19.
18 января 2023 г. в 08:29
Примечания:
1. Флэшбек
2. Часть жестокая (помним, что рейтинг R - это не только о сценах сексуального характера) и тяжелая. Но необходимая для понимания дальнейшей мотивации и поступков в настоящем.
3. Помним, что Алина не нежный цветочек, ее характер ковался войной, в том числе, где приходилось принимать непростые решения и совершать не всегда красивые поступки. И с Дарклингом они в чем-то похожи больше, чем и он, и она предполагают.
4. В любом случае, традиционно, приятного прочтения)
Алина проснулась от громкого грохота, ударная волна от взрыва была такой силы, что задребезжала посуда, а письменные принадлежности скатились со стола.
Мгновенно слетев с походной кровати, на ходу натягивая кафтан, Алина выскочила из палатки, чтобы увидеть зарево пожара в той части лагеря, где строились осадные башни, спроектированные фабрикаторами и инженерами из числа отказников. Слышались крики и короткие приказы, трубили тревогу. В воздухе стоял запах гари до того тошнотворный, что Алину едва не вырвало. Так пах особый состав, которым алкемы обрабатывали дерево и металл, при нагревании он давал едкий химический запах, которым запросто можно было отравиться. Пламя костра взмывало в темное ночное небо, трещало громко, расцвечивало темноту яркими разноцветными вспышками, соперничая со звездами. Что-то вновь взорвалось, пахнуло жаром. Кажется, опалило брови и ресницы.
Застегивая кафтан, Старкова устремилась к месту пожара. Навстречу ей уже спешил бледный и взполнованный адъютант, на лице у парня алела ссадина, он был встрепан и заспан, но застегнут на все пуговицы.
- Генерал, диверсия, - выдохнул, оказавшись рядом.
- Вижу, - коротко кивнула Алина и выругалась мысленно.
Этот пожар вновь отбрасывал их на недели назад.
***
Коба была хорошо укрепленной крепостью. Ее построили несколько веков назад, с тех пор укрепляли и перестраивали несколько раз, совершенствуя замок и призамковые территории. Считалось, что Кобу взять невозможно. А взять ее было очень важно. Коба была последним рубежом перед Амрат Еном. Если они возьмут Кобу, им будет открыта дорога на столицу Шухана. И тогда скорее всего изнурительная и жестокая война закончится. Шухан не позволит никому продвигаться к самому сердцу их государства. Если войска Равки возмут Кобу, то смогут требовать капитуляции Шухана и диктовать свои условия мира. Алина не считала себя самым талантливым или опытным полководцем, но, возглавив Вторую Армию, отправилась на южные рубежи, чтобы соединиться с частями Первой Армии, и вместе идти на Кобу.
Ей говорили, что невозможно добраться до крепости к началу лета, выйдя из Ос Альты в начале последнего месяца весны. Но ярость Алины после присланного шуханцами «подарка» в виде головы их генерала была так сильна, что она решилась, заявив в истинно ланцовской манере, что нет ничего невозможного, только маловероятное. Ее высмеивали за поспешность и смотрели снисходительно пожилые военные, заседавшие в штабе.
- Поспешность вредна, - кивнула Алина, - но мы говорим о важности скорости.
Ее войско совершило поистине легендарный марш-бросок, преодолевая горный хребет Сикурзоя. И, оказавшись под стенами Кобы в начале лета, Алина выдохнула удовлетворенно, изумляясь самой себе. У нее получилось, несмотря на все сомнения. А далее их ждала трудная и выматывающая осада.
Коба стояла на выступе горного склона, одного из последних перед плодородной долиной, в которой располагалась основная часть Шухана. Они прошли через небольшое поселение, одно из тех, которые всегда вырастали возле крепостной стены. Сейчас оно было оставлено. Даром, что не сожжено в попытке ничего не оставить врагу. Люди укрылись за замковыми стенами, окруженными глубоким рвом, наполненным мутной и тухлой водой, невыносимая вонь от которой распространялась на несколько верст окрест, становясь только сильнее в особо жаркие летние дни. Здесь не было густой растительности, равнина с предусмотрительно вырубленными деревьями, укрыться было практически негде. Но выбора не было, они встали лагерем, окружающим Кобу.
Первые атаки Алина провела в лоб, пытаясь нащупать брешь в обороне крепости, понять, где слабые места Кобы, а куда лучше не соваться. Стискивала зубы, мирясь с неизбежными потерями, ловила косые взгляды, но в целом, вполне нашла общий язык с командным составом Первой Армии. Это, к счастью, были не штабные генералы из Ос Альты, а настоящие боевые офицеры, которые знали, как вести боевые действия, прекрасно разбирались в тактике и стратегии и охотно давали Алине советы. А Заклинательница Солнца в свою очередь засыпала их вопросами, слушая все внимательно, мотая на ус и запоминая, учась.
Они перекрыли все пути подвоза продовольствия, и вскоре из замка выгнали большую часть простолюдинов, что проживали рядом с Кобой в мирное время, ведь они не могли принести пользу обороне. Это было практично и жестоко. Но еще более жестоко поступила сама Алина, приказав убить всех и не щадить никого. После этого в течение нескольких дней на нее с опаской и осуждением поглядывали свои же, но Старкова ходила по лагерю с бесстрастным лицом. Она не могла бы сказать, что ей все равно, но следовало четко показать шуханцам, что более не будет никакого милосердия, не после того, что они сделали с гришами и отказниками, не после того, как прислали голову генерала в Ос Альту. Дерзость должна была быть наказана.
Алина была уверена: эту войну можно было выиграть только жестокостью еще большей, чем та, с которой им самим довелось столкнуться в прошлом. Ее прозвали Палачом, Алина только пожимала плечами, обтянутыми черным кафтаном, и двигалась дальше.
Они изолировали все пути подвоза продовольствия и уничтожали любые отряды, которые решались на вылазки за провиантом. К концу лета защитники Кобы решились на контратаку. Смысла особого в этом не было, но, вероятно, они тоже хотели составить более полное представление об армии, что стояла под их стенами. Стенами, которые были очень крепки, двойные, построенные из камня, поставленные на фундаменте, уходящем глубоко в землю. Подкоп здесь было сделать очень тяжело, и все же они пытались, закладывали под стены взрывные устройства, но Коба устояла. Не зря говорили, что эту крепость невозможно взять.
Советников, что уговаривали Алину отступиться, Старкова тут же отсылала в Ос Альту, ей не нужны были упаднические настроения, которые волновали бы обе армии. Катапульты и тараны работали без устали, если они ломались, на их место тут же строились новые. Но вскоре стало понятно, что осада увязла. И пусть, по расчетам Алины, у защитников крепости оставалось все меньше и меньше провианта, воды и оружия, но каждая атака Кобы захлебывалась.
Когда инженеры предложили Старковой соорудить осадные башни, которые были бы выше крепостных стен, она дала добро. Это был процесс небыстрый и очень трудоемкий, но в перспективе оно того стоило. Алина хотела взять Кобу до наступления холодов и ради этого была готова на все.
Они тщательно спланировали грядущую атаку. Ров уже давно был засыпан, подкопы в наиболее слабых частях замка выполнены, туда была заложен порох, катапульты и тараны приведены в порядок. Оставалось дело за осадными башнями. И на пару недель боевые действия поутихли. Лишь иногда защитники крепости, будто бы примеряясь, обстреливали армию Равки, устраивали вылазки, но все эти стычки были настолько несерьезны, что, казалось, так гарнизон Кобы развлекает себя среди скуки осады.
За несколько дней до предполагаемого окончания строительства осадных башен Алина послала в Кобу гонца, предлагая крепости сдаться. Тело солдата вывесили над замковыми воротами через пару часов, издевательски намотав ему на шею белый флаг. В ответ Алина приказала усилить обстрел крепости, но солдатам к стенам пока не приближаться.
И каждый день ровно в полдень, рискуя жизнью, сама отправлялась к крепости, чтобы усилить сияние полуденного солнца, выжигая все, что можно, не только в самой Кобе, но и рядом со стенами, заставляя гарнизон крепости с ужасом ждать полудня каждого дня. При этом Старкова никогда не доводила дело до конца, она усиливала жар, заставляя стены нагреваться, исушала колодцы на территории Кобы, заставляла город мучиться от жары и жажды, но не сжигала дотла. О нет, она хотела насладиться мигом триумфа, когда стены Кобы падут, а для этого нужны были зрители. Алина мстила за замученных гришей и жестокость врага.
Осадные башни были почти готовы, но теперь случился пожар.
***
Предателем оказался один из солдат, которых поставили охранять осадные орудия. Он убил пятерых своих товарищей. Кроме того, при тушении пожара пострадали несколько десятков человек, раны и ожоги были разной степени тяжести. Все они вскоре вернутся в строй, как уверили Алину целители. Солдат оказался из Второй Армии, гриш, сердцебит. Алина слушала доклад, стиснув зубы. Две из трех осадных башен были разрушены почти полностью, на восстановление их уйдет несколько недель. Третья башня пострадала незначительно.
Алина переглянулась с генералами Первой Армии.
- Если вы хотите закончить осаду до холодов, ждать нельзя, - покачал головой один из них, - у нас достаточно осадных орудий и людей. И пока не обнаружили наши подкопы, стоит назначить время штурма.
Алина коротко кивнула, соглашаясь.
Она хотела обойтись малой кровью, минимизировать потери среди людей, но ждать, позволить шуханцам подготовиться было нельзя. Кроме того разведчики докладывали, что из Амрат Ена идет помощь. Алина была уверена, что и с ней бы они справились, но не считала нужным увеличивать риски. Она не верила в свою непобедимость, хоть и признавала высокую вероятность победы.
- Пошлем им еще одно предложение капитуляции? - предложил второй генерал.
- Нет, - коротко ответила Алина и зло сверкнула глазами, заметив, что мужчина собрался спорить, - вы забыли, что случилось с нашим гонцом в прошлый раз? Тем более теперь, когда помощь из Амрат Ена идет, а наши башни сожжены, гарнизон ни за что не согласится на капитуляцию. Они там наверняка праздновали, наблюдая пожар, - выплюнула с ненавистью.
Условились начать штурм послезавтра на рассвете. К тому времени целители подлатают раненых и будет проверено оружие. Новость разлетелась по лагерю мгновенно, вызывая радостное оживление. Люди устали от бездействия, ночной пожар не добавил веры в командование и возможность победы. Алина ловила почти счастливые улыбки, когда шла к палатке на самом краю лагеря, определенной под допросную. Ее адъютант едва поспевал за ней. Парень почти не сомкнул глаз этой ночью, да и сама Заклинательница не ложилась, пока не убедилась, что пожар потушен, что людям оказана помощь, что пойман диверсант и что они приняли, наконец, решение. Ей и самой даже легче стало дышать. Она и сама утомилась от бездействия. И, надо было признаться самой себе, ей просто хотелось спалить упрямую Кобу дотла.
Она была жестока. Ее называли Палачом и Полуденным Ужасом не только шуханцы, но и свои равкианцы. Но время полумер и милосердия давно прошло. Теперь Алина понимала Дарклинга, который всегда отвечал на жестокость еще большей жестокостью.
Девушка привычно потянулась к нити их связи. Даже спустя столько времени она порой все равно шла по нити, которая была натянута между ней и Заклинателем Теней, не могла перестать проверять. Наткнулась на глухую стену на том конце, с облегчением ощущая пустоту и холод. И невольно улыбнулась, заслужив изумленный взгляд своего адъютанта. Но не объяснять же этому мальчику, что есть на свете монстры гораздо более страшные, чем все воины Шухана.
Она резким движением отодвинула полог палатки и вошла внутрь. При ее появлении двое отказников низко поклонились. Алина огляделась. Сердцебит сидел на стуле, запястья его были прикованы к ручкам стула, а лодыжки к ножкам. Старкова прищурилась. Кандалы были сделаны из специальной стали, изобретенной во Фьерде, она блокировала дар гриша. Генерал и не знала, что в их лагере есть нечто подобное. И ей бы испугаться, но губы ее искривила удовлетворенная улыбка, сердцебит в ответ оскалился, дернулся, словно хотел вырваться, и зашипел, когда в шею врезался ремень, которым его предусмотрительно пристегнули к спинке стула.
- Осторожнее, - цокнула языком Алина, - мне бы не хотелось, чтобы ты умер прежде, чем мы поболтаем.
Она прошлась по палатке, остановилась рядом со столом, на котором были разложены пыточные инструменты: щипцы, пилы, игры разных форм и размеров. Алина заметила пресс для конечностей и пресс для головы, коснулась пальцами, ощущая едва теплый металл. Пытки были частью любого процесса дознания. Можно было привести с собой сердцебита, который скажет, лжет или нет допрашиваемый, но, увы, нельзя было заставить говорить всю правду. Сердцебит мог один быть эффективнее любых приспособлений для пыток, придуманных отказниками, но они, как оценила Алина, совершенствовались. Что же. Она бы, пожалуй, сочетала разные инструменты, добиваясь своего.
- Итак, - генерал оперлась бедрами на стол, взяла в руки щипцы, которыми так удобно было вырвать ногти, посмотрела на них пристально, нагревая самые кончики, раскаляя металл докрасна, - мне дали на тебя исключительно положительную характеристику, - произнесла, - твои начальники в один голос утверждают, что ты преданный Равке и очень способный, даже талантливый, гриш. Последнее печалит меня особенно. Не привыкла разбрасываться ценными кадрами. Тем более сердцебитами, вы же считаетесь элитой гришей, - Алина посмотрела в глаза пленнику, - всегда считала это преувеличением, знаешь, - перевела взгляд на палачей, - вам ведь будет удобнее так работать, да? - кивнула на раскаленные щипцы.
- Если вы пожелаете, Ваше Высокопревосходительство, - поклонился один из отказников.
Алина кивнула.
- Но я бы, пожалуй, обошлась без этого, - произнесла ласково, - что бы обо мне ни говорили, я не люблю причинять боль, меня не радуют чужие страдания физические или душевные. Я всего лишь хочу знать правду. Ты можешь рассказать мне все и умереть легко. Я даже заменю четвертование, которым казнят предателей, ну, скажем, просто остановкой сердца. Думаю, что твои приятели окажут тебе и мне, что уж там, такую услугу. Итак, - Старкова выдержала многозначительную паузу, - я хочу знать все о диверсии. Кто твои сообщники, почему и как. Что еще вы планировали.
В палатке повисла тишина, казалось, что шум лагеря доносится откуда-то издалека, щипцы в руках Алины остывали.
- Нет? - прищурилась генерал, глядя на побледневшего, но молчавшего пленника, - жаль, - дернула плечом и кивнула палачам, - приступайте.
Нет, ее не радовали чужие крики и совершенно не нравился вид и запах крови, но Алина заставила себя остаться, заставила себя задавать вопросы и снова и снова кивать палачам, чтобы они продолжали.
К середине допроса, когда воздух вокруг пропитался кровью, когда от криков пленник охрип, адъютант Алины не выдержал. Бледно-зеленый, совершенно несчатный он взмолился о том, чтобы уйти.
- Иди, - кивнула не менее бледная Старкова, - и пригласи ко мне Константина, нам нужен сердцебит.
Адъютант кивнул и пулей вылетел прочь, заставив Алину поморщиться и пообещать себе отправить парня подальше от себя. Он был предан ей, но слишком уж нежен. Такие генералу Старковой были не нужны. Она была бы почти восхищена стойкостью предателя, если бы не была так раздражена его молчанием.
Пришедший Константин в мгновение ока оценил обстановку.
- Генерал, - поклонился, - позвольте мне, - мужчина улыбался холодно. Алина знала, что у него большой опыт в допросах, и просто кивнула, - если хотите, то можете выйти, - предложил сердцебит, внимательно глядя на Заклинательницу Солнца, - вам нужно будет лишь выслушать признание.
Алина нервно сглотнула, саднило пересохшее горло. Девушка не была сердцебитом, но тон Константина не оставлял никаких вариантов: он добьется признания. И это будет очень страшно. А еще Алина знала, что не может дать сейчас слабину.
Она посмотерла на истерзанного, окровавленного пленника со сломанными пальцами рук и ног, кончики которых превратились в окровавленное месиво, с ожогами по всему телу, тяжело дышащего после пытки водой, с заплывшим от ударов лицом и выбитыми зубами. Могло быть куда страшнее, Алина знала. Знала также, что искусство палача требует не просто изломать тело допрашиваемого настолько, чтобы сломался и его дух, и он заговорил, но и остановиться вовремя, не дать пленнику погибнуть. Знала, что сердцебиты владеют этим искусством в совершенстве. А слава Константина бежала впереди него. Он был по-настоящему страшным человеком, преданным генералу Второй Армии от макушки до пят. И смотрел сейчас серьезно, давая шанс отступить.
- Нет, - коротко ответила Алина и знаком велела отказникам выйти.
Через полчаса она знала все. Парень, который был наполовину шуханцем, имел родственников в Кобе среди тех крестьян, которых выгнали из крепости и которых велела не щадить Алина. Но мотивацией послужило даже не это, а деньги. Он не был главным заговорщиком. Среди офицерского состава был один шпион Шухана, который передавал сведения напрямую в Амрат Ен, получая от них указания. Кроме сердцебита в диверсии были замешана еще два шквальных и два отказника. Целый, мать его, отряд мстителей! Каждым двигали разные причины: кто-то хотел денег, кому-то Амрат Ен, как офицеру, обещал титул и земли в Равке, когда она падет, кто-то, как сердцебит, мстил за убитых родственников.
- Ты жестокий Палач! - выплюнул парень, едва ворочая окровавленными губами, - ты поплатишься за то, что делаешь!
Может быть, она поплатится. Может быть, теперь она навеки проклята. Но кто поплатится за то, что Шухан сотворил с ее народом? Кто ответит за изломанные жизни гришей? Кто оправдает создание кергудов и жестокие эксперименты? Кто воздаст за них? Алина коротко кивнула Константину и вышла из палатки.
Закатное солнце освещало лагерь багровым светом, казалось, что земля залита кровью, свет стекал по стенам крепости, словно предвосхищая то, что вскоре случится с Кобой. Старкова была уверена: крепость падет. И на ее руинах она подпишет мирный договор с Шуханом, отвезет свою победу в Ос Альту и покончит со всем этим. Перед глазами, наверное, всегда будет стоять изуродованное тело сердцебита, а в ушах будут звучать его слова: «ты жестокий Палач!» Но кто-то же должен!
Алину затошнило, повело в сторону.
- Генерал? - раздался рядом голос Константина, заставляя выпрямиться, - все в порядке?
Алина скривила дрожащие губы. Ей предлагали уйти и отступить, она осталась. Сама виновата.
- В полном, - ровным голосом ответила Алина, - благодарю за службу.
Мужчина лишь пожал плечами и пошел рядом с девушкой, будто бы докладывал ей что-то на ходу. Алина частенько носилась по лагерю, принимая доклады и донесения, не сидела на месте, не желая терять время, поэтому они не привлекали внимания. Алина была благодарна. Ей было нужно, чтобы кто-то был мотивацией держать ровно спину, не показывая своей слабости, чтобы кто-то успел поддержать, если ноги все же ослабеют, а собственное тело подведет.
В палатке ее уже ждала наполненная ванна, над водой поднимался горячий пар. И Алина могла лишь сказать себе поблагодарить тех, кто пожертвовал своим временем ради комфорта своего генерала. Старкова медленно стянула с себя одежду. Ее хотелось сжечь, казалось, что ткань навсегда пропиталась сладковатым запахом крови, тошнотворным - жженой плоти и выворачивающим наизнанку запахом страданий. Алина опустилась в горячую воду, зашипев, подтянула колени к себе, обняв руками, и закрыла глаза.
Святые! Как ей вынести все это? Поступила ли она правильно? Могла ли поступить иначе? Стоило ли быть такой жестокой? Остальных заговорщиков уже схватили. И уже начали допрос. Алина была уверена, что ей еще придется увидеть немало крови. И уж им никак нельзя будет подарить милосердную смерть, как этому сердцебиту. Нужно будет показать всем, что бывает с предателями. Не только своим, но и шуханцам тоже. Четвертование - ужасный и очень демонстративный способ казни. Старкову вновь затошнило, она запрокинула голову, дыша через рот. Смогла бы она держаться так стойко, как этот сердцебит? Смогла бы вынести столько боли? Алина не была уверена. Тело человека - такой хрупкий предмет.
Девушка вылезла из ванны, вытерлась наскоро, одела свежую одежду, постояла немного посреди палатки, а потом вышла наружу, велела денщику подать ей кофе. Она все равно не сможет сегодня спать, ей стоит продолжить то, что начала.
***
Коба пала через два дня. Алина получила несколько ранений, целители уверяли, что шрамов не останется. Это было меньшее, что беспокоило Заклинательницу Солнца. Через три дня прибыло войско из Амрат Ена, больше напоминавшее почетный эскорт племянника королевы, который командовал этими людьми.
- И это меня еще называют Змеей, - прокомментировала Алина.
Никто не собирался идти на помощь Кобе, крепость сдали еще до того, как она пала.
- От имени всей королевской династии Кир-Табан и от меня лично, - поклонился Алине племянник королевы, - примите мое восхищение, не многие решились бы штурмовать Сикурзой, и тем более никто не прошел бы горы в столь короткий срок.
Алина даже не улыбнулась. Она видела досаду в золотистых глазах генерала, а еще терпеть не могла пустые разговоры, так свойственные жителям южного соседа Равки. Ей претило терять драгоценное время. Она хотела домой.
- Впрочем, - притворно вздохнул генерал, - я понимаю вас, госпожа Алина, вы стремились на помощь своему народу. В Кобе всегда были прекрасные лаборатории. Жаль, что теперь мы их потеряли.
Дернулся кто-то из сердцебитов Алины, Старкова подняла руку, останавливая свою охрану. Да, в подземельях Кобы были найдены лаборатории. И у Алины до сих пор перед глазами стояли плоды чудовищных экспериментов, проводимых шуханцами. К счастью, там не осталось уже никого живого. Всех изувеченных, изломанных гришей шуханцы убили перед тем, как в Кобу ворвались равкианские войска. Но зрелище от этого не стало менее ужасным. Невозможно было представить, какие муки испытали гриши перед смертью.
- Жаль, что эта лаборатория не занималась подготовкой кергудов, верно, Ваше Высочество? - мягко спросила Алина, - с такими солдатами Коба не пала бы в такой короткий срок.
- Короткий? - вскинул брови генерал, - как мало еще у вас опыта, госпожа, если вы считаете пять месяцев коротким сроком.
Алина прищурилась. Он лукавил и, несомненно, досадовал, что Коба не продержалась нужное Амрат Ену время.
- Что же, - произнесла решительно Старкова, - не будем терять время. Условия нашего мирного договора просты: Равка и Шухан остаются в своих границах, никаких набегов на соседние территории. Вы гарантируете, что ваши дикие горные племена вы возьмете под контроль, чтобы они не посягали на наши приграничные территории. Вы выдаете нам всех гришей, что находятся на вашей территории свободные, в тюрьмах или лабораториях.
Генерал протянул руку, и Алина вложила в нее папку с бумагами, он передал их своим адъютантам.
- Мы ознакомимся, - кивнул, - условия приемлемые. Но, - он помедлил, заставив Алину вопросительно вскинуть бровь, - если свободные гриши не захотят отправляться в Равку? Они ведь свободные, верно? Никто не станет их принуждать. Вы удивитесь, но не всем нравится ваша прекрасная страна и, - он хмыкнул, - ее методы ведения войны.
Алина пожала плечами. Она поняла выпад, направленный против нее, но не приняла его.
- Равка никого не принуждает, - ответила просто и поднялась, - я жду вашего решения, Ваше Высочество, - она не стала кланяться, развернулась и вышла из шатра, установленного под стенами Кобы. Ее свита последовала за ней.
- Думаю, что они согласятся на ваши условия, генерал, - вполголоса произнес Константин.
Алина помолчала, обозревая окрестности. Взгляд ее уперся в головы на пиках вокруг Кобы - три генерала павшей крепости. На жаре головы безобразно распухли, синюшная кожа кое-где полопалась, а глаза и вовсе превратились в месиво, над ними вились мухи и мошкара. Их не узнали бы и самые близкие родственники.
- Это ведь не победа, - произнесла вдруг тихо.
- Это необходимая ничья, генерал, - отозвался сердцебит, - в сложившихся условиях едва ли можно было сделать большее, - голос его странно потеплел, заставив Алину бросить на мужчину быстрый взгляд.
Алина и так это знала. Понимала также, что мир этот ненавсегда. Очень непрочный мир, который однажды вновь обернется кровопролитной войной.
***
Ос Альта не встречала их, как героев, не было празднеств и восторженных толп на улицах. Алина ехала на лошади и молчала, ежилась от холода поздней осени. Уже облетели листья с деревьев, землю покрыла первая изморозь, солнце светило тускло, его лучи совсем не давали тепла. И даже небо было не голубого оттенка, а сероватого, неприятного. Старкова оглядывала улицы и дома, отмечая, что столица совсем не изменилась за время ее отсутствия, а вот сама Алина - да. И все же девушка была рада вернуться. По крайней мере сухой воздух поздней осени в Равке был привычнее, чем постоянное влажное тепло Шухана. Хоть легкий морозец и пробирал до костей.
Во дворе Большого дворца ее лично встречали царь и царица. Алина покосилась на округлившийся живот Веры. Наследник - это прекрасно. Его рождение означало стабильность в государстве. А еще означало, что, по условию Уллы, Алина должна будет покинуть Ос Альту, оставить службу царю и перестать вмешиваться в дела Равки. Старкова поймала себя на мысли, что делать этого совсем не хочет. Ей нравилось что-то менять, а впереди их ждало еще много изменений.
Спрыгнув с лошади, генерал коротко поклонилась царской чете. Николай, сбежав по ступенькам крыльца, крепко обнял Алину.
- Рад видеть, генерал! - произнес громко, улыбался, как всегда широко и весело.
Алина знала, что Зоя уехала вскоре после отъезда самой Старковой. Неожиданный поступок. Но Назяленская никогда не умела делиться, она хотела всё. А Николай больше ей не принадлежал. И шквальная приняла решение отбыть в действующую армию. Что же, это было, по крайней мере, честно. Наверное, Ланцов тосковал, но по всегдашней привычке делал вид, что все в порядке. Алина очень в нем это любила - умение держать себя так, словно все и всегда идет по плану.
- Вечером будет торжественный ужин в вашу честь, генерал, - тепло улыбнулась Алине царица.
- Благодарю, Ваше Величество, - кивнула Старкова.
С Николаем они прошли в его кабинет, закрылась дверь. Алина со вздохом опустилась в кресло, расстегнула пару пуговиц на кафтане и рубашке, стянула перчатки и потянулась к кофейнику, который распространял умопомрачительный аромат.
- Я доволен, - произнес Ланцов, устраиваясь напротив, - ты молодец.
- Спасибо, - кивнула Алина, подтолкнула к царю папку, - мирный договор, - отпила кофе, глядя на друга поверх чашки, щурилась, как кошка.
Николай медленно открыл папку и улыбнулся.
- Одной проблемой меньше, - произнес, - я рад, что ты здесь, Алина, нам тебя не хватало.
Сердце сжалось, Старкова едва сумела улыбнуться. Она тоже очень соскучилась по друзьям, но на мгновение показалось, что она им чужая, не такая, как они, несущая на себе печать жестокости и ночных кошмаров.
- Я тоже рада вернуться, - отозвалась Алина вежливо, сама не уверенная в своей искренности, и продолжила, - в папке также список людей, которых я хотела бы приставить к наградам по результатам кампании, - продолжила Алина, - и условия выдачи гришей Равке. Я хочу, чтобы... им обеспечили полную безопасность на пути на Родину.
Ланцов кивнул, посмотрел внимательно.
- Я решу, как это устроить, - он помолчал, - обсудим твою награду?
Алина моргнула, уставилась на царя недоуменно.
- Прости? Я не совсем понимаю, - растерялась.
Николай рассмеялся.
- Ты там на юге совсем одичала, - произнес весело, - выдыхай, Алина. Просто скажи, чего ты хочешь для себя. В конце концов, ты провела блестящую кампанию, добыла нам победу.
- Не победу, - покачала головой Алина, поморщившись, - ничью.
- В текущих условиях другого нам желать не приходится, - пожал плечами друг, - это блестящая ничья. И я хочу не просто сказать тебе, как благодарен, я хочу наградить и тебя. Так чего хочешь ты, Алина?
Старкова растерялась окончательно. Николай вел себя, как вел бы любой правитель, желающий наградить того, кто предано ему служил. И то, что он предлагал Алине самой сказать, чего она хочет, говорило о его особом отношении к Заклинательнице. Но девушка настолько этого не ожидала, что смотрела с недоумением, силясь понять, нет ли здесь какого-то злого умысла. Николай смотрел открыто, улыбался, глаза его сверкали. Он действительно был рад победе. Знал, какой ценой она досталась, но эту цену заплатил не он. Что же, Николай - царь, это было логично. У него были те, кто платил цену. В этот раз Алина, потом появится кто-то другой.
- Я подумаю, - постаралась улыбнуться Старкова, - ты же не отменишь награду, если я буду слишком долго думать? - спросила с нарочитым испугом, заставив Лиса смеяться. Он действительно был рад ее видеть.
В ее комнате уже ждала Женя. Подруга тут же кинулась на шею, окутывая теплом, ванильным запахом своих духов, непослушные рыжие кудри подруги щекотали Алине шею.
- Ну наконец-то! - шептала она на ухо Старковой, которая обняла в ответ, - я так скучала! Так сильно скучала! - Женя отстранилась, посмотрела Алине в глаза и обняла снова, - ты совсем исхудала. Придется быстро перешить платье. Но не волнуйся, мы все успеем.
Алина посмотрела удивленно.
- Какое платье?
- Как это какое! - всплеснула руками Сафина, - сегодня ужин в честь вашей победы и вашего возвращения. Николай планирует награждение. Ты будешь главным человеком там.
Алина поморщилась. Никогда она не любила пристальное внимание. Взгляд девушки скользнул по комнате, замечая платье в плотном чехле висящее на шкафу. В остальном не было здесь ничего нового, ничего не изменилось, но как будто бы изменилась она сама. Была словно чужой в этих стенах, среди этих людей, которые наверняка слышали все слухи, что доносились с южных границ, а Николай получал донесения не только от генерала Старковой, но никто не знал наверняка о том, что там произошло.
Алина чувствовала себя непривычно, не знала, что делать и куда идти, словно настолько отвыкла от мирной жизни, что не сможет вернуться к ней никогда. В определенном смысле не сможет, потому что прежней точно уже не будет.
Заклинательница прошлась по комнате, остановилась у окна.
- Отвыкла, - произнесла негромко, - от всего... этого, - махнула рукой неопределенно.
Она чувствовала внутреннюю скованность, повела плечами, словно пыталась сбросить тяжелый груз, и не могла. Хотелось верить, что пока не могла.
- Мы знаем, что тебе пришлось нелегко, - осторожно произнесла Женя, приблизилась несмело, положила голову на плечо Алине, - но теперь ты дома, тебе здесь рады, что бы ты ни совершила, - произнесла Сафина и осеклась, почувствовав, как напряглась Алина, поняв, что сказала что-то не то.
Старкова же чувствовала, как внутри разрастается огромная, пугающая своей темнотой пустота, черная и страшная бездна, населенная клыкастыми чудовищами, которые, скалясь и гнусно хохоча, смотрели на такое же чудовище в ответ. Женя, несомненно, хотела поддержать Алину, а в итоге столкнула в глубокую пропасть, где Заклинательнице Солнца было самое место.
- Спасибо, Женя, - ровным тоном произнесла Алина, - ты зайдешь вечером, чтобы помочь мне собраться?
Старкова дождалась кивка испуганной подруги.
- Вот и славно, - продолжила Заклинательница, - а пока я хотела бы отдохнуть.
***
Улучив момент, Алина выскользнула из зала, освещенного лампами и свечами, где громко смеялись и болтали на самые разные темы те, кого пригласил на ужин Николай. Точнее ужин организовала Вера, обставив все максимально комфортно для каждого гостя, угодила действительно каждому, подобрала ненавязчивую музыку, включила в меню любимые блюда Алины и даже ее любимое золотистое новоземенское вино, но все это не доставляло Алине радости. Все вокруг только и делали, что расспрашивали о том, что происходило на южном фронте. А об этом генерал Старкова говорить хотела меньше всего. Впрочем, тут и без нее было кому травить байки. И, как только представилась возможность, Старкова улизнула на террасу.
Она оперлась на перила и выдохнула, дыхание морозным облачком рассеялось вокруг. Стояла тишина, было холодно, но окружить себя светом - значило выдать свое местоположение, а к этому Алина была не готова.
Орден Санкта Юриса на красной ленте висел на груди, весьма символичная награда, ведь Юрис сражался с драконом, который был так почитаем в Шухане, и победил. Алина коснулась выполненного в виде звезды ордена, погладила самыми кончиками пальцев надпись: «За веру и верность». Скривила губы, вернее было бы сказать: за жестокость и бездушие. Но Николай был так рад, вручая ей награду перед лицом придворных и военных. Это была первая настоящая победа Равки в его правление, и то - ничья. Алина фыркнула зло, опуская руку.
Позади открыла и закрылась дверь, Старкова мысленно застонала.
- Вы замерзнете, генерал, - тихо произнес Константин, а потом на плечи Алины опустился красный кафтан, мгновенно стало теплее.
И хоть Старкова нахмурилась от такой вольности, но снимать теплую вещь не спешила. Сердцебит же повернулся к ней лицом, опираясь на перила спиной и бедрами, в темноте его голубые глаза, так напоминавшие глаза Мальена, казались темно-синими, оттенка ее платья.
- Спасибо, - ответила Алина.
- Сбежали? - мужчина дождался ответного кивка, - не могу вас винить, - негромко рассмеялся, - они, - кивнул в сторону дверей, - утомляют.
Алина смотрела на сердцебита, чуть прищурившись. Он ей нравился. Она просила награды для него у Николая. И знала, что он безжалостен и опасен, а все же Константин ей нравился.
- Никогда не любила пристальное внимание, - призналась Алина.
- Но всегда умели блистать, - он развернулся, оперся на перила рядом с Алиной, встал, касаясь ее плеча своим, - как в ночь демонстрации вашего дара.
- Ты был там? - удивилась Старкова.
- Был, - кивнул мужчина, - как и все, был уверен, что вы вместе с Дарклингом измените мир.
Старкова вздрогнула, упоминание имени старого врага кем-то другим все еще вызывало нешуточную бурю эмоций. Машинально потянулась к связи, чтобы снова убедиться в ее молчании. Выдохнула привычно облегченно.
- Я всегда был на его стороне, - произнес Константин, - до Новокрибирска. А потом, - он улыбнулся, - всегда шел за вами, - покосился.
- Я тоже могу разочаровать, - отозвалась Алина, не глядя на сердцебита, но знала, что он слышит ее беспокойное сердце.
- Вам чужда бессмысленная жестокость, - покачал головой мужчина.
- Разве? - горько спросила Старкова, чувствуя, как обручем сжимает горло, вцепилась в перила, царапая металл.
Ее руку накрыла теплая ладонь, сердцебит аккуратно оторвал ее пальцы от перил, поднес к своим губам и поцеловал.
- Чужда, Алина, поверь мне. Я лучший в жестокости.
Ее должны были бы испугать эти слова, но не испугали. Она должна была бы вырвать руку, напоминая о субординации, и не стала, чувствуя, как приятные мурашки поднимаются от кончиков пальцев к самому сердцу, заставляя его стучать иначе. Наверное, это ее проклятье: ее вечно тянет к опасным мужчинам, но Алина так давно не совершала ничего безрассудного, что сейчас ей хотелось отпустить себя.
- Давай сбежим, - вырвалось у нее.
По губам Константина скользнула кривая усмешка, в глазах сверкнуло что-то, а потом он молча потянул Алину прочь.