***
Картер очнулся, ощущая адскую боль, пронизывающую его разорванную пулями плоть. Незавидное положение, в котором он находился, заставило его сильно пожалеть о том, что вопреки ожиданиям накануне ему удалось все же выжить. В памяти с поразительной живостью всплыли картины недавнего и далекого прошлого. Не так давно покойный МакКой, несущий на руках его, совершенно уверенного в том, что на этих самых руках ему предстоит умереть. И долгие годы назад МакКой, спасший его, совсем еще молодого и, не побоявшись его не посвященного, пустившегося в магические ритуалы той ночью. Не был ли он причастен и теперь к тому, что Картеру удалось выжить. В том, что Картер не был мертв он сомневаться не мог — мертвые вряд ли могли испытывать такую боль. Быстро осмотревшись, он обнаружил, что рядом с ним находился доктор Джонсон, сидящий в принесенном с крыльца кресле-качалке и, пыхтя трубкой, читающий газету. Глаза его чисто механически бегали по строчкам, по глазам этим было понятно, что сознание его в тот момент было далеко от того, что он читал. Цеплялось ли читаемое за его мозг хотя бы какой-то незначительной своей частью? Словно почувствовав, что пациент его пришел в себя, доктор вдруг оторвался от газеты и встретился с ним взглядом. Глаза доктора холодно и недобро смотрели на парня, словно на очень нежеланного гостя, хотя помимо явной враждебности в них отражался еще и страх. — О! Проснулся наконец, — вынимая трубку изо рта, ворчливо произнес Джонсон. — Не думал, что я вообще когда-нибудь «проснусь», — Картер нашел в себе силы улыбнуться. — Последнее, на что я надеялся, это выжить. — Я бы на твоем месте так рано не радовался своему спасению. Ты еще слишком плох. К тому же, здесь не безопасно. Речи о перспективах не особо заботили в тот момент Картера. Закрыв глаза, он, не особо вслушиваясь в то, что говорил доктор, слушал его речь, как нечто, способное немного отвлечь его от боли. — На самом деле шериф совершил глупость, принеся тебя сюда, Мастейн очень скоро узнает о том, что твои похороны предвидятся недостаточно скоро и наверняка постарается исправить эту досадную неприятность. И нужно быть полным дураком, чтобы предположить, что искать тебя он не станет в первую очередь у единственного в этих краях врача. — Я все еще способен постоять за себя, — Картер открыл глаза и погладил револьвер, который все еще находился в кобуре, которую с него по какой-то причине не сняли. — Да уж, знатно ты постоял за себя накануне, — хохотнул Джонсон. Картер не думал, что этот немолодой, серьезный человек способен на такой веселый ребяческий смешок. Картер горько ухмыльнулся в ответ. Вновь закрыв глаза он стал слушать, как доктор молча мерит шагами комнату. Они оба очень надеялись, что не представится шанса узнать, насколько раненый все еще сохранил свою боеспособность.Бонус: Много лет назад
16 мая 2023 г. в 16:42
Испытывающий неимоверную усталость, не позволявшую ему заснуть, юный Джонни Картер, лежал на старом лоскутном одеяле, которым с ним недавно поделились его новые знакомые и как заворожённый смотрел на огонь.
Яркое пламя костра взвивалось в черноту ночного неба, освещая небольшое пространство рядом с собой и рассыпая снопы летящих вверх искр. Парнишка лежал достаточно близко к огню и иногда ему даже казалось, что наиболее яркие из искр способны достичь его ничем не защищенного лица и немного его обжечь. Но он был так измотан, слаб и заворожен огнем, его согревавшим, что временами у него создавалось ощущение, что он даже жаждет, того, чтобы иные из искр соприкоснулись с его лицом — большого урона они все равно вряд ли могли нанести.
Неподалеку от него находился человек, недавно вытащивший его из знатной переделки и взявший с собой, будто чувствуя себя в ответе за его жизнь. Он ворошил толстой веткой костер, что-то едва слышно приговаривая. Тихий низкий голос, сливавшийся с потрескиванием костра и шумом пламени, едва долетал до Джонни и он не мог разобрать ничего из того, что говорил человек.
В его темных глазах отражалось пламя и это почему-то делало их пугающими.
Весь вид его в корне отличался от того, что видел Джонни, когда МакКой со своими товарищами пришел ему на помощь и когда они в течение всего последующего дня двигались к месту привала, где было бы достаточно безопасно. Когда этот человек, без какого-либо применения силы спас Джонни, он казался до того хладнокровным, сдержанным и в высшей степени разумным, что сложно было представить даже то, что он способен веселиться, не говоря уже о том, чтобы предположить возможность его увлечения чем-то мистическим, языческим ритуалами магии. Теперь же он словно преобразился. В том, как он глядел на костер, как произносил слова, которые не мог расслышать Джонни, в жестах… во всем этом было что-то жутковатое, завораживающее, наводящее воспоминания о легендах о вуду и магии индейцев.
Четыре человека сидели поодаль от костра и занимались своими делами, совсем не обращая внимания на пятого, находящегося ближе всего к огню. Один голый по пояс чинил порванную на плече рубаху, делая это так, что по качеству его работа могла тягаться разве что с работой ребенка. Другой точил нож, глядя на него с теплом и нежностью, с какой никогда не смотрел ни на кого из своих друзей. Третий курил трубку, глядя то на небо, полное ярких звёзд, то на костёр. Тот, что доедал остатки каши из котелка ухмыльнулся, когда человек у костра, подбросил немного мелких веток вперемешку с какими-то травами, которые при попадании в огонь начали источать странный запах.
Достигавшая слуха Джонни речь вдруг стала громче. Временами что-то произносилось на распев, напоминая старинные песни, которые когда-то ему пела бабушка. В какой-то момент Джонни осознал, что глядя на костер слушает тексты заклинаний, отличные от заклинаний индейцев, которые ему так же в свое время приходилось слышать.
Большинство заклинаний произносилось на латыни. Получивший благодаря матери кое-какое образование Джонни немного знал этот древний мертвый язык, но не взялся бы даже частично передать смысл того, что слышал. Впрочем, то, что говорилось на его родном английском, казалось ему не меньшим бредом, чем дилетантски переводимся им латынь.
В какой- то момент в шелесте пламени Джонни померещился человеческий голос, словно отозвавшийся на заклинания человека.
— Carolus, — с видом завсегдатая произнес МакКой, и это было первое и единственное имя, что Джонни услышал за тот вечер из того, что произнес у костра этот человек.
Пламя на мгновение полыхнуло ярче. По лицу человека у костра скользнула довольная улыбка. И в ярком всполохе огня его темные глаза вдруг на мгновение будто бы обрели неестественно-светлый оттенок.
Джонни как завороженный смотрел на то, как этот человек еще долго проводил время у костра. Даже когда все легли спать, он, словно на живое существо, смотрел на огонь и что-то, будто сам, с собой говорил. Иногда, словно желая размяться, он поднимался на ноги и приплясывал, словно исполняя какой-то старинный языческий танец.
В созерцании этого завораживающего действа, Джонни сам не заметил, как задремал и постепенно погрузился в сон. Проснулся он уже глубокой ночью.
Человек у костра сидел у огня и грелся, протянув к огню разутые ноги. По всей видимости, он нес ночное дежурство и охранял покой своих спящих товарищей, а так же Джонни. Ничего странного или мистического в нем уже не было, просто усталый молодой человек, сидящий у костра и задумчиво смотрящий на танцующее перед ним пламя. Какова была вероятность того, что увиденное накануне не было сном или грезой, сопутствующей состоянию перехода из реальности ко сну?
— Спи, парень, завтра нам предстоит долгий путь, — заметив, что Джонни не спит, тихо, чтобы не разбудить никого из спящих, произнес человек у костра.
— Этот костер, — сонно, хриплым голосом произнес Джонни. — Не безопаснее было бы потушить его на ночь? Мне казалось, мы находимся не в таких диких краях…
— Не бойся, нам ничто не угрожает, — человек у костра улыбнулся, тон, которым он говорил, не оставлял места сомнениям. В глазах его вновь появилось что-то магическое и немного пугающее.
Прежде, чем он вновь произнес «спи», Джонни закрыл глаза и, не видя больше поводов переживать за сохранность своей и чужих жизней, вновь быстро погрузился в сон.