моё самое раннее воспоминание - лес, только-только тронутый лучами закатного солнца. я ела горьковатые ягоды, которые мне бережно клала в ладошку какая-то женщина.
ягод было совсем немного, и, хоть они и по ощущениям были чуть неспелыми, казались при этом такими вкусными.
"принимай дары природы и будь её частью."
нас было много. братьев и сестёр. родителей мы особо не различали - мы были общими детьми. и поэтому казалось, что ты был защищён со всех сторон.
на деле со всех сторон нас окружала лишь опасность.
в лесах Оа боль и смерть были высшим благом, но только если происходят естественным путём. благослови богиню нашу Арбо, богиню смертельного и болезненного аспекта природы. ибо все другие боги дают и созидают, но на нашу возложена более важная миссия - забирать и обращать в пыль.
"ибо рождены мы из пепла и в пепел обратимся. "
я помню, как получила первые серьёзный синяк... нет, гематому. красно-фиолетовое пятно на колене пухло и ширилось, а меня поздравляли, и женщины плакали слезами счастья, а мужчины целовали меня в колено и заставляли петь во имя Арбо.
и я глотала боль и вытирала соль с лица, но не испытывать восхищения при виде распухшего колена было невозможно - всеобщее настроение было заразным и впитывалось мной с самых ранних лет.
"ибо через страдания мы понимаем наше предназначение и через раны мы любим."
однако, причинять самому себе благо, равно как и боль, считалось оскорблением в сторону властительницы хвори Арбо. смерть по естественным причинам восхваляли, а любая болезнь была, по словам старейшины, её благодатью. лечение не возбранялось, но если больной по итогу выжил - значит, он не был одним из нас по своей натуре и нуждался в наставлениях. значит, он противился воле природы, воле смерти, воле чумной покровительницы Арбо и не понял до конца суть нашего народа.
учил всему этому старейшина - уже не держащийся на ногах пожилой мужчина. его лицо, испещрённое шрамами и гнойниками до сих пор чётко стоит перед глазами каждый раз, когда я вспоминаю о детстве. но видели его нечасто, гораздо чаще появлялась его правая рука - Артаге. он был строг и немногословен. худое лицо, глаза, вечно полуприкрытые тяжёлыми веками, жилистые руки. по мановению именно этих рук происходила большая часть регулирования нашего общества.
помню, как впервые убежала глубоко в лес. он почему-то так сильно разнился с той местностью, где мы все жили. тогда я заметила вдалеке огромные белые коробки и очень хотела подойти ближе. простое детское любопытство - я была совсем маленькой. и так получилось, что именно Артаге привёл меня обратно. у него были тёплые и сухие руки. он не кричал и не отчитывал меня, но одного взгляда хватило, чтобы понять, что если я убегу ещё раз - после меня ждёт более серьёзное наказание. про коробки, естественно, мне он ничего не ответил и сказал про них молчать.
именно старейшине и Артаге разрешалось причинять другим боль - они же были особенно приближены к Арбо.
били сильно, за многие мелкие оплошности, как только тебе исполнялось девять - священное число, ибо Арбо была девятой из богов.
"последняя и девятая - круг замкнулся, и станет Арбо великим завершением."
шли годы. я не знаю, сколько точно лет прошло. я видела белые коробки ещё несколько раз. некоторые были чуть выше деревьев. другие я видела у подножья гор - они были настолько огромными, что, кажется, достают до неба. я видела, как из них выходили люди, совсем не похожие на нас, и тогда я впервые столкнулась с таким явлением, как одежда. спрашивать про "вторую кожу" я, естественно, ни у кого не могла.
иногда я осмеливалась немного рассказывать про свои выходки детям. они часто вились вокруг меня, щебеча: "Зика, расскажи про коробки", "Зика, смотри, какой гриб я нашёл", "Зика, я высушил для тебя цветы", "Зика, я вчера впервые сломала пальчик", "Зика, я научился различать, сколько времени назад умер человек".
я их любила. я ими гордилась. возможно, больше, чем кто-либо.
а мной гордился Артаге.
***
потом он пропал. внезапно. это было большим ударом, больнее, чем любые травмы, переломы, и порезы. почти все думали, что Арбо наконец забрала его, и он не хотел, чтобы его тело кто-либо тревожил. самые смелые считали, что он бежал - в последнее время он часто конфликтовал со старейшиной, но причины этого держались в секрете.
мы пели молитвы нашей богине всю ночь, уповая, что это смерть настигла его и была своевременной и мягкой.
тогда я убежала дальше обычного.
у коробок были светлячки - так я называла точки, которые испускали свет. я бежала на них, обиженная на то, что Артаге бросил нас - все его любили, несмотря на строгий нрав. я даже думала его найти. так хотелось быть той, кто вернёт всё на круги своя.
я знала, что так я противлюсь воле Арбо. все говорили, что пришло время Артаге отойти в её объятия.
я знала, что моё отчаяние будет в чужих глазах предательством.
но почему-то я была уверена, что Артаге поглотили те белые коробки и что люди со второй кожей дали ему такую же, и что он теперь не один из нас.
"давным-давно Арбо благословила нас крупицей своей силы. и в нас должна продолжаться её благодать."
последнее, что я помню, как мне жгло лицо и бёдра, и как правый глаз затуманился тёмно-красным. а ещё, как мне внезапно стало легче, потому что левой руки у меня больше не было.
пахло чем-то гнилым.
я помню, как старейшина держал кого-то за запястье. нет, не кого-то. меня.
мою руку.
он держал её за запястье, волоча обрубком плеча по земле.
***
белые коробки. они и правда были невероятно огромными - по крайней мере, для непривыкшей меня. для той, кто никогда не представлял себе, что такое "здание" или "комплекс". что такое "лампы" и "светильники".
я училась у людей со второй кожей. училась жить заново. от них я слышала, что раны, созданные арбаитской энергией, неизлечимы.
спустя неделю мне впервые дали зеркало, и я улыбалась. я мило смеялась, рассматривая испещрённую морщинами и шрамами правую половину лица. глаз заплыл и не открывался полностью. от брови остались от силы несколько волосинок.
до этого, помню, заставила женщину расплакаться, после того, как показала бёдра и то, что было между ними. всё выглядело отмершим и иссушенным.
мне сказали, что я не могу иметь детей.
после такого плакала и я.
"не рыдай, увидев шрамы. восхвали нашу покровительницу, ибо это следы её поцелуев."
***
вот уже семь лет как мне помогли выбраться с Оа.
отголоски прошлого всё ещё иногда не дают покоя, и я не могу избавиться от чувства благоговейной благодарности даже когда просто ударяюсь локтём об угол стола или по случайности попадаю ножом по пальцу.
жаль, что нынешний глава Департамента Внутренних Дел и Разбирательств, господин Деймон Асфалий, не знает, что маленькая Зика давно выросла и прекрасно помнит, что когда-то много лет назад его звали совсем по-другому. а ещё она помнит, как он вёл маленькую Зику за руку из леса, грозно смотря прямо в её невинные зелёные глаза.
у меня теперь тоже другое имя.
но, надеюсь, даже спустя столько лет он увидит во мне Зику так же, как я вижу в нём Артаге. и я знаю, что он не изменился. изменилась лишь суть культа, который он вновь строит. и если раньше это была маленькая община на забытой всеми планетке, то теперь он всеми силами вцепился в столицу.
надеюсь, он будет рад неожиданному визиту старой знакомой.
