***
Будничные дни проходят довольно-таки быстро, хотя бы из-за того, что выходных все очень ждут. Большинству прямо-таки не терпится и они трезвонят каждые два-три часа, предлагая идеи, куда можно пойти. На пятьдесят процентов это что-то типо «сгоняем в комнату страха?», «устроим пикник где-нибудь в запрещëнном месте?» и всё в таком духе. Остальным либо фиолетово, либо они адекватные. Если говорить только о Скарамучче, то ему пришлось не мало времени потратить на то, чтобы уговорить Сяо присоединиться к ним, потому что в тот день неожиданного признания парень не подпускал к себе ни одного из друзей, проигнорировал все попытки Тартальи извиниться, хоть он и не был виноватым. Сяо долго не хотел соглашаться собраться вместе, однако кто такой Скара, если не будет уметь красиво трепать языком? Он сказал, что хочет познакомить их всех с одним очень хорошим человеком, и, как ни странно, это помогло. А сейчас же Скар сидит на кровати в комнате Кадзухи, наблюдая миниатюру: младший пытается опрятно, красиво одеться, чтобы произвести самое хорошее впечатление, но при этом ругается и ворчит под нос, когда не может подобрать правильные цвета, которые бы ему в своём сочетании нравились. Скарамучча усмехается, склоняя голову на бок и рассматривая блондина, пока одновременно с тем представлял, как пройдёт это неловкое знакомство с друзьями. Парень планирует сказать правду. Ну…или её часть. О том, что Кадзуха — его брат, можно умолчать. Да и не братья они даже. По бумажкам — да. А так, Скар больше не может воспринимать Каэдэхару как брата, он будет играть эту роль только при Эи, чтобы она ничего не заподозрила. Хотя и в этом случае долго скрывать они не смогут. Неожиданно зайдёт в комнату, увидит где-нибудь, кто-то левый спалит: столько способов раскрытия. Может быть, парни сами признаются, когда их отношения смогут устояться и окончательно укрепиться. А до тех пор рты на замок. — Красный и синий, — Кадзуха поворачивается к темноволосому лицом и прикладывает красную рубашку и синие брюки к телу, — как тебе? — Выбери что-нибудь нейтральное. — Качая головой, отвечает старший, поднимаясь с кровати в тот момент, когда блондин отворачивается, продолжая копаться в шкафу. — Я хочу выглядеть запоминающе, хотя действительно, красный и синий на обычную прогулку… Выглядит довольно броско… Странно, что я это вообще захотел надеть. — Парень вздыхает разочарованно, уже было теряя надежду, но вдруг в голове вспыхивает идея, и он продолжает с энтузиазмом свои великие поиски. — Ты и так будешь выглядеть потрясающе, чтобы не надел, — Скарамучча оказывается за чужой спиной так внезапно, что младший крупно вздрагивает, а стоит рукам Скары устроиться на боках, пробравшись под домашнюю футболку, пальцам несильно сжаться на мягкой и тёплой коже, как вся нервозность пропадает. Кадзуха тут же расслабляется, прижимаясь доверчиво спиной к чужой груди и не сдерживая мягкой улыбки, когда ладони Скарамуччи ложатся на его живот и торс, трепетно поглаживая. Футболка криво задирается, кожа чувствует покалывания от лёгкого сквозняка из-под приоктрытой двери. А шея атакуется осторожными касаниями губ, отчего младший не может не поддаться, податливо склоняя голову, открывая большее пространство. После того поцелуя на кухне и молчаливого признания, парни сильно сблизились и уже не особо церемонились, когда дело касалось тактильного контакта. Объятия, когда вздумается и захочется, сладкие, порой кусачие и жадные поцелуи, робкие, но прикосновения, не переходящие черту. Кадзуха откровенно тает и теряет себя под всем этим шквалом ощущений. Он и подумать не мог, что старший может быть таким нежным и осторожным. Хоть и поцеловать может без разрешения, но никто здесь не против. Каэдэхара тяжело вздыхает с дрожащими ресницами прикрытых глаз, сжимая в кулаках ткань очередной вещи. Скарамучча продолжает покрывать кожу шеи горячими и влажными поцелуями, пробегаться языком по их местам и слегка покусывать, потому что по-другому не может, Кадзуха это выучил. Но внезапно он дëргается в руках и жмурится, выпуская протяжное мычание. Темноволосый оставляет яркий засос прямо на самом видном месте: под челюстью. И прижимается к младшему сильнее, еле толкаясь пахом в его зад, немного притираясь. Лицо Кадзухи мгновенно вспыхивает, он поспешно поворачивается к старшему лицом и смотрит так нарочито грозно в чужие самодовольные глаза, что Скарамучча только прикусывает нижнюю губу и пожимает плечами, мол «что поделать». — У-уйди с глаз моих. — Блондин упирается кулаком в грудь старшего, отталкивая от себя, и тот послушно отступает. — Мешаешь… — Буду ждать тебя в гостинной, не торопись, время ещё есть. — И с этими словами, да ухмылкой на губах, Скара удаляется из комнаты. Только после этого Кадзуха может спокойно выдохнуть. Он поворачивается обратно к шкафу, устремляя в пустоту горящий взгляд и прикрывая рукой пол лица, чтобы непонятно от кого скрыть ужасно сильный румянец. Вскоре внизу слышится шум воды из ванной. Каэдэхара поджимает стыдливо губы. Скарамучча уже чистил зубы, принимал душ и совершил все процедуры над лицом ещё рано утром…***
Тарталья, Венти и Сяо встречаются в парке, сидя на большой скамейке, и обсуждают дела насущные, пока дожидаются остальных. А дела насущные касались только Скарамуччи и человека, которого он хочет привести. И если Венти с Сяо понятия не имеют о ком идёт речь, то вот Чайлд вполне догадывается о ком идёт речь. Но почему вдруг Скар решил взять Кадзуху с собой? У них настолько хорошо наладились взаимоотношения? Интересно посмотреть. И пока Венти с Сяо обсуждают друг с другом и пытаются построить какие-то проблемы предположения, Тарталья мельком смотрит на самого младшего из них и вперяет взгляд в асфальт, решая не принимать больше участия с дискуссии. Поговорить нормально у него не получилось с Сяо, да тот и не рвался как-то. На сообщения не отвечал, даже не смотрит в его сторону! И что после этого прикажете думать? Лично Чайлд не хочет думать о том, что такая ситуация может разрушить их дружбу, он очень надеется, что эта чужая симпатия скоро пройдёт. Хотя парень и не знает, как давно младший это чувствует… Но проблема даже не в этом, не смотря на то, что она тоже значимая. Ответить взаимностью он не сможет. Мало того, что Тарталье уже нравится другой человек, так ещё, если он начнёт встречаться с Сяо, то их коллектив распадëтся и не будет всё так, как было раньше. И в этом сомневаться не придëтся. Но и одновременно с этим разбивать сердце младшему тоже не хочется. Сяо замкнутый до мозга костей, раскрывается только перед особенными людьми, и чтобы его доверие получить, надо, как максимум, спасти мир. Между ними четверыми образовался такой защитный купол, парни делятся своими переживаниями, проблемами всегда, поддерживают друг друга в любой ситуации и именно доверяют как самому себе. И это хрупкое доверие можно легко разрушить случайной влюблëнностью. — О! А вот и они! — Внезапно тираду гнетущих мыслей прерывает восклицание Венти, и все поворачивают голову к двум приближающимся к их троице парням. Скарамучча приветливо машет рукой, Кадзуха рядом смущëнно отводит взгляд, стараясь вжать голову в плечи, потому что перед выходом старшему захотелось снова покуситься на чужую шею… Как только парни подошли, взгляды остальных упали на нового человека в их компании. Каэдэхара сьëжился пуще прежнего, вцепившись в руку Скары, а тот тихо вздохнул, обвивая одной рукой его талию в успокаивающем жесте. Тарталья ахуел. Венти присвистнул. Сяо просто Сяо. — Познакомьтесь, это Кадзуха, — Скарамучча переводит взгляд на младшего, замечая его растерянный вид. — Это мой… — Парень? — перебивает его Венти, поднимаясь на ноги и подойдя к блондину. Тот с места не сдвигается, но заметно напрягается, отчего хватка на его талии становится более сильной, а Скарамучча начинает задаваться вопросами. Неужели Кадзуха боится? Судя по его бледнеющему лицу и остолбенению, да. Но чем же вызван этот страх? — Хэй, всё хорошо! Я — Венти, самый старший среди этих балбесов и самый мудрый, — он вздëргивает кверху нос с гордым видом. — С этим можно поспорить, — подаёт голос Тарталья и кивает, когда сталкивается взглядом со Скарой. Они договорились между собой, что, якобы, никто из них не знает Кадзуху, так же как и Кадзуха должен делать вид, что впервые познакомиться с друзьями старшего. Конечно, ничего бы не было, если бы даже они узнали обо всём, но всё же лишних обид не хочется. — Это Тарталья, у него язык без костей, не обращай внимания на него, — Венти, закатив глаза, отмахивается от рыжего, как от назойливой мухи. — Сяо, — сразу же отвечает последний, как только Венти уже хочет его представить. — Сяо. — Самый старший и мудрый солнечно улыбается, вновь обращая всё своё внимание на блондина, но еле удерживает себя, чтобы не опустить взгляд ниже. — А ты…? — Кадзуха. — Парень вновь представился самостоятельно; он, за время этой болтовни, значительно расслабляется, да и Скарамучча рядом этому удачно способствует. Присутствует ощущение защиты, которой вечно не хватает. — Отлично! Пойдём что ли? Куда сначала? — Венти хлопает весело в ладоши и оглядывает каждого из присутствующих. Первым делом они, конечно же, направляются на чëртово колесо, по пути купив себе по рожку. И оплачивал, стоить заметить, Венти со словами «я за вас несу ответственность сегодня, так что и все покупки на мне!», правда, потом он получил смешки со стороны Скары и Сяо, потому что резиновый кошелëк среди них всех, пожалуй, только у Тартальи. Но это ничего, никто возражать и спорить не стал, да и зачем, когда такая лафа? И так получилось, что к Скарамучче с Кадзухой попал ещё и Чайлд, в то время как Венти и Сяо вдвоём заняли другую кабину. И пока первые ехали спокойно, рыжий сверлил их пронзительным взглядом, не сводя глаз. Скара показательно обвил талию блондина сильнее, пока тот, увлечëнный осмотром окрестностей с высоты, даже не обращал внимания ни на что. Рыжий, скрестив руки на груди, приподнимает брови и чуть дëргает головой, будто спрашивая: «и как давно?», на что получает загадочную ухмылку, а взгляд голубых глаз падают на чужую ладонь, скользящую по чужой талии. Тарталья теперь хмурится, поджимая губы и недовольно сверкает глазами на друга: «а Эи знает?», Скарамучча отрицательно качает головой и когда рыжий продолжает смотреть также, снова повторяет своё движение. Рассказывать пока не будет. Об этом он уже думал, да и Кадзуха с ним согласен. Тарталья вздыхает и отворачивает голову в бок, чтобы найти взглядом соседнюю кабинку и сидящих в ней Венти и Сяо. Кусает губы, сдирая тонкую кожицу, нервничает. — Смотрите! Отсюда видно столько всего! Там даже торговый центр, вон! — Кадзуха тычет пальцем в стекло и смотрит с горящими глазами то на Скарамуччу, то на Тарталью, отчего он снова обращает внимание на них обоих, а на губах сразу же расцветает улыбка. Скар оборачивается, чтобы тоже посмотреть, но не на виды, а на Кадзуху. Его изнутри совсем немного разрывает от тоски и сочувствия, потому что даже представить себе трудно, что испытывает ребёнок, находящийся в четырёх стенах и не видящий мира кроме как на картинках или через окна здания, не ощущающий адреналина в крови, выплеск эндорфинов… А сейчас эта искренняя по-настоящему детская радость на лице… Стоит дороже, чем всё золото мира. Парень, не сдерживая мягкой улыбки, тычется лицом в изгиб чужой шеи и трëтся об неё носом, как ласковый кот. А позади слышится безобидное фырканье. Тарталье не завидно, он даже рад за друзей, ведь Скарамучча давно уже так не улыбался и не выглядел так счастливо с кем-то. В кабинке Венти и Сяо… Почти половину пути юноши проехали молча, каждый занят своими мыслями. И если по лицу одного нельзя было что-то прочесть, то вот второй заметно нервничал. Венти чувствует напряжение с тех пор, как Сяо внезапно признался в своих чувствах к Тарталье. Признаться честно, это знатно шокировало всех, парень даже проводил заумную дискуссию со Скарой и они анализировали поведение самого младшего из них от и до, но то ли Сяо такой мастер маскировки, что ему удавалось скрыть свой интерес, то ли они все на самом деле слепые. Венти приобнимает Сяо за плечи и тормошит осторожно, ведь тот смотрит в окно, не моргая и словно абстрагировался от всего мира. Скорее всего, думает обо всём, что его тревожит. Думает о человеке, который его тревожит. — Сяо… — Я правда настолько безэмоционален и не умею показывать свои настоящие чувства? Начинают они резко одновременно и если первый замолкает, давая шанс младшему выговориться, то второй продолжает. И Венти, признаться честно, даже не знает, что ответить. Он во всём этом не шибко силëн, влюблялся пару раз, но чувства проходили также быстро, как и появлялись. А советчик в делах любовных из него никакой… Сяо же, на самом деле, даже не ждёт ответа. Он просто хочет выговориться, поделиться с этим, возможно, он бы подошёл к любому другому человеку в городе, написал любому в соц.сетях, но главное, чтобы можно было об этом кому-то рассказать. — Возможно, я слишком напираю и требую слишком много, но я так устал держать это в себе. — Парень щëлкает суставами пальцев, опустив голову вниз и бессмысленно смотря в пол. — Но по-другому уже никак. — И давно ты… — неуверенно начинает Венти, не зная, как правильно спросить, чтобы не сделать хуже другу. — Достаточно, чтобы это стало проблемой. Проблемой. Значит, Сяо считает свою влюблëнность проблемой. Неужели он не хочет предположить, что всё может обернуться лучшим образом, и Тарталья передумает на его счёт? Да, это было неожиданностью и также вполне ожидаемо то, что каждому нужно подумать обо всём… Но. — Ты слишком категоричен, Сяо. Иногда на вещи надо смотреть с позитивом, — Венти ему улыбается как можно добрее и ерошит волосы, создавая беспорядок. Крепко обнимает, не отпуская от себя ровно до тех пор, пока они не проезжают весь круг. Сяо на фразу старшего ничего не отвечает, только лишь поджимая губы. Когда все покидают чертово колесо, которое для некоторых оправдывает своё название, компания двигается дальше. По общему согласию — тиры. И вот тут в Тарталье и Скарамучче вспыхивает дикий азарт, пока остальные наблюдают и комментируют. И как оказывается, в меткости выигрывает рыжий придурок, которого Скар не постеснялся так назвать при людях, за что получил пинок под наглый зад и смех со стороны прохожих. — Я же не виноват, что ты рыжий. — Пожимает плечами темноволосый, уворачиваясь от игрушки, которой его пытается избить друг. — Если бы я был блондином, ты бы называл меня блондинистым придурком. И вообще, ты имеешь что-то против рыжих?! — рычит на него Чайлд, прицеливаясь бедным плюшевым котëнком, который, к слову, был белым… Было бы нехорошо, если бы такое чистое чудо оказалось на земле и испачкалось. — Ты сам ответил на свой вопрос, — смеëтся Скарамучча и, отбежав подальше, прислоняется спиной к дереву. Краем глаза он видит, как Сяо снимает всё на телефон, Венти уплетает вместе с Кадзухой сладкую вату. И улыбка сама ползëт на лицо. — Чего лыбишься?! — орëт Тарталья, переходя на быстрый бег и чуть не врезаясь в дерево, о которой опирался Скар, но тот ловко успевает улизнуть и побежать, что есть сил, к другим друзьям, а после спрятаться за спину Каэдэхары. — Ах ты! Трус! Прячешься за спинами младших! Ты бы ещё ребенком прикрылся! — Зачем это мне тобой прикрываться, ты глупый что ли? — Скарамучча уже откровенно начинает ржать и издеваться, игнорируя косые взгляды проходящих мимо людей. Абсолютно как-то всё равно. Тарталья весь раскраснелся от праведного гнева, но продолжал теперь вертеться вокруг бедного Кадзухи, который попал под горячую руку и только умоляюще смотрел на Венти с Сяо, при этом благополучно не заметив, как первый незаметно капитулировался от него… «Предатель» пожимал плечами, мол, ничего не может сделать, а Сяо на время перестал снимать, наверное, обдумывая, стоит ли вмешаться. Ему вполне по силам разъеденить парней друг от друга, но… Тарталья… — Иди сюда, волк позорный, я тебе сейчас.! — фырчит рыжий, безуспешно махая игрушкой позади Кадзухи, но Скарамучче по-прежнему удаётся увернуться от всех ударов. — Хватит уже, на вас смотрят как на придурков. — Внезапно вклинившийся между блондином и шпалой Сяо заставляет всех остановится, чтобы отдышаться. Кадзуха благодарно кивает и прикрывает глаза, падая лбом о плечо спасителя. Сяо хмуро смотрит на Тарталью, пока тот принимает этот вызов, чувствуя себя обязанным это сделать. Он любит соревноваться. Азарт у него в крови. — А я всегда говорил, что ты придурок, хах, — последний раз подаёт голос Скарамучча, за что получает тычок в живот локтëм от Кадзухи, и за это шипит ему угрожающе на ухо. Парни, успокоившись, идут дальше, куда глаза ведут, проходят весь зоопарк, включая контактный, заходят даже в отдел экзотических животных и только там Тарталья вспоминает о игрушке, которую дарит Кадзухе, комментируя это тем, что он такой же белый, пушистый и милый. И получает за это ревностный взгляд от Скары, недовольный от Сяо и сочувствующий от Венти, который единственный здесь не влюблëнный, свободный парень, у которого отношения только с тараканами в голове и всех всё устраивает. Кадзуха, надев себе на шею питона, пугает им Тарталью, что визжит и отпрыгивает каждый раз, стоит блондину приблизиться. Венти ведёт умные интелегентные беседы с маленькими крокодильчиками в бассейне за решёткой, Сяо гладит зайцев и кроликов, хотя почему-то не понятно, как они тут вообще оказались. А Скарамучча гипнотизирует взглядом хищную кобру в клетке. И так они проходят чуть ли не весь парк, испробовав все виды аттракционов, поиграв во все тиры и прочие игры, поиграв с некоторыми детьми, Венти со Скарой и Тартальей даже по приколу сходили всë-таки в комнату страха, но все трое вышли оттуда бледнющими как сама смерть. У одного это было из-за огромного паука, что упал с потолка, у второго, чья нога застряла в яме на полу, пока сзади надвигался монстр, у третьего какие-то тени на стенах и зловещая музыка. Жуть одним словом. И в конечном итоге парни освободились и разошлись только к пяти часам вечера, хотя встретились в десять утра. Скарамучча и Кадзуха возвращаются домой не спеша, обговаривая снова всё, что сегодня произошло и смеясь от души. Они от души повеселились, наполнились энергией и морально отдохнули от всего плохого, что успело случиться до этого. Даже Сяо стал разговаривать с Тартальей и они, кажется, вместе поехали домой. Дом снова встречает знакомым уютом и комфортом, но скучающей тишиной. Хотя скоро и та разбавится, наполняясь смехом и прочими звуками. Поужинав и устроившись в комнате Скары, парни, сидя на кровати, листали фотографии, что сегодня успели сделать. Венти с Тартальей уже скинули в общий чат те, что сделали у себя, а Сяо скинул все видео, пообещав, что сделает грандиозное видео. И это будет их первое видео, в котором будет ещё и Кадзуха. Кажется, он им всем понравился. Судя по тому, как спокойно с ним общался Сяо, проверка пройдена. Венти вообще сам по себе болтливый сгусток энергии, как и Тарталья, им обоим лишь бы языками потрепать. Кадзуха, посмеявшись в кулак, трëт переносицу, когда видит фото, на котором с недовольным и обиженным лицом защищает подаренного котëнка от клоуна, что хотел его погладить. Это было так глупо… Но, как сказал потом Скарамучча, миленько. Кадзуха смущëн, он и сейчас смущается, вспоминая это. Старший рядом с ним, видя терзания блондина, ухмыляется и, пользуясь отсутствием чужого внимания, быстро перелистывает фотографии, останавливая на одной очень интересной: в попытках дотянуться до сладкой ваты, которую Скарамучча держал над головой с отведëнной в сторону рукой, Кадзуха не смог удержать равновесия и упал прямо на него, на лавочке, но не успел подняться, так как Тарталья уже успел сделать снимок, а дальше шли просто фотки, в которых красный Каэдэхара в спешке слезает со Скары и, спотыкаясь о собственные ноги, бежит отнимать телефон у рыжего. — Посмотри сюда, Кадзу. — Бодаясь головой о чужую, зовёт Скара. Кадзуха снова обращает внимание на экран телефона и моментально вспыхивает. — Удали этот ужас! — Младший тянется к телефону, надеясь, что сейчас отберëт и удалит злосчастную фотографию, потом напишет в чат от лица Скары и попросит всех удалить её у себя. — Ещё чего. Я на обои свои поставлю, буду любоваться, — хихикает темноволосый, уводя руку подальше от поползновений Каэдэхары, на что тот в ответ рычит, фыркает, но продолжает бороться. — И на рабочий стол на ноуте тоже поставлю. Кадзуха краснеет пуще прежнего от слов Скары и делает последний рывок, но немного не рассчитывает силы. Телефон отлетает в сторону, прячась удачно под подушкой, а сами парни вáлятся на кровать в весьма интересном положении. Руки старшего прижаты над головой одной ладонью блондина, ноги согнуты в коленях и раздвинулись, и между ними — Кадзуха. Скарамучча ухмыляется такому развитию событий и хитро прищурился, рассматривая младшего с этого ракурса. — Хочешь быть сверху? — шепчет он в чужие губы, ощущая неровное дыхание. Хватка на запястьях резко усиливается после сказанного, отчего ухмылка становится шире. Значит, хочет. Темноволосый испускает смешок. — Почему ты всё время…пытаешься меня свести с ума… — тихо, на грани слышимости, произносит Кадзуха, поджимая губы и судорожно дыша через нос. Он смотрит в эти бесстыдные синие глаза, пытаясь выискать там все ответы, но правда лежит на поверхности, её не надо искать, не надо нигде копать. Всё как на ладони. Скарамучча поддаётся чуть вверх, отвечая на пустой вопрос касанием губ. Блондин же с трепетом прикрывает глаза, отвечая, ослабляет захват, а потом и вовсе убирает руку, впутываясь пальцами в ещё влажные после душа волосы, полностью ложится сверху на старшего. Губы чувственно перекатываются между собой, руки блуждают осторожно по телам. Кадзуха буквально каждой клеточкой тела ощущает покалывание под пальцами на месте каждого прикосновения Скары: а тот уже забрался ладонями под футболку на спине, с удовольствием сжимая кожу и вонзая большие пальцы под острые лопатки, отчего младший прогибается, словно убегая от прикосновения. Так волнительно и нежно, и так постепенно жарко. Скарамучча нетерпеливо толкается в податливо приоткрытый рот, встречая такой же ловкий язык и с особым усердием слизывая с него тяжёлый, томный вздох, что крутанул карусели в голове. Он постепенно тоже сходит с ума. Кажется, Скара сошёл с ума уже давно. Он, не стесняясь и не зная слова «стоп», беспощадно атакует чужой рот, кусая, где захочет, вылизывая и буквально трахает, заставляя Кадзуху над ним мелко подрагивать, но упорно отвечать на всё, не отставать. — Кадзу… — оторвавшись на немного от губ младшего и заглянув в его глаза, Скарамучча увидел остекленевший и поплывший взгляд, а грудью только сейчас почувствовал, насколько часто Кадзуха дышит. Взволнованный, желающий, открытый. Старший мягко толкает блондина и укладывает его на спину, нависая сверху. Растрепавшиеся по подушкам блондинистые волосы, мутные рубиновые глаза, красные щëки, поблëскивающие от слюны губы. Скарамучча сглотнул, осознавая, насколько человек рядом с ним красив, точно чëртов ангел. Блять, прямо сейчас парень даже готов уверовать. И похуй на то, что он атеист. Он припадает к губам Кадзухи с жадным поцелуем резко, выбивая весь воздух из его лëгких, напирает, углубляет, ладонями шарит по бокам, животу, поднимаясь выше, пересчитывая выпирающие рëбра, затем опускаясь вниз, чтобы огладить чужие бëдра и развести ноги в стороны, прижаться плотнее, почти как сегодня утром. Младший же на это тихо стонет в рот, а его хватка в волосах Скарамуччи становится почти болезненной. К чëрту. Они срываются на сдавленное дыхание, вдыхая расширяющимися ноздрями пожирающий жар комнаты, стягивают с себя одежду: элемент за элементом, и не могут насытиться. Молчаливое согласие, ответные действия. Податливое тело под горячими ладонями и прикосновениями губ, языка, зубов к коже. Скарамучча исследует это прекрасное тело, выцеловывая шею, пока руками держит чужие, улавливает губами вибрации в горле Кадзухи, когда тот пытается сдержать себя. Оставляет багровеющие засосы на груди, коварно обходится с горошинами розовых сосков, доводя младшего до края одними лишь поцелуями, играми языком с чувствительными местами. Невообразимо сильно хочется всего пометить, везде поцеловать, оставить след от зубов, погладить, сжать… Боже, Скарамучча ощущает себя так неоднозначно сейчас… Кадзуха же откровенно плавится. Хотя, он уже чувствует себя каким-то жидкообразным веществом, что растëкся противной лужей по постели, или же стал пластилином, из которого теперь лепи, что хочешь. С ним никогда никто не обращался так нежно, так осторожно, с такой заботой и лаской. От этого дрожат поджилки и стягивает тугим узлом внизу живота, заставляя ноги сжимать чужие бëдра, но дальше — никак. Парень низко стонет и дëргается, когда старший прижимается своим обнажëнным естеством к его и слабо начинает скользить. Блять. — Скар… — на грани очередного стона произносит Каэдэхара, впиваясь пальцами в чужие ягодицы и словно призывая остановится. Внизу происходит невесть что, но это так приятно, что останавливаться, на самом деле, не хочется, но… Страшно… Живот содрогается от возбуждения, пальцы ног подгибаются с каждым новым трением, которое даже не думает прекращаться. Это так медленно, чувственно, аккуратно. Правильно. Это так реально… Кадзуха задыхается. Скарамучча остраняется от груди младшего и склоняется над его лицом, сладко целует губы, двигая бëдрами в том же темпе, ловя ртом тихие всхлипы и короткие постанывания, от которых кровь закипает в жилах, от которых хочется всё и сразу, от которых хочется Кадзуху. Почувствовать везде, всего. Его в себе, себя в нём, главное, чтобы он был рядом… Но вместо этого парень пробирается рукой между телами, сжимая обе головки и натирая ладонью. Шипит сквозь зубы и ловит беззвучный стон младшего. Смешанный предъэякулят скапливается в середине ладони, Скарамучча приподнимает бëдра для удобства, движения становятся более уверенными. Скользкая влага распространяется по возбуждениям, размазываемая, но этого так чертовски мало. Это действительно так мало, что хочется выть. Кадзуха стискивает зубы и прижимается лбом в плечо старшего, сильно жмурится, руки от не знания куда их деть, гладят везде где попадëтся, царапают красными полосами, впиваются в кожу, оставляя от ногтей полумесяцы. Они лежат, поглощëнные друг другом, источающие жар и желание, тяжело дышат, обнажены перед скучными стенами дома, перед спëртым воздухом, перед спокойным светом люстры. Скарамучча усиливает движение рукой и выпускает первый, полный искреннего удовольствия, стон, что навсегда отпечатается в памяти Кадзухи. Сам же он елозит ногами по постели, не зная, что делать: толкаться бëдрами в кулак, позволить сделать с собой всё, что вздумается. Он раскрывает губы, и чтобы как-то занять свой рот, припадает им к жилистой шее Скарамуччи, вымещая на ней свои чувства, которые пока что не может доказать словами. Он грязно вылизывает кожу, пережимает зубами пульсирующую вену и громко стонет, достигая пика. Грудь часто вздымается от сбитого дыхания, бедра дрожат, пах неистово горит. Скарамучча с глухим стоном приходит следом, заливая живот Кадзухи густотой горячей спермы, смешанной с его собственной. Он еле удерживается на месте, чтобы не рухнуть сверху на младшего. В голове полная и абсолютная пустота. Никаких восклицаний. Только тонкое, интимное, их личное удовольствие, о котором никто не узнает, кроме этих стен, этой постели. Сокровенное и доверенное друг другу. Скарамучча ложится рядом, прихватывая с собой свою же футболку, чтобы положить еë на испачканный живот блондина, что сейчас закрыл лицо ладонями, не смея себя показывать. Ну что за чудо… — Эй, Кадзу, ты в порядке? — Скарамучча целует плечо младшего и тычется носом в его шею, целуя ещё и там. — Я… — заикаясь, произносит Кадзуха, отнимая руки. Теперь он даже не скрывает своё абсолютно красное и разморëнное лицо, когда поворачивает голову в сторону. — Я тоже. — Скара улыбается до боли в сердце нежно и невинно целует яркого оттенка щёку. По коже бегут мурашки. Они оба знают, что означают эти слова. На периферии звучит вибрация от телефона, оповещающая о новом сообщении.