Флирт с драконом

      — Почему Тираксес? — Спросил Эймонд, пока я осматривала его раны в купальне. Там все еще были значительные кровоподтеки, и хотя Эймонд настаивал, что он в полном здравии, мейстеры и перелом ребер, из-за которого он слегка вздрагивал при каждом вдохе, говорили о другом.              — Богиня разума, мудрости, сообразительности, мастерства и мира. — Я пожала плечами, отжимая ткань, которую смочила цветочными маслами и водой, прежде чем аккуратно протерла небольшие круги на его груди и шее.       — Ты забыла о войне и стратегии в сражениях, — ухмыльнулся Эймонд, убирая мою свободную руку со своей шеи, которую я использовала, чтобы удержаться на его губах.       — Мой муж, всегда поправляешь. — Я закатила глаза. — Тем больше причин, по которым это отличное имя для великого дракона. — Я с раздражением подчинилась его надменному тону, но, по правде говоря, была благодарна за это. Если он шутил и поддразнивал таким надменным тоном, это давало мне надежду, что он справляется со своими травмами. — Твоя очередь, муженек. В чем же тогда твоя голая правда? — Надавила я, захватывая его губы. Мы начали нашу игру, чтобы помочь ему в нашем страстном желании друг к другу, которое просто не могло быть утолено из-за травм, которые он получил в последнее время. Правило было простым — голая правда. Что-то, о чем ни один из нас раньше не рассказывал ни одной живой душе, и что другой теперь будет знать вечно.       — Моя голая правда, хм? — Эймонд злобно улыбнулся, подтягивая меня повыше к себе на колени и заставляя горячую воду плескаться вокруг. — Я хочу трахнуть свою жену до потери сознания, — ухмыльнулся он, скользя руками по моему мокрому телу из-за воды к лопаткам. Я вздохнула, расслабляясь от его прикосновений, когда он начал покрывать поцелуями мою челюсть, прокладывая знакомую дорожку вниз по моему горлу. — Пока она не заговорит только на языках старой Валирии. — Он пробормотал что-то в кожу, слегка покусывая, заставляя меня вздрогнуть от пощипывания, которое быстро сменилось его губами, чтобы успокоить место.       — Это не считается, — протестующе заскулила я, когда его голова опустилась ниже к моей груди, внимательный рот покрывал поцелуями мягкую плоть. — Я уже знаю это. Я знала это уже несколько недель. — Я напевала, пытаясь обрести самообладание, поскольку было ясно, что у Эймонда его не было. — Ты должен придумать что-нибудь другое. — Я задохнулась, когда он взял зубами заостренный сосок. Моя голова откинулась назад, когда его язык закружился вокруг него, а пальцы сжали и потянули за другой — его лицо было абсолютным портретом разврата, когда он ухмылялся звукам, которые заставлял меня издавать.       — Эймонд… — Заскулила я, найдя в себе волю заставить его посмотреть на меня и прекратить свое нападение.       — Произнеси мое имя вот так еще раз, принцесса, и ты можешь получить все, что попросишь у меня. — Пообещал он, восхищаясь мной, как будто я была воплощением богини Мелейс перед ним.       Я закатила глаза:       — Эймонд… — Я снова заскулила, чтобы успокоить его, наслаждаясь возбуждением, которое вызвало это в его глазах. — То, о чем я прошу тебя, — я замолчала, прижимаясь долгим поцелуем к его губам. — Это, чтобы ты сосредоточился на выздоровлении. — Я злобно улыбнулась, отстраняясь от него, выходя из купальни и хватая свой халат, свисающий с края.       — Грязный трюк… — Проворчал он, разочарованно тыча пальцем в воду. — Ao glaesagon naejot ossēnagon issa.       — Я живу не для того, чтобы мучить тебя, — усмехнулась я, натягивая тонкую ткань и качая головой на его надутое выражение лица. — На самом деле, я живу для того, чтобы увидеть тебя в полном здравии, — улыбнулась я, нависая над ним, чтобы поймать его надутую губу своим ртом.       — Едва ли это так кажется… — Он поморщился, пытаясь оттолкнуться от края купальни резким вдохом. Я неодобрительно прищелкнула языком, немедленно придя ему на помощь с халатом в руке, помогая ему выбраться.       — Как ты собираешься трахать меня до слез, когда ты едва можешь самостоятельно выбраться из купальни, — это загадка, — пробормотала я, направляя его сесть на край кровати.       — У меня есть другие способы довести тебя до слез, любовь моя. — Он злобно улыбнулся, притягивая меня к себе между ног и заставляя споткнуться вперед. Его грубые руки прошлись по шелку, который прилипал к моему телу, снова распахивая халат. — Мне нужно только показать тебе. — Эймонд озорно улыбнулся и запечатлел мягкий и продолжительный поцелуй на моей нижней части живота. Выражение его широко раскрытых глаз спрашивало разрешения на что-то, чего я не могла до конца понять, но по тому, как он смотрел на меня, я поняла, что это было что-то порочное.       — И какого рода усилий это потребует с твоей стороны? — Спросила я, испуская вздох, о котором даже не подозревала, что сдерживалась, и проводя рукой по его волосам. — Потому что я не позволю мейстерам охотиться за мной из-за ухудшения твоего состояния.       — Ты позволяешь мне беспокоиться о мейстерах, — скомандовал Эймонд, покусывая мой живот, в сочетании с множеством поцелуев в открытый рот, которые оставили меня без слов. Его пальцы впились в мой зад, прижимая меня к себе безжалостной хваткой. Его прикосновения и рот были совершенно опустошающими, толкая меня все дальше и дальше на грань безумия, пока он не схватил меня за внутреннюю часть бедра и не закинул мою ногу себе на плечо, заставив мои глаза широко открыться.       — Эймонд, что ты…       — Ты мне доверяешь? — Спросил он, почувствовав нерешительность в моем голосе из-за того, что мои бедра было так близко и полностью открыты его лицу. Я прикусила нижнюю губу, прижимаясь к его широким плечам с легким неуверенным кивком. — Расслабься, принцесса… — Нежно прошептал Эймонд, покрывая внутреннюю поверхность моего бедра мучительно-восхитительным поцелуем. — Дракон хочет только поглотить тебя. — С желанием предвкушения его рот опустился на влагу между моих ног, заставляя мой рот раскрыться от сладкого контакта. Точно так же, как он целовал мои губы со страстью и, казалось бы, ненасытным голодом, он целовал и ласкал самую интимную часть моего тела.       — Ох, Эймонд, — выдохнула я. Словно музыка для его ушей, он застонал в мою чувствительную плоть — рокот был достаточно сильным, чтобы горячая волна удовольствия прокатилась по моему позвоночнику и притянула его лицо ближе. Я промокла и впала в отчаяние с прошлой ночи, а в купальне еще больше, но это чувство внутри меня, это внутреннее напряжение, было чуждым и завораживающим. — Седьмое пекло, Эймонд, твой язык. — Я застонала, когда он еще раз вяло провел языком по моей женственности, прежде чем мягко пососать мою пульсирующую чувствительную сердцевину. У меня не было ощущения громкости или того, как мои крики доносились до дальних крыльев замка, когда я сильнее потянула его за серебристые волосы, умоляя его еще ближе, пока его руки удерживали меня на месте. Эймонд зарылся лицом глубже в мою вершинку, притягивая меня ближе и ближе… к… к…       — Эймонд! — Я плакала, моя нога угрожала подломиться подо мной, если бы не крепкая хватка Эймонда, когда он поглощал неизбежный беспорядок, который я устроила, когда искры затуманили мое зрение, а мое тело задрожало. Я ослабила хватку, мои руки запутались в его волосах, когда он отстранился от меня, самодовольная ухмылка появилась на его покрытом смазкой лице.       — Скажи мне… Gōntan nyke kostilus ao, byka ābrazȳrys? — Самодовольно спросил он, уже зная мой ответ, когда снял мою ногу со своего плеча и поддержал мое дрожащее тело. Я издала веселый смешок, опускаясь к нему на колени и обхватывая его лицо руками.       — Очень даже, — счастливо вздохнула я, подтолкнув его нос своим, пока он вытирал лицо рукой. — Однако я, к сожалению, обеспокоена тем, как вы планируете превзойти такое замечательное выступление. — Эймонд нахмурился на мое поддразнивание и слегка сжал мой бок, заставив меня взвизгнуть.       — Ты благодари богов за то время, что тебе осталось, принцесса. — Он пробормотал мне в рот. — Как только я полностью исцелюсь, я перекину тебя через колено за такую дерзость, пока твоя задница не станет такой же красной, как драгоценные камни в короне Завоевателя.       — Как я уже говорила раньше, муж. Ваши беспочвенные угрозы меня не пугают.

***

      — Должен признаться, я беспокоился о твоем состоянии удовольствия, дорогая племянница. — Эйгон тихо пробормотал, заставив меня поперхнуться вином. — Но учитывая твое вокальное выступление ранее сегодня… Я очень впечатлен моим дорогим братом. — Эйгон смотрел на Эймонда со своего места за круглым столом в королевском солярии, в его глазах был озорной и непристойный взгляд. Я всеми возможными способами умоляла Эймонда остаться в наших покоях на вечер, когда появилась служанка Ее светлости с приглашением. Ну… почти во всех отношениях. Я все еще не желала полностью консумировать наш брак — решение, которое было подкреплено только тем, что он слегка использовал меня в качестве опоры, чтобы пройти по коридорам до ужина.       — Неужели ты должен быть таким вульгарным, Эйгон? — Произнесла я, оглядываясь, чтобы посмотреть, услышал ли мой муж это пренебрежение во время тихого разговора со своей матерью.       — Я предпочитаю термин… наглядный, принцесса. — Эйгон ухмыльнулся, теребя край своего кубка. — Я просто удивлен, что это Эймонд смазал твои железные ноги. Возможно, это был не такой страшный подвиг, как я себе представлял… — Он задумался. Неприятный жар пробежал по моей шее, и я почувствовала себя все более униженной. — Скажи мне, принцесса, ты уже научилась искусству доставлять удовольствие мужчине? Я не верю, что мой брат очень громко говорит о твоих талантах, если это так… или об их отсутствии…       — У моего лорда-мужа в последнее время был забит рот. — Огрызнулась я, заставив Эйгона поперхнуться своим напитком.       — Эйгон, ты в порядке, любовь моя? — Спросила королева, немедленно обеспокоенная тем, что ее сын захлебнулся слюной.       — Боюсь, Ваша светлость, я слишком возбудилась из-за медового вина. — Я мило улыбнулась, покачав головой. — Еще раз благодарю вас за великодушное приглашение поужинать с вами этим вечером. — Алисента самодовольно улыбнулась, сложив руки над тарелкой.       — Ну, конечно, милая. У меня такое чувство, будто я не видела никого из вас целую вечность. — Она многозначительно нахмурилась, глядя на сына.       — Такое обычно случается, когда кого-то бросают в Узкое море, матушка. — Категорично сказал Эймонд, торопливо допивая остатки из своего кубка.       — Матерь, тогда желаю тебе легкого выздоровления, — улыбнулась она, слегка поглаживая подбородок сына большим пальцем, пока держала его.       — Хотя я, несомненно, должен вознести хвалу богам за такое выздоровление, Висенья сыграла важную роль в моем постоянно улучшающимся состоянии. — Эймонд дерзко улыбнулся, взяв мою руку в свою и поднес костяшки пальцев к губам. — За что, я не знаю, смогу ли я когда-нибудь отплатить. — Я сдержала желание закатить глаза от его слов, чувствуя, как мое смущение исчезает, а к щекам приливает легкий румянец от его похвал.       — Ты слишком добр, муж. — Я улыбнулась, взгляд упал на то, как он держал мою руку над столом, большим пальцем слегка лаская мои пальцы.       — Я молюсь, чтобы скоро в замке появилось еще много принцев и принцесс. — Вмешалась Ее светлость, заставив меня поперхнуться. Тема детей никогда не обсуждалась, хотя мы оба знали, что это неотъемлемый долг перед короной. Мне пришлось бы подкрепить свое наследование множеством наследников, чтобы твердо отстаивать права моей матери, а также свои собственные.       — Поверь мне, матушка, задача вполне выполнима.       — Скажите мне, если вам потребуется какая-либо помощь, принцесса, и я буду рад удовлетворить ваши желания так, как вы сочтете нужным, — сказал Эйгон, не обращая внимания на свою громкость или тон. Я слегка поморщилась от напряжения на моей руке, глядя на Эймонда, чье лицо приобрело то вечно стоическое выражение, о котором я забыла за последние несколько дней, проведенных вместе.       — Я начинаю очень уставать, любовь моя, думаю, будет лучше, если я уйду на покой, — лаконично сказал Эймонд.       — Да… — Протянула я, глядя на нашу семью, собравшуюся за столом. — Мейстеры дают ему немного макового молока от боли, — объяснила я его матери, когда мы встали, чтобы уйти, пожелав всем спокойной ночи.       — Мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь, — я сочувственно улыбнулась ему. — Я была уверена, что ты чувствуешь себя намного лучше после своих выходок ранее этим вечером… ЭЙМОНД! — Я вскрикнула, когда он взял меня на руки и повел под знакомый альков.       — Подними платье, — приказал он мне в рот грязным поцелуем, которым вызвал вздох с моих губ.       — Эймонд… — Отчитала я, когда он поднял меня на выступ слишком знакомым движением.       — Подними свое платье, Висенья. — Он зарычал, опустив голову к моему затылку.       — Но твои раны! — Воскликнула я, слегка помешавшись от его пылких поцелуев на моем горле. — А что, если кто-нибудь увидит? — Я ахнула, когда он поспешно натянул мои шелка.       — Тогда у совета больше не будет сомнений в твоей преданности ко мне. У Эйгона не будет сомнений в том, кому принадлежит твое истекающее лоно. Как могло случиться, что твои прекрасные губы взывали ко мне в открытых залах замка? — Как уместно. Консумировать наш брак там, где все началось — в какой-то дальней нише заднего коридора. Достаточно далеко от любопытных глаз, но достаточно близко, чтобы быть застигнутым врасплох, так что волнение было почти во всем, что мне было нужно, чтобы позволить ему поступать по-своему. — Висенья, — выдохнул Эймонд мне в рот, когда его палец оказался рядом с моим скользким входом. — Раздвинь ноги, — я сделала, как мне было велено, мои желания взяли верх над моей нежной чувствительностью, когда он играл с моим входом, погружая кончик своего указательного пальца, а затем и весь палец. Я ахнула от интимного контакта, когда он играл со мной, его большой палец обхватил мой чувствительный бутон, заставляя меня хныкать и крепче прижимать его к себе между ног. — Хорошо, принцесса… — Он похвалил меня, поцеловав в волосы. — Может, попробуем два? — Я лихорадочно кивнула, комкая ткань на его спине, пока он продолжал свои удручающе медленные манипуляции с моим телом. — Будет немного больно, но тем не менее боль будет, — печально пробормотал он, растягивая меня.       — Эймонд, ты уничтожаешь меня… — Призналась я, выгибаясь навстречу его прикосновениям, жадная до большего контакта — до большего ощущения полноты.       — Ты не понимаешь значения этих слов, Висенья. — Прошептал он, глубже утыкаясь лицом в мою шею и одновременно освобождаясь от брюк. Первоначальное жжение оставляло желать лучшего с каждым медленным толчком — чужеродное чувство, в котором я могла потеряться. Мне нужно было больше. Нуждалась в чем-то более глубоком, более интимном, чем его пальцы внутри меня, ласкающие меня изнутри и заставляющие меня мурлыкать, как котенка.       — О, Эймонд, ты нужен мне внутри. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Мне было все равно, как жалко я звучала — скулила и извивалась из-за члена моего мужа.       Эймонд осторожно выровнялся с моим входом, подавив стон от жалобных звуков, которые я издала, когда он убрал пальцы. Я в предвкушении наблюдала, как он просунул головку внутрь, сразу же опустившись мне на плечо, когда он издал гортанное рычание от собственной потребности в сдержанности. Он оперся о каменный выступ, медленно погружаясь все глубже и глубже, ругательства срывались с его губ, когда он погружался в меня.       — Висенья, ты в порядке? — Спросил он с жаром, прижимаясь своим лбом к моему после трепетного поцелуя на влажной коже. Я взволнованно кивнула, схватив его сзади за шею и подтолкнув его ближе, покачивая бедрами.       — О, двигайся… Пожалуйста, Эймонд, — захныкала я, целуя его в щеку. — Пожалуйста, любовь моя, чтобы ты довел меня до безумия, — умоляла я, упираясь свободной рукой в его спину. Эймонд медленно вышел из меня, толстый член скользил вдоль моих стенок, заставляя меня содрогаться от легкого напряжения и удовольствия, которое это приносило. Все, что потребовалось, — это один медленный толчок, и я приподняла бедра навстречу его движениям, чтобы побудить его начать восхитительный ритм.       — Боги, — проворчал он мне в шею, сильнее двигая бедрами, заставляя меня застонать.       — Ты видишь их, любовь моя? Старые боги и новые? — Поддразнила я, притягивая его лицо к своему, когда запуталась обеими руками в его серебристых локонах.       — Я попрошу у них прощения, — простонал он мне в рот, проглатывая мои всхлипы целиком.       — Почему? — Я тяжело дышала, приподнимая бедра, чтобы снова встретиться с его.       — Ибо ты — единственное, чему я намерен поклоняться до конца своих дней.       — Богохульство! — Я ахнула со смешком, который оборвался, когда он достиг конца внутри меня, замедляя свои толчки до мучительно восхитительного и глубокого темпа. — Что бы сказала твоя дорогая мать о том, что ты отрекся от ее богов?       — В пекло ее и ее богов, — выругался Эймонд, захватывая мой рот в грязном поцелуе, положив руку мне на подбородок. — Я буду возносить свои молитвы и восхваления тебе и только тебе, Висенья.       — Эймонд, — закричала я, вонзая ногти глубже в его спину, когда я в конвульсиях сжимала его член, мой конец приближался. — Ох, блять.       — Такие грязные слова от Народной принцессы. — Поддразнил Эймонд, напрягаясь, чтобы убрать прядь волос мне за ухо, когда он вошел в меня, моя попка царапнулась о грубый каменный выступ.       — Да, я Народная принцесса в глазах придворной публики. — Я уступила, взяв его за подбородок рукой и заставив его страстно поцеловать, что заставило Темного принца застонать. — Но только в твоей компании я обнаруживаю, что хочу быть шлюхой Эймонда Таргариена. — Я едва не ахнула, когда от его толчков у меня перехватило дыхание. Удовлетворяющая смесь боли и ослепляющего удовольствия привела меня почти в неведение, когда эта постоянно сжимающаяся струна внутри меня лопнула. Я приглушила свои крики в его плечо, прикусив ткань, когда я в конвульсиях сжалась вокруг него, доводя Темного принца до крайности, когда он изливался в меня, стонал в мою кожу, когда кончал.       — Хорошо… Это, безусловно, должно дать слугам повод для сплетен в течение следующих нескольких дней. — Пошутила я, царапая ногтями его затылок.       — Ох, принцесса, — выдохнул Эймонд, уткнувшись мне в шею, целуя по пути, когда у него перехватило дыхание. — Я намерен дать им достаточно поводов для сплетен в течение многих лун.