Бескрылый дракон

      Ну и какого Неведомого он вошёл сюда? Какая незримая сила заставила Эймонда разрушить свой собственный план и отправиться следом за дядюшкой, рискуя быть разоблачённым? Он ведь хотел, чтобы всё было наоборот... Это Деймон должен был за ним бегать и просить прощения. А теперь Эймонд здесь, в его покоях посреди ночи, растерянный и смущённый, но не тем, что был отчитан за занятие скверным делом. Юный принц был уверен: его дядя и сам ни раз подслушивал разговоры между стен, становясь свидетелем чужих откровений.       Эймонд пребывал в смятении оттого, что понятия не имел почему он здесь оказался и о чём теперь ему говорить с Деймоном, после того как сначала он выгнал дядю из своей комнаты и отказался идти с ним, а затем, не попрощавшись, нагло задвинул дверь перед его носом.       Вышло как-то неловко. Особенно теперь, когда дядюшка сам обнаружил его без сознания всего лишь в нескольких шагах от своих покоев.       И этот невероятно реалистичный сон, от воспоминаний о котором Эймонда всё ещё пробивало колкой дрожью, в реальность которого принц по-прежнему верил. Зачем же Эймонд ему рассказал? Теперь Деймон, наверное, считает его сумасшедшим. И как после этого он расскажет ему о своих подозрениях?       Юный принц решил: пока он не будет уверен в своём положении наверняка, он будет молчать.       — Ну и что же ты трёшься у порога? — стянув с себя плащ и закрепив затушенный факел на держателе в углу комнаты, задал вопрос старший Таргариен. — Проходи.       Глядя в зеркало, висевшее прямо напротив постели, он поправил свои волосы, а затем подошёл к столу, оторвал виноград от горсти, красиво разложенной на большом серебряном блюде, и положил его ягоду себе на язык. Отпив из кубка вина, Деймон расположился в кресле у камина в позе короля и уставился на Эймонда, скромно стоявшего у незримого проёма, уже ставшего частью стены.       Эймонд упорно пытался делать вид, что увлечён этой волшебной дверью. Он тревожно водил ладонью по выступающим камням и узким щелям, будто восхищаясь работой неизвестного мастера, что придумал эту нетривиальную конструкцию и тем самым облегчил жизнь множеству принцев, которые, как и Эймонд, страдали от гнёта материнского контроля.       А ведь он хотел лишь взглянуть на эти двери мельком. И вообще с другой стороны: с обратной.       — Ты сюда двери пришёл разглядывать или поговорить? — не выдержал Деймон и, резко поднявшись со своего излюбленного места, подошёл к племяннику.       — Удивительно, да? Как это ловко придумали... — выпалил юноша, не оборачиваясь на стоявшего за его спиной хозяина комнаты. — Интересно, сколько же ещё секретных ходов есть в нашем замке?       Деймон закатил глаза.       — Ага, — фыркнул он. — Вот только их придумали не для того, чтобы избегать неловких разговоров, Эймонд.       Старший принц твёрдо положил ладонь на плечо младшего и, чуть зажав ткань его плаща, потянул юношу на себя, вынуждая повернуться к себе лицом.       Оказавшись напротив дяди, Эймонд взглянул на него исподлобья.       — Так и зачем ты следил за мной? — прозвучал строгий, но вполне ожидаемый вопрос.       Что же, глупо будет отрицать очевидное, решил Эймонд. Кажется, ему придётся импровизировать.       — Я подумал над твоим предложением, дядя, — торопясь вымолвил он. — Над нашими отношениями...       — И что ты решил? — Деймон перешёл на валирийский. Он всегда так делал, если хотел придать их разговору больше интимности.       И древние слова бесспорно действовали на Эймонда сильнее молитв. Юный принц не знал, говорят ли на нём боги, но Деймон точно приближался к ним, когда его губы издавали эти столь чарующие и щекочущие кожу звуки.       Его валирийский был прекрасен, лучше, чем у всех, с кем Эймонду когда-либо приходилось на нём говорить. И юному принцу захотелось, чтобы Деймон снова ему спел, так же искренне и завораживающе, как минувшим рассветным утром, которое они встретили вместе у реки, а после дядя бы шептал ему на ухо тёплые нежности, пока Эймонд будет засыпать у него на коленях...       Но как бы ни хотелось Эймонду, чтобы древний язык их предков стал для них языком любви, Деймон своими откровенными репликами превращал его в язык секса. Но Эймонд был бы лжецом, если бы сказал, что его это как-то расстраивало. Напротив, юного принца чертовски заводило, когда дядя дразнил его пошлостями и комплиментами на древнем диалекте драконьих владык, ведь они были такие изумительно отточенные, по-змеиному шипящие, хлёсткие, как удары кнута о кожу, и притягательные, словно заклинания для колдовских ритуалов.       И молодому принцу захотелось, чтобы Деймон снова прошептал ему на ухо что-нибудь возбуждающе-страстное, чтобы дядюшка раздел его этими фразами, этим змеиным ртом стянул ткань с его плеч и бёдер. И трахнул его своим языком, умеющим произносить эти восхитительные слова.       — Ты хочешь, чтобы наши отношения продолжались, Эймонд? Или ты пришёл сюда, чтобы меня бросить?       Впитав под покрытую мурашками кожу драконий голос, Эймонд внимательно осмотрел издавшего его человека напротив.       Напряжённые губы, что чаще прочих говорили ему комплименты и так приятно касались его обнажённого тела; морщины на лбу — напоминание о количестве прожитых лет, о возрасте их обладателя, о его опыте и превосходстве; ожоги на шее — отпечатки войны, знаки храбрости... или безрассудства? И эти глаза: испепеляющие, властные, подчиняющие одним лишь взглядом умелее сильных рук, что то ласкали до дрожи, то до боли сжимали запястья и предательски обжигали лицо...       Человек, ставший уже таким родным, требовательно ожидал ответа на, казалось бы, такой простой вопрос. Но для Эймонда ничего сложнее этого выбора ещё не было.       Вера матери или кровь отца.       Разум твердил, что сейчас самое время всё это закончить... Поставить точку. Раз и навсегда разорвать их порочную связь. Освободиться от тяжкого бремени безрассудной похоти. Вернуться к той жизни, что была у Эймонда прежде: до их полёта, до того поцелуя в пещере, до первого секса в башне...       Но у сердца, что гоняет по юному телу драконью кровь, были иные планы.       Губы Эймонда дрогнули, но не смогли произнести ни звука.       Деймон мягко дотронулся до острого подбородка напротив и приблизил своё лицо ближе к лицу племянника, почти вплотную.       — Скажи это... — рисуя ресницами розовый румянец на худых щёках, потребовал он, по-валирийски заклинательно и по-таргариеновски властно. И его жаркое дыхание дурманом осело на чужих губах, всё ещё так красиво помеченных в острых уголках ножом вожделенной страсти.       Юноша с трудом сглотнул слюну, почувствовав, как пальцы дяди медленно побрели вниз от подбородка к шее, и, чуть надавив, остановились на кадыке.       Эймонд невозможно близко и откровенно смотрел своему взрослому любовнику прямо в глаза, в глубине зрачков которых тонули его настоящее чувства. Нужно лишь кинуть туда рыбацкую сеть и вынуть из этой чёрной бездны неизвестности всё то, что там скрыто.       — Я буду с тобой... — ответил он, в надежде, что содержимое его не сожрёт.       На лице Деймона появилась самодовольная улыбка. А ведь на секунду он действительно усомнился. Он медленно убрал ладонь с шеи юноши и, положив её ему на затылок, нацелился на поцелуй.       — Но у меня есть условия, — вдруг твёрдо выговорил Эймонд, перейдя на общий язык, не отрывая взгляда от приближающихся к его лицу приоткрытых губ дядюшки.       "О, боги! Условия!" — Порочный принц поперхнулся собственной слюной. Он чуть отстранился от юноши и, откашлявшись, посмотрел на него с прищуром.       Неужели его племянник считает, что Деймон Таргариен так сильно в нём нуждается, что будет готов следовать каким-то там правилам?!       — Условия? — тоненьким голоском переспросил он, смотря на Эймонда натянув губы в невинную улыбку, точно со статуи Старицы.       — Секс не каждый день... — смущённо выговорил молодой принц. — Мне нужен отдых, Деймон. Это не так просто, как кажется.       Старший Таргариен выдохнул: "Блять..."       Он уж подумал, что Эймонд потребует от него не видеться с женой или поднести ему глаз Люцериса Велариона на серебряном блюдце.       — Если бы проникали в тебя, да ещё и таким огромным... — продолжил жаловаться юноша. — То ты бы тоже не смог после такого полдня двигаться.       Деймон приоткрыл рот, чтобы как-нибудь его подколоть, но Эймонд не дал ему вымолвить и звука, спеша перебить ещё не начавшийся шутовской монолог.       — Только не смей говорить, что это из-за того, что у меня там ещё слишком узко! — Молодой принц повысил голос и нахмурил светлые брови. — Мне надоело это слышать!       Деймон мягко приложил палец к его напряжённым губам.       — Тссс... Я понял, милый, — ласково прошептал он. — Но мы же не хотим, чтобы о твоей узенькой дырочке узнали посторонние...       — Деймон! — юноша обиженно отодвинул кисть дяди от своего лица.       — Что дальше? — с интересом спросил Порочный принц и взял в руку волосы племянника, заплетённые в тугую косу.       — Позы, — томно выдохнул Эймонд в лицо дяде. — Я тоже буду выбирать те, которые мне нравятся, — собрав все крупицы гордости на языке, уверенно произнёс он. — Колени устают, если всё время быть на четвереньках. — Последняя же фраза прозвучала скорее как оправдание, и Эймонд тут же почувствовал себя неловко.       Но дядя дал ему понять, что просить о таком вовсе не стыдно.       — Хорошо, — одобрительно закивал старший Таргариен и пожал плечами. — Как пожелаешь.       "Что же, будет забавно..." — подумал он, вспоминая, как Эймонда восхищал юный гимнаст на площади Тамблтона. Быть может, мальчишка желает постоять на руках или раздвинуть ноги в шпагате, пока Деймон будет его трахать?       — Что-нибудь ещё? — с нетерпением задал вопрос Порочный принц, наматывая косу племянника на свой кулак.       — Минет, — шёпотом произнёс юноша, краснея больше прежнего.       "Благие боги! И где это милое создание вычитало это слово?" — удивился старший принц. Хочет, чтобы Деймон ему отсосал? Да без проблем. Давно в его голове витала мысль о том, чтобы взять у племянника в рот.       — Хорошо... — с энтузиазмом прошептал он. И в глазах Порочного принца зажглись огоньки азарта.       — Я не буду брать во всю длину... — перебил дядин поспешный ответ Эймонд. — Только если пожелаю. Он такой большой и толстый, что... Это просто невыносимо! — пожаловался юный принц, чуть ли не хныча.       "Что?! Так в этом дело..." — челюсть Деймона норовила упасть ему под ноги. Он вроде и не заставлял... Хотя смотреть на это милое давящееся членом горлышко и слезящийся от такого напряжения глазик — непередаваемое удовольствие. Порочный принц был уверен: образ Эймонда, принимающего своим глубоким горлом его член, должен быть увековечен в искусстве. Ох, если бы только скульпторы создавали такие фигуры, то Деймон точно бы знал, какая именно статуя стала бы венцом его коллекции, припрятанной в каком-нибудь тайном чертоге Драконьего Камня.       Деймон прикусил губу, в ярких красках вспоминая картину минувшей ночи.       "Паршивец..." — с досадой выдохнул он, выпустив волосы юноши из своих пальцев.       — Мать, Кристон и мейстер Орвиль интересовались, что с моими губами и голосом, — поделился Эймонд, поправляя причёску. — Они решили, что я простыл. Если это будет продолжаться, они могут заподозрить неладное.       — Эймонд. Я люблю, когда поглубже... — признался старший Таргариен. — Но если бы я знал, что тебе неприятно, я бы больше тебя не просил.       — Да? — юноша явно был расстроен, что не осмелился потребовать у дяди в первую же ночь не трахать себя в горло по самые яйца до рвотных рефлексов.       — Попробуй в следующий раз делиться своими чувствами сразу, милый.       Эймонд смущённо кивнул.       ...А может и стоит заплатить за это произведение искусства какому-нибудь новому гению, подумал Деймон, ведь, кажется, отныне ему придётся довольствоваться лишь собственными воспоминаниями.       — Говори, — приказал Порочный принц. — Я вижу, что ты не закончил.       Младший Таргариен долго мялся, приоткрывая, а затем закрывая свои губы снова. То, что он хотел сказать, было как-то стыдно...       — Эймонд. — Деймон нежно обхватил затылок юноши, ожидая ответа.       — Ты будешь кончать мне в рот, а не вовнутрь меж ягодиц... — заикаясь, вымолвил Эймонд и превратился в томат.       Деймон расширил от удивления глаза:       "Это ещё что за пьеса?!"       — Прости? — переспросил он.       — Мне нравится вкус... — прошептал Эймонд, пытаясь не смотреть в лицо дяде.       — Что же, — запинаясь, вымолвил Деймон, изо всех сил стараясь не выдать какую-нибудь невероятную пошлость. — Хорошо... Но мне так приятно наблюдать за тем, как твоя милая попка поглощает моё семя. Но так и быть: время от времени я буду тебе позволять его выпить.       От этого откровенного разговора член Деймона ужасно изнывал, просясь наружу из тесных штанов. Порочный принц заметил, что племянник уставился прямо туда и облизывает свои сладкие губки. Надо бы стянуть с него плащ. Наверняка и Эймонд возбуждён до предела. А затем поставить мальчишку на колени и поводить по этим дрожащим от неловкости разговора губам своим липким членом.       — Пока что всё, — выдохнул Эймонд и, сделав несколько шагов назад, прижался к стене. — Если я ещё что-то вспомню...       — В следущий раз записывай, милый, чтобы ничего не забыть, — ухмыльнулся Деймон.       — Что же... — Эймонд неловко обернулся по сторонам. — Не проводишь меня до моих покоев? — нервно спросил он, погладив ладонью тайную дверь.       — А каждый седьмой день лунного цикла мне провожать тебя в септу, — повысив голос, добавил старший Таргариен.       — Почему седьмой? — с прищуром спросил юноша.       — А когда твоя матушка обычно туда ходит, Эймонд? — задал вопрос Деймон с серьёзным лицом.       — По праздникам... — задумался Эймонд. — В день святой Матери или...       — Хорошо! — Порочный принц закатил глаза. — Провожать тебя в септу по праздникам.       — Не нужно провожать меня в септу, Деймон! — вспыхнул Эймонд, наконец сообразив, что дядюшка над ним подшучивает.       — Да? Тебя доставят туда на карете? — ехидно бросил старший принц.       — Я туда не хожу! — фыркнул Эймонд ему в лицо.       — Странно... — протянул Деймон. — Столько правил. Я думал, ты зачитал мне свод обетов из Семиконечной Звезды для новобрачных.       — Ах так! Тогда бы секс у нас был только после свадьбы, дядюшка.       — Разве ведут под венец того, кто уже опорочен?       Эймонд разомкнул губы от возмущения, желая обругать Деймона всеми известными ему плохими словами, но его рот нещадно был захвачен чужим языком, в то время как член был зажат твёрдыми пальцами.       И юный принц, выпучив глаз, оттолкнул дядю от себя, разорвав поцелуй.       — Я не для этого здесь! — возмутился он и шлёпнул Порочного принца по запястью, чтобы тот отпустил его естество.       "Вот же засранец!" — рассердился Деймон. Сначала мальчишка возбудил его этим непристойным разговором, а потом: "не проводишь меня до моих покоев?" Какого Неведомого?       — Тогда для чего ты здесь, Эймонд? — прозвучал грубый вопрос. — Можешь сопротивляться, милый, но твоё возбуждённое тело тебя выдало!       Замечание Деймона было верным. Эймонд хотел его... Безумно хотел. Весь вечер юноша думал о его запахе, о властных руках, о страстных поцелуях, и о дядюшкином огромном члене: о его твёрдости, вкусе, о согревающих быстрых и глубоких проникновениях. И он тут же бранил себя, замаливая эти нечистые помыслы.       — Ну так что, милый. И ты, и я безусловно друг друга хотим, — с важным видом заключил Деймон, будто бы они вели беседы не в его комнате посреди ночи, а за столом Малого Совета. — Так почему бы нам не заняться тем делом, которое ты пришёл со мной обсудить?       — Я ведь сказал, что сегодня я не могу... — с досадой вымолвил молодой принц и представил, как остальные члены совета короля голосуют одобрительно, большинством "да" вынуждая Эймонда согласиться. Предатели...       — Ну хорошо, сладкий... — протянул Деймон, смотря на племянника взглядом голодного волка. — Ты можешь избегать со мной секса, но не запрещай мне себя целовать.       Он схватил Эймонда за ворот плаща и, притянув к себе ближе, жадно впился в тонкие губы. Растягивая глубокий поцелуй, Деймон ни на мгновение не давал юноше отдышаться, и, не отрываясь от сладкого рта, он прижал племянника лопатками к холодной стене. А уже через мгновение руки Порочного принца ловко расстегнули серебряную застёжку и стянули с Эймонда длинный плащ. Молодой принц пытался этому возмутиться, но язык дяди цепким хватом удерживал его рот, пока его твёрдые пальцы фиксировали нежную шею, не позволяя Эймонду увернуться.       Высосав изо рта племянника все нектары распустившегося за день цветка недотроги, старший Таргариен наконец-то его отпустил.       Раскрасневшийся, вновь опороченный чужим языком и возбуждённый до дрожи Эймонд тут же попытался наклониться, чтобы поднять с пола свой плащ, но Деймон резко обхватил его плечи и прижал спиной к своей груди, не позволив осуществить задуманное.       — Куда-то торопишься? — прошептал он племяннику на валирийском и провёл по мочке его уха своим языком. — Я с тобой ещё не закончил.       — Мне надо к себе, — тихо ответил юноша, пытаясь игнорировать влажный змеиный язык и сильные руки дяди, что нагло облапывали его тело, аккуратно избегая члена.       Он попытался вырваться, но Деймон прижал его к себе сильнее, крепко обхватив обеими руками его грудь и живот.       — Деймон! Отпусти меня... — Колени Эймонда подкашивались, от потрясающей волны тёплого блаженства, которую создали дядины нежные и такие щекотные поцелуи в шею. Молодому принцу срочно требовался спасательный плот, чтобы не утонуть с головой в этом омуте удовольствия и не сдаться в плен похоти под натиском чужих желаний.       — Ни за что... — томно прошептал Деймон и, не выпуская племянника из капкана своих объятий, принялся посасывать мочку его алого уха.       Рот Деймона и его руки творили что-то непозволительно приятное и абсолютно непристойное, вынуждающее голос Эймонда дрожать, живот тянуть, а член пульсировать.       — Меня могут хватиться... — тихо, почти пища вымолвил юноша, тлея словно свеча от влажного языка дяди, нестерпимо щекотного и невозможно горячего, что так упорно вылизывал его шею, почти проникая под кожу обжигающей лавинной субстанцией.       — Ты ведь уверял, что гвардейцы не будут заглядывать под твоё одеяло, сладкий, — напомнил Деймон и, прижавшись носом к виску своего любимого племянника, глубоко вдохнул его сладостный аромат.       — А ты уверял, что не будешь заглядывать под мою одежду, дядя, — прошептал Эймонд на выдохе, едва сдерживая граничившие со смехом невольные стоны.       — Я лишь пообещал, что сегодня не буду тебя трахать. Про одежду уговора не было... — ехидно ответил Порочный принц и чуть укусил шею юноши, издав звук, похожий на рычание.       — Тогда у меня есть ещё одно условие, — не прекращая слабо брыкаться, пропищал Эймонд. — Если я прошу тебя меня отпустить — ты отпускаешь.       — Ты не можешь выдумывать их на ходу, милый. — С губ Деймона сорвался смешок. — И я нигде не расписывался, что обязуюсь их выполнять, — фыркнул он, зажимая в крепких объятьях юношу, пока тот продолжал так забавно сопротивляться его рукам.       Младший Таргариен держал запястья Деймона, что твёрдо обхватывали его тело, и безрезультатно пытался их разомкнуть, шипя и ругаясь на дядю едва ли не шёпотом. А что же ещё ему оставалось? Позвать стражу? Деймон знал: если бы племянник действительно хотел, чтобы дядюшка его отпустил, то он мог бы врезать ему или укусить. Но Эймонд не причинил ему ни единой боли.       — Ну хватит, Деймон! Перестань! Это не смешно, — ругался он, хмуря свои милые брови.       — А я что же смеюсь? Кажется, это ты хихикаешь, когда мои губы касаются твоей шеи. Хватит сопротивляться желанию, Эймонд. Я вижу, какой ты возбуждённый и как ты таешь в моих руках. Ты меня хочешь.       — Я же сказал тебе, сегодня я не могу. Мне нужен отдых... — умоляюще прошептал юноша, тоскливо обернувшись на довольное лицо дяди. — Да, — вздохнул он, — ты, конечно, можешь возбудить меня. Но это не значит, что я готов с тобой спать!       Эймонд в последний раз попытался разомкнуть его кисти, и не добившись результата, шлёпнул дядюшку по побелевшим костяшкам пальцев.       — Ну хватит! — возмущенно вскрикнул он. — Послушай...       — Угу, — Деймон лишь ухмыльнулся в ответ, переместив цепкие руки с груди юноши на его плечи.       — Я серьёзно, дядя... — Эймонд повысил голос и резко толкнул любовника спиной, так что тот потерял равновесие, и они оба чуть было не упали на пол.       И тогда Деймон медленно ослабил хват, позволив Эймонду наконец вырваться из своих объятий.       Юный принц накинул на себя беспардонно стянутую с плеч рубашку, её рукавом вытер шею от дядиной слюны и, обернувшись, сердито взглянул на своего искусителя.       — Хорошо, сладкий, — игриво заговорил Порочный принц, разглядывая такого румяного и возбуждённого, но, кажется, и правда расстроенного племянника. — Я весь во внимании. Какая ещё удивительная просьба ко мне пришла в твою светлую голову, кроме той, чтобы я изливал свою сперму тебе на язык и трахал тебя в разных позах? — ухмыльнулся он. — Может быть, у тебя есть предпочтения по еде или напиткам после секса? Некоторые любят выпить чего-нибудь покрепче. Но ты у нас не из простых... Дай угадаю: лимонные пирожные?       — Как ты узнал? — удивился Эймонд.       — Я наблюдал за тобой.       — Вот как... — Юноша задумался: интересно, и как давно он за ним наблюдал? И с какого момента дядюшка решил затащить его в свою постель? До или вовремя того, как они вместе занялись сексом с Алис Риверс в той пещере? Впрочем, теперь это не имело значения. Ведь у него получилось. И не только переспать с ним, но и заставить Эймонда желать этого снова.       И теперь Эймонд здесь, в его комнате посреди ночи, с возбуждённым, истекающим влагой членом в штанах и с яркими засосами по всему телу. Сбежавший из-под стражи, ведомый лишь его пленительным запахом. Жаждущий его касаний, крепких объятий и поцелуев. Глубоких... до боли в зубах и сведения челюстей. И вожделеющий его горячего мужского органа на своём языке до предательского урчания в животе.       Но, как бы не требовало тело Эймонда утоления плотской жажды, его разум должен остаться чист. Должен... если он вновь не угодит в ловушку деймоновых искушений.       — То, что ты сделал. Та пощёчина... Это было неприятно, — вдруг вымолвил юноша, демонстрируя сердитым выражением лица свою обиду.       — В который раз! — Деймон закатил глаза. — Я уже извинялся, Эймонд. Сколько раз я должен произнести, что этого больше не повторится? Если ты так обиделся, то почему же ты не сказал мне об этом сразу?       — Но я говорил, — возмутился младший Таргариен.       — И что же случилось после? — задал строгий вопрос Порочный принц. — Не молчи, Эймонд. Скажи это.       — Мы продолжили заниматься сексом, — тихо ответил юноша и направил взгляд в пол.       — Вот именно. — Деймон чуть улыбнулся. — Ты простил меня, сладкий. В эту же ночь, — с придыханием напомнил он племяннику, а затем двумя пальцами коснулся его подбородка и приподнял его смущённо лицо, вынуждая смотреть себе в глаза.       — Да, но... — Эймонд замешкался. — Когда мы вернулись, я долго об этом думал.       — И после сказал, что ты согласен быть со мной в отношениях! — Деймон повысил на него голос.       — Да...       — И? Так чего ты хочешь, Эймонд? Продолжать на меня обижаться, строя из себя невинную деву, или вести себя по-взрослому?       В живом глазу Эймонда сверкнула искорка гнева.       — Я хочу тебе отомстить, — невозмутимо признался он и поджал губы.       Деймон усмехнулся, закатив глаза:       — И местью ты выбрал лишить меня секса. Какой же ты предсказуемый!       — Что? Вовсе нет, — соврал Эймонд. — Я не собирался так поступать...       — Угу. Именно поэтому ты так спешишь в свои покои и запрещаешь мне себя целовать?       — Никуда я не спешу.       — Да? Тогда проходи, а не стой в дверях. — Деймон сделал шаг назад, указывая рукой на пространство комнаты позади себя.       — Я ведь сказал, секса не будет, потому что мне нужен отдых. Прошёл всего день с прошлого раза. Это никакая не месть!       — Я не требую от тебя секса, Эймонд, — мягким тоном проговорил Деймон. — Если сегодня ты ещё не готов, и твоё юное тело так долго восстанавливается после моего члена, я буду ждать... Но позволь мне подарить тебе ласку. Просто пообнимаемся лёжа в постели. Я сделаю тебе массаж, чтобы тебе было легче уснуть.       — Но разве ласка не должна закончиться сексом? — вздохнул юноша.       — А ты только о сексе и думаешь!       — Я?! — от такой наглости Эймонд выпучил глаз. — Это ты помешан на сексе!       Деймон ехидно улыбнулся:       — Разве это я пришёл к тебе в комнату и сразу начал выставлять свои условия, все из которых касались лишь того, в каких позах я бы хотел тебя трахать и в какую часть твоего тела желаю кончать?       Эймонд открыл рот, чтобы как-нибудь отпарировать этот колкий упрёк, но не нашёл ответа. Деймон был прав... Эймонд действительно помешался на сексе. Весь вечер он думал только об этом. И даже его непредвиденный поход по тайным коридорам замка и его последствия не смогли заглушить в голове юноши эти нечистые помыслы, как и строки молитв, произнесённые в мыслях бесчисленное количество раз.       Быть может, разговор он затеял и впрямь чересчур откровенный, но самый что ни на есть серьезный. Ему было важно обсудить некоторые детали, чтобы от их секса в следующий раз у Эймонда остались лишь приятные воспоминания. Пусть это и вышло весьма спонтанно, но он наконец высказал прямо в лицо дядюшке всё то, что накипело за эти пусть и малые по количеству, но такие долгие и насыщенные по испытанным чувствам и эмоциям дни их отношений. Несмотря на то, что этого обсуждения вовсе не было в его планах, по крайней мере точно не в эту ночь, но Эймонд был рад, что осмелился, ведь теперь ему стало намного легче.       И после всего сказанного, Эймонд конечно же пойдёт в свою комнату. Но... предложение о массаже прозвучало весьма романтично. Пожалуй, над этим можно подумать. Разве имеет он право отказаться от такого удовольствия? Он же не виноват, что у дядюшки такие красивые сильные руки, притягательные шрамы на теле, сексуальный голос, удушающий, сводящий с ума запах...       И когда Эймонд смотрел на него, и когда Эймонд вспоминал о нём, то ни о чём другом, кроме секса, думать было почти невозможно!       И Эймонду уже сейчас не терпелось добраться до своей опочивальни и удовлетворить себя там, лёжа в постели и мечтая о нём. И юноше было бы приятно знать, что и Деймон в этот же момент делает то же самое.       Но, пожалуй, Эймонд немножко потерпит. Снять напряжение самостоятельно он ещё успеет. А сейчас пусть будет массаж. На этом всё...       Хоть дядюшкин массаж однажды уже закончился интимом, но Эймонд всё же разрешит Деймону к себе прикоснуться. И даже облапать своё обнажённое тело. Но трахать себя в эту ночь он не даст. Пусть Порочный принц испытывает страдания и голод. Это будет забавно. Даже если Эймонду придётся испытать то же самое, он готов принять эти риски, чтобы проучить дядю за ту обидную пощёчину на поляне.       — Ну так что? — ещё раз спросил Деймон, разглядывая явно что-то замышляющее лицо напротив. — Понежим друг друга, или ты побежишь в свои покои, потому что тебе от меня нужен только секс, а сегодня ты, к большому несчастью, ещё не готов?       — Ммм? — Эймонд так глубоко погрузился в свои думы, что не сразу понял, что сказал ему дядюшка мгновение назад. А когда до него наконец снизошло озарение, он широко расширил глаз.       — Мне? Секс? Да мне вообще ничего от тебя не нужно, дядя! — вспыхнул он.       Старший Таргариен засмеялся.       — Кажется, кое-кто сбежал сегодня от стражи и оказался в моих покоях, чтобы пообещать мне, что он будет со мной... — подмигнул Деймон. — Так зачем тебе это, Эймонд? — спросил он, вновь перейдя на валирийский.       — Что... — медленно проговорил юноша.       — Наши отношения, — чётко и по слогам ответил Порочный принц.       — Один человек сказал, что чувства между людьми не требуют объяснения причин... — прошептал Эймонд, приблизившись к улыбающемуся лицу дяди.       — Умный человек, — подмигнул Деймон, нежно обхватив затылок юноши.       И языки обоих Таргариенов змеиным узлом сплелись в поцелуе.       — Закрой глаза, дядюшка, — вдруг прошептал Эймонд на ухо любовнику, когда оторвался от его назойливых губ, продолжая говорить с ним на языке секса.       — Что ты задумал? — с предвкушением спросил Порочный принц, выполнив эту неожиданную просьбу.       Юноша отошёл от него на шаг и с упоительным наслаждением зарядил пощёчину по его улыбающейся физиономии.       — Теперь мы в расчёте, — потирая горящую ладонь, ухмыльнулся он смотрящему на него огромными глазами дядюшке, чья улыбка тут же пропала, а ровная осанка покосилась от неожиданности удара. Одной рукой Деймон упёрся в стену, а другую прижал к своей покрасневшей щеке.       — Осталась порка, — игриво прошептал Эймонд и дёрнул бровью.       — Что?! Решил по заднице меня отхлестать? — почти крича спросил Деймон, перейдя на общий язык. — Но на это ты сам согласился. Это было наказание, Эймонд, за поцелуй с девчонкой. И ты был возбуждён от процесса. Не ври, что тебе не понравилось.       — А это будет наказание за кровь на моих бёдрах, — надменно бросил младший Таргариен. — Я должен был отомстить за это ещё там, у реки. Быть может, ты забыл, дядюшка, как вырвал ветвь из моих рук и прижал меня спиною к земле?       "О! Поверь, солнышко, я ничего не забыл... Ни твою славную израненную дырочку, ни твои прекрасные стоны, ни твои слёзы, ни твой обморочный припадок. Какой же красивый ты был. Такой голый и неподвижный. Абсолютно покорный. Совершенный... Я теперь и не знаю, каким ты мне нравишься больше: брыкающимся и слёзно молящим меня остановиться или непробудно спящим и таким податливым?"       — Что же... — с трудом отведя взгляд от племянника, но не прекращая думать о его теле, Деймон гордо выпрямил спину, оторвался от стены и гневной походкой подошёл к ящику у постели. Открыв его, он достал оттуда плеть и с размаху кинул ею в Эймонда.       — Давай! Продолжай свою месть, засранец! — выругался он.       — Интересная вещица для хранения под кроватью... — спокойным тоном произнёс Эймонд и улыбнулся, вращая в руках ловко пойманное кожаное изделие. — Пожалуй, оставлю это себе.       Юноша открыл сумку на пояснице и, смяв плеть, положил её туда.       Деймон посмотрел на него выжидающе.       — Так мне уже раздеваться? — спросил он без всякой иронии, сознавая, что порка — это лишь самая малая часть из того, что он действительно заслужил. Если бы только Эймонд смог прочесть его мысли, он бы сел на спину Вхагар и прокричал бы "дракарис".       — Однажды... — протянул Эймонд, отвечая на его вопрос. — Хочу, чтобы для тебя было неожиданным сюрпризом, когда это случится, дядя... А пока пусть хранится у меня.       Юноша устало потянулся, сделал несколько шагов вглубь комнаты, поразглядывал себя в зеркале и, стянув с плеч рубашку, надменно спросил:       — Ну так что? Ты будешь делать мне массаж или как?       — Ложись... — сквозь зубы прошептал Деймон, указывая рукой на свою большую кровать.       О, знал бы мальчишка, какие ещё интересные вещицы под ней припрятаны, тогда бы он не стал так уверенно раздеваться. Вдруг Порочному принцу внезапно захочется ими воспользоваться... И тогда его юному любовнику не сбежать. И закричать он не сможет: сложно издавать звуки с кляпом во рту и убегать с затычкой в заднице и со связанными плотной веревкой ногами.       Освободившись от обуви и рубашки, Эймонд в одних лишь штанах улёгся на кровать дяди животом вниз.       Взгляд Порочного принца жадно скользнул по полуобнажённому юному телу.       Деймон стянул с себя кожаный камзол, закатал рукава на рубахе и вальяжно подошёл к кровати. И его рука привычно потянулась к знакомому ящику, пока юноша отвернулся в противоположную сторону и зажмурился, воображая предстоящее наслаждение.       Масло размазалось по ладоням, и подушечки пальцев мягко коснулись бархатной и гладкой, не имеющей шрамов войны, кожи, ещё безупречнее которую делали цветущие на ней пурпурные засосы, что не посмеют увядать, пока Деймон им не позволит.       А он ни за что не позволит.       Ниже шеи и плеч, по едва выпирающим рёбрам, вдоль позвонков, мягко, едва касаясь каждого из них, ладони Порочного принца скользили по переливающейся и влажной от масла спине, что этой ночью приобрела красивый золотистый оттенок в мерцающем свете горящего очага.       Эймонд плавился от близости дядиного желанного тела, его безупречного голоса, давления сильных ладоней на мышцы спины, плеч и рук. И приглушённые матрасом стоны вдохновляли Деймона разогревать нежное тело ещё интенсивнее. Упорное трение окрасило кожу юноши из молочно-золотистого в перламутрово-розовый, а его дядюшка так старался доставить ему удовольствие, что успел покрыться испариной.       Деймон встряхнул уставшие кисти рук, краем рубашки вытер капельки пота со лба, а затем наклонился ниже, и Эймонд почувствовал как кончики волос дяди щекотно коснулись шеи. И родной приятный запах впился в его нос, когда горячее дыхание деймоновых губ валирийскими комплиментами огрело спину сильнее его тёплых мозолистых рук.       — Я не касался никого более совершенного.       Эймонд вздрагивал каждый раз, когда Деймон шептал столь романтичные вещи ему на ухо.       — Твой запах — аромат самого прекрасного и недосягаемого цветка, что растёт лишь в садах у самих богов. Твоё тело — памятник юности и красоте, алтарь, которому я готов поклоняться, пока могу преклонять колени и смыкать ладони в молитвенной позе.       И пока змеиный язык говорил, а руки его обладателя гладили юное тело, разум Эймонда густым и едким дымом наполняла явившаяся без приглашения похоть, заставляя придушить в нём взывающую к рассудку гордость. Желание вновь отдаться дядюшкиным рукам и его члену захлестнуло юношу с головой. Словно цунами во время шторма поглощает улицы прибрежных городов, все возведённые им фундаменты самоконтроля и выстроенные из камней самокопания преграды были нещадно разрушены чужим языком. А затем вспыхнувшим животным инстинктом их остатки были разорваны в клочья.       И Эймонд в мучительном предвкушении ждал, когда же ладони дядюшки спустятся ниже... Он ни в чём не нуждался сильнее, чем ощущать его руки на своих бёдрах. Но они, доходя до тазобедренной кости, предательски карабкались снова вверх по лестнице рёбер, избегая напряжённых ягодиц.       Юноша сжал челюсть от злости. Вот же подлец! Дядюшка специально дразнит его?! Нарочно мнёт его спину, не касаясь задницы, хочет, чтобы Эймонд его умолял?       "Ну же, давай... Стяни с меня штаны. Положи ладони на мой зад. Раскрой его. Проникни пальцем вовнутрь... Заставь меня стонать от удовольствия. Вынуди меня отдаться тебе этой ночью."       И пока младший Таргариен страдал от необузданной похоти, старший решил отвлечься от своих собственных пошлых мыслей, затеяв серьёзный разговор.       — Поскольку я буду вынужден согласиться с твоими условиями, милый, — прошептал он, продолжая разминать спину племянника. — То и у меня будут свои...       Юное сердце забилось сильнее. Эймонд совсем не подумал о том, что Деймон тоже посмеет диктовать ему свои правила. Молодой принц резко привстал на локтях и повернул голову на дядю.       — Какие у тебя будут условия? — с интересом и толикой страха спросил он.       — О, не переживай, сладкий. Тонкости нашей сексуальной жизни волнуют меня меньше всего, — подмигнул Деймон, укладывая племянника обратно. — Расслабься. Я ещё не закончил.       Эймонд послушно прижался щекой к шёлковым простыням и принялся внимательно слушать своего нового любовника.       — Ты не будешь ходить по секретному коридору один, без моего сопровождения, — строго произнёс Деймон, продолжая мягко водить пальцами по напряжённой спине. — Это место не для тебя. Ночами я буду приходить к тебе сам.       — Но... — Эймонд снова приподнялся, желая этому возразить, но сильные руки дяди надавили на его плечи, вынуждая прижаться обратно.       — Второе, — не принимая никаких возражений, строго продолжил Деймон. — Если я говорю тебе, что мне нужно улететь по делам, ты не должен задавать вопросы.       — Но я думал, мы будем летать вместе... — возмущённо пробормотал юноша, уткнувшись носом в простыню.       — Ну разумеется, — заверил его старший принц. — Но у меня есть и личные дела, Эймонд, которые будут требовать лишь моего присутствия.       — Какие?       — Никаких вопросов!       Эймонд прикусил губу. Движения дядиных ладоней стали напористее. Руки Порочного принца буквально вдавливали его в кровать, не давая ни единого шанса выбраться, в то время как ноги Эймонда были зажаты между дядиных коленей.       — Если нас застукают вместе...       — Что?! — юноша чуть ли не вскрикнул, то ли от испуга от этой ужасающей перспективы, то ли от того, что дядюшка больно надавил на его свежий синяк, оставленный сиром Кристоном Колем на дневной тренировке.       — Такое может случиться, Эймонд... — с грустью вздохнул старший Таргариен. — Так вот, — продолжил он. — Если нас застукают вместе, и у нас не выйдет его убить...       — Убить? — тихо переспросил юноша.       — То я оставлю тебя и улечу домой.       Между принцами повисло неловкое молчание. Руки дяди продолжали разминать тело юноши, но тот почти перестал ощущать их приятные прикосновения. Всё, что он мог чувствовать — это ком, подступивший к горлу.       Эймонд с трудом сглотнул слюну.       — Нас не застукают... — прошептал он спустя долгую паузу.       — Только если мы будем осторожны, — строго уверил Деймон. — Знаешь, какие встречи вызывают меньше вопросов, милый?       Эймонд пожал плечами. Деймон тут же обхватил их, немного надавив, давая племяннику команду расслабиться.       — Те, что происходят при свете дня, — ответил он на собственный вопрос.       — Но замок днём наполнен людьми... — удивился юноша.       — Вот именно, Эймонд, — с воодушевлением произнёс Порочный принц. — Все куда-то спешат, занимаются своими делами, общаются. И мы будем вести себя так, будто у нас полно дел... Иногда лучший способ спрятать что-то — оставить это у всех на виду. Если мы будем с тобой часто общаться при дворе, ни у кого не возникнет вопросов, почему ты иногда заглядываешь в мою комнату... Для твоей матери, я лишь выполняю волю твоего отца: присматриваю за тобой, совершенствую твой валирийский, учу управлять делами, показываю земли, которыми владеет корона, и знакомлю тебя с людьми, с которыми тебе, возможно, предстоит когда-нибудь иметь дело. Если ты зашёл ко мне, то что с того? Я твой дядя и верный наставник. Нам есть, что обсудить.       — Отец и правда хотел, чтобы ты так многому меня научил? — искренне удивился Эймонд и, скинув с себя руки дяди, привстал на ладонях и повернул на него голову, внимательно осмотрев его улыбающуюся физиономию. — С чего это? — В тоне юноши и выражении его лица читалась истинная заинтересованность.       Неужели король, наконец, обеспокоился вопросом о смене наследника, задумался Эймонд. Визерис никогда не обращал на старания и упорство своего второго сына должного внимания. Сколько бы юноша ни провёл времени в тренировочном дворике, оттачивая искусство владения мечом, сколько бы абзацев из исторических книг он ни знал наизусть, сколько бы он ни выучил девизов домов и как бы хорошо он ни разбирался в устройстве государства, но королю было на это плевать. Однако стоило Деймону Таргариену его похвалить, как вдруг Эймонд стал так интересен своему отцу? Воистину, дядюшка имеет высокий авторитет в его глазах. И если они с королём так близки, и если Деймон и дальше будет нахваливать брату подопечного племянника, рассказывая о его успехах, быть может, у Эймонда появится неиллюзорный шанс однажды надеть корону?       — Твой отец решил, что никто лучше меня не справится с задачей вырастить тебя достойным мужчиной, истинным рыцарем, сыном государства, — с гордостью похвастался Деймон.       — Но гвардейцы... — Эймонд вздохнул. — Они всё время рядом. Каждый мой день. Каждый мой шаг.       — В моей комнате ты в безопасности. Я заверю их в этом, если придётся... Я им не позволю караулить тебя у моих покоев. И на моих дверях, в отличие от дверей в твою опочивальню, милый, защёлки есть.       Деймон загадочно подмигнул.       — Мать не в восторге от нашего с тобой общения, дядя, — пожаловался юный принц. — Не думаю, что она согласится, чтобы ты был моим наставником.       — Плевать, что думает она или твой скверный дед-десница, — фыркнул старший Таргариен. — Главное, что этого хотел твой отец. А слово короля важнее. Если твоя мать будет возражать, мы доложим об этом твоему отцу, объясним королю, как хорошо мы с тобой ладим и как нам необходимо общаться.       — Не прозвучит ли это подозрительно?       — Не думаю, Эймонд. Я умею подбирать слова. А уж своего брата я знаю слишком хорошо...       — Может быть. Но ты не знаешь достаточно хорошо мою матушку. Она не так глупа, как отец. А он годами может не замечать того, что не заметил бы только слепец.       Цокнув, Эймонд улёгся обратно на живот.       Деймон решил проигнорировать его намёк. Он капнул ещё немного масла на руки, и, распределив его по своим ладоням, вновь опустил их на нежное и прекрасное тело.       — Мы будем осторожны, — ласково протянул он и, аккуратно убрав упругую косу Эймонда в сторону, за его плечо, принялся вновь бережно оглаживать его спину. — Никаких поцелуев и заигрываний вне наших спален. Даже если кажется, что рядом никого нет. Красный Замок — опасное место. У стен здесь есть уши. На Драконьем Камне мы бы чувствовали себя куда безопаснее...       — Я туда не отправлюсь! — перебив дядюшку, вспыхнул Эймонд, резко скинув с себя его ладони. — Я ненавижу Рейниру. Я ненавижу её бастардов!       Деймон шлёпнул его по заднице, а затем грубо схватил за загривок, словно щенка.       — Осторожнее, сладкий... Ещё раз я это услышу, и тебя ждёт порка! — со злостью прошептал Порочный принц в алое ухо.       — Кажется, мне пора... — сквозь зубы вымолвил Эймонд.       Деймон медленно отпустил его.       Юный принц резко встал и в быстром темпе принялся собирать свои вещи.       — Говорить такое — измена, Эймонд, — спокойным тоном предупредил Деймон, наблюдая, как юноша нервно возится с одеждой. — Я понимаю, почему ты их так ненавидишь, но придержи свою обиду при себе. Один из тех, кого ты так презираешь, — будущий король Вестероса.       — Один из них должен был ответить за то, что сделал со мной! — громко выкрикнул Эймонд и грубо кинул в дядю свою рубашку.       — Тише! — Деймон подскочил с кровати и заткнул его рот ладонью, второй рукой прижимая племянника к себе, крепко держа его тонкую шею. — Мне жаль, Эймонд... Мне очень жаль, что это случалось, — прошептал он на ухо юноше, касаясь горячим дыханием его виска.       Эймонд резко вырвался из цепких рук дяди и, подойдя к тайному выходу, взял в руки свой плащ.       — Открывай! — потребовал он, бегая взглядом по полу, в попытке вспомнить, какой из камней скрывает рычаг, позволяющий сдвинуть с места часть этой стены.       — Хватит злиться, — ухмыльнулся Деймон. — Может быть, ты для начала оденешься? Я тебя провожу. Или ты собрался уйти отсюда голым, в одних лишь штанах и плаще? Это опасно, мальчик...       — Почему? Там никого нет!       — Неужели? — предельно спокойно и абсолютно контрастно грубому тону племянника выказал сомнение старший Таргариен.       — Если только Эйгон может встретиться мне на пути... — сбавив свой пыл, принялся рассуждать вслух юный принц. — Я как-нибудь попытаюсь ему объясниться. Он будет пьян и вряд ли вообще что-то вспомнит следующим утром.       — Или кто-то неизвестный подойдёт к тебе со спины, повалит на пол, закроет твой рот ладонью! А после... — теперь Деймон неожиданно громко и устрашающе заговорил с ним, но тут же остановил себя.       — Что? — по спине Эймонда пробежал холодок. Он вспомнил о Гарибальде, и ему стало не по себе. — Зачем кому-то на меня набрасываться?       Выражение лица Деймона вдруг приобрело весьма устрашающий вид: его подбородок чуть опустился к шее, глаза потемнели, брови встретились у переносицы, ноздри стали шире, а морщины глубже.       — Я не знаю... — прошептал он подрагивающими губами, переведя взгляд с Эймонда на своё отражение в зеркале. — Из-за глубинной ненависти...       — Здесь некому меня ненавидеть. В Красном Замке у меня нет врагов.       "Есть... — произнёс про себя Деймон. — Был?"       — Так ты проводишь меня, дядя? — тихо вздохнул Эймонд, обернувшись на своего старшего родственника.       В силуэте племянника, его полном растерянности просящем невинном взгляде, слегка растрепанных волосах, худых руках, зажимающих плащ, Деймон вдруг увидел образ ребёнка. Дитя, которое однажды он опорочил.       Однажды и навсегда...       И ему стало жутко. Невыносимо и гадко. Мерзко от себя самого.       Порочный принц отвёл похотливые глаза в сторону и зажмурился.       Как бы это развидеть... Он ведь лишал невинности куда более юных особ. Но не так... Не до бессознательной похоти, застилающей глаза, погружающей в транс, превращающей в дикого зверя, жаждущего лишь обладать и утолять животную потребность; не до разрывов, ожогов и слёз; не до бурлящей крови на холодном полу, обращающейся в пар драконьего дыхания.       Не до смерти.       — Оденься! — сквозь зубы, почти плюясь, грубо потребовал он.       — А совсем недавно, ты желал обратного, — ехидно подметил Эймонд.       — Я не могу на тебя смотреть...       — Почему?       "Потому что боюсь не сдержаться. Снова. Боюсь обратиться животным... Опаснейшим из драконов. Взять тебя силой, растерзать на части и сжечь изнутри. "       — Ты странный, дядя... — будто не замечая его возбуждения, выказал замечание Эймонд. Словно заставить дядюшку хотеть себя и страдать от этого желания не было его планом. Возбудить, намеренно поссориться с ним и убежать — именно это он и задумал. И юный принц был уже на пути к последнему акту собственного спектакля.       Эймонд отвернулся от него, не в силах больше сдерживать самодовольную улыбку.       И ему вдруг захотелось поиграть на чувствах дядюшки ещё больше. Как и на своих...       Он, стоя спиной к Деймону, медленно развязал свои брюки, и они скатились на пол.       — Что ты делаешь? — с удивлением спросил старший принц.       — Хочу отправиться в свою комнату совсем голым... — прошептал Эймонд, не поворачиваясь к дяде лицом, пряча губы, что едва сдерживали смех.       — С ума сошёл?! — вскрикнул Деймон.       — А что? Думаешь, на меня кто-нибудь набросится? Ну... Тогда я возьму свой кинжал и всажу ему прямо в сердце.       — Иногда ты меня удивляешь, — вздохнул Деймон, с трудом оторвав похотливые глаза от упругих ягодиц племянника. — Замёрзнешь, сладкий. Вряд ли чужая кровь сможет согревать тебя достаточно долго. Но ты можешь убивать крыс по пути и цеплять на себя их маленькие шкурки.       — Фу... Какая мерзость! — Эймонд резко обернулся на него, скорчив недовольное лицо.       — Мерзость — ходить голышом по грязным коридорам, кишащим пауками да крысами, — бросил Деймон, опустив взгляд на возбуждённый член своего племянника. — Если ты думаешь сразу после помыться, то вода в твоей ванне давно уж остыла.       — Какой же ты серьезный, дядюшка! Я же пошутил! Не собираюсь я гулять там без одежды. Ты что же правда решил, что я это сделаю?       — С такими шутками тебе бы в пору носить шутовской колпак. Но ты же не думаешь, что я отпущу тебя одного? А как же наш уговор? Я выполняю твои условия, а ты — мои. Но жаль, конечно, что это была шутка. Мне было бы интересно понаблюдать за этим зрелищем. Там так холодно, что твой член уменьшился бы настолько сильно, что его бы совсем не было видно. И тогда, чтобы согреться, ты бы сам набросился на меня, умоляя себя трахнуть.       — Ещё чего! И не мечтай.       — Не мечтать? — Деймон оскалился. Он резко поднялся на ноги и, грубо схватив Эймонда за запястье, потянул его к своей постели.       — Что ты делаешь?! — возмутился молодой принц. Он чуть было не упал, запутавшись в собственных, лежащих под ногами штанах.       Порочный принц обхватил обнажённые плечи племянника обеими руками, а затем с силой толкнул его на свою большую кровать.       Приподнявшись на локтях Эймонд с лёгким испугом взглянул в строгое лицо дяди.       — Но ведь сейчас я ещё не готов... — медленно прошептал он, прикрывая ладонью возбуждённый член, внимательно рассматривая странное выражение лица своего взрослого родственника, который явно замыслил что-то невероятно пошлое.       Деймон сел на кровать рядом с ним и, приложив руку к его обнаженной груди, надавил на неё, вынуждая Эймонда опуститься на спину.       — Ты такой сладкий, когда напуган, милый, — произнесли змеиные губы. — Не бойся...       Тёплая ладонь дяди опустилась на его запястье, а затем резко одёрнула его руку, обнажив твёрдую плоть.       Эймонд вздрогнул. Сейчас Деймон разведёт его ноги, капнет на свои пальцы вязкую жидкость, а затем проскользнёт ими вовнутрь его напряжённого нутра. Но оно не окажет сопротивления... Эймонд чувствовал: кольцо его мышц всё ещё не приобрело прежнюю упругую форму после прошедшей ночи.       И молодой принц расслабился и закрыл глаз, предвкушая сладостно-постыдный момент, покорно поддаваясь воле своего нового любовника. Первого любовника...       Пусть живот Эймонда этим вечером всё ещё болел, но настойка из трав мейстера Орвиля эти спазмы достаточно приглушила, так что юноша почти перестал ощущать дискомфорт внутри. Пусть между его ягодиц всё ещё саднило от хлесткого удара ветвью и от изнурительно долгих и горячих деймоновых проникновений, но разве Эймонд так слаб, чтобы не выдержать этого снова?       Это всё его непривыкшее к сексу тело... Мальчишеское, не растянутое под мужчину как надо. Под его мужчину. И Эймонду не пристало выглядеть жалко в его глазах. Дядюшка не должен посчитать его трусом, недотрогой, неженкой... Деймон обязан увидеть в нём мужчину под стать себе. Партнёра... Равного и сильного. Идеально подходящего к тому, чтобы быть с ним в отношениях. И всегда готового принимать в себя его совершенный член...       Нужно просто расслабиться... Почувствовать его в себе и привыкнуть к этому ощущению. И снова станет приятно. Внутри будет вновь так мокро, заполнено и горячо... До неуправляемой дрожи и сведения мышц ног, до молящих, надрывных стонов, истязающих голосовые связки, до темноты в глазу, до оцепенения конечностей. До бессознательной пустоты.       Эймонду было просто необходимо, чтобы дядюшка тщательно его смазал, растянул правильно и широко... А затем выебал глубоко и долго, до краёв заполнив его нутро своим обжигающим семенем.       А после юноша бы уснул прямо здесь, в дядюшкиной постели, на влажных от пота и семени простынях, не имея ни малейших сил, чтобы подняться на ноги, прижавшись щекой к его шрамированной груди, питаясь лишь его восхитительным запахом, насыщаясь теплом его тела, ласковыми касаниями и змеиным голосом. И вновь растянутая задница Эймонда изнывала бы сладостно и долго от ощущения пустоты внутри. На его шее расцвели бы новые алые пятна, до которых опять будет больно дотрагиваться пальцами.       Эймонд открыл глаз и увидел, что его дядя снимает свою рубашку. И спустя мгновение младший Таргариен резко поднялся в сидячее положение, обуздав свою пожирающую разум похоть, осознав, что всё это зашло слишком далеко, что секс с дядей точно не входил в его сегодняшний план, ведь тело Эймонда восстановиться ещё совсем не успело, и дядюшка должен принять этот факт и дать ему перерыв. Юноша схватил свою рубашку и сумку и хотел было подняться на ноги.       Но встать с кровати Деймон ему не позволил.       — Прижмись к постели, мой принц, — гневно приказал он, и, вдавив твёрдые пальцы в плечи племянника, уложил его на лопатки, а затем вырвал у него из рук вещи и бросил их на пол.       Почему-то от этой фразы дяди Эймонду стало плохо до тошноты. Он не понимал, почему Деймон силой притащил его в свою постель и не отпускает его обратно в собственные покои. Эймонд ведь сказал ему "нет", и дядюшка это услышал. А ведь ещё совсем недавно он согласился выполнять все его условия! Но зачем же Эймонд ведёт себя так вызывающе и сам позволяет ему собой обладать? Почему он так просто и легко поддается его воле? Почему плотские желания Эймонда порой так сильно заглушают зов его разума?       Освободившись от рубашки, Деймон медленно погладил племянника, бережно ведя пальцами от его шеи до члена. А затем его мозолистая ладонь твёрдо обхватила мужской орган юноши у основания.       — Нет! Нет! Не сейчас! — умоляюще прошептал младший Таргариен, скинув руку дяди со своего естества, а затем снова попытался подняться с его постели.       — Не смей сбегать от меня! — оскалившись, вспыхнул Деймон, и большими пальцами надавил на ключицы племянника, прижав его плечи книзу.       Это выражение лица дяди напомнило Эймонду о самом неприятном моменте их последнего секса. И молодой принц заёрзал на кровати, перекатываясь на спине то влево, то вправо, закрывая ладонями своё лицо, опасаясь снова получить от дяди пощёчину за сопротивление, пока Деймон пытался зафиксировать его бьющееся в истерике тело в одном положении.       — Успокойся! — фыркнул Порочный принц, зажав твёрдыми пальцами острый подбородок юноши, и чуть потянул его вверх, приблизив его лицо к своему. — Посмотри на меня, милый. Что ты делаешь? — мягким голосом спросил он.       Эймонд медленно убрал руки от своего лица, открыв дяде свой страх, и, заглянув в его горящие азартом глаза, прошептал:       — Отпусти меня. Я хочу пойти в мою комнату...       — О, ты не пойдёшь в свою комнату, сладкий, потому что этой ночью я намерен тебе отсосать.