Согрей меня

Саша был полностью разбит. Не то что бы он любил Костю, нет. Но тот давал ему внимание, помощь, иногда заботу. Его уход был столь же болезненным, сколько настоящее расставание. Он ничего не делал, даже не плакал. Единственной мыслью было вколоть дозу, выкурить самокрутку. На собраниях он, разумеется, не появлялся. Да причём столько, что им заинтересовалось родимое начальство! Итак, камера, мотор, Московский стучится в дверь к Думскому! По ту сторону слышен звук разбившейся о дверь бутылки. — Уйди, Уралов! — крикнул Саша. — Александр? Саша, открой! — Ты кто вообще?... — недоумевая спросил Питер, икнув. Дверь соизволила таки открыться. Перед Михаилом предстал заспанный, растрёпанный мальчик. Скрючившийся, с заметным тремором рук. — Я Михаил, Московский. Вы... Ты. Помнишь меня? — теперь голос Москвы стал правда обеспокоенным. — Помню, помню. Чё пришёл, я тебе должен что ль? — Нет, думаю нет. Можно я зайду? — Ну зайди, чё. И Миша зашёл. Доселе непривычное чувство пробило его мнгновенно. Жалость. Ведь глядя на пустые бутылки, шприцы, оторванные по углам обои, только она и возникала. — И ты представляешь! Он оборвал все связи! Все! А я не могу без него, понимаешь?! – Саша сетовал, а Миша сидел напротив и внимательно слушал. — М-да. "Санта Барбара"... — так назвал Московский всё проиходящее. — Иди ты... – Думский сел рядом с блондином, и его обняли. Крепко, но нежно. Вдохнув запах дорогого адекалона и чернил, Шура понял, что не сможет отпустить его. — Как ты меня понимаешь, Миша... Ты такой хороший... — уже успокаиваясь и почти засыпая сказал парень. Московский решил - Шуру надо вытаскивать. И займётся этим он лично!