Маленький вороненок

На календаре тринадцатое февраля, завтра день всех влюблённых и день рождения Жана. Он ещё на год станет ближе к смерти. Перед ним чистый лист и множество исписанных черновиков, кто же мог подумать, что изложить свои чувства на бумаге будет так трудно, особенно от осознания того, что у твоего возлюбленного есть кто-то другой и это не ты. От этого становится невыносимо больно на душе. И вот, он снова пишет. Джереми, я хочу признаться тебе в своих чувствах, понимая, что ты меня отвергаешь, но я не могу боле держать это в себе. Я влюблён в тебя с самого первого дня в аэропорту, когда ты меня встречал, твоя улыбка захватила моё сердце еще. И та фраза, которую я сказал тебе на французском переводится как "я люблю тебя, ты лучшее, что когда-либо случалось со мной", и это правда. Ты действительно самое лучшее что было со мной. Ты спас меня когда я был в двух шагах от смерти, после изнасилования, ты всегда был рядом когда мне было плохо. И наш рождественский поцелуй, стал для меня лучшим подарком в жизни. Я не требую взаимности или чего-то ещё. Я лишь хочу чтобы ты был счастлив с любимым человеком. Я люблю тебя больше жизни. Вороненок. Сердце колотится, он не успеет написать что-то ещё, и вот, письмо падает в конверт, а тот в сумку, завтра он окажется у Нокса. Он падает на кровать, закутываясь в одеяло с головой. Щелчок двери, и тихий хохот с коридора. Его сосед вернулся с пары. — эй, вороненок, что-то случилось? — он присаживается на край кровати и молчит, понял что он не спит. — устал, — Джереми не верит, это понятно по его усмешке. Кокон Моро резко взлетает в воздух, старший крутит его на руках, прижимая к себе, — я сейчас упаду! Джереми! Тот лишь сильнее его прижимает, а после укладывает на кровать, убирая одеяло в сторону и вновь хохочет видя недовольную моську вороненка и кратко целует его в лоб. — зачем ты это делаешь? — тихо шепчет Жан, ещё немного, и он перестанет верить ему, — у тебя ведь есть возлюбленный.. Если ты продолжишь, я ведь, и влюбится могу.. Блондин замирает, а после нежно улыбается, прижимая его к себе, чувствуя как он дрожит. — eres mi amor Cuervo, te amo, — он шепчет это почти над самым ухом. — опять ты на своём испанском.. Ничерта не понимаю, — его сосед плачет, крепко прижимаясь к нему, — ненавижу.. Скажи уже нормально.. — пока не могу.. Я не готов сказать это по английски. Прости. Жан дрожит, крупные слезы мочат чужую рубашку. Джереми гладит его спину, и утыкается носом в чёрные кудри. — почему.. Почему?! — француз бормочет это слово захлебываясь в слезах, но его сосед молчит. Желание отдавать письмо резко идёт на спад. Он не сможет. Брюнет вырывается из чужой хватки, и ныряет в сумку с головой протягивая письмо, — читай. И Нокс послушно читает, замирая, так же как и сердце Моро. — Жан.. — блондин шумно вздыхает, а после тянется к чужой щеке, протягивая к себе словно куклу, — это взаимно. И теперь замирает Жан. Взаимно? Он ведь не шутит? Слишком серьёзное лицо, а если это из жалости? Он не успевает подумать, как старший целует его губы, нежно, без напора, давая уйти в любую секунду, но он не уходит, лишь неумело отвечает. Голубые глаза старшего смотрят в чужие серые, он целует его в щеки, нос, лоб, подбородок, целуя каждую веснушку на красном лице француза, но не заходит дальше, изучая доступные границы. — Джереми.. Ты правда меня любишь? — на лице капитана расцветает улыбка. — я люблю тебя ещё с первого матча воронов и троянцев, — и он целует его губы снова.