(Не)стандарт

- Нихуёво жить поваром! - воскликнул Борис, откусывая сладкое печеное яблоко. Я следую его примеру и удовлетворенно причмокиваю. - Угу, это вкусно! - я широко улыбаюсь и облизываю губы. Сок с яблоками течёт к моего запястью и я слизываю его с ладони, слегка приподнимая тёплое яблоко. Кухня пропахла свежеприготовленным десертом. - У тебя кусочек яблока вот тут, - говорю я и показываю на примере своей щеки, с левой сторону, практически у губ. Я усмехаюсь, когда Борис пытается разглядеть это, хмуря брови и сводя глаза. Он трёт щеку, но от этого лучше не становиться. - Все? - спрашивает он, смотря на меня и показывая свое лицо. Я мотаю головой, Борис фыркает. Я усмехаюсь и тянусь к его щеке, убирая кусочек яблока. Он следует взглядом за моей рукой, молча. - Вот теперь всё, - говорю я и киваю. Он кивает и продолжает уплетать яблоко. На фоне тихо играет старый радиоприемник, иногда попадаются лёгкие помехи. С окна в глаза светит солнце, я щурусь и хмурю брови, каждый раз, когда назойлевые лучи попадали мне в глаза. Борис снова весь перемазался яблоком, да и я, наверное, тоже. Когда с десертом было покончено, я помыла руки и посуду, Борис ещё пару минут облизывал пальцы от сладкого сока и только затем соизволил нормально их вымыть. Мы поднялись ко мне в комнату и Борис кинул свою сумку на вторую кровать, напротив моей. Я сажусь на кровать немного пружиня и смотрю, как Борис достаёт по одному предмету из своей сумки. Он находит нужное худи на дне сумки и достаёт из кармана новую пачку "Мальборо". Я недовольно смотрю на его вещи, что теперь лежат раскиданные по всей кровати, вокруг сидящего в позе лотоса кудрявого. - Будешь? - спрашивает Борис, протягивая мне пачку сигарет. Я мотнула головой. - Не хочу пока, может, позже, - говорю я и слегка вздыхаю, ложась на своей кровати. Борис пожимает плечами и прикуривает. Он подзывает меня жестом к себе и я тихо вздыхаю, перебираясь к нему на кровать и устраиваясь у него под боком. Кладу голову на его плече, его рука ложится на моё предплечье, приобнимая меня. Сигаретный дым приглушает запах Бориса - терпкий, но приятный. Я прикрываю глаза. Сегодняшние пляски явно вымотали меня знатно. Тело ломило, а от меня наверняка немного пахло потом. - У меня бухло есть, - говорит невзначай Борис, я удивлённо кошу на него взгляд. Он хмыкает и зажимает сигарету в губах, второй рукой приобнимает меня, наверняка, чтобы я не упала, а второй роется в открытой сумке и достаёт бутылку какой-то водки. Он самодовольно лыбится, а я слегка качаю головой. - Не знала, что ты ещё и пьёшь,- говорю я и тихо вздыхаю. Я не одабривала привычку парня, но и не упрекала его, зная, что ему проще гасить физическую и моральную боль от насилия со стороны родного отца алкоголем. Я лишь снова облокачиваюсь о него лбом и тихо вздыхаю, прикрывая глаза. Павликовский открывает бутылку и отглатывает алкоголя, ничего не отвечая на моё высказывание. Мы молчим, по просто не зная, о чем говорить. Мне достаточно молчания, просто тихого дыхания и иногда звука плеска водки в стеклянной бутылке, когда парень запрокидывал голову, что отхлебнуть алкоголя. - Ты пока многое обо мне не знаешь, принцесса, - тихо и немного хрипло от молчания отвечает кудрявый, ставя подбородок на мою макушку и выдыхая. Меня немного настораживают его слова, но я не пожала виду, задумчиво смотря в одну точку и протягиваю руку и касаясь волос парня. - Как рука? - спрашиваю я, спустя нескольких минут молчания. Я повернула голову слегка, встречаясь взглядом с парнем. Синяк на его глазу слегка отёк, но выглядел немного лучше и менее болезненно. - Лучше, - говорит Борис и улыбается, показывая по прежнему перебинтованную руку. Я мягко взяла её и слегка пощупала. Отёк сошёл, я могла чувствовать тонкую руку Бориса сквозь тонкий слой марлевого бинта. Я надавлмваю в разных места, спрашивая, не больно ли парню. Он лишь мотает головой. - Скоро снимем бинт, будешь как новый, - говорю я мягко и ерошу парню волосы, от чего он тихо фыркает и смотрит на меня сквозь слегка грязную чёлку, что теперь закрывает его глаза. Он снова отпивает водки и предлагает мне бутылку, я качаю головой. - Борис, я водку пробовала только у папы из рюмки, и то каплю. Хочешь споить меня, а? - я усмехаюсь и пристально смотрю Борису в глаза. - Что ты, даже в мыслях не было! - драматичным голосом отвечает Борис и хрипло смеётся, утыкаясь лицом в моё плече. Я глажу его по волосам, от него теперь слегка пахнет алкоголем. - Какие у тебя ещё привычки? - говорю я, продолжая перебирать волосы Бориса пальцами. - Только честно. - Ну... - Борис мнется и слегка ерзает на месте, обнимая меня одной рукой за плечи, а второй держа полупустую бутылку алкоголя. - Я курю, пью... иногда употребляю... но редко, честно! Я стараюсь меньше, но иногда... - он вздыхает и кладёт голову на моё плече, - Мне иногда просто необходимо это, пойми. Его тон и спокойный и уверенный, и грустный и безнадёжный одновременно. Сердце слегка ёкает, лёгкая ухмылка пропадает с моего лица. Я слегка укоризненно, но понимающе смотрю на Бориса и утыкаюсь носом в его волосы. Он стыдливо отводит взгляд. И молчит. Я тоже молчу. Я не хочу говорить что-либо ещё, ведь обязательно ляпну какой-то поучительный бред, а Борис обязательно начнёт отстаивать свои права. Борис двигается, ставит надопитую водку на пол и вытягивается на кровати, кладя голову на мои колени. Я запускаю одну руку в его волосы, а второй опираюсь о кровать. Борис лежит лицом от меня, подсунув ладони под сгиб моих колен и своеобразно обняв мои ноги. Вздыхает, ерзает на месте и расслабляться. - Маш, пойми, я не злоупотребляю этим потому что считаю, что это что-то крутое... - начинает говорить Борис внезапно, я кладу руку на его щеку, призывая затихнуть. - Борис, я понимаю, - отвечаю я, заправляя прядь его кудрей за ухо. Он однозначно говорил про наркоту - это я уже поняла. Он выдохнул и перевернулся на кровати на живот, поворачивая голову и смотря куда-то в пустоту. Я положила вторую руку ему на спину, между лопаток. -...Спасибо, - выдыхает он и гладит меня по коленке. Снова наступает молчание. Его нарушает только шум шин по асфальту, доносящийся с улицы из открытого окна. Я неловку кусаю губы и рассеянно глажу парня между лопаток. - Маш, - говорит Борис задумчиво и ставит подбородок мне на коленку. - Пойдём гулять, а? Я поднимаю брови. - Гулять? - спрашиваю я, как будто с первого раза не поняла. Борис кивает несколько раз и смотрит на меня щенячим взглядом. - Пожааааалуууйстаааа, - говорит он плаксивым голосом и цепляется руками за край моей кофты. Он немного пьян, ведёт себя немного как дурачек. Я слегка усмехаюсь и ерошу его по волосам. - Ну пойдём, так уж и быть, - говорю я с тоном строгой мамы/старшей сестры, хоть я и младше Бориса. Он как ребёнок, который не хочет взрослеть, но в этом же случае и повзрослел слишком рано. Хочет ласки, хочет шалить, но в то же время убивает себя алкоголем, сигаретами и наркотой. Борис радостно скалится и скатывается с кровати и моих коленей на пол, приземляясь на четвереньки и вставая, слегка пошатываясь. Он роется в своей сумке и достаёт чёрную простую зипку, натягивая её. На рукаве маленькая дырочка, на плече торчат нитки, (видимо, Борис пытался зашить порванный рукав), а бегунок сломан и его заменяет скрепка для бумаги. Я одеваю светло-серый худи поверх футболки, на мне уже чёрные широкие джинсы. Мы вместе с Павликовским сбегаем вниз по лестнице и выходим на улицу. Солнце уже медленно садилось за горизонт, окрашивая небо в оттенки оранжевого, точно пламя от зажигалки, когда прикуриваешь сигарету. Воздух проникает в легкие, слегка прохладно, пахнет влажной гнилью опалых листьев — первые признаки осени. Поднимаю взгляд на парня - щурится от солнца, сдувает кудрявую чёлку с лица и выдыхает. - Идём на Риверсайд? Или на Мэйн Стрит? - спрашивает Борис, кладя руки в карманы и слегка шаркая ногами о асфальт, пока мы идём вниз по нашей улице. - Давай на Риверсайд, а? Не хочу сейчас на Мэйн Стрит, - говорю я с вздохом. Борис кивает и я изучаю асфальт и листья на нем внимательным взглядом. Листья не мятые, по нашей Хайланд Авеню редко ходят люди, поэтому листья и не притоптаны. Мы идём молча, но это молчание вновь не доставало неловкости. Может, это наш безсловестный диалог - молчание. Как бы банально это не звучало, мне казалось, что между мной и Павликовским есть некая связь - неосязаемая физически, но она как будто фантомно связывает нас между собой, ели заметно, как рассеявшийся сигаретный дым. Мы идём сквозь пустые улицы — сейчас все уже приехали с работ и сидят по домам, в кругу их семей, смотря по телевизору фильм, или американский футбол. Иногда вдалеке проезжают машины - единственное напоминание, что сейчас в этом мире не только я с Борисом. Внезапно чувствую что-то суховатое и одновременно мягкое на щеке - губы Павликовского. На лице появляется улыбка, поднимаю взгляд. - За что это?- спрашиваю я, удивлённо приподнимая брови, улыбка не сходит с моего лица. Борис усмехается и пожимает плечами. - Захотелось,- отвечает он коротко, но понятно. В его взгляде чёртики — озорно щурит глаза. Я тихо хихикнула и кивнула кудрявому. - Поняла, - тихо отвечаю я и устремляю взгляд вперёд. Настроение слегка приподнято — спасибо Борису. Мы выходим на Риверсайд. С одной стороны — жилые дома, с другой, пройти чуть ниже, будет речка, а если пройти чуть дальше по улице - будет местное кладбище. Солнце тут светит ярче, так как тут меньше деревьев и дорога идёт прямо на запад. Мы идём вдоль улицы, со стороны жилых домов, мимо нас одна за одной проносятся машины; ездят здесь часто. Шум колёс плотно перекрывает лёгкое и невесомое пение птиц, нас охватывает нежное тепло последних лучей заходящего солнца. Мы доходим до кладбища — выглядит оно приятнее европейского. Могилы из светло-серого камня, взачастую рядом с ними маленькие американские флажки, землю между могилами покрывает плотный, сочно-зеленый газон. Если бы не могилы, которые напоминали, что это место является кладбищем, то сошло бы за милый парк. - Какой гений додумался сделать аптеку напротив кладбища? - выдаёт Борис, переводя взгляд с небольшого здания CVS на кладбище, и обратно. Я легко смеюсь и пихаю его в плече. Борис хмыкает и толкает меня мягко в ответ, смотря на меня с полу-ухмылкой. Мы не знаем, как нас заносит ко входу на кладбище. Небольшой чёрный забор с проемами, видимо, служит просто для красоты. - Зачем нам сюда? - мягко спрашиваю я, глядя на Бориса краем глаза. - Хочу навестить маму, - на одном дыхании шепчет кудрявый и хватает меня за руку, направляясь куда-то вглубь кладбища. Мы пришли к большой иве. Под ней было несколько маленьких могилок, не вычурных, просто каменный блок с именем умершего и датой его рождения и смерти. Борис становится напротив небольшой могилы слева от ивы. За ней давно никто не ухаживал: на надгробии разрастался мох, трава отросла, камень выцвел, надпись была видна лишь отдалённо. Берта Павликовская. 1979 — 2015. Я разглядываю могилу пустым взглядом. Слышу вздох Бориса. Его рука все ещё держит мою, сжимая мои пальцы. Я осмеливаюсь поднять взгляд. Борис смотрит на могилу непонятным мне взглядом, молчит. Борис отпускает мою руку. - Прости, что не навещал так давно, - тихо бормочет кудрявый, подходя к надгробию и заботливо смахивая с него сухие, опавшие листья. - Уже семь лет прошло, как тебя нет. Его голос тихий, почти неслышный; пропала его привычная задоринка, взгляд стал немного тяжелее. Было непревычно видеть его таким. Я не пытаюсь нарушить тишину, что снова прижала моё сердце к задней стороне рёбер невидимой силой. Просто наблюдаю. Борис просто стоял над могилой, склонив голову вниз и поджав побелевшие от напряжения губы. Я хотела как-то поддержать его, но боялась сделать хоть что-то, ком в горле как будто приглушал мой голос до неслышного сипа. Кудрявый вскинул голову, смотря в небо. - Вечереет. Нам стоит идти, - говорит он и смотрит на меня своим потуакневшим и тяжёлым взглядом. Это делает меня почти уязвимой к желанию подойти и крепко обнять его, прямо здесь, на кладбище, под медленно умирающим светом закатного солнца и тихим шорохом ветвей ивы. Но я стою, просто задумчиво смотря в его глаза. Он протягивает руку — я цепляюсь за неё, привычно переплетая наши пальцы, как будто я делаю это в сотый, а не во второй раз. На его лице снова расцветает, пусть и слабая, но все же, улыбка. Мы выходим из кладбища. Я кутаюсь плотнее в свою зипку, морщась от внещапных порывов ветра. Но самой сигаретой частью моего тела становиться не только ладонь, что сжимает ладонь Павликовского, вбирая в себя тепло его прикосновения, но и сердце. Было так приятно гулять вдвоём, наслаждаться тихой обстановкой, и никто, никто больше не говорит нам ничего, нет никакого осуждения ни в чем, только я, он и вечерняя прохлада. - Все таки хорошо, что твои родители свалили, - говорит кудрявый, глядя на меня с привычной мне усмешкой. Я сияю от этого. - Ага, - говорю я на выдохе и слегка ерошу свои волосы. Мне явно приподняло настроение то, что Борис снова стал похож на себя - с ухмылкой на лице и чертиками в глазах. Мне было обсолютно чуждо видеть его таким потерянным тогда, на кладбище. Таким же он выглядел, когда его побил отец. Взгляд снова цепляется за бинт на его руке. - Пациент, - начинаю я, становясь перед Борисом прям посередине тротуара. Я беру его перебинтованную руку и слегка ощупываю её. Отёк окончательно ушёл. - Сегодня снимем бинт, когда вернёмся. Борис усмехается: - Отлично! Я уже заебался ходить с этой хренью, нитки от марли цепляются туда, куда можно и нельзя!- говорит он и драматично закатывает глаза, тряся перебинтованной конечностью. Я смеюсь и привстаю на носочки, ероша его кудри, от чего они становятся ещё более пушистыми. Мы проходим мимо параллельной нашей Хайланд улице - Шуберт Стрит. Там стоит большая фура, которую обычно используют для перевозки вещей при переезде. - О, - крякнул Борис и потянул меня к фуре. - Пойдём глянем, кто тут приехал. Я не возражаю и покорно тащусь за кудрявым, пытаясь разглядеть силуэты людей рядом с фурой. Там было два рабочих в синих комбинезоны и перчатках, они щаносили в дом какую-то коробку, а также стояли, видимо, новые владельцы дома. Мужчина средних лет, с короткой щетиной, одет хоть и просто, но достаточно пафосно. Женщина, лет 30, со смугловатой кожей и сероватыми, по всей видимости не слишком удачно осветленными волосами. Между ними стоял мальчик в рубашке, со светлыми волосами и в очках. На руках у него был белая собачка мелкой породы. Я вытянула шею, пытаясь рассмотреть новоприбывших, по всей видимости, наших новых соседей. - Пойдём знакомится, а? А вдруг пацан нормальный? - заговорщиски говорит Борис с ухмылкой и смотрит на меня сверху вниз. Я слегка мнусь, ведя плечами, но потом киваю. - Ну, давай, - говорю я. Мы подходим чуть ближе к новым приезжим и останавливаемся, видимо ожидая внимания. Но мужчина и женщина продолжили переговариватся, только мальчик посмотрел на нас слегка растерянным взглядом. Борис скалится в дружелюбный улыбке, я лишь вежливо усмехаюсь. Мальчик кивает, и оглядывая обоих своих родителей (?), направляется к нам. - Эм, привет,- неловко говорит он, пытаясь увернутся от собаки, что так и наровит лизнуть его в лицо. Меня забавляет это зрелище. - Я Тео. Я киваю, уже желая сказать свое имя, но Павликовский меня перебивает: - Я Борис, а это Маша. Мы живём на улицу выше. - тараторит он, смотря на Тео живым взглядом, полным интереса. Я приподнимаю брови. Это водка так на него действует, или он просто соскучился за общением с представителями его пола? Я хмыкнула тихо. - П-приятно познакомится, - отвечает Тео с лёгкой запинкой и рассматривает нас с Борисом. Он приветливо улыбается задерживаясь взглядом на моих глазах. - Откуда ты переехал? - спрашиваю я, смотря на мальчика с интересом. Все таки, новый сосед, тем более примерно моего возраста. Грех не порасспрашивать его немного. - Я сам из Нью Йорка, но пару месяцев жил в Лас Вегасе, а затем мы переехали сюда. - говорит он и оглядывается вокруг себя. - На первый взгляд Бингемтон такая же дыра, как и Вегас. Только без песка. Я криво усмехаюсь и киваю, мои волосы слегка раскачиваются. - Полагаю, ты прав, - говорю я и чешу затылок. Пёс на руках Тео слегка ворочается, втягивая маленьким носом-пуговкой воздух и тянется в моем направлении. Я глажу пса по морде, его нос слегка влажный а шерстка пушистая и немного спутанная из-за ветра. - Как зовут? - говорит Борис и указывает взглядом на пса. Тео морщится. - Поппер. Странное имя для собаки,- говорит он и пожимает плечами. Пёсик продолжает ластится к моей руке. - Попчик, - переделывает Борис имя собаченки под свой лад, я и Тео криво усмехаемся. Он тоже кладёт ладонь на шерсть псу, гладя и почесывая его под шеей. Я чувствую, как взгляд Тео мечется между мной и Борисом. Видимо, он не особо ожидал встретить здесь своих сверстников. - Ты в какую школу пойдёшь?- спрашиваю я, смотря на Тео из за обода слегка приопущенных очков. - Я пойду в East Middle, хотя это не совсем логично, ведь West ближе... - говорит он и передергивает плечами, отводя взгляд на рабочих, что уже заканчивали разгружать машину. Тео был прав - West Middle School находилась буквально в 2-х шагах от его нового дома, как и от нашего с Борисом примерно. - Наверное, это потому что ты только переехал сюда. Они со всеми новенькими так делают. И имигрантами. - говорю я задумчиво почесывая Поппера за пушистым ушком. Он тихо скулит и смотрит на меня глазами-бусинками. Тео кивает. Затем его окликают его родители(?), он со вздохом поднимает взгляд и смотрит на нас с Борисом поочереди. - Мне нужно идти. Рад с вами познакомится, - он немного улыбается. Я отхожу на шаг и киваю, тоже улыбаясь. - Думаю, встретимся ещё в ближайшее время. - Ага, - говорит Борис, кладя локоть на мое плече и опирается на меня. Я слегка закатываю глаза, но усмехаюсь. - Пока, Тео. - Я копирую реплику Бориса и мы разворачивается, направляясь к подьему на нашу улицу. - Хоть кто-то появился, с кем можно нормально поговорить, - говорит Борис, пихая руки в карманы своих растянутых спортивок. Я фыркаю и немного обиженно смотрю на него. - А я? - спрашиваю я тихим голосом и неуверенно смотрю на него. То есть, он не считает меня человеком, с которым можно "нормально" поговорить? Это немного обижало меня. - Да нет, ты что, - говорит Павликовский, кладя мне ладонь на плече и смотря на меня сверху вниз, пока мы поднимаемся вверх по небольшому склону. - Ты само собой разумеется такой человек, с которым интересно говорить. Правда. - Слово не воробей, - обида давит на горло вязким комом. Это была самая глупая причина, чтобы обижатся, но я ничего не могла с собой поделать. Я стряхнула ладонь парня с плеча и ускорила шаг, чтобы Борис немного отстал. - Ты это.. Обижаешься, что-ли? - спрашивает Борис слегка сконфуженным тоном, нагоняя меня и заглядывая мне в лицо, слегка наклоняясь в мою сторону. Я дёргаю головой, стараясь не смотреть на кудрявого. - Эй, Маааш. Ну не обижайся. Он обвивает рукой мою талию, прижимая меня к своему боку, видимо, чтобы я не шла слишком далеко от него. Я демонстративно отвернула голову, но не пыталась вырватся из своеобразных объятий Павликовского. Он вздыхает и прижимается губами к моему виску на мгновение. На моем лице как по волшебству расцвела улыбка. Все-таки я не могу долго обижаться на Бориса. Он, видимо, увидел мою улыбку и сам усмехнулся: - Вот, вот так. Ещё и обижатся на меня вздумала, - бурчит он. Мы подходим к нашему дому и поднимаемся по ступенькам на крыльцо с "моей" стороны. Я открываю входную дверь ключами и мы заваливаемся в комнату. Я снимаю конверсы и зипку, вешая её на спинку стула. Джинсы и футболку пока не хочу переодевать в домашнее. Нет особых причин, просто лень. Борис тоже разувается и по-хозяйки садится на диван в гостиной, ставя ноги на курнальный столик. Я сажусь рядом с ним и требовательно тяну руки. Он приподнимает бровь. - Руку, - говорю я и смотрю на его перебинтованную руку. Он кивает и вкладывает свою перебинтованную руку в мои. Я слегка разглядываю повязку, находя кончик бинта и выправляю его, начиная осторожно разматывать бинт. Под бинтом его рука уже совсем не опухшая. Я беру его одной рукой з ладонь, а второй за запястье, осторожно шевеля его сустав его запястья. - Не болит? - спрашиваю я, мягко разрабатывая сустав руки Бориса. Он мотает головой и выдыхает. - Только затекло немного, - говорит он и шипит, когда я чуть резче шевелю его запястье. Я беру с журнального столика забытый там несколько дней назад тюбик с кремом для суставов и выдавливаю немного на палец. Я наношу тонкий слой на запястье Павликовского. Он слегка вздрагивает от контраста прохоадного крема и его тёплой кожи. Я втираю ему мазь, мягко придерживая его за руку. Кудрявый смотрит то на мои руки, то на свою. Сам шевелит ею и довольно лыбится. Он чмокает меня в лоб и боагодарно скалится. - Спасибо, Док, - говорит он. Я смеюсь и треплю его тёмные кудряшки от чего он немного морщится. Он откидывается на спинку дивана и вздыхает. Я делаю тоже самое и прикрываю глаза, вытягивая ноги по ковру у дивана. Мы молчим. Иногда доносится шарканье кодес с улицы, но чаще всего тишину прирывает тихий гул от холодильника с кухни, да мирное тиканье часов, что висели в гостиной. Борис притягивает меня к себе за плечи и устраивает мою голову у себя на плече. Я не возражаю и немного расслабляюсь, чувствуя его равномерно дыхание на затылке и слыша его приглушенное дыхание. - Ты уже не обижаешься? - тихо и хрипловато спрашивает парень, утыкаясь носом в волосы на моем затылке. Я тихо смеюсь. - Уже нет, - говорю я с ухмылкой и смотрю на Бориса краем взгляда. Я удобнее устраиваюсь у него под боко м и позволяю себе прикрыть глаза. Все самые чудесные моменты происходят под такую же чудесную тишину.