Скарамучча ëрзает на стуле неуверенно и бесполезно мешает суп ложкой, то зачерпывая, то выливая обратно в тарелку и так по кругу. Сверлит взглядом стол, кусая уже и так порядком искусанные губы, которые пора начинать лечить, иначе кровоточить будут при любом движении. И ощущает себя чëртовым кроликом, которого поймала в большие лапы лиса. Потому что сейчас как бы раннее утро, парень пораньше встал, чтобы позавтракать, ну и по возможности избежать встречи с Кадзухой, однако теперь сидит вместе с ним и ест. А младший то и дело бросает на старшего какой-то непонятный взгляд.
И сказать, что это смущает — да идите нахуй, Скарамучча не в состоянии даже поднять взгляд! Он всё ещё помнит, что вытворял буквально пару дней назад, и за это да, ему пиздец как стыдно. Но реакции тела вполне ясны и понятны, что-то отрицать уже нет никакого смысла, да и хотелось разве?
Однако избавился от одной проблемы, как столкнулся с другой, а в случае с парнем их вообще несколько. Чайлд, Альбедо и, собственно, Кадзуха. С первым надо поговорить, чтобы он замолвил словечко перед Венти с Сяо, перед вторым надо бы нормально извиниться, а третий ведёт себя странно.
А что касается ещё Альбедо… Он активно не ищет встреч и игнорирует сообщения, оставляя их непрочитанными, хотя может быть онлайн. Скарамучча понял, что совершил ошибку и реально сотворил самую большую глупость. Есть вероятность, что старший просто напросто пошлëт его на все четыре стороны, как только тот появится перед ним со своими никому не нужными извинениями. Но всë-таки Скар надеется, что ситуация обернëтся к нему лицом, а не пятой точкой.
Правда, сомнения продолжают одолевать. И вполне логичный вопрос всплывает — нахуя всё это? Зачем парень так жопу рвëт, чтобы сохранить это шаткое общение с Альбедо? Он не настолько близкий друг, как Тарталья, Венти или Сяо, он даже не приятель. Так зачем? Возможно…прозвучит максимально эгоистично и жалко, но старший — единственный человек, которому Скарамучча мог бы предложить себя всего, если с Кадзухой ничего не получится… И при таких мыслях Скар считает себя абсолютным уëбком, который готов перескочить с одного кандидата на другого, стоит только какой-то преграде ему помешать.
Неправильно это. Возможно, парень чуть преувеличивает для себя всю значимость и серьёзность ситуации. Всё возможно. Возможно, он вполне спокойно отнесëтся к будущему, если оно будет не таким хорошим, как хотелось бы. Возможно, это сейчас он так себя накручивает, а потом резко станет легче.
Возможно, он ещё не скоро забудет о своих чувствах к младшему брату.
Старший поднимает голову, чтобы
просто посмотреть на Кадзуху. Тот спокойно, ни о чём не беспокоясь, поглощает свой завтрак, что приготовил на них двоих, и втыкает в телефон, периодически пуская смешки. И Скарамучча откровенно любуется, решая оставить приём пищи до следующего раза — сейчас дела по-важнее есть.
Просто невозможно не улыбнуться при виде такой очаровательной картины. Скарамучча хотел бы, чтобы Кадзуха также мягко, искренно улыбался ему, если он сделает комплимент, крепко обнимет или же покроет щёки поцелуями. Хотел бы.
Но они так и не поговорили за всё это время, хотя вопросов накопилась огромная куча, а ответов как было ноль, так и осталось. И это неимоверно бесит. Однако Скарамучча не может найти в себе силы, он не знает, как подойти с разговором, у него в принципе есть небольшие проблемы с тем, чтобы начать общение, хоть он и не назвал бы себя замкнутым и стеснительным.
— Мне писала мама, — откладывая приборы в сторону, начинает Кадзуха, отчего старший тут же поднимает голову с вопросительно вздëрнутыми бровями. — Сказала, что мне нужно прикупить вещей перед тем, как с колледжем разберëтся.
— В колледж? Ты же окончил старшую школу. Зачем тебе в колледж? — Скара закидывает в рот какую-то молочную мягкую конфету и делает глоток чая.
— Это моё желание.
— Странные нынче желания у молодëжи, — бурчит старший, склонив голову на бок и с интересом глядя на Каэдэхару. Тот, мило улыбнувшись, подпëр щëку кулаком.
— Говоришь так, будто прожил все пятьдесят лет, ста-ри-кан. — Младший смеëтся и отклоняется в сторону, когда Скарамучча запускает в него один лишь фантик, который даже не долетает.
Оба начинают смеяться, проводя завтрак расслабленно и непринуждённо, а после собираются и выдвигаются по магазинам. Скара пишет Эи, чтобы уточнить на счёт универа, та успокоила, что уже отмазала его на сегодня. Значит, можно не беспокоиться о пропуске. Также она сказала, что уже перевела на карту старшего сына деньги. Так что дело остаётся за самым тяжёлым…
Скарамучча не любит ходить по магазинам, а вот Кадзуха, кажется, выглядит вдохновлëнным и взволнованным. Он жмëтся в руке старшего и что-то без умолку рассказывает, как всегда хотел побывать в больших распродажах, купить что-то классное и удобное, а ещё мягкое.
Скара запоминает каждое слово блондина, отпечатывая их все на подкорке, чтобы никогда не забыть. Кадзуха любит пушистые вещи, поэтому ему так нравится ковëр перед камином: он удобный, мягкий и на нём клëво валяться, наблюдая как языки пламени танцуют, словно показывая какой-то спектакль, потрескивая. Кадзуха любит вкусно покушать, обожает грейпфрутовый сок, хоть он и отдаёт горечью, но «чуть-чуть подсластить и вкуснотища!». Ещё он любит солнечную погоду и сильно боится грозу, не любит дожди. А ещё он любит что-то особое, о чём почему-то умолчал, оборвавшись на полу-слове, что стало поводом для размышлений. И чем больше Скара думал об этом, тем паршивее становились его мысли.
Пока парни ехали в троллейбусе, а Кадзуха настойчиво переплëл их пальцы, старший допустил шальную мысль, что, возможно, Кадзухе нравится физический контакт… Но доказать это было невозможно, как и опровергнуть, потому что всё, что делал всё это время, все эти дни младший, это то, что он нагло влезал в личное пространство Скарамуччи.
И это даже звучит до абсурдности смешно, потому что они с Кадзухой резко поменялись местами и теперь именно Скарамучча стал его избегать. Это маленькое изменение. Младший начал его преследовать и провоцировать.
Заходил в комнату, пока старший занимался домашкой, усиленно пытаясь учить. Напрашивался вместе посмотреть телевизор. Подсадил на чëртовы документалки про археологию и прочую ересь, хотя темноволосый по-прежнему отдавал предпочтение криминальным документальным фильмам, о чём Каэдэхара сразу же узнал. Стоило им посмотреть пятый ролик про космос. Даже сидел рядом, когда Скара играл в видео-игры вместе с Тартальей, и внимательно смотрел в экран.
Но больше всего напрягает то, как он ведёт себя в особые часы, когда в нём, видимо, проявляются некоторые игривые нотки. Кадзуха стал использовать свой голос и жесты прямо перед лицом старшего, словно пытался ему на что-то намекнуть, и не сказать, чтобы Скарамучча не понимал.
Это выглядело нелепо, глупо и смешно с его стороны, но такие способы обратить на себя внимание — то, что умеет Каэдэхара. Как Скара и думал, тот не знает, как правильно показывать привязанность. У младшего всё идёт словно по наитию. И это так мило и очаровательно. И нисколько не нелепо.
Парни выходят прямо возле крупного магазина, соединяющего в себе всё, что вообще возможно, кроме автосалона. Кадзуха, при виде такого, почти сдерживает восхищëнное оханье, но вместо этого задерживает дыхание, а потом неожиданно дëргается и прижимается к спине старшего, напуганный проносящимся мимо них велосипедистом.
— Блять, нашёл где ездить. Чтоб у тебя колëса лопнули, — ругается Скарамучча, провожая удаляющегося незнакомец злобным взглядом. — Пойдём. — А после утягивая за локоть младшего за собой. — С чего начнëм? — Парень чуть поворачивает голову в бок и улыбается Кадзухе. Тот сразу же смягчается в лице и его губы тут же украшает ответная улыбка.
— Веди меня.
***
Исследовав по мелочи уже несколько отделов, парни наконец дошли до одежды.
Скарамучча успел от души насмеяться с Кадзухи, ведь тот, впервые оказавшись внутри такого огромного здания, теперь уже не мог не комментировать и фонтанировать эмоциями, тыча пальцем то на одну вывеску, то на другие полки, то на следующих картонных людей. Старшему в этот момент захотелось наяву показать Каэдэхаре весь мир, и стоять рядом, чтобы запоминать то его лицо, искрящееся настоящим восхищением и воодушевлением. Скарамучча бы многое отдал, лишь бы увидеть это хотя бы раз. Но и то, что он видит сейчас его вполне устраивает.
Они с Эи, сколько парень себя помнит, толком ни разу никуда не выбирались вдвоём. У матери работа, требующая огромного количества времени, у сына — учëба. А когда были выходные после утомительной сессии, Скарамучча отсыпался. Лишь пару раз так удачно складывались карты, что мать и сын покупали билеты на поезд и мчались на какой-нибудь курорт.
Собственно, к чему всё это. Скарамучча планирует теперь поговорить с мамой, чтобы она брала отпуск и позже они все втроëм рванули куда-нибудь отдыхать. Желательно, в горы.
Интересно, а в детдомах проводят какие-то экскурсии или мини поездки с детьми? Вряд ли… И это очень печально.
— Расскажешь, как ты жил в детском доме? — спрашивает вдруг Скарамучча, рассматривая и перебирая вешалки с джинсами, что-то кидая себе на руку и продолжая дальше.
— Я думал, что ты уже давно всё просмотрел и прочитал в интернете. — Тихо отозвался младший, по другую сторону занимающийся просмотром обычных брюк и спортивок.
Старший поджал губы, вспоминая как действительно искал информацию, читал статьи, как живут дети в таких учреждениях. И сказать, что это райское место — язык не повернëтся. Потому что в частности дети там одиноки и несчастны. Это в рекламах могут показать что угодно. Малыши смеются, познают что-то новое,
мечтают, однако большинство просто потеряли всякую надежду на счастье. И Кадзухе сильно повезло, когда он во время попал в руки Эи. Ведь возможно ещё немного, и его просто бы вышвырнули на улицу.
Тяжëлые реалии настоящего времени. Девушки уходят в погоне за выживаемостью, занимаясь проституцией, парни невероятно нагружают себя и работают буквально на износ, чтобы в конечном итоге многие покончили с собой, не выдержав такого.
Никому не нужен чужой ребëнок, который бог знает откуда взялся.
Пьяницы родители, ужасное воспитание, хулиганьë и прочее. Так думает практически всё население, и лишь единицы готовы взять на себя ответственность. А число брошенок только растёт.
— И всë же? — Настаивает Скарамучча, присоединяясь к блондину и забирая небольшую часть его одежды под недовольное «эй, я сам справлюсь». — Не стесняйся, выбирай, что хочется. Денег нам хватит, даже на вкусняшки тебе. — Парень тепло улыбнулся, потрепав младшего по голове и ощущая как кожа приятно покалывает. Хотелось бы прикоснуться снова.
— Во всех детских домах свои правила и порядки и всё зависит от директоров. — Всë-таки начинает рассказывать Каэдэхара, со вздохом перемещаясь чуть дальше, где находятся кофты, футболки и остальная похожая атрибутика. — Мне, возможно, немного повезло. Наш директор оказалась честной женщиной и все выделяемые на детдом средства тратила на его блага и на всех…нас. — Парень, будто не уверенный в том, что говорит, слегка замолкает на конце фразы, но всё же договаривает. — Но при всём при этом жизнь была отстойная. — Его голос вмиг похолодел, отдавая такой сквозящей болью, что челюсти Скары вмиг сжались, а зубы начали скрипеть, потираясь друг о друга. — Я… Очень рад, что больше там не появлюсь. И немного расстроен, что не имею возможности помочь другим детям моего возраста. — Юноша с трудом выдыхает спëртый воздух из лëгких, пока старший внимательно слушает его и уже готов обнять, прижать и успокоить в случае чего. Невыносимо смотреть на него
такого. — Их просто
выкинут на улицу как ненужных щенков или котят. Всем всё равно.
— Мне — нет. — Выпаливает Скарамучча прежде, чем успевает осознать. Но он смотрит на хмурые брови младшего, когда тот поворачивается к нему лицом, смотрит на чуть покрасневшие белки глаз, слегка пунцовые щëки. Смотрит на всё это и задаëтся вопросом — за что? Кадзуха не заслужил такой жизни.
— Ты… Вы хорошие. — По-детски наивно, потому что ему позволено, он имеет право быть импульсивным. Человеку, который прожил всю жизнь в четырёх стенах, воспитав в себе твëрдость характера, устойчивость к стрессу — положено быть ранимым, ему можно и нужно научиться заново проявлять светлые эмоции.
Скарамучча так и не смог удержаться, да и к чëрту всё это. Он давно хотел это сделать именно от чистого сердца.
Под глухую тишину, застывшее дыхание и мешанину запертых на замок в ящик мыслей, старший крепко обнимает Кадзуху, прижимая к себе так сильно, что, казалось, можно услышать хруст позвонков. И отпускать не хочется вовсе. Простоять бы так до конца дня, зарывшись носом в мягкие волосы, вдыхая их запах и теряя всего себя в этой атмосфере хрупкой доверенности. Скарамучча неимоверно сейчас счастлив. Чёрт, когда последний раз он чувствовал себя настолько хорошо и спокойно?
Парень вообще не осознаёт, где он и что творит, но сейчас можно дать по газам. Потому — с удовлетворëнным мычанием зарывается носом в изгиб шеи, прикрывая глаза. Кадзуха в его руках вздрагивает, коротко промычав, и делает слабую попытку отстранить от себя. Румянец на его щеках становится явнее, ярче, что теперь скрыть не получится, а шея на месте прикосновения горит и словно пышит жаром.
Здесь в принципе становится слишком жарко…
— Скара…л-люди же смотрят… — Блондин поджимает губы, стискивает в кулак одежду старшего брата, теперь уже слабо понимая, оттаскивает он его от себя, или же наоборот старается прижать ближе. Но факт остаётся фактом — ситуация становится всё более смущающей, и парень не хочет быть темой обсуждения среди снующих здесь людей.
— Что ты сделаешь, если я скажу, что мне всё равно? — шепчет в шею Скарамучча, заставляя Кадзуху чуть ли не дрожать, потому что тот очень хорошо ощущает, как шевелятся чужие губы на коже. И ощущения эти ярче, чем можно было бы представить.
Чужие руки обвивают талию сильнее, притягивая ближе, толкая к железной устойчивой вешалке, отчего оба тонут среди одежды и сказать, что такая близость уже сводит старшего с ума — ничего не сказать. Он бы хотел зайти чуть дальше, но не может по ряду неудобных и мешающих причин.
А Кадзуха чувствует, что вот-вот и он нахер растает и потеряет как равновесие, так и всякую выдержку. Пальцы чешутся, чтобы не запустить их в чужие волосы и сжать у корней, зубы чуть ли не болят, чтобы не впиться ими в шею старшего, пережать пульсирующую привлекательную вену. Однако.
Парень прикладывает усилия, отстраняя темноволосого от себя и борясь с диким смущением и помутневшим сознанием. Он прочищает горло.
— Пошли дальше, иначе провозимся здесь до конца рабочего дня. — Кадзуха обходит
брата, ловко хватая из его рук вещи, чтобы отнести их на кассу и продолжить просмотр уже в обувном отделе.
Скарамучча стоит на месте с несколько минут, касаясь своих губ пальцами и всё ещё ощущая фантомную гладкость чужой кожи. Теперь его цель — покрыть поцелуями её всю. Он поворачивает голову, смотря блондину вслед, и не может сдержать довольной улыбки. Тот факт, что он смог это провернуть, да и ещё не встретил негативной реакции, говорит только о том, что Кадзуха не против.
И Скарамучча, если ему позволят, сегодня вечером сделает один толком не обдуманный шаг. И он на все сто процентов уверен, что пройти дальше сможет.
Он догоняет младшего и весело пихает его в плечо, в ответ слыша ворчание. Надо бы разрядить обстановку.
«Как старый дед.» — думается старшему, пока он с расслабленной улыбкой наблюдает за тем, как сосредоточенно выбирает себе кроссовки Каэдэхара. Невзрачные, серые либо чëрные, без толстой подошвы. Пока выбор не останавливается на простых кедах.
— Почему не взял что-нибудь покруче? Вот это, например? — спрашивает Скара, вытаскивая пару чёрных массивных на вид кроссовок с красной шнуровкой и некоторыми того цвета деталями. Кадзуха кидает на обувь в руках старшего хмурый взгляд.
— Не люблю что-то вычурное. А в кедах проще убегать. — Отворачиваясь, отвечает блондин и быстрым шагом перемещается в отдел уличной обуви.
— Убегать? От кого же ты собираешься бежать? — Скарамучча снова догоняет его. Но младший не отвечает. — От меня? — Давит лыбу темноволосый, но замолкает чужим резким ответом.
— Я пока не готов тебе об этом рассказать.
Скарамучча нахмурился вдруг, улыбка пропала с его лица, однако он только кивнул, решая не допытывать. Как только Кадзуха будет готов, он ему сам обо всём расскажет. И это не значит, что он ему не доверяет, нет, просто сейчас, скорее всего, не время. По крайней мере, Скара на это надеется.
Они проводят в этом отделе ещё около часа, прежде чем двинуться дальше, к тому, что с верхней одеждой. Кадзуха сразу наметил траекторию в сторону пальто и Скарамучча не мог с ним не согласиться. Сам парень тоже носил длинные пальто, под которые обычно надевал либо кроссовки, либо обычные ботинки, либо (чтобы попонтоваться) берцы, а в качестве главного аксессуара, конечно же, шёл шарф. Он у парня был, но носить его Скаре не нравилось, душит почему-то всегда.
Старший смотрит, как внимательно оглядывает Кадзуха вещи с нежными кремовыми оттенками, порой перескакивая взглядом на иссиня чëрные, и окидывает младшего оценивающим взглядом, словно представляя, что бы на нём из всего этого смотрелось лучше. А затем подходит сзади, прижимаясь грудью к чужой спине и снимает вместе с вешалкой первый вариант. Кадзуха задерживает дыхание, когда ощущает другое горячее возле уха. Кончики мигом краснеют, начиная гореть. Однако,
вопреки всем ожиданиям, Скарамучча чуть отстраняется, поворачивая младшего к себе лицом, и прикладывает пальто к нему, снова пробегаясь быстро взглядом.
— Ты уверен, что тебе подойдёт кремовый? Самому то нравится? — Скара смотрит в глаза Кадзухи, улавливая в них некоторую взволнованность и про себя усмехаясь. Всë-таки произвëл впечатление. Спичку поджёг, осталось подождать, когда костëр разгорится.
— Да я и сам не знаю толком… Мне…чëрное нравится вообще… — как-то грустно вздыхает младший, осторожно перехватывая у темноволосого пальто и вешая его обратно.
— Значит бери чëрное.
— Оно дороже стоит, чем эти… — неловко мнëтся блондин, опуская стыдливо взгляд, будто натворил что-то ужасное и теперь боится, что последует наказание.
— Кадзу. Не купишь ты, куплю я, — твëрдо говорит Скарамучча, снимая желаемое пальто с вешалки и подхватывая младшего под локоть, чтобы провести в примерочную.
Тот же молчит, покорно следуя за старшим. Какой смысл отпираться и спорить. Если Скара решит что-то, он обязательно это сделает, вне зависимости от того, какие препятствия стоят перед ним, угрожая своей серьëзностью.
Заведя Кадзуху в ближайшую свободную примерочную и задвинув шторку, парень прислоняется к стенке.
— Будешь смотреть? — Щуря глаза, спрашивает блондин, прижимая некоторые другие вещи, которые успел захватить, к себе.
— А тебе есть что скрывать от меня? — Скарамучча хитро улыбается вдруг, делая маленький шаг в сторону младшего, отчего тот заметно напрягается, шумно сглатывая.
Чëртово напряжение вокруг них. Чëртов Скарамучча. Знает, как влияет на него и всë равно давит…
— Мы здесь не одни… Скар. — Младший густо краснеет, когда понимает, какой двусмысленной чуши он позволяет слететь со своего языка, но, чëрт, он не может по-другому. Как бы это паршиво не было осознавать, но Каэдэхара хочет, чтобы во всём магазине вырубило свет, чтобы он смог толкнуть Скарамуччу к стене и жадно занять его губы своими.
Последний, играя желваками, только выдыхает спëртый воздух, но всë-таки выходит, оставляя Кадзуху одного — переводить дух и спокойно примерить одежду. И сам решает прогуляться недалеко, может, тоже присмотрит себе что-то.
Он максимально довольно улыбается, стоит только вспомнить это смущëнное лицо и неуверенную речь, паузы, которые младший делает, когда пытается собрать мысли в какую-то целостную кучку. Скара знает, что красив и привлекателен, и также он знает, как пользоваться этим, чтобы заполучить интересующих его людей, однако себя он просто не в состоянии контролировать, находясь рядом с блондином. Тот смотрит, говорит, дышит так…
Парень кусает нижнюю губу, с удовольствием копаясь в своих мыслях. Но потом трясëт головой, отгоняя их. Не время. Не сейчас, не здесь, иначе кончится всё чем-то неудобным и мешающим ходить.
С каких, блять, пор он стал так легко возбуждающимся? До этого подобного никогда не было.
Парень оглядывается назад, примечая, что Каэдэхара всё ещё скурпулёзно занят примеркой, и следует дальше, заворачивая в сторону кожанок. Однако так и замирая.
Альбедо.
Стоит и выбирает себе то, что придётся по вкусу. И словно не замечает никого вокруг себя, погружëнный глубоко в свою красивую голову.
Скарамучча невольно засмотрелся и вместе с тем задумался. Стоит ли ему просить прощения? Снова? Не пройти ли мимо и сделать вид, что они не знакомы? Альбедо его намеренно избегал, явно настроенный на это. Значит, он разочарован? Расстроен? Но что он ожидал от человека, с которым знаком неделю, если не меньше? Скарамучча же не будет извиняться на то, что кто-то повëлся на его внешность и шуточки. И никогда бы не стал.
— Долго будешь пялиться, или может, что-нибудь скажешь? — звучит знакомый хрипловатый, но в то же время мягкий голос, от которого раньше внутри темноволосого расцветало спокойствие. Но сейчас — целое ничего.
— Привет, — младший подходит к президенту и становится рядом, следом устремляя взор на кожанки. Красные, бордовые, коричневые, с шипами, различными застëжками. Кадзухе бы такое не понравилось. — Почему не на парах?
— Тебе какое дело? — без интереса спрашивает старший, снимая одну из кожанок, грязно-бардового оттенка, и осматривая её в полной красе.
— А что, я уже не могу спросить у друга ничего? — Открыто усмехается Скар, положив согнутую руку на железную перекладину и, сверкнув глазами, уставился на Альбедо.
—
Друга? — Тот поднимает холодный голубой взгляд, отчего Скарамучча незаметно сглатывает, поджимая губы.
«Значит, вот ты какой — вне университетских стен… Или ты только со мной теперь таким будешь?»
— Ты мне не друг, Скар. И никогда им не был. — Продолжает старший, сохраняя абсолютное спокойствие в лице и движениях.
— А наше общение…
— Ты разве не понял ничего? Я
не хочу быть твоим
другом. — Выделяя всё нужное, перебивает темноволосого президент. — Но я понимаю, что твоё сердце занято, и не волнуйся, я знаю, когда стоит отступить. Так что… — Он подходит к Скарамучче так близко, что их носы прямо соприкасаются, — давай сделаем вид, что мы незнакомы. Это всё было обоюдными ошибками, которые мы совершили. — И парень уходит, осторожно обойдя младшего и как можно скорее покидая треклятый зал.
— Хорошо. Будь по-твоему.
Скарамучча не потерял ровным счётом ничего.
Он жмëт плечами и возвращается к Кадзухе. Но тот стоит возле примерочной и уже ждëт, смотря на него как-то хмуро и напряжëнно. Губы поджаты, брови сведены к переносице, дыхание сбито. Скарамучча становится напротив него с привычной для себя улыбкой и немым вопросом в глазах.
— Кто это был? — Спрашивает Кадзуха, не скрывая серьëзные нотки в своём голосе, отчего тот кажется твëрдым. Но… Скарамучче кажется или… Младший очень старательно пытается скрыть своё недовольство, приправленное щепоткой ревности?
— Студент-старшекурсник из университета, в котором я учусь. А что? Понравился? — Темноволосый не может не ляпнуть какую-нибудь глупость. Он, выдавив хитро лыбу, слабо пихает младшего в плечо, но тот в ответ ещё более недовольно зыркает. Очаровательно.
— Замолчи. — Каэдэхара отводит взгляд, добавляя чуть тише. — Он мне не нравится…
— Мне тоже, — беззаботно отвечает зачем-то Скара и с неловким смехом тащит младшего дальше.
Они шатаются по торговым центрам ещё с добрые несколько часов, заглядывают в пекарню, купив сладостей, забегают в продуктовый, чтобы можно было приготовить вкусный ужин вместе сегодня и после этого, довольные и весëлые, возвращаются домой.
Там их встречает спокойствие и тишина. Без единой посторонней души, без сковывающей неловкости и без злобной недосказанности.
Кадзуха больше не хочет поднимать тему о парне, которого случайно увидел вместе со Скарамуччей. Но. Внутри больно кольнуло и неприятно заныло, когда они потом оказались так близко, готовые чуть ли не…
Блондин, распаковывая пакет с продуктами, перевёл взгляд на старшего, рассматривая его спину. Скарамучча мычал какую-то мелодию, пока компактно складывал всё в холодильнике. Что-то они немного переборщили с покупками, вряд-ли поместится всё. Так что что-то придётся приготовить уже сегодня.
Каэдэхара шумно выдыхает через нос и поджимает губы. Да, ему не понравилось увиденное тогда, в магазине, да, он чувствовал, что готов был подойти и с грубым «отвали от него» забрать Скарамуччу и отвести как можно дальше. Да, он ревнует. И да, ему ужасно стыдно. Но он не может с собой ничего поделать. И знает, что так не должно быть.
Но к
брату неправильно тянет. И прямо сейчас к нему хочется подойти, обнять со спины, уткнуться носом в шею и сделать всё, что хотелось на протяжении этих дней. Младший прекрасно понимает всë, он осознанно нарывался, провоцировал, потому что жаждет внимания. Жаждет всего Скарамуччу. С его острым языком, глубоким океаническим взглядом, двусмысленными шуточками, а также его заботой, которую он перестал скрывать, и проявлял открыто. И Кадзухе нравится именно эта черта старшего.
Тайком укрывать одеялом, защищать от оглушительного грома, делать вкусные бутерброды и выглядеть так, словно готов делать всё это постоянно. Кадзуха влюбился в эту заботу. Такого раньше с ним не случалось, жизнь по-другому сложилась.
— Выглядишь напряжëнным и задумчивым. Всё в порядке? — звучит вдруг над ухом, отчего Кадзуха вздрагивает и тупит взгляд в чужой, что так
близко сейчас. Красивый, обширный, словно вот-вот охватит целиком и утащит в самые глубины. Хотя парень не спешит тонуть.
Он лишь отворачивает голову чуть в бок, самостоятельно прерывая зрительный контакт, и мысленно паникует, даже представления не имея, что можно сказать. Но за него это делают.
Нежные прикосновения — чужая ладонь касается щеки, большой палец осторожно, мягко оглаживает. Скарамучча направляет голову младшего, поворачивая обратно к себе, и тот невольно, но смотрит в ответ. Щёки в мгновение ока начинают краснеть, всё тело охватывает жар, становится трудно дышать, да до такой степени, что выходят лишь надрывочные вздохи.
— Скажи честно, это из-за Альбедо? Того, кого ты видел со мной? — Скара медленно подходит вплотную, пока Кадзуха не оказывается прижатым поясницей к столу, опираясь руками о него позади себя. Смотрит блестящими глазами, словно вот-вот заплачет. Судорожно облизывает пересохшие вмиг губы.
—
Он мне не нравится. — Повторяет Каэдэхара, шепча в самые губы и благодаря всех богов за выдержку. И свою и
брата Скарамуччи. — Мне не нравится, что он был так близко.
— Ревнуешь? — Старший глухо рычит от того, что еле сдерживает себя, лишь бы не впиться в эти манящие губы, о которых так грезил. О которых думал, которые не раз снились.
— И что ты сделаешь, если я скажу — да? — Кадзуха сжимает руки в кулаки позади себя. В его животе происходит чëрти что, но, сука, он будет таким болваном, если скажет, что ему не нравится это чувство, или он его боится.
И эти слова становятся спусковым крючком.
Старший захватывает губы блондина своими настолько быстро и несдержанно, что у последнего пропадает весь воздух из лёгких. Прикрытые глаза, дрожащие ресницы, жаркое дыхание рот в рот, столкновения зубов и грязное переплетение влажных языков. Скарамучча не хочет знать, откуда Кадзуха научился так целоваться. Кадзуха не хочет знать, скольких Скарамучча целовал до него.
Да и разве важно это? Что было в прошлом — там и остаëтся.
Старший кусается, лижет, посасывает, вырывая из Каэдэхары больше тихих стонов. Он цепляется свободной рукой за талию младшего, пальцы чуть сильно сжимают, давят, прижимая к себе. И в конечном итоге именно Кадзуха оказывается тем, кто меняет их местами.
Губы покалывают, немного болят из-за постоянных укусов. Но это никого не останавливает. Можно ли считать это окончательным решением и ответом друг для друга?
Скарамучча с выдохом в губы тихо простанывает, стоит только чужой ладони провести от шеи к груди и устремиться вниз, сжимая пах сквозь джинсы. Смело. Похвально. Но слишком рано.
Старший с неохотой разрывает поцелуй, слыша следом недовольное сопение и тяжëлое дыхание. Убирает руку блондина от себя, пальцами мягко окольцовывая запястье. Губами мажет по щеке, приближаясь к уху, оставляет ощущение языка на чувствительной кожице, затем вниз и чувственный поцелуй на шее, отчего встречает чужую дрожь и вздутую от напряжения вену.
— Ты пожалеешь потом, если позволишь себе и мне сорваться сейчас. — Шёпот старшего кружит голову, во рту пересыхает. Но Кадзуха только кивает, отдалëнным участком мозга соглашаясь, хоть и упирающееся в его чужое возбуждение явно говорит об обратном и лишь подталкивает к необдуманному.
Как бы тяжело это не было признавать, но никто из них пока что не готов. Они и так отлично постарались, дойдя до того, что имеют сейчас, но на этом пока стоит закончить.
Скарамучча прочищает горло и делает шаг назад. Мутный взгляд прикован к чужим влажным губам, которые снова хочется поцеловать, но тогда уже нет гарантий, что на этом парень остановится. Поэтому он должен дать время Кадзухе всё обдумать.
Каэдэхара облизывает губы и прикусывает соблазнительно нижнюю, прослеживая взглядом, как дëргается острый кадык старшего, и отталкивается от стола. Младший очень доволен, и даже больше того. И он первым идёт в ванную, пользуясь чужой заторможенностью. Да и кто его вообще остановит?
