Флирт с драконом

      Дни превратились в недели, а недели почти в луну. И все же мрачная и просачивающаяся тьма, окутавшая Харренхолл, оставалась прежней. Крепость оставалась застывшей во времени, оболочкой самой себя из прошлых лет и ужасов. Полагаю, я тоже остался прежним в этом отношении. Большинство ночей я проводил, расхаживая рядом с ведьмой, ежеминутно нависая над ее плечом, держа руку на моем клинке, пока она бормотала заклинания на языке, более древнем, чем язык Валирии. Большую часть дней я проводил почти в полной темноте, съежившись в единственном кресле, оставшемся нетронутым после многочисленных пожаров, с которыми столкнулся замок, запертый в библиотеке из ясеня, где мне составлял компанию только звук потрескивающего очага. Это, и мои пьяные видения. Те гребаные видения, которые дали мне проблеск надежды.       Чертовски глупый проблеск надежды, судя по тому, как вела себя Алис.       — Прошло уже больше луны. Я предполагал, что ты добьешься большего прогресса, — я резко прикусил язык, захлопывая книгу в своей руке и аккуратно кладя ее на край ее стола для зелий. — Или ты не такая колдунья и не такая старуха, как я подозревал?       Взгляд, который она бросила на меня, был таким же смертоносным, как осколок драконьего стекла.       — Какая часть, касающаяся чрезмерного количества времени, была потеряна вами, когда вы приказали мне выполнить это искусство? — отрезала она, сосредоточившись на вареве, которое помешивала. — Я могла бы отдать тебе твою принцессу гораздо раньше, если бы у тебя было что-то от нее.       — Как прядь ее волос? — недоверчиво спросил я, складывая руки поверх дневника. — Прости меня, если у меня нет привычки таскать с собой куски тела моей жены.       Алис вытянула шею и многозначительно посмотрела на меня.       — Как предмет. Одежда, книга, кольцо. Что-то, что принадлежало ей, — она раздраженно фыркнула. — Ты носишь эту книгу так, как будто в ней есть какой-то смысл. Дай мне это.       — Нет, — холодно сказал я, беря книгу в руку и вставая из-за стола. — Я поищу свои вещи… Возможно, я смогу найти что-нибудь, что нам пригодится, — ей пришлось бы вырвать этот дневник из моих холодных мертвых рук, прежде чем вцепиться в него своими когтями. Это была единственная крупица здравомыслия, которая у меня осталась.       Ее глаза безразлично скользнули по моей растрепанной фигуре, после чего она рявкнула:       — Возможно.       Прежде чем войти в мой острог из пепла и руин, я знал, что не найду такой вещи, принадлежащей моей жене. Это было первое, на что я обратил внимание в ту первую ночь на Драконьем Камне. Я разорвал свою сумку в поисках чего угодно — одолжения, письма, еще чего-нибудь. Затем я разрушил наши покои и проклял знаменосцев и слуг, которые вывезли ее вещи из замка, как только Королевская Гавань была взята под охрану.       Все известные свидетельства о Висенье были либо утеряны для этого мира, либо остались в засаде внутри Красного замка, который теперь снова охраняется Эйгоном и его людьми. С самого начала у меня были мысли покончить со всем этим. Отбросить эту покинутую богами надежду, которая пробралась внутрь меня, и поджечь все Семь Королевств. Он мог бы править Королевством пепла из запределья за то, что он забрал у меня… но нет. Нет, смерть была слишком сладким освобождением для моего брата. Смерть была бы слишком милосердна за те мучения, которые он причинил мне. Он заплатит своей жизнью, это я точно знал. Но это будет делаться медленно. Болезненно. Это было бы сделано рукой моей жены, а не моей собственной — я был уверен в этом.       Так что, как бы сильно я ни ненавидел ведьму… Я нуждался в ней.       Ничего не придумав и выпив несколько кубков вина, чтобы начать свой вечерний процесс отупения, я неохотно побрел обратно по священным залам, не имея ничего, что могло бы послужить поводом для поисков, прижимая к боку свой дневник.       — Как я уже сказал, у меня нет ничего… — я замер, резко остановившись при виде ухмылки Эйгона, окруженного его новой Королевской гвардией — контрабандистами, наемниками и уличными головорезами-крестьянами, вооруженными до зубов. Я действовал раньше, чем думал, вытаскивая свой кинжал, когда прорвался сквозь людей и прижал Эйгона к внешней стене, вонзив предплечье ему в грудь. Каждый мужчина поклялся защищать этого человека, который возомнил себя королем, каждый из них колебался, когда я угрожал их регенту сталью.       — Вполне нормально, просто немного братского гостеприимства, — ухмыльнулся Эйгон, отзывая того, у кого хватило храбрости обнажить свой клинок. — Конечно, я думал, ты будешь счастливее увидеть своего единственного оставшегося брата, — он рассмеялся, отзывая своих собак, несмотря на оружие у его горла. Он знал, что я сделаю это, что я хотел наблюдать, как кровь вытекает из его тела, пока он хватал ртом воздух, и все же он спокойно улыбался под таким давлением. Я промолчал, к большому его презрению, заставив его закатить глаза. — Прекрасно, возможно, не твой брат, но, несомненно, твой король, — он склонил голову набок, бросая мне вызов. — Я твой король, Эймонд.       Моя хватка на мгновение сжала рукоять клинка, когда слова так неторопливо слетели с его губ. Как будто я не был призраком человека, которого он когда-то знал — человека, который ничего так не хотел, как увидеть этот так называемый конец короля.       — Почему ты здесь? — я вскипел, сильнее прижимая его к камню. Он посмотрел на меня так, как будто оценивал зверя поменьше. Как будто я должен его бояться.       — Я думаю, что был более чем щедр к тебе. Великодушный брат и более чем щедрый король, дающий тебе время оплакать свою жену-изменницу-шлюху. И сколько радости мне доставило бы, если бы мои люди убили тебя на месте… мать запретила это, — сказал он с отвращением. — Но это не проблема. У меня на тебя свои планы. Планы, с которыми ты согласишься.       — Или что? — я прошипел. — Ты убьешь меня? Я не могу представить себе более сладкой награды за то, что ты сделал со мной.       Эйгон разразился лающим смехом.       — Ты думаешь, я вознаградил бы тебя смертью? О, ты заблудился в этом склепе замка, Эймонд. Нет, я слишком долго обдумывал эту идею, и она слишком умна. Гораздо умнее, чем простая голова на шипе.       Мне было все равно, какими были его пытки, и мне было все равно, хотел ли он вернуть меня в Замок по просьбе нашей матери. Ему пришлось бы тащить меня отсюда с помощью драконьего огня, если бы он думал, что я уйду добровольно. Мой кинжал со звоном упал на пол, и я ослабил хватку, которой держал его.       — Уходи, пока я не передумал.       — Ты бы так прямо угрожал цареубийством? — он усмехнулся, забавляясь. Его улыбка погасла при виде смертоносного взгляда, который я устремил на него. — Прекрасно, — Эйгон ухмыльнулся на мгновение, разглаживая свой наряд, когда кивнул последним своим мечам, повернувшимся к Королевской гвардии, чтобы уйти.       — О, почти совсем вылетело у меня из головы…       Эйгон равнодушно вздохнул, когда что-то тяжелое с грохотом упало на стол. В свете камина поблескивало изящное ожерелье из валирийской стали, которое я подарил ей, с моим сапфиром, тускло поблескивающим в центре камня.       — Замени его перед поездкой в столицу. Я не хочу никаких остатков Висеньи в этой жизни, особенно когда я смотрю на свою Десницу.       Десница короля. Он в одиночку разрушил мою семью, мое сердце и мою душу, и он хотел, чтобы я был его Десницей без вопросов. Это было объявлением войны. Если бы это сообщение распространилось по всему Королевству, что я предал свою жену ее убийце, убийце моего сына, без сомнения, мне не были бы рады ни в одной части Королевства, которая оплакивала своих королев. Мои костяшки пальцев побелели, когда я держался за край стола, угрожая расколоть его голыми руками.       — Большая честь… — произнес я, пристально глядя на голубой драгоценный камень, который он сорвал с шеи моей жены, прежде чем убить ее.       Эйгон неторопливо прошелся по комнате, просовывая голову между бутылочками и травами.       — Действительно, это честь, брат. Я разослал сообщение во все Дома, которым я разрешаю стоять. В твою честь будет большой пир, — он пристально посмотрел на женщину с волосами цвета воронова крыла, стоявшую рядом. Похотливая ухмылка изогнулась в уголках его рта. — Приведи свою шлюху с собой, когда вернешься. Нам бы не помешало немного повеселиться, — он остановился, когда уходил, всего на мгновение, насмехаясь надо мной еще больше. — Жаль ее…она была красавицей. Даже когда кричала, спасая свою жизнь.       Эйгон ушел с самодовольной ухмылкой, когда его охранники захлопнули дверь, окончательно оставив меня томиться в своей ярости. Алис пристально наблюдала за мной; я мог видеть ее злобный взгляд краем глаза, когда она приближалась ко мне.       — Ты мог бы…       — Хватит, — строго приказал я, и Алис закатила глаза.       — Но, мой принц…       — Ни слова больше, — скомандовал я, направив на нее указательный палец, прежде чем стукнуть своим испуганным и покрытым синяками кулаком по столу. Руки, которые когда-то прижимали моего сына к моей коже, которые с такой заботой ласкали мягкую плоть моей жены, теперь уничтожены огнем и жестокостью, когда я бьюсь о руины этого места. Я не сводил глаз с камня, пока языки пламени в очаге лизали драгоценный камень, дразня меня, когда он танцевал в отражении. Я схватил ожерелье в руку, сжимая пальцами холодный металл, когда разочарование осмелилось снова вырвать зверя из меня.       — Ты приставил лезвие к его горлу. Ты мог бы положить всему этому конец, — Алис проигнорировала мое предупреждение, подойдя ближе, когда я осторожно положил ожерелье на стол и обменял его на бутылку вина.       — Жизнь Эйгона не принадлежит мне, чтобы претендовать на нее.       Алис была настойчива, когда прошипела.       — Но ты мог бы стать королем.       — Я был королем! — я взревел и швырнул бутылку в стену, прежде чем сомкнуть руку вокруг ее шеи. — Разве ты не понимаешь?! Я был королем. Но теперь моя королева и наш сын ушли. И они ушли из-за него, из-за короны, которую он даже не хотел, пока маленький народ не начал приветствовать его имя, — пробормотал я, отпуская ее. Она зашипела, рухнув на землю, и закашлялась, восстанавливая дыхание. — Я не буду убивать его. Она убьет его. Ее собственной рукой, как только она вернется ко мне.       Раздражение заплясало в ее изумрудных глазах, когда она сузила взгляд.       — Магия требует времени, мой принц. Я не могу просто вытащить ее из воздуха.       Я схватил сапфир.       — Поможет ли это? Ты утверждала, что тебе нужно что-то от нее, чтобы провести ритуал, вернуть ее. Этого будет достаточно? — я бросил драгоценный камень ей на колени, и ее глаза расширились.       — Этого будет достаточно… но власть имущие, которые имеют дело с такого рода магией… она нестабильна. Это опасно и темно, — она с любопытством приподняла бровь, когда кончики ее пальцев коснулись камня. — Ценой была бы жизнь за жизнь. Боги не проявляют злобы, когда дело доходит до темного колдовства.       — Мне наплевать. Я убью того, кого мне нужно. Просто-просто… верни ее обратно, — я чуть не задохнулся, когда мое горло обожгло от желания вырваться из этого ада.       — Человек, готовый убивать, не редкость, — она усмехнулась, убирая ожерелье подальше. — Особенно для женщины, которую, как он утверждал, любил. Это жертвоприношение требует другого вида кровавого ритуала, мой принц.       Я сделал паузу на мгновение, и лед заменил огонь в моих венах. Мороз сковал мое горло от ее намека, и мое сердце ожесточилось. Если от моего меча не будет человеческих жертвоприношений, тогда была только одна другая возможность. Еще один выворачивающий наизнанку вариант, от которого желчь подступила к горлу.       — Вернет ли это ее обратно? — мне удалось вырваться, мой разум взял верх над тяжестью в моем сердце.       Алис демонстративно скрестила указательный палец над сердцем.       — Я клянусь тебе, что как только ритуал будет завершен, она снова будет в твоих объятиях.       Перспектива ее невысказанного, но понятного предложения тяжелым грузом легла на мою разбитую душу.       — Ты абсолютно уверена?       Алис кивнула, нерешительно потянувшись к моей руке, и я отпрянул.       — Это единственный способ, которым ты когда-либо снова увидишь ее во плоти, а не в своих мечтах, мой принц. Но я предупреждаю вас…она уже не будет той Висеньей, которую ты когда-то знал. Она будет другой. Затвердевшей. Холодной, — она была слишком быстра, схватив мою руку в свою. — Но она будет твоей. Осязаемая и реальная, она снова будет твоей, — она пообещала, когда интонация ее голоса изменилась. Раздражение перешло во что-то… другое. Что-то странное.       — Мне все равно, в каком виде она вернется, главное, чтобы она вернулась, — огрызнулся я, отдергивая руку и направляясь к неоткрытой бутылке, когда уходил с тяжелым, ноющим сердцем.       — Сделайте приготовления.