кого вынуждены были любить издалека. Принцы оба разулись и скинули с плеч плащи, а затем Деймон подошёл поближе к воде, наклонился и подогнул свои штанины. — Ты что же, собрался купаться, дядюшка? — удивился Эймонд. Деймон загадочно подмигнул ему и, медленно зайдя по щиколотку в холодное течение прозрачной воды, потянулся к нежно-розовой кувшинке. Сорвав её большой бутон, он освободил его от слизкого стебля и, аккуратно преодолевая острые камни, вышел на берег. А после, держа цветок обеими руками, протянул его племяннику. Эймонд взял в руки этот романтичный подарок и улыбнулся: — Спасибо... — Даже усталый и невыспавшийся, ты выглядишь очаровательно, — вполголоса произнёс старший Таргариен, будто боясь разбудить спящую вокруг них природу. — Ты тоже... — робко ответил Эймонд, зажимая в руках большой мокрый бутон водной лилии. Деймон с нежностью обхватил его затылок и прижал лоб племянника к своему. Ему хотелось просто помолчать, ощущая на своём лице его тёплое дыхание. Они стояли так достаточно долго, обнимая друг друга и дыша запахами желанных тел, смешанными с цветочными ароматами. Их покой охраняли вековые страж-деревья, заслоняя своими ветвями ото всех непрошеных глаз их секрет. Их босые лодыжки щекотали высокие травы, что покачивались под ласковым прикосновением ветра, словно в танце. Уши наполняли умиротворяющие звуки медленного течения реки. А глаза открывались и любовались картиной луны и звёзд в водной ряби. Река — жидкое зеркало, отражала краски ночного неба, раскрывая свои тайны только им двоим за то, что осмелились зайти так далеко во мрак ночи. В это мгновение нетронутой красоты Мандер словно становилась магическим мостом между реальностью и сновидением. И лишь чёрный пепел угасших костров напоминал, что эта чудесная поляна вокруг совсем недавно была осквернена человеком. Трава была помята чужими шагами, сухие ветви деревьев отданы пламени, и самые красивые цветы покинули это место, когда чьи-то руки связали их вместе и отправили в даль по воде. Но, вопреки всем сомнениям, именно этого они и желали. Они мечтали быть сорванными. Они страстно желали лишь одного: сплестись с сородичами в обручальные кольца и покинуть свою поляну, отправившись в неизвестность по реке Мандер к своей одержимости. К своему небу и звёздам. Кроме мерцания дивной воды, потрясающе дополняли пейзаж и звуки природы: тихий хор лягушек и далёкий вой ветра — симфония ночи, будто бы специально созданная богами мелодия для поцелуев и нежных касаний. И в эту манящую ночь лёгкий ветер игрался с волосами принцев, лаская щёки обоих блестящими серебряными прядями, что так чарующе переливались, ловя на себе мистические блики луны. Но ещё более завораживающими были их утаенные под вуалью ниспадающих волос глаза — дар богов, фиолетовые драгоценные камни, которыми небесные духи наградили их общих предков. Однако одно из своих сокровищ младший Таргариен когда-то давно обменял на огромного крылатого зверя, дабы, как и все его родичи, летать над облаками поближе к тем самым богам и касаться их обители кончиками своих пальцев. И потому вместо самого лучшего из существующих на свете камней, этой ночью перед их безжалостными глазами он обнажил на строгий божественный суд дешёвый сапфир. Хотя эта ночь была подарена богами для романтики, робких объятий, улыбок и нежности, Деймон был твёрдо намерен разрушить их потрясающий замысел. Ведь он задумал эту ночь совсем для другого. Старший и младший Таргариены, разместившись лёжа на покрывале, обнимали друг друга, угадывали созвездия, наблюдали за парящими над водой светлячками и ловили взглядами падающие с неба звёзды. Деймон, бережно перебирая платиновые волосы племянника, прислонил губы к его уху и мечтательно спросил: — У тебя есть тайные желания, милый? — Ну... — задумался Эймонд, разглядывая небесную карту. — После всего, что случилось, я хочу своими руками убить Гарибальда... — покрывшись невинным румянцем, шёпотом признался он и, робко обернувшись на дядю, облизнул свои губы. Деймон поднялся в сидячее положение и опустил глаза. Вообще-то он спрашивал племянника о сексе, но, кажется, Эймонд не понял его намёка. Что же. Раз уж этому желанию больше не суждено было осуществиться, Деймону придётся признаться. — Грей больше не проблема, — вполголоса произнёс он, внимательно наблюдая за реакцией племянника. — Он мёртв. — Что? — удивился Эймонд, приоткрыв рот. Его взгляд был таким расстроенным, будто бы Деймон сообщил ему о смерти его любимого коня, а не врага. — Но он... — губы младшего Таргариена задрожали, а лицо, что ещё мгновение назад было таким по-детски жалостливым, очень быстро приобрело суровый вид. Опасаясь, что Эймонд ему сейчас врежет, старший Таргариен встал на ноги и сделал шаг назад. — Это было милосердие, Деймон?! — гневно выкрикнул молодой принц, поднявшись за ним следом. — Я хотел сам убить его, Деймон! А затем скормить его Вхагар! А ты отнял у меня эту возможность! — яростно ругался Эймонд на дядю, делая короткие шаги ему навстречу, пока Деймон медленно пятился от него назад. Порочный принц был удивлен реакции племянника. Он ещё никогда не видел Эймонда таким... "Истеричным? — задумался Деймон. — Безумным." — Милый... — попытался оправдаться он, но Эймонд не дал ему выговорить и сло́ва. — Это была моя месть! Моя! — кричал он в лицо Деймону, пока его глаз пылал драконьей яростью, а тонкие губы напряжённо дрожали. Убегая от гнева юного принца, старший Таргариен упёрся спиной в широкий ствол ивы. Подойдя к дяде вплотную, Эймонд схватил его за подбородок. Деймон ехидно улыбнулся. Теперь и в его глазах вспыхнули огоньки. "Вот оно... — догадался Порочный принц. — Это твоё тайное желание, Эймонд? Ты хочешь, чтобы я разозлился. Хочешь вывести меня из себя! Кажется, это тебя заводит? — Деймон медленно положил руку ему на запястье. — Что же, милый, ты сам напросился... Не стоит играть со мной в эту игру. Ты проиграешь." Племянник смотрел на него с вызовом. Он был таким сексуальным, таким открытым и раскованным в своём гневе, что Деймону захотелось заломить его руки, поставить его на колени, стянуть с него одежду и затрахать его так сильно, пока тот не расплачется, умоляя его остановиться. Эймонд хотел было как-то ещё обругать его, но Деймон с силой одёрнул руку племянника со своего лица, резко схватил его за плечи и ловко поменял с собою местами. Оказавшись прижатым к дереву, юноша возмущённо начал вырываться из рук дяди. — Эй! Отпусти! — кричал он, пока Деймон вдавливал свои твёрдые пальцы в его нежные плечи, пытаясь сдёрнуть с них рубашку. — Мне же больно! Хватит, Деймон! Отпусти меня! "Ещё чего, — подумал Порочный принц, — я так давно не брал тебя, что рискую кончить от одного только вида твоего обнажённого зада. Хватит вырываться, милый... Дай мне раздеть тебя и выебать под этим чудесным звёздным небом." Старший Таргариен замахнулся, чтобы дать племяннику пощёчину и тем самым усмирить его, но резко остановил себя в сантиметре от его испуганного лица. Эймонд замер и зажмурился, отвернув от него голову. Поняв, что дядя не собирается бить его, он разомкнул ресницы и осторожно на него посмотрел. Деймон улыбался, рассматривая сквозь штаны эрекцию племянника. Тонкие скулы юноши очертил дивный румянец. Он опустил взгляд вниз, прикусил губу и, оттолкнув от себя дядю, быстрым шагом пошёл от него прочь. Деймон засмеялся и принялся его догонять. — Ты этого стесняешься, милый? — кричал он ему вслед. — Всё хорошо, Эймонд! Не уходи! Но молодой принц только ускорял свои шаги. Кажется, сидеть у воды и кидать в неё камни было его привычкой, когда он злился. Деймон ухмыльнулся, вновь застав племянника за этим занятием. Он подошёл к нему ближе и, положив руку на его макушку, медленно погладил его. Эймонд поднял на дядю взгляд, освободил руки от камней, высыпав их перед собой, и отряхнул пыльные ладони. Затем он поднялся на ноги, сделал шаг навстречу Деймону и устало вздохнул, положив свою белокурую голову ему на плечо. Порочный принц крепко обнял племянника, прижав щёку к его голове. И покачивая его в своих руках, словно младенца, он тихо извинился: — Прости, я не хотел обидеть тебя. — Ты не виноват... — шёпотом ответил Эймонд. — Я не должен был кричать. Ты убил его ради меня. Деймон улыбнулся и поцеловал его в лоб. — День выдался тяжёлым... Ты почти не поспал, милый. Ты просто устал... — тихо произнёс он. Эймонд поднял голову и, будто бы вспомнив что-то очень важное, растерянно посмотрел в лицо дяде. Биение его сердца ускорилось. — Что он сказал тебе, перед тем как ты его убил? — расширив глаз, с осторожностью задал вопрос младший принц. — Перед смертью он признался мне, Эймонд, что его целью был ты, а не девка... — сглотнув слюну, прошептал Деймон, не выпуская племянника из своих объятий. — Он рассказал тебе, что он хотел от меня? Эймонд отстранился от дяди и зажал пальцы в кулак... Он надеялся, что Деймон не узнал о том, что Гарибальд его лапал, и о том, что Эймонд имел неосторожность возбудиться в присутствии рыцаря. — А что именно он тебе говорил, когда напал на тебя? — с интересом задал встречный вопрос Деймон. — Как он объяснил тебе свой поступок? — Он... — Эймонд замешкался. — Он сказал, что зря я сломал его нос, а затем набросился на меня с кинжалом... — в который раз соврал он в ответ дяде. — Я же тебе уже говорил. А что же сам Грей тебе об этом сказал? — смотря на него взглядом нашкодившего ребёнка, спросил младший принц. — Он лжец, Деймон... Он мог что угодно наговорить тебе, ты же помнишь, как он не краснея обманывал всех на слушании утром? — покачивал головой Эймонд, тревожно смотря в лицо дяде. — Он хотел... — Деймон сглотнул слюну. Он задумался. Так Гарибальд не озвучивал свои желания Эймонду? Может, лучше ему и не знать? — Ранить тебя, а может, и убить... — выговорил Деймон спустя паузу. — Он жутко ревнивый... Так Грей соврал Деймону, понял Эймонд. Будет лучше, если дядя останется в неведении. — У него была такая возможность, — облегчённо выдохнул младший принц. — Если бы я не успел вытащить свой кинжал, то он бы... — Милый, всё позади... — улыбаясь, прошептал Деймон дрожащим голосом и обхватил щёки племянника обеими руками. — Ты всё сделал правильно. Я так рад, что ты цел. Порочный принц поцеловал лоб племянника и вновь зажал его в объятьях. И его глаза второй раз за эту ночь налились слезами.***
Эймонд с интересом наблюдал, как дядя достаёт из своей глубокой кожаной сумки что-то большое. — Зачем ты его принёс? — удивился младший Таргариен, как только разглядел в руках дяди венок, что подарила ему Миранда прямо здесь, у реки. Нежные цветы лаванды и россыпь маленьких белых бутонов гипсофил на нём за сутки уже успели засохнуть, однако, высохшие, они нисколько не потеряли своей красоты. — Я хочу, чтобы ты надел его, милый, — мечтательно произнёс Деймон, вращая в руках знак чужой симпатии. — Что ты задумал? — с подозрением спросил его Эймонд. — Прошлой ночью ты был невероятно красив с распущенными волосами и этой славной цветочной тиарой на голове. Мне безумно хочется увидеть тебя таким снова. — Тогда, дядюшка, ты должен был сплести его своими руками! — фыркнул Эймонд. — Если бы я только умел! — усмехнулся ему в ответ старший Таргариен. — Но разве это имеет значение, чьими пальцами он был изготовлен? Теперь он твой. И ты можешь распоряжаться им так, как пожелаешь. — Но это твоё желание, Деймон, — строго произнёс Эймонд, нахмурив брови. — Всё верно, мой принц. Но, насколько я помню, твоим собственным желанием сегодня было попробовать мой сладкий член, когда я тебя разбудил... Эймонд прикусил губу и уставился на брюки дяди. — Так совместим их... — тихо прошептал Деймон, подходя к нему ближе. Он бережно коснулся волос племянника и, стянув с них завязку, возложил на его голову корону из нежных цветов. — Боги... — прошептал Порочный принц, смакуя его трогательный образ. — Какая прелесть... Мне не терпится усадить тебя на колени и прижать свой член к твоим милым губам. "И драть твоё горло, пока на тебе будет этот милейший веночек, который подарила тебе твоя мерзавка", — добавил он про себя. Эймонд улыбнулся и, обхватив затылок дяди обеими руками, всосал в себя его похотливый язык. Не отрываясь от поцелуя, Деймон стянул с хрупких плеч рубашку, а после его губы побрели вниз от блаженного лица племянника к его шее, чтобы оставить на ней свежие следы своего присутствия. Осуществив задуманное, он положил ладони на обнажённые плечи юного любовника и надавил, намекая тому опуститься вниз. И Эймонд, оказавшись лицом напротив возбуждения дяди, недолго думая развязал его штаны и стянул их своими зубами, не забывая смотреть Порочному принцу прямо в глаза. "Неожиданно, — подумал Деймон, с интересом наблюдая за его действиями. — Неужели ты вдохновился рассказами брата о его неудавшейся ночи с Шарис? Что же, продолжай, милый... Чем ты ещё способен сегодня меня удивить?" Оголив естество дяди, Эймонд обхватил его своими ладонями и сосредоточенно принялся его рассматривать, будто не зная с какой стороны лучше подступиться к такому большому сокровищу в своих руках. Когда план по удовлетворению Деймона в его голове был составлен, Эймонд взял мошонку дяди в ладонь и начал мягко перебирать его упругие шарики, перекатывая их на своих пальцах. Деймон блаженно простонал, ощутив до оцепенения приятную пульсацию всем своим естеством. Он сделал несколько ватных шагов назад и расслабился, подперев лопатками твёрдый и грубый ствол дерева. Эймонд полз за ним следом, не выпуская из своих рук желанную дядину плоть. — О, Боги! Эймонд! Я кончу тебе прямо на лицо, забрызгав своим семенем твой блестящий сапфир, если ты сейчас же не положишь мой член себе на язык! — шептал тонким голосом Порочный принц, кусая свои губы. Он притянул племянника за подбородок, поправляя второй рукой венок на его голове. — Давай, милый! Оближи его, ну же! — простонал старший принц и, обхватив затылок младшего, придвинул его голову к своему естеству. Эймонд улыбнулся и наконец поцеловал пурпурную головку, придерживая основание обеими руками. Затем он широко открыл увлажнённый рот и мягко насадил свои губы на мужской орган дяди, который был толще, чем его собственное запястье, с чем Эймонд до сих пор не мог смириться и простить богам эту ошибку. Рот племянника всасывал в себя его плоть неприлично медленно и мало. Мучительно мало. Член Деймона не входил в него даже наполовину. Порочный принц изо всех сил сдерживал себя, чтобы не прижать украшенную цветами голову обеими руками и самому до самого основания не вогнать в узкое горло свой набухший член. Эймонд, будто бы прочитав мысли дяди, старательно принялся насаживать свой рот ещё глубже, поглощая его длину каждый толчок всё сильнее и больше. На ещё один сантиметр, на резкий рывок, на хриплый кашель из лёгких, на мокрую соль на ресницах... Руки дяди хоть и придерживали его голову, но не принуждали, позволяя ему самому управлять своим ртом. И без чужого участия Эймонд сам справлялся с тем, чтобы насиловать свою глотку. Уж лучше самому глотать этот огромный член плача, кашляя и надрываясь, решил он, хоть и некомфортно, но зато боли гораздо меньше, если бы его силой насаживал Деймон. Старался он усердно, настолько, чтобы дяде не захотелось взять этот сложнейший процесс в свои руки. И вроде бы Деймона всё устраивало, по крайней мере об этом свидетельствовали его протяжные стоны. Он лишь двигал в такт своими бёдрами, мягко касаясь затылка Эймонда. Юноше пришлось научиться принимать давящие толчки дяди щеками, тем самым даря долгожданные секунды отдыха натёртому горлу. Но им, худым, тоже было не просто. Растяжение было до боли тщательным и глубоким до онемения. Движения Деймона рвали изнутри его красные щёки, отчего его детский шрам невыносимо зудел. И Эймонд, ощутив забытую боль на лице, решил за левую щёку дядюшкин член больше не брать. Когда чужие соки и твёрдость так плотно заполняли горячий рот, дышать было невероятно трудно. Глаз слезился, горло давилось и булькало, пытаясь освободиться от каменной плоти. Но Эймонд старался тщательно как никогда, подавляя частые рвотные позывы и задерживая дыхание, ведь дядя любит глубоко, и он должен остаться доволен. Жидкости Деймона, смешиваясь с его собственной слюной и слезами, текли ручьём по подбородку и шее вниз, к его животу. Эймонд уже успел проглотить их достаточно, чтобы насладиться изысканным вкусом и перестать испытывать голод. Давление было невыносимым, до сведения челюстей, до алых мозолей на тоненьких стенках горла. Но вместе с ним прилагалось и возбуждение. Собственная мошонка Эймонда болела, требуя и к себе проявить внимание. Молодой принц крепко зажал член между ногами, не в силах больше терпеть эту ноющую боль. Ни на мгновение не освобождая свой рот от дядиной плоти, младший Таргариен ускорил движения своей головы, надрывая до крови уголки чувствительных губ, пытаясь как можно быстрее довести до кондиции этого необыкновенно сексуального мужчину, который настолько был добр к нему, что доверил губам Эймонда свою самую вкусную часть. Как же красиво он сосёт в этом славном веночке. Ничего милее в своей жизни Деймон ещё не видел... Ему идут цветы в волосах, но ещё больше ему идёт член Деймона между губами. Накручивая пряди длинных и влажных от слюны локонов племянника на свои пальцы, Деймон улыбался, умиляясь его противоречивому образу. Венок — атрибут юношества и невинности, и Деймон так нагло опорочил этот чистый символ, поместив свой горячий, налитый кровью массивный член в нежный, предназначенный лишь для робких поцелуев рот племянника. И Эймонд выглядел теперь невероятно пошло, когда на его румяное юношеское лицо спадали нежные цветы, в то время пока его натёртое горло давилось твёрдой плотью. Старался его малыш сегодня просто прекрасно, должно быть, он хорошо усвоил урок. Он брал глубоко, почти до конца, плакал и кряхтел, но от поставленной цели не отступался. Лишь иногда, когда Деймон резко вгонял свой член, без предупреждения увеличивая амплитуду толчков, племянник выплёвывал его орган и надрывно кашлял, подставляя ладони ко рту и сглатывая кислоту, что успевала подобраться к его и без того раздражённому горлу. Но жидкости Деймона, без всяких сомнений, были ему по нраву. Упорно обсасывая его плоть, племянник причмокивал и блаженно закатывал глазик, смакуя каждую просачивающуюся капельку предэякулята. Старший Таргариен чувствовал, как Эймонд буквально вытягивает своими спелыми губками его соки, будто бы в его члене было припрятано лучшее из вин Семи Королевств. От созерцания этой чудесной картины и невероятного удовольствия плоти, которое к ней прилагалось, Порочный принц был уже готов кончить прямо в его сладкий рот. Как вдруг он неожиданно вспомнил, что Эймонда тошнило на следующий день после их секса в башне, как крутило его живот и как он стонал от боли, катаясь по мягкой кровати. Что, если семя Деймона в его желудке было тому причиной? Это ведь яд... Яд, который тело племянника принять отказалось, несмотря на то, что его чувства Порочный принц купил за свою блядскую драконью кровь. Как бы ему не хотелось кончить в это славное горлышко, но Деймон всё же опасался, что утром им улетать. А племянник уже и так достаточно его выжал, чтобы остаток ночи истошно блевать. И, кажется, это проблема... Как же он доставит Эймонда к его мамочке, если тот, отравившись его проклятым семенем, не сможет подняться на ноги? Сможет ли он привязать племянника ко Вхагар, а потом снять со спины дракона и отнести на руках в Красный замок? Деймон представил глаза Алисенты, когда она увидит эту картину. Порочный принц, ощутив невероятный экстаз, простонал; его тело покрылось мурашками. Боги! Пока он рассуждал, Эймонд поглотил всё его естество без остатка. Кажется, и племянник удивился своим способностям и, широко расширив влажный глазик, посмотрел на дядю, ожидая его одобрения. Сдерживаться уже не было сил, колени подкашивались, речной пейзаж перед глазами поплыл. Остановив лишь на несколько секунд поток своего семени, доведённый до пика Деймон погладил шею племянника, ощупав сквозь неё свою твёрдость, и резко вытащил из растраханного горла ноющий член. — Закрой глазик! — лишь успел предупредить Порочный принц, и жгучая белая жидкость обильно забрызгала молодое лицо. Кажется, Эймонд этого совсем не ожидал. Он слизал семя со своих губ и обеими руками, будто умываясь живительной водой, стряхнул остатки стекающих дядиных соков с алых щёк и светлых ресниц себе на брюки. А затем открыл свой глазик и удивленно взглянул на Деймона. Старший Таргариен улыбнулся и, прикусив губу, дотронулся пальцем до сапфира в глазнице племянника. Медленно вытерев маленькие капельки с синего камня, Деймон обхватил подбородок Эймонда и, поворачивая его голову в разные стороны, принялся рассматривать, осталось ли ещё что-то липкое на этом славном личике. Да... Определённо. И не только на его острой скуле и кончике носа, но и на светлых бровях, на платиновых прядях и, конечно, на этих чудесных цветах лаванды, свисающих с его румяного лба. Лицо Деймона расплылось в самодовольной улыбке. Он облизнул свой палец и ещё раз хорошенько протёр ставший мутным сапфир. И в его отражении, словно в зеркале, ему померещилось злое лицо Миранды Тирелл.