***
На казнь собралось посмотреть много людей. Одновременно из-под них выбили стулья. Неизвестно, было ли для них хорошо или же плохо то, что при повешении ни у одного из них не был сломан шейный позвонок, и обоих их вследствие этого ожидала не слишком быстрая смерть от удушья. То, что произошло дальше, Ларс видел, словно в замедленной съемке, не вполне при этом веря своим глазам. Едва два тела тяжело повисли на веревках, как прозвучал выстрел, и тело Мастейна грузно ухнуло на землю. Фридман же все еще болтался в петле. Тело его извивалось, но то были еще не конвульсии, вызванные кислородным голоданием, но проявление боли и страха. Спустя не очень продолжительное время, показавшееся Ульриху вечностью, прозвучали еще выстрелы и несколько пуль прошили тело Фридмана, словно мишень. Уже успевший прийти в себя Мастейн тут же узрел в толпе МакКоя, стрелявшего в его последнего оставшегося в живых друга. Плотно сжав челюсти, до боли впившись в ладони ногтями, сжав кулаки, он в бессильном гневе наблюдал за призраком. Эмоции брали верх над сознанием и лишь нечеловеческим усилием воли Дэйв сдерживал себя от того, чтобы с кулаками не наброситься на МакКоя и быть убитым им. Затем прозвучал еще один выстрел, и израненное тело Фридмана упало рядом с Мастейном, тут же бросившимся к нему. Дэйв схватил Марти, словно надеясь, что его можно еще спасти, но при этом понимая, что это ему вряд ли удастся. В порыве эмоций он хотел было попросить у кого-нибудь из толпы оружие, но вовремя опомнился, понимая, что это глупо и бесполезно. Поднявшись на ноги, держа в руках Фридмана, Мастейн бросил уничтожающий взгляд на призрака, который, по всей видимости не собирался его больше атаковать и бросился бежать. Добравшись до коновязи, Мастейн погрузил своего раненого товарища на первую попавшуюся лошадь, отвязал ее, прыгнул в седло и, пришпорив, понесся прочь, не оборачиваясь на стоящий на площади народ, шерифа и, самое главное, на призрака, по какой-то причине позволяющего ему бежать. Хэтфилд же недовольно посмотрел на сбегающего Мастейна, затем осуждающе на не опускающего оружие МакКоя и вновь воззрился на удаляющегося со своей несчастной ношей своего бывшего товарища. Покачав головой, шериф двинулся прочь с площади, решительно не понимая, что в сложившейся ситуации делать дальше.XX
13 июня 2023 г. в 16:22
Вышедшего от доктора Джонсона Хэтфилда, как уже говорилось ранее, беспокоило не столько здоровье и сохранность жизни Картера, сколько то, что тот относился к людям МакКоя, и смерть его грозила самыми непредсказуемыми последствиями. То, что внимание МакКоя после смерти было всецело обращено на Мастейна и его людей, которых он постепенно целенаправленно уничтожал, заставило Хэтфилда невольно предположить, что призрака в этот мир призвало то, что убийство его прошло безнаказанным для убийц. Кто знает, быть может, если бы Мастейн был убит до того, как МакКой восстал из мертвых, призрак бы не вернулся в мир живых?..
Эти мысли толкнули Хэтфилда на то, чтобы самому приблизить развязку драмы банды Мастейна. В то, что Картер выживет, шерифу верилось с трудом, да и разве необходимо было подтверждение смерти для того, чтобы судить Мастейна за творимые им бесчинства, дававшие повод для решительных действий шерифа, слишком долго ждавшего подходящего повод, чтобы разобраться с ним. Долго по старой дружбе он делал вид, что ничего не знает о том, что имело место быть за пределами города и не замечает всего того, что Мастейн и его ребята творили с самого своего приезда. Каплей, переполнившей чашу и формальным поводом для того, чтобы повесить этого парня, можно было считать убийство Картера. То, что парень мертв еще не был, было совсем незначительной деталью в подобного рода делах.
Чтобы живьем взять Мастейна и его товарища пришлось задействовать хорошую подмогу, но оно определенно того стоило: публичная казнь людей такого типа всегда вселяет в сердца жителей маленьких, захолустных городков чувство страха и уважения к шерифу. И в случае Хэтфилда, подобная мера была, пожалуй, даже необходимостью — наверняка немало людей считало, что слишком уж долго он бездействовал в данной ситуации.
Самым мерзостным было то, что помимо того, что шериф в глубине души никогда не был сторонником насилия, человека, которого собирался повестить, он довольно близко знал во времена своей лихой молодости и был с ним даже довольно дружен, а такие вещи, как близкое товарищество в молодые годы, всегда оставляют после себя след.