Герой на полставки.

      Изначальный план Амадея включает в себя два пункта: найти первого попавшегося ученика и сбросить бессознательного однокурсника на него. Идея отметается на этапе зарождения, потому что, а) он обходит половину южного крыла академии и не находит никого, вызывающего хотя бы каплю доверия, и б) злодеям нечасто выпадает возможность сделать фаворита должником.       Итак, Морган перехватывает бессвязно стонущего Лазара поудобнее и закатывает глаза.       Студенты оборачиваются. Парень узнаёт некоторых младшекурсниц с факультета Оливии, цепляется взглядом за вытянувшее лицо незнакомого мужчины в учительской форме и старательно делает вид, что всё происходящее его никак не касается. Вдох, выдох, я не здесь, я на Бали. Вокруг бескрайнее море. Чайки научились разговаривать по-человечески, однако вершины эволюции так и не достигли, поэтому несут чушь вроде «Заездил нового любовника до смерти?», думая, что разговоры шёпотом спасут ситуацию. Высшее общество самовлюблённых кретинов. В глаза улыбаются и превозносят, а за спиной поливают грязью.       Чёрт, где вообще шляется главная героиня? Что за безответственность? Почему за её гиперактивным гаремом следит Морган?       Адам сворачивает за угол, мстительно щипает свою полумёртвую ношу за бедро и недовольно бубнит: — Это всё из-за тебя, дурацкий механизм! Из-за тебя репутация оригинала втоптана в грязь, а меня теперь прикончит император-истеричка! Если бы не ты и твои дурацкие квесты… Уважаемый хост, вы приняли задание, связанное с Оливией. — обиженно замечает неоправданно обруганный Айлу, — О дальнейшей судьбе Лазара ничего сказано не было. — Да иди ты.       Лицо Одена напоминает заляпанную акварелью палитру: на скулах наливаются фиолетовые синяки. Кровь, текущая из разбитого носа, окрашивает губы парня в кармин, а старые отметины в районе висков уже приобрели желтоватый оттенок. Тонкие, бледные руки дрожат, ногти на пальцах содраны, заметно кровоточат, и Морган честно не понимает, как можно отступить? Кем он будет, если бросит этого талантливого чудака умирать? Собачьей чуйкой на фаворитов главная героиня, на его скромную память, не обладает; бедняга вряд ли переживёт сегодняшний ужин. — Прости, вспылил, — наконец произносит Адам, вновь слегка подкидывая бессознательное тело Лазара за спиной, — Но я правда не знаю, что делать. Мне же теперь ходить и оборачиваться надо! Ладно-ладно, не важно! Покажи дорогу к медицинскому пункту. Пожалуйста!       Робот-бог несколько секунд молчит, после чего задумчивым голосом уточняет: Уважаемый хост желает загрузить платное обновление игрового механизма? — М? Платное? — отмахивается парень, удивлённо моргая, — Кажется, ты меня используешь. В прошлый раз сам обновился. Ну давай, погнали. Моих очков же хватит? И что, кстати, я не смогу получить новый уровень?       Перед глазами вспыхивает маленькая табличка нежного кофейного оттенка. Амадей считает это чем-то вроде «Не задавай лишних вопросов», поэтому безропотно нажимает Да и с удовольствием следит, как пустой экран сменяется детализированной картой местности. — Обожаю тебя.       Раздаётся удовлетворённый смешок.       Оставшееся время пути проходит в тишине. Извертевшийся в чужих руках Лазар подозрительно затихает, утыкается лицом в затылок Моргана, и тот не решается сказать, что заметил пробуждение парня. Меньше всего на свете Адаму хочется обсуждать внезапные изменения характера оригинала. Пусть всё остаётся как прежде. Он без особых сожалений скидывает однокурсника на больничную кушетку, машет рукой молоденькой девушке в длинной серебряной мантии и сваливает, не прощаясь.       Система звенит уведомлениями о новых побочных ветках квеста.       Общежития располагаются в сотне метров от здания академии. Перемещаться с помощью рабочего навигатора оказывается восхитительно удобно: Адам находит столовую, похожую на шведский стол в пятизвёздочном отеле, жильё нескольких персонажей, непосредственно знакомых с оригиналом, а вскоре заваливается в собственную комнату, падает на огромную кровать и раскидывает руки в стороны.       Красота. Великолепно.       Однако, отдышавшись после длительной ходьбы и оглядевшись по сторонам внимательней, парень понимает, что первое впечатление оказывается ошибочным.       Комната выглядит пустой. Половину вещей до сих пор не привезли, однако создаётся впечатление, что пара-тройка новеньких тетрадей и немного разбросанной одежды по-армейски скудную обстановку не скрасят.       Единственное украшение здесь — крошечная металлическая рамка с запиской, выведенной неровным детским почерком, ютится на грубой прикроватной тумбе. Морган замечает внизу листа роспись Оливии и не может сдержать глупую, расслабленную улыбку. Больно осознавать, что забота любимой героини предназначается настоящему родственнику, однако он собирается стать лучшим старшим братом на свете и защитить малышку Лив от низких, отвратительных опасностей взрослого мира.       На застеленной кровати валяется одинокая подушка без наволочки. Небольшой комод с зеркалом пуст; не видно даже крошечных сколов, потёртостей, царапин, которые остаются после частого хлопанья дверцами. Помещение выглядит словно гостиничный номер, арендованный на одну ночь: аккуратный, ухоженный, и совершенно неуютный.       Амадей лениво зевает, поднимается с кровати и ползёт в соседнее помещение, соединённое со спальней широким проёмом без двери.       Купальня, вопреки здравому смыслу, выглядит более обжитой. Морган перестаёт искать логику в действиях предшественника, нюхает вскрытые баночки с гелями для душа, шампунями, скрабами и кучей остального, вроде как женского хлама; находит минимум десяток мочалок разных форм и степени затасканности, несколько хаотично раскиданных кусков мыла, после чего присаживается на корточки возле широкой, встроенной в пол пустой ванны. Он крутит вентили, рычажки и всё, что хотя бы отдалённо напоминает земную систему квартирного водоснабжения, пока не добивается появления тоненькой струйки кипятка. На регулирование температуры уходит ещё некоторое время; одежда действительно грязная, а после нескольких дней безостановочного пути от него несёт потом настолько сильно, что Адам готов свариться заживо или замёрзнуть в ледяной проруби.       Настроив более-менее тёплую воду, парень скидывает вещи прямо там, где стоит, и стекает вниз совершенно довольной жизнью лужей. Снова зевает, потягивается и берёт в руки милую стеклянную бутыль с переливающимся на свету порошком. Рассматривание колбочек с косметическими солями оказывается достаточно интересным занятием, чтобы выпасть из реальности.       Из раздумий Амадея вырывает хлопок входной двери.       Он роняет в воду нечто, терпко пахнущее апельсином, и испуганно озирается.       Показалось? Оригинал точно жил один; что за идиот поселит наследника Морганов с каким-то неизвестным персонажем? Если бы этим неизвестным оказался один из фаворитов, Адам бы наверняка запомнил. Приснилось? Нет-нет, уж увольте; вряд ли Лука окажется столь продуманным, чтобы караулить его суицидальную тушку в стенах академии. Стоит следить за собой самостоятельно.       Посторонние шумы в зале продолжаются.       Он не собирается пародировать героев фильмов ужасов и орать «Есть ли здесь кто-нибудь?». Амадей вылезает из ванной, натягивает заляпанную одежду прямо на мокрое тело, чтобы не выбегать из помещения в чём мать родила, берёт в руки одну из приглянувшихся увесистых банок и медленно крадётся во вторую комнату.       Считайте его параноиком, однако кто будет пробираться в комнату оригинала, чтобы пожать тому руку?       Парень делает шаг вперёд. Взгляд охватывает широкую мужскую спину, растрёпанный низкий хвост. Этого же мгновения хватает, чтобы потерять остатки смелости. Из горла вырывается жалкий писк. — Остановись, — спокойно, с пугающе ласковыми нотками в голосе произносит Марэй.       И Морган останавливается.       Это правда странно: ощущать, как замирает каждая клетка тела. Мышцы расслабляются за долю секунды; ноги перестают удерживать вес тела, и Адам, не в силах даже вскрикнуть от неожиданности, плашмя заваливается на пол. Слышится хруст, губы с подбородком обжигает текущая из носа горячая кровь, однако отделаться одним-единственным переломом кажется вполне сносной идеей.       Иль Каллисто медленно, совершенно по-хозяйски обходит комнату по кругу, заложив руки за спину, после чего присаживается на край кровати и подпирает подбородок кулаком, буравя взглядом поясницу пленника: — Почему ты соврал мне?       Если Адам и хочет ответить, а он совершенно точно не хочет, то как минимум не может.       Марэй это прекрасно понимает. Изящное, величественное лицо парня искажается дрожащей улыбкой, которая мгновенно смывает остатки мнимой красоты; он хрустит костяшками пальцев, закидывает ногу на другую и недовольно ворчит: — Неужели ты действительно заинтересовался этим простолюдином?       Амадея трясёт от боли, от страха, от полной абсурдности ситуации в целом. Глаза начинает щипать. Он хочет моргнуть; хочет сглотнуть уже стекающую по подбородку слюну, хочет сделать полноценный вдох, а не хвататься в отчаянии за остатки кислорода в лёгких. Безумие. Этот маньяк может одним словом превратить здорового человека в безвольную куклу и это… поражает.       Будь у Моргана возможность двигаться, он бы расхохотался.       Иль Каллисто подходит ближе, присаживается на корточки и, отрывая лицо парня от пола, с заметной издёвкой в голосе спрашивает: — Ты ведь любишь меня, так? Скажи это. Почему ты спас его? Говори правду. — Я не мог позволить Оливии увидеть вас, — хрипит Адам. На самом деле он почти не лжёт; просто коверкает правду настолько сильно, насколько позволяют железные оковы проклятого голоса, — У меня личные счёты с этим человеком и я не мог позволить сестре вмешиваться в вашу… беседу.       Марэй удручённо вздыхает и слегка расслабляет хватку на чужих волосах, позволяя голове Адама безвольно соскользнуть на пару сантиметров вниз, так и не касаясь пола. Он вздыхает; затем почти ласково обхватывает подбородок парня рукой и скребёт ногтями засохшую на щеке алую корку.       Дышать не выходит.       Амадей жмурится. Он открывает рот, судорожно хватает губами влажный комнатный воздух, ощущая себя выброшенной на сушу рыбёшкой, и никак не может контролировать происходящее.       На языке остаётся солёный привкус. Кажется, что зловонный аромат металла впитывается в мозг; Морган давится, ощущая, как чужие пальцы толкаются в глотку, размазывают по дёснам и внутренним сторонам щёк его собственную кровь. Оставшиеся силы уходят на то, чтобы раз за разом делать новый вдох и сопротивляться рвотному рефлексу. — Ты ведь любишь меня больше, чем свою сестру? — наконец отвлекается Марэй, с оглушающим звуком вытаскивает пальцы изо рта парня и обтирает их о его рубашку, — Конечно да. Это же правда.       Адам не отвечает; просто в ужасе пялится куда-то в пространство и мечтает, чтобы всё это закончилось. Какую, к чёрту, правду этот псих хочет услышать? Любовь? Да пусть идёт на хер со своей любовью!       Айлу!       Он правда не знает, что делать. — Не хочешь говорить? Хорошо. Не нужно, — Иль Каллисто проводит ладонью по брюкам Амадея, стряхивая несуществующие пылинки, и тянет их вниз.       Морган чувствует, как вместе со рвущимися нитями пуговиц внутри него ломается что-то ещё. Чужие руки касаются грубо, собственнически; каждое движение быстрое, продуманное, вымеренное до секунды. Он чувствует, знает, что такое происходит не в первый раз, что тело предшественника давно не девственно, однако какого грёбаного чёрта здесь происходит!       Айлу. Пожалуйста. Пожалуйста! Пожалуйста! — умоляет Адам, сам не понимая, про себя или вслух.       Голова идёт кругом. Накатывающие волны истерики оказываются спасительным кругом: его колотит настолько сильно, что жёсткая хватка на бёдрах почти не ощущается, словно тело ему не принадлежит. — Не сопротивляйся, — произносит Марэй.       Парень распахивает рот в беззвучном крике, пытаясь вдохнуть.       Айлу.       Айлу!       Айлу!       Мир замирает.       Адам смотрит на застывшего в середине движения императора, на чёрную, состоящую из дыма и пикселей фигуру без лица; смотрит на свою окровавленную рубашку, на порванные брюки, и задыхается от приступа смеха. Уважаемый хост, — осторожно произносит несуществующий силуэт, — Амадей. Вам нужно выйти на свежий воздух. Адам.       Не дожидаясь ответа, Айлу утягивает парня следом, вон из комнаты, и тот ощущает себя абсолютно пустым.       Когда мир снова оживает, на улице идёт снег.       Притихший с утра снегопад к середине дня превращается в настоящую бурю. Тёмные, почти чёрные тучи застилают открытый взгляду небосвод, однако снег сияет настолько ярко, что слепит глаза. Возможно, Моргану это только кажется: он сидит в сугробе, не ощущая ни холода, ни тепла, вдыхает ледяной, промозглый воздух через рот и смотрит на провал в пространстве прямо перед собой. Функция защиты хоста не входит в первичный список, — медленно, немного взволнованно сообщает Айлу, касаясь кончиками пальцев мокрых волос собеседника, — Благодаря обновлениям система может эволюционировать, в ходе чего обретает собственный разум и может самостоятельно регулировать важность команд. В данном случае, игровой механизм посчитал функцию защиты хоста приоритетной. — Он мог меня убить? — равнодушно спрашивает парень, но, услышав ответ, не может сдержать очередной нервный смешок: — В намерения героя Марэй Иль Каллисто не входило убийство хоста, однако дальнейшие действия могли нанести непоправимый ущерб человеческой психике.       Амадей запускает пальцы в волосы, сжимает руки в кулаки и пялится перед собой. — Спасибо, Айлу. — Игровой механизм ILY.FTTY-2010000 считает защиту хоста приоритетной задачей, — без тени сомнения отзывается тот.