8.
5 декабря 2022 г. в 05:37
Примечания:
1. Флэшбек
2. Пожалуй, напомню о метке "серая мораль", потому что некоторые рассуждения и действия Алины и всей честнОй компании (хоть я все равно их всех люблю) могут показаться неоднозначными.
Листья давно облетели с деревьев, устлав холодную землю шуршащим ковром, почернели, пропитанные стылой сыростью поздней осени. Деревья тянули свои темные, голые, тонкие ветви к серому, хмурому небу, на котором вот уже несколько дней не появлялось солнце. Кусты в парке, остриженные летом фигурно, теперь являли собой несуразные, кособокие фигуры, а цветы давно пожухли. Впрочем, кое-где еще попадались яркие пятна хризантем и нежных петуний, да и некоторые сорта роз еще цвели, радуя взор. Или скорее напоминая о том, как скоротечна жизнь, своим цветением нарушая законы царства холода и, казалось, скорой смерти. Впрочем, ей это не грозит.
Алина сидела у окна в своих покоях и смотрела в сад, водила бездумно пальцем по подоконнику, словно рисовала хаотичный узор. То и дело касалась шеи и вздрагивала, не ощущая привычной гладкости ошейника из оленьих рогов. Смотрела и смотрела в сад, не отрываясь, пока не начали слезиться глаза.
Алина быстро смахнула слезы. Нет, она не будет больше плакать. Ее слезы остались там, у могилы Мальена. И больше она не растратит на это силы. Ей нужно двигаться дальше. Но куда?
Каньон уничтожен. Дарклинга больше нет. И Николай получил свой трон, свою корону и свою страну, полную проблем, страну в разгаре гражданской войны.
Алина не хотела об этом думать. Ее функция выполнена. Главное зло уничтожено. А у самой Алины больше нет сил воевать. У нее ни на что больше нет сил.
Свет разгорался под пальцами, узоры превращались в блики света, которые тут же потухали. В полумраке комнаты было так легко испугаться даже собственной тени, но Алина не зажигала свечи. Тени больше не были ей страшны. Тишина давила на уши, в ней чудились шорохи и голоса прошлого, впрочем, это просто жил своей жизнью Большой дворец. Вот только Алина оказалась вне этой жизни.
Пока остальные что-то решали, утонув в ворохе государственных дел, пока собирали армию и пытались сделать ее боеспособной, пока занимались реорганизацией государственного аппарата и пытались изыскать деньги, пока искали способы победить скверну в теле и душе Николая, Алина замкнулась в своем горе после потери Мала, оцепенела и проживала бесцельно дни, не зная, чем себя занять. Она сознательно держала дистанцию, а ее друзьям было не до того, чтобы еще и утешать Заклинательницу Солнца, разбираясь в ее чувствах. Слишком многое они все тоже потеряли в этой войне, и у каждого было свое горе, с которым справлялись вместе или в одиночку. Алина предпочитала быть одна.
Имя «Алина» значит «одинокая». Она всегда была одна. И будет. Пройдут десятилетия, и не останется никого, кто знал бы ее, Алину Старкову, девочку из Керамзина. Что тогда будет с ней? Что станет делать она перед лицом пугающей, одинокой вечности?
Машинально Алина потянулась во тьму, пошла по тонкой нити, которая связывала ее с чудовищем. И с облегчением ощутила пустоту. Не было больше чужих эмоций, и биение чужого сердца, не ощущалось, как собственное.
Темнота, тишина, пустота. На том конце нити была пустота.
Алина не хотела признаваться, что от этого ныло сердце. Пусть и недолго, но Дарклинг был частью ее жизни, частью ее... сути, как ни страшно это было признавать. И вот она лишилась и Мальена, и Дарклинга. Лишилась части себя. Старкова закрыла глаза и снова смахнула слезы, в которых были и отчаяние, и злость, и безысходность. Она оказалась на распутье. И не знала, куда двигаться дальше. Вдруг оказалось, что она сделала все, что могла, все, что должна была. И оказалось, что даже и не думала, что будет делать после победы.
Это у Мальена был план: свой дом, дети и луг, их луг, символ счастья и спокойствия. Но Мала больше не было рядом. А сама Алина не знала, чего хочет.
Семья? Дети? Дом? Ни одна мысль не приносила облегчения, не заставляла трепетать сердце. Не была чем-то желанным. И оставалась лишь пустота в сердце. И безграничное, темное горе, в котором Алина тонула, погружалась все глубже и глубже. Кажется, что и вовсе вскоре не сможет дышать.
Раздался стук в дверь, Алина не ответила и даже не обернулась, когда услышала, как кто-то вошел.
- Грустишь? - послышался сзади голос Николая.
Алина пожала плечами, по-прежнему не оборачиваясь. После стольких дней одиночества и застворничества присутствие кого-то другого рядом было почти некомфортным.
Царь подошел ближе, вздохнул тяжело, постоял немного рядом, а потом сел прямо на подоконник лицом к Алине, загораживая ей вид из окна. Девушка невольно перевела взгляд на Ланцова.
Он похудел и побледнел, под глазами залегли тени, но все так же безупречно был отглажен голубой мундир, и все так же сияли начищенные сапоги. Белые перчатки были уместны, но Алина слишком хорошо знала, что скрывается под ними. Знала и винила себя.
Она думала, что когда уйдет Дарклинг, уйдет и скверна. Ведь исчез Каньон, сломались усилители, но монстр в теле Николая остался с ним. Возможно, он бы тоже ушел, если бы Алина убила своего заклятого врага. Но случилось так, как случилось, переиграть было нельзя. И узнать, что было бы, если бы, тоже. В истории нет сослагательного наклонения. И это их история - скверна в теле Николая. Ее вина. Впрочем, открыто ее никто не винил. Даже сам Николай. И все же находиться рядом было тяжело.
- Я хочу уехать, - вырвалось у Алины, в глазах горела отчаянная мольба.
Царь вскинул брови, поджал губы, снова вздохнул, а потом протянул Алине руку. Девушка посмотрела почти с упреком, не спеша отвечать на жест. Тогда Николай сам взял ее руку, чуть сжал кисть и потянул девушку к себе, усаживая рядом, спиной к окну. Руки так и не отпустил.
- Не уезжай, - произнес просто, разглядывая их руки.
- Николай, - выдохнула Алина, чувствуя, как дерет пересохшее горло.
Взгляд бездумно скользил по комнате, остановился на графине с водой, но встать и налить себе воды сил не было.
- Не уезжай, - повторил царь, - ты нужна мне. Ты нужна Равке. Ты нужна всем остальным.
- Это не так, - покачала головой девушка, - я выполнила свою функцию, сыграла свою роль. И больше не нужна.
Ланцов фыркнул.
- Так вот в чем дело. Ты считаешь, что ты нужна была только для уничтожения Дарклинга и разрушения Каньона? Но ты вела за собой людей. Алина, война еще не закончена. Ничего еще не закончено. Нам предстоит столько работы!
- Я больше не могу воевать, - мрачно произнесла Старкова, - я больше не могу.
- Хорошо, - энергично кивнул Николай, - не воюй. Строй с нами новый мир, восстанавливай, созидай. Помогай нам, в конце концов! Мы нуждаемся в твоей помощи!
- Вы отлично справляетесь и без меня, - возразила Алина, чувствуя, как ноет сердце, бьется неровно, грудь вздымалась высоко в волнении.
- Но с тобой справимся еще лучше, - отозвался царь.
Алина поджала губы. Он ей льстил, конечно.
- Мне нужны все ресурсы, все соратники. Я столько хочу сделать! Алина! Ты себе не представляешь! - страсть в его голосе всегла подкупала, его горячим энтузиазмом нельзя было не заразиться. Он всегда задевал в сердце Алины деятельные струны, побуждал к действию. Этим Николай всегда и был славен: он умел мотивировать, вести за собой людей, говорить так, чтобы ему верили, чтобы хотели пойти за ним, сделать для него все. Но Алина больше не могла. Нет. Нет. Больше нет. В ней что-то умерло, погасло навсегда. И в то же время, знакомое возбуждение пробежало по телу волнительной дрожью предвкушения, словно перед ней был чистый лист, на котором Алина могла нарисовать все, что угодно.
Взгляд девушки уперся в картину на стене, изображавшую женщину в светлом плаще, держащую эдельвейсы, к ней тянулся молодой мужчина, олицетворение недостижимой цели и желания превзойти самого себя.
В этом был весь Ланцов: нет невозможного - только маловероятное. И не за это ли Алина его любила? Не поэтому ли шла за ним, рядом с ним, верила в него?
На нее никогда не действовали мягкие и настойчивые уговоры Жени. Нападки Зои заставляли вскидываться в ответ, каждый их разговор грозил очередной ссорой, переходящей даже в драку. Ее раздражали слова Толи и Тамары о долге. Но все это никогда не заставляло ее менять свое мнение, сбиться с намеченного курса. И только мягкие и страстные слова Николая задевали сердце. Она вновь была готова идти за ним куда угодно. И не поэтому ли она пряталась в своих покоях все эти дни? Пряталась, потому что боялась, что вновь дрогнет, останется, вовлеченная в бесконечный водоворот дел, вновь встанет плечом к плечу рядом с царем.
- Нам нужно наше солнце, - просто произнес Николай, сжимая руку девушки в своей, неловко улыбнулся, - изумруд обещаю больше не предлагать.
Алина хмыкнула неопределенно, но от его неловкой шутки стало легче. Будто бы часть той тяжести, что пригибала Заклинательницу к земле, оказалась разделена с царем.
- Ты можешь сделать многое, - продолжал Николай, - признай, что тебе бы хотелось. Ты ведь никогда не умела оставаться в стороне.
- Не умела, - согласилась Алина.
- Тогда, - Ланцов спрыгнул с подоконника, не отпуская руки Алины, посмотрел ей в глаза, в темноте сгустившихся теней его карие глаза казались черными, - я жду тебя завтра на совете.
- Я не дала своего согласия, - упрямо возразила Старкова, зная, впрочем, что придет.
Знал это и Николай. Он нахально ухмыльнулся, склоняясь, целуя ее руку и не ответил на ее бессмысленные слова.
***
- Ладно, - сказала себе Алина, глядя в большое зеркало.
Черный кафтан с золотой вышивкой сидел свободнее, чем помнила Заклинательница, она ощутимо похудела за эти недели, под глазами залегли тени, а на бледном лице отчетливо выделялись скулы. Искусанные губы в засохших корочках да обгрызенные ногти на руках, которые хотелось спрятать, дополняли и без того болезненный образ, словно Алина вновь вернулась в те дни, когда ее сила, не находя выхода, иссушала Старкову. Но сила была здесь, с ней, солнце рассыпалось искорками по комнате, рвалось наружу, пылало в груди невыносимым жаром, от которого золотистое тепло разливалось по телу. Сила была с ней. С ней же были и ночные кошмары, из-за которых Алина не могла нормально спать, теряла аппетит. Там, в кошмарах, она вновь была во тьме Каньона, там кровь Мальена пятнала ее руки, там последний вздох замирал на губах ее любимого человека, и из голубых глаз уходила жизнь. Там она расколола свою душу, призвав что-то страшнее скверны - магию крови. Там пахло солью морского прибоя и слышался смех Святой волн. Там она вновь видела его, своего заклятого врага. И просыпалась, задыхаясь от ненависти и боли. Тянулась к проклятой нити, в ужасе ожидания, что все оказалось напрасно, что она вновь почувствует чужое присутствие, но натыкалась лишь на пустоту, от которой становилось совсем уж тошно. Когда Улла говорила ей, что будет тяжело, Алина даже не представляла себе насколько.
- Ладно, - повторила Алина, цепляя на пояс кинжал, сжимая в волнении руки, понимая, что некрасиво будет опаздывать на совет, но выйти из добровольного заточения оказалось не так-то просто.
На столе остывал нетронутый завтрак, за окном впервые за эти дни показалось тусклое осеннее солнце, от которого Старкова щурилась, словно кошка, пока шла по коридорам дворца, ловя на себе любопытные и удивленные взгляды. Наверное, черный кафтан был не лучшей идеей. Черный все еще ассоциировался с Дарклингом, но Алина своевольно присвоила его цвет себе. Теперь черный с золотом станут ее цветами.
Массивные двери, украшенные аляповатой резьбой и обильной позолотой распахнулись, стражники, наверняка проинструктированные Николаем, приветствовали госпожу Старкову, и Алина вошла в зал совета.
В ее сторону мгновенно обратились взоры всех присутствующих, заставляя невольно замедлить быстрый шаг, ведь если бы шла медленно, то непременно бы передумала. Алина смутилась, порозовели скулы, взгляд метался в панике, натыкаясь на улыбку Жени, вскинутые брови Зои и равнодушный взор Давида, скользя по ошарашенным лицам советников и министров, наконец, встречаясь взглядом с самодовольным Николаем. Честное слово, захотелось стереть с его лица эту нахальную ухмылку какой-нибудь колкой фразой, но Алина промолчала, лишь прошла к единственному свободному стулу - по правую руку от царя, оказываясь напротив Зои, штормовые глаза которой потемнели, заставляя отвести взгляд. Ох, и выскажет ей Назяленская, когда они останутся одни.
Так и случилось. Едва закрылась дверь за последним министром, едва в зале остались только царь, члены Триумвирата и Алина, как Зоя, сверкнув синими глазами, презрительно процедила:
- Удивительно, что ты решила выбраться из своей скорлупы, Старкова. Уж и оставалась бы в ней до конца своих дней!
Алина не стала напоминать Зое, что никакого конца для нее не предвидится, только проклятая вечность расстилалась перед ее взором.
- Что ты такое говоришь, Зоя! - упрекнула Женя, поднялась и, подойдя к Алине, обняла девушку, - я очень рада, что ты пришла. Но что за вид, - пожурила мягко.
Алина неловко пожала плечами, обтянутыми кафтаном. Обыкновенный вид человека, мучимого бессонницей. Возможно, стоит попросить у целителей какое-нибудь снотворное?
- В любом случае, Алина, я тоже очень рад, что ты здесь, - сверкая улыбкой, произнес Ланцов, - у меня есть для тебя кое-что, - он ловко вытянул из вороха бумаг одну, - протянул Алине, - это подписанный мною приказ о назначении тебя царской советницей. И у меня уже есть для тебя персональное поручение, - он улыбался беззаботно и легко, так привычно, что легко было бы обмануться, но в глазах темнела тревога, от которой у Алины мурашки прошли по телу.
На бумагу Заклинательница едва взглянула.
- Гражданская война между нами и сторонниками Дарклинга продолжается, - сказал Ланцов, - многие гриши, не желающие подчиняться Триумвирату, бежали из Равки, но есть те, кто остались, вокруг них формируется армия, готовая и на Ос Альту пойти. Пока у них нет на это сил, поэтому нам стоит действовать на опережение, нам стоит нанести упреждающий удар. Вот только для этого нам нужно еще немного времени, неделя, может быть, две.
- У нас нет этого времени, - мрачно произнесла Зоя, - и хуже всего, что в стенах Ос Альты есть множество предателей, что поддерживают мятежные настроения. В основе своей это сторонники культа, - она скривилась, - Беззвездного святого. Но есть сила, которая может им противостоять.
Не было нужды озвучивать, Алина уже знала, что далее скажет шквальная, знала также, что самой Старковой эти речи не понравятся. И от этого заранее холодело сердце, а тошнотворная горечь собиралась на языке.
- Солнечные солдаты, - вздохнула Старкова.
- Верно, - кивнул Николай, - они готовы помочь, но их основное требование - ты.
- То есть? - приподняла бровь Алина.
- Они будут вести переговоры только с тобой. Со своей стороны, - Николай подался вперед, серьезно посмотрел Заклинательнице в глаза, - я хочу сказать тебе, что меня не устраивают никакие культы в Равке. Никакие, - холодно подчеркнул он.
- Но пока они нам выгодны, - продолжила Зоя.
- Пока, - эхом отозвалась Алина, посмотрела на Назяленскую, перевела взгляд на царя, а потом на Женю и Давида, что держались вместе, - пока, - повторила уже глуше, - после того, как солнечные солдаты сыграют свою роль, они должны, - слова давались с трудом, но произнести это было необходимо, словно если она озвучит, то весь ужас ее слов сойдет на нет, - они должны либо отказаться от культа, либо быть уничтожены.
В зале повисла тишина, лишь слышно было прерывистое, тяжелое дыхание самой Алины.
- Они опасны, Алина, - мягко произнесла Женя, - сейчас мы не можем позволить фанатикам раскачивать страну. Сейчас не может быть никакой иной силы, кроме силы царя.
- Но мы хотим использовать их, пока это еще возможно, - отозвалась Алина задумчиво, стараясь отринуть все личные переживания.
- Уверен, что у тебя получится обернуть их силу на пользу нам, - твердо произнес Николай.
Алина бросила на царя быстрый взгляд.
Он был утомлен и измучен, наверняка, тоже провел бессонную ночь, вот только его кошмар был кошмаром наяву, куда страшнее тех, что мучили Старкову. О, как бы она хотела ему помочь! И не могла. Но могла совершить кое-что иное, верно служить своему царю и своему государству.
Алина посмотрела на приказ, все еще лежавший перед ней. Что же, да будет так.
После совета Николай потащил Алину на полигон, где фабрикаторы под руководством Давида разрабатывали новое огнестрельное оружие, в том числе и новый механизм пистолетов. Новые были легче, были проще в использовании, давали меньше шума и дыма.
- Попробуйте, госпожа Старкова, - обратился к ней один из фабрикаторов.
Алина повертела в руках пистолет, ей понравилось, что он не украшен резьбой или эмалью, как это частенько бывало. Простой и легкий, удобно лежащий в руке. Фабрикатор расценил ее молчание по-другому.
- Он недостаточно красив, но это опытный образец.
Старкова пожала плечами, прищурилась, глядя на мишень, та стояла, как ей казалось, слишком далеко, но ее уверили, что дальность стрельбы тоже увеличена. Не верить у нее причин не было. Она не то, чтобы хорошо стреляла, чаще полагалась на сталь и свой дар, но почему бы в совершенстве не овладеть оружием, за которым, очевидно, будущее. Раздался выстрел, Алина практически не почувствовала отдачи, пуля поразила мишень далеко от центра, заставив Ланцова отпустить пару шуточек, а саму Алину поморщиться. Но это было поправимо. Алина выстрелила еще раз, уже точнее, хмыкнула, подставляя лицо разгулявшемуся холодному ветру, вдыхая запах пороха и стали. Вдруг почувствовала себя гораздо лучше, чем в предыдущие дни. Пожалуй, она лукавила сама с собой, когда говорила, что больше не в силах воевать. Вот оно, оружие в ее руке, и ей уже легче дышать.
- Я хочу, чтобы мне сделали пару таких пистолетов, - произнесла Старкова, глядя на Давида, Костюк отрывисто кивнул, - и, - девушка повернулась к юному фабриктору, который почтительно забрал у нее пистолет, - никаких украшений, мои пистолеты должны быть максимально простыми.
Еще полдня они провели на полигоне, где через пару часов к ним присоединилась Зоя, критически оглядывавшая любое оружие, отпускавшая хоть и дельные, но резкие комментарии. Алина даже немного завидовала Назяленской, которая разбиралась в вопросе явно лучше Заклинательницы Солнца. Что же, у нее вся вечность впереди, чтобы разобраться.
К вечеру, пропахшая порохом и оружейной смазкой, Алина вернулась в свои покои, впервые за все эти дни ощущая зверский аппетит, понимая, что сегодня ей не придется заставлять себя проглотить хоть кусочек.
И обнаружила у себя Женю с несколькими папками с документами.
- Ты многое упустила, - произнесла Сафина, - я считаю, что тебя нужно ввести в курс дела.
- Надеялась на ужин и сон, - проворчала Старкова, впрочем, не слишком-то искренне, в ней разгоралось свойственное ей любопытство, жажда деятельности, желание наверостать упущенное, - но ты и документы гораздо интереснее.
- Ужин я все равно велела подать, - улыбнулась Женя, сморщила нос, подойдя ближе к Алине, - но сначала тебе не помешало бы принять ванну.
Старкова фыркнула насмешливо и направилась в сторону купальни, на ходу хватая большое красное яблоко из вазы и с наслаждением вонзая в него зубы.
- И... Алина, - портная окликнула, заставила затормозить у самой двери, - черный... в этих стенах после всего, что было, не лучшая идея. Это ведь... его цвет.
Старкова медленно прожевала кусочек яблока, ощущая свежесть и сладость на языке. В словах Жени был свой резон, но...
- Теперь это мой цвет, - твердо ответила Алина, вновь откусывая от яблока и закрывая за собой дверь купальни.
Они закончили разбираться с бумагами далеко за полночь, точнее это Старкова сказала, что с нее хватит, что она больше ничего не в силах понимать и не может больше ни в чем разбираться. Поэтому бумаги в раздражающем беспорядке валялись на столе. Алина твердо сказала себе и Жене, что до конца разберется со всем завтра.
Свечи догорали в подсвечниках, оплывая причудливыми фигурами, Алина сидела у зеркала, а Женя распутывала и расчесывала ее волосы максимально бережно, добавляя блеска поблекшим локонам практически неосознанно, машинально, словно инстинктивно была не в силах выносить непрезентабельный внешний вид Алины.
- Ты стала более резкой, - произнесла Сафина, задумчиво, - более твердой.
- Все мы изменились, - пожала плечами Алина, - в этой войне было нельзя иначе.
- Нет-нет, - покачала головой портная, отложив расческу, - это иное. В тебе что-то иное, - она встретилась взгядом с Алиной в зеркале, - я не знаю, что вы сотворили с Зоей, и какую роль играла в этом Улла, но...
- Но вся тяжесть принятого решения, его осуществления и ответственности за последствия лежит на мне, - тихо произнесла Старкова, - не стоит переживать, Женя. Он не вернется. Никогда. Я буду жить вечно, а он будет проводить свою вечность в мучениях, которые заслужил, ведь смерть была бы слишком проста для него после того, что он совершил.
Портная сокрушенно покачала головой, поджала губы в жесте неодоборения, словно хотела поколебать уверенность Алины. Но дело уже было сделано. И отыграть назад было нельзя.
Женя присела на корточки подле Алины, сжала руку девушки, заглянула в глаза.
- Мне жаль, - произнесла тихо.
Старкова почувствовала, как спазм сжал горло, как на глаза вновь навернулись слезы, и комната расплылась перед глазами.
О чем говорила Сафина? Ей было жаль, что Алина потеряла Мала? Или жаль, что пошла на страшную сделку во имя ненависти? Жаль, что взвалила на свои плечи ношу, которую будет нести в одиночестве бесконечно долго? Или... ей жаль, что осталась одна? Ведь Дарклинг был прав, подобных им больше нет и никогда не будет, а это значит...
Нет. Алина резко мотнула головой, она не позволит себе думать об этом. Это будет ее уступка самой себе, столь необходимое, целительное, спасающее ее малодушие.
Она. Не. Будет. Об этом. Думать.
- Мне нужно снотворное, - тихо произнесла Алина, переводя тему, отводя взгляд, не готовая к жалости во взгляде Жени, что выбивала из колеи, - я плохо сплю.
- Пришлю самое лучшее, - пообещала Женя, поднимаясь, целуя Алину в макушку.
***
Ее цепкий взор подмечал всё. Ос Альта остро нуждалась в перестройке, восстановлении и ремонте. Денег на это не было. Настоящая головная боль, первостепенная задача - изыскать средства. Но где? Казна вычерпана до дна, проценты по внешнему долгу растут с каждым днем, о внутреннем долге и говорить не приходится. Все это вызывало головную боль в это утро, когда Алина мужественно пыталась дочитать отложенные вчера документы, прихлебывая кофе и стараясь не заляпать бумаги. Впрочем, большое кофейное пятно, от которого поплыли чернила, она на какое-то постановление все же посадила, и ей даже не было стыдно. Снотворное, что прислала Женя, позволило спокойно спать без сновидений.
Алина поднялась затемно. Пусть еще гудела голова, и нескольких часов сна было явно недостаточно, но валяться дольше не было времени. Ей стоило наверстать упущенное. Поэтому велев подать кофейник побольше, Алина с головой погрузилась в бумаги, что вчера они с Сафиной так и не дочитали. Что же, это было не самое увлекательное чтиво в жизни Алины, но жизненно необходимое, если не хочет более быть бесполезным баластом.
После обеда в сопровождении Толи и Тамары Алина направилась в так называемую резиденцию сторонников культа Солнечной святой.
Проезжая по городу, Алина заметила, что многие дома знатных семей брошены, те бежали из столиц, желая спрятаться в своих имениях, переждать войну, что еще раз доказывало, как мало сторонников у власти Николая. Некоторые дома подверглись разграблению, на улицах богатых кварталов Алина все чаще и чаще замечала людей, которых при прежнем царе стража никогда бы сюда не пустила. Сами стражники попадались редко, на лицах их было написано скучающее выражение, они ленивым взглядом провожали троих всадников, не демонстрируя ни удивления, ни почтения.
Алина велела себе обязательно поговорить с царем об усилении стражи города, о необходимости навести порядок в Ос Альте, где с расширением внутреннего конфликта в стране росла и преступность. Также следовало поощрить ту часть знати, что осталась в столице и поддерживала царя. А вот тех, кто сбежал стоило наказать. Ланцову стоило формировать новый кластер дворянства, титулы и земли, богатства тех, кто сбежал, вполне для этого подойдут. И пусть наряду с приобретением сторонников, они приобретут и врагов, но сейчас им нужна была поддержка. И как только они станут сильнее, от врагов тоже можно будет избавиться. Им следовало сделать все аккуратно и тонко, в конце концов, на каждого богатого человека в этой стране найдется компромат. Не всех нужно будет уничтожать и отодвигать в сторону, с кем-то можно будет просто... договориться.
По мере того, как они все больше удалялись от богатых кварталов, нищие, попрошайки и бродяги всех мастей попадались все чаще. Вот уж в их взглядах не было равнодушия, лишь хищная жадность. Алина заметила, как напряглись близнецы, они были готовы нанести удар при малейшей опасности их Солнечной святой, которой оборачивались вслед, но едва ли потому, что почитали, скорее подсчитывая в уме, сколько стоит лошадь, сбруя и сама Алина в ее кафтане. Старкова сохраняла невозмутимость, показывать свой страх стае диких псов было никак нельзя.
Все чаще и чаще попадались нарисованные на стенах домов, дверях и заборах странные знаки, символы солнца и звезд, имена Алины и Дарклинга. Это надо было убрать. Но не самим, стоило внушить эту мысль главам культа Солнечной святой. Одной рукой притягивать к себе солнечных солдат, другой постепенно уничтожать все, что так или иначе напоминает о святых. Тем более о Дарклинге.
Наконец, они спешились возле большого добротного дома, где, как доложили царю, проживала община культа Солнечной святой и ее последователи. Молодая девчонка, не старше пятнадцати, в потрепанном, но чистом и старательно залатанном платье, округлигла глаза, увидев Алину, пискнула что-то неразборчивое, торопливо поклонилась и опрометью бросилась в дом.
- Вот это уже лучший прием, - проворчала Тамара.
Старкова была с ней не согласна. Ей не хотелось поклонения.
Стиснув зубы, сказав себе, что как раз это поклонение она должна использовать на пользу себе, Алина прошла по двору, привязала лошадь к забору, успокивающе погладила ту по шее и направилась к дому. Близнецы молча следовали за ней. Алину провожали взглядами, шептались, улыбались, кланялись. Но отчего-то Старкова не чувствовала себя в безопасности. Наверное, еще слишком свежо было в ней воспоминание об Апрате и его последователях, которые держали ее в сырых подземельях Ос Альты, не давая доступа к солнцу. О подземельях тоже следовало позаботиться.
Алина почувствовала, как вновь заболела голова. Волькра ее задери, да есть в этой стране хоть что-то, о чем не надо немедленно позаботиться?!
Дверь распахнулась, едва не ударив Алину по носу. На пороге стояла немолодая, статная женщина.
- Санкта Алина! - она поклонилась, - мы рады видеть тебя в нашем доме. Меня зовут Елена, - она посмотрела со значением.
И Старкова, припомнив, что значение этого имени «солнечная», поняла, что женщина вовсе не Елена, но имя было символом, заявлением всему миру, кому поклоняется эта Елена.
- Я глава нашей скромной общины, - продолжала женщина, - прошу вас, проходите в дом.
Алина едва подавила тяжелый вздох. Она встречала хитрых и опасных мужчин, но коварство женщин поистине страшно, вести переговоры будет невероятно трудно. Помогите ей святые!
- Благодарю, что приняли меня в своем доме, - вежливо произнесла Старкова, следуя за женщиной.
- Для нас честь принимать тебя здесь, Санкта. Мы рады, что в веренице государственных дел ты нашла время и для нас, твоих верных последователей, - отозвалась Елена.
Ее глаза сияли неподдельной радостью и искренностью, от этого стало и страшно, и тошно. Алина старалась вежливо улыбаться, позволяла коснуться своей руки тем, кто ее приветствовал, хотя чувствовала, как каждый раз напрягаются сердцебиты, но отталкивать этих людей было бы неправильно. И стратегически неверно. Наконец, они прошли в некое подобие кабинета.
- Толя, Тамара, - велела Алина, - прошу вас подождать снаружи.
- Нет, Санкта, - хмуро произнес Толя.
- Здесь нет для меня опасности, - с нажимом произнесла Старкова.
Близнецы переглянулись, Тамара скрестила руки на груди с решительным видом, намереваясь спорить, Толя смотрел исподлобья. Алина глубоко вздохнула, собиралась повторить свой приказ, но внезапно вмешалась Елена:
- Не стоит, Санкта, твои верные телохранители не помешают нашему разговору. И их присутствие нисколько меня не оскорбит, - она улыбалась безмятежно, а в голубых глазах не было и толики недовольства.
Алина, все время ожидающая подвоха, силилась понять, искренность ли это или хорошая выдержка.
За ними закрылась дверь, отсекая от шума дома, который в какой-то момент напомнил Алине Керамзин, сердце привычно сбилось с ритма, заставляя помедлить, прежде, чем пройти вперед и сесть в кресло напротив Елены. Толя остался у дверей, Тамара прошла к единственному в комнате окну, подозрительно прищурившись, оглядела двор и улицу.
- Итак, Санкта, мы рады видеть тебя в своем доме. Ты долго шла к нам, но пусть к солнцу всегда тернист, мы понимаем это. Помни только, что тебе всегда рады в этом доме, - произнесла Елена.
- Я хотела бы чем-то помочь, - отозвалась Алина, внимательно глядя на женщину, при тусклом освещении она казалась моложе своих лет.
- Твое присутствие - уже помощь, подтверждение того, что мы веруем не зря, - ответила женщина.
- Нет, - помотала головой Старкова, - я не о том. Я о помощи материальной. Дом у вас большой, община значительная, всегда есть то, что нужно. Я, - она помедлила, - выросла в приюте, я знаю все нужды тех мест, где люди живут вместе. Всегда нужны деньги и строительные материалы для ремонта дома, одежда, обувь, еда. Дети любят сладости и игрушки, а женщины не лишены кокетства.
- Мы живем скромно, - посуровела Елена, - привыкли довольствоваться малым.
Алина закусила губу, обвела взглядом комнату, собираясь с мыслями.
- Малое и нужда - это разные вещи, - отозвалась, - мне бы хотелось помочь.
Глава общины тяжело вздохнула, Алина видела, что она колеблется. С одной стороны, она была горда и не хотела воспитывать в своих последователях страсть к богатству, с другой стороны близилась зима, нужны были, как минимум, теплые вещи, запасы дров, еды. А еще Елена, несомненно, была умна и понимала, что бесплатный сыр только в мышеловке. Солнечные солдаты были именно солдатами, а война еще не была закончена.
- Мы бы тоже хотели помочь тебе, Санкта, - медленно отозвалась Елена, - это был бы честный обмен.
- Я не веду речь об обмене, - улыбнулась Алина, медленно переводя вгляд на Елену, глядя в безмятежные голубые глаза, - я веду речь о помощи.
- О помощи, - легко согласилась женщины, едва-едва заметно улыбаясь, - мы хотели видеть тебя, Санкта, чтобы предложить свою помощь. То, что ты в своем милосердии хочешь помочь и нам, лишь делает тебе честь.
Алина подумала, что речь не идет о милосердии. Солдаты должны быть сыты, тепло одеты и хорошо вооружены, а еще у них должно быть место, куда можно вернуться и отдохнуть. Все вместе это составляло хорошую мотивацию для того, чтобы сражаться. Если к этому приложится еще и вера, символ, лидер, за которым захочется пойти - это залог успеха.
Последнее было и не требовало усилий со стороны Алины, с первым еще придется поработать. Снова деньги.
Старкова почувствовала, как тянущая боль поползла по затылку, распространяясь на шею. Девушка поморщилась и повела плечами, и это не укрылось от внимательно взора Елены.
- Что ж это я, - она поднялась, - и чаю не предложила дорогой гостье. У меня есть отличный чай, Санкта, он убирает боль.
Алина увидела, как дернулась Тамара, как нахмурился Толя.
- Санкта, - предостерегающе протянул сердцебит.
- Вы полагаете, что мы можем отравить ту, кто ведет нас за собой? - холодно произнесла Елена, в глазах ее был опасный лед.
- Все в порядке, Толя, - мягко улыбнулась Алина, хотя внутри екнуло что-то, верить в такое время нельзя было никому, - я с удовольствием выпью чаю, Елена, - обратилась она уже к женщине, видя, как близнецы синхронно неодобрительно качают головами, - а за чаем мы поговорим о нуждах общины.
Елена едва заметно усмехнулась.
- И о твоих нуждах, Санкта.
По губам Старковой скользнула ответная понимающая улыбка.
***
- Ты очень рисковала, Санкта, - попеняла Тамара, когда они возвращались обратно.
Алина пожала плечами. Это был оправданный риск, выказать доверие авансом.
Они провели несколько часов в доме общины. И результатами переговоров Алина была довольна. Они начнут с малого, с разведки, со сбора слухов, сплетен и даже возможного внедрения в стан врага. Взгляд Старковой скользнул по стене одного из домов, где было изображено солнце в затмении. И с уничтожения символов они тоже начнут. Всех символов, хоть добиться этого было и непросто. Как непросто будет самой Алине вести этих людей за собой для того, чтобы потом их предать. Ведь самое страшное было в том, что они пришлись ей по душе.
- Не думаю, что там кто-то желает мне вреда, - тихо ответила девушка.
- А ты? - понимающий Толя хмуро посмотрел на Санкту, он, конечно, не был согласен с тем, что планировалось, слишком уж честен был для этого, - ты желаешь им вреда?
Алина поджала губы, ей не нравились такие вопросы.
- Нет, - коротко ответила Старкова, ударяя лошадь пятками, желая, как можно, скорее оказаться во дворце, в тишине и одиночестве своих покоев, среди бесконечного количества документов, желая, спрятаться, скрыться и не мучиться моральными дилеммами.
- Санкта, - с некоторой жалостью протянул сердцебит, глядя с сочувствием.
- Yuyeh sesh, не так ли? - яростно тряхнула волосами Алина.
- Niweh sesh, - тихо отозвалась Тамара, - все в порядке, Санкта, все в порядке.
Алина поджала губы, ей не нравилось, что ее успокаивают, как маленькую девочку. Ей следовало быть твердой, но пока она не могла.