Флирт с драконом

      Потребовалось некоторое время и много людей, чтобы это произошло, но звезды и темная геральдика правления Эйгона, наконец, были убраны из замка и заменены изображениями Таргариенов. Строители почти закончили витражный знак за Железным троном, шедевр из рубиново-угольного драконьего стекла, который не просто освещал комнату. Это принесло надежду. Должно быть, я проводила каждый день в ожидании возвращения своей семьи, просто наблюдая, как они расставляют каждое ослепительное изделие.       — Определенно, это выглядит гораздо более подходящим в этом ужасном месте, — раздался голос Джекейриса у меня за спиной, когда они с Бейлой приблизились, держась за руки.       — Это немного, но это намного лучше, чем было, — призналась я, покусывая ноготь большого пальца, когда осматривала убранный и теперь почти нетронутый тронный зал. — Разве прикреплять меч Завоевателя к креслу — это дурной вкус? — спросила я с озорной улыбкой, заставив Джейса усмехнуться.       — Ерунда, — просиял Джейс, оглядывая комнату. — Несколько гобеленов и фреска с изображением того, как узурпатор был стерт из истории, и все это снова начнет напоминать родной дом. Особенно, если ты добавишь меч, — поддразнил он, меняя болезненную тему: — А как же наш брат? Как у него обстоят дела?       Я обхватила себя руками, поглаживая пальцами мягкую ткань рукавов.       — Он все еще отдыхает. Мейстеры присматривают за ним, пока он оправляется от того, во что превратил его плен, — Эйгон был ужасным на вид маленьким существом. Некогда сильный маленький мальчик был вдвое меньше своего веса, когда мы нашли его, и с тех пор был прикован к постели, за ним ухаживали каждое мгновение дня, чтобы его истощенное, измученное тело могло снова процветать. Я прикусила нижнюю губу, борясь с собой за то, чтобы хотя бы рассказать, кого еще я взяла на попечение целителей. — То же самое касается принцессы Хелейны и леди Алисенты, — призналась я, ожидая братской взбучки от Джейкериса.       Джейс напрягся и сузил глаза в шоке.       — Ты не можешь быть серьезной.       — Джейс, тебя тогда здесь не было. Вы не видели их, когда мы прочесывали замок в поисках выживших, убирая множество тел. Я отчасти удивлена, что Эйгон, судя по их виду, не бросил их обеих в одну камеру с нашим братом, — когда мы бежали из замка вслед за Пастухом и массовой истерией, Хелейна все еще была оболочкой своей прежней сущности, но ее, по крайней мере, можно было узнать. Хотя она и была нема по собственному выбору, тогда она все еще была похожа на саму себя. То, что мы нашли ее, забившуюся в угол в покоях Эйгона, было пугающим. Ее прекрасный фарфоровый цвет лица потускнел, а лицо стало еще более осунувшимся, поскольку ее тело напоминало мое собственное, когда я очнулась ото сна на Севере. Все мягкое стало угловатым и резким — ее глаза, которые когда-то искрились радостью, теперь покрылись пыльной глазурью, из-за чего она выглядела скорее омерзительной, чем человеческой.       Алисента ничем не отличалась. По крайней мере, в ней был какой-то здравый смысл, она бормотала и просила о своих сыновьях, когда Королевская гвардия осторожно выносила ее из той самой башни, в которую она поместила меня в начале войны. Она была измождена. Эйгон позволил им обеим стать такими худыми и иссохшими, что я сожалела только о том, что не смогла убить его дважды. Независимо от преступлений вдовы или от того, какие заговоры она устраивала за закрытыми дверями против моей семьи, она не заслужила того, чтошо ее старший сын сделал с ней. Никто этого не заслуживал.       — Судя по их виду? Что… — недоверчиво пробормотал Джейс, — Висенья, держать их в этом замке — значит привести к катастрофе и разорению. Конечно, ты должна это знать, — рассуждал он, отпуская руку Бейлы и отводя меня в сторону, — держать их здесь, поближе к нашей семье, как своего рода болезненную епитимью за вину, которую ты таишь в себе, — это безумие, если это своего рода вина за то, что случилось с матерью… — он замолчал. — Если бы я был на твоем месте…       — Закончи это предложение, и я вырву тебе язык, — предупредила я, высвобождаясь из его хватки. — Тебе легко говорить о том, что бы ты сделал на моем месте, но это не так. Хелейна не сделала ничего плохого, и я не хочу, чтобы она отвечала за преступления мертвеца, который висит у ворот. Мертвый мужчина, который был навязан ей неохотно и ничего не делал, кроме как относился к ней с неуважением.       — А что насчет его матери? Что насчет ее преступлений? — Джейс возразил: — Ты же не можешь поверить, что она тоже невиновна ни в чем из этого.       Я была кратка.       — Ее решение будет быстрым и справедливым, Джекейрис. Не принимай меня за какую-нибудь жеманную дурочку с мягким сердцем. Я считаю себя справедливым правителем, возможно, даже безжалостным, но я не позволю, чтобы меня называли жестокой за то, что я отдала больную женщину под суд. И уж точно не до моей коронации. — Я была королевой только на словах и по праву наследования. До церемонии не было никакого способа гарантировать, что все решения, принятые в том, что касалось честности, будут рассматриваться как правильные или справедливые в глазах суда. До моего помазания я была просто женщиной с претензиями. Прошло достаточно времени, и замок начал восстанавливаться, когда моя семья вернулась из добровольного изгнания во имя безопасности.       Я потянулась к Бейле, вцепившись в ее руку:       — Приготовься как можно скорее. Я хочу, чтобы не было и тени сомнения в том, кто правит Семью Королевствами, и празднование коронации должно положить всему этому конец.       — С такой демонстрацией, я думаю, нет, — мой Мастер над монетой широко улыбнулась, прежде чем слегка склонить голову. — Сообщение уже отправлено в Дрифтмарк. Принцесса Рейнис собирает знаменосцев Веларионов, чтобы взять курс на Королевскую Гавань. — Она улыбнулась, подтолкнув локтем Капитана Кораблей, несмотря на его колючее поведение из-за моего упущения.       — Королевские Земли и Штормовые Земли также были уведомлены, — проворчал он при мысли о Борросе. — Я полагаю, десница отправил сообщение в Долину, и Речные Земли уже знают о наших намерениях. Простор — это другое дело…       — Старомест, возможно, и вцепился когтями в Простор, но дом Тиреллов правит им и всеми оставшимися Хайтауэрами как Хранители Юга. Насколько я помню, на Омеру Тирелл легко повлиять, когда речь идет об альянсе за власть. — Я вспомнила стройную женщину с высокими амбициями, с улыбкой, скрывавшей горы секретов. Ее сын довольно скоро стал бы правителем Юга, но в его возрасте Омера привыкла править Простором так же, как леди Джейн привыкла править своим народом. Я была не в том положении, чтобы обещать еще каких-то дочерей, которых у меня не было, но Омера была умной женщиной, и я ее очень уважала. Если бы кто-то и смог противостоять тем силам, которые дремали в Староместе, то это были бы знаменосцы Тиреллов, яростно стоящие за своей Леди. В конце концов мы пришли бы к соглашению — каким бы оно ни было… У меня не было времени даже подумать.       — Что ж, по крайней мере, это обнадеживает, — пробормотал Джейс, скрещивая руки на груди. — А Хранители Запада?       — Я должна поджечь весь Бобровый Утес и покончить с ними. — С отвращением произнесла я. — Они хитрые люди и пьяны от власти, но они не глупы. Их преданность меняется в зависимости от направления ветра, особенно в том, что касается монет и любого стремления к власти. Я не потерплю эту невыносимую сучку при своем дворе. — Я упомянула Тиланда, вспоминая смерть его старшего брата в начале войны. Я повернулась к Бейле: — У Джейсона были какие-нибудь дети от… от девочки Вестерлинг? — огрызнулась я, вспомнив хрупкую красавицу с впалой кожей, веснушчатым носом и золотистой гривой, под стать ее новому мужу до его безвременной кончины.       Бейла кивнула:       — Я полагаю, что у леди Лайлы был сын до того, как Джейсон отправился воевать за зеленых. Она приложила руку ко всему в Бобровом Утесе после его смерти. — Хорошо. Это было хорошо. У Вестерлингов было больше гордости, чем власти, но небольшое напоминание о роли кузена леди Лайлы Гаррольда в качестве Лорда-командующего при моем деде оказалось бы полезным.       Джейс усмехнулся про себя.       — Мужчины идут на войну за правление человека на Железном Троне только для того, чтобы оставить его и своих сыновей в руках их матерей. Этим Королевством правит больше женщин, чем когда-либо.       — Весьма желанная перемена, — ухмыльнулась Бейла. Она повернулась ко мне и сжала мою руку: — Я немедленно займусь приготовлениями, Ваша светлость.       — Хорошо, — вздохнула я, отпуская ее руку с взволнованной улыбкой. — Сейчас… Если вы оба извините меня, мне нужно подержать моего сына.       Я не могла удержаться от того, чтобы не подпрыгнуть на цыпочках в предвкушении. Я расхаживала взад-вперед по своему недавно обставленному и реконструированному солярию в течение нескольких минут, которые, казалось, тянулись как часы, с широко открытой дверью, так что я могла видеть его в ту минуту, когда он поднимался по ступенькам. Я выдохнула, о чем даже не подозревала, когда в поле зрения появилась его идеальная светловолосая голова, прижимающаяся к бедру, на которое он опирался. Я плотно сжала губы, пытаясь скрыть свое волнение, когда слезы наполнили мои глаза. Криган остановился на полпути по открытому коридору и указал туда, где стояла я, что-то бормоча моему сыну с улыбкой на лице, когда он смотрел на меня. Эймон внимательно следил за его пальцем, пока не узнал меня, сидящую на корточках с распростертыми объятиями и подзывающую его к себе.       — Мама! — он отчаянно закричал, вырываясь из рук северянина, когда тот поставил его на ноги.       — О, мой сладкий. — Я заворковала, когда его маленькие ножки понесли его так быстро, как только могли, и он прижался своим телом к моему. — Issa dōna valonqar rytsas nyke ao. — Прошептала я ему в макушку, прижимая его к себе, когда встала, чтобы пропустить северянина с блюстителями, которые следовали по пятам с клеткой в руках.       Блюстители осторожно поставили клетку на пол и ушли, сказав несколько предупреждающих слов, когда я выпроводила их, пробормотав на своем собственном пренебрежительном валирийском, что все будет хорошо и чтобы они оставались в зале до тех пор, пока Картакса не нужно будет забрать обратно. Эймон все дергал и дергал защелку на клетке, нетерпеливо дребезжа дверью, пытаясь освободить своего друга самостоятельно.       — Ладно, ладно, хватит об этом. Он подумает, что ты пытаешься поиграть с ним в какую-то игру, и сразу же откусит тебе мизинцы, — предупредила я, прижимая Эймона к бедру и делая вид, что грызу его пальцы. Его тихое хихиканье было музыкой для моих ушей, когда я открыла клетку и позволила маленькому дракончику побродить по комнате, осматривая каждую постороннюю вещь, которую он мог найти на уровне глаз.       — Мама, мама, — Эймон извивался в моих объятиях, пытаясь спуститься на пол и скользнуть рядом со своим существом. — Вниииз.       — Прекрасно, ты требовательный мальчик, — я уступила, крепко целуя его в макушку и убирая серебристые пряди с его лба. Я поставила его к своим ногам, и он молниеносно помчался вслед за красным драконом. Я повернулась к Кригану и кивнула в сторону террасы, молчаливо предлагая следовать за мной, пока я сидела на полу, прислонившись к внешней колонне, чтобы понаблюдать за своим сыном. — Я действительно надеюсь, что не составило большого труда удержать его в Винтерфелле, — я указал на Картакса, который игриво кусал Эймона за пятки, когда тот убегал от него.       — Я был бы неосторожен, если бы сказал, что это не потребовало немного проб и ошибок с нашей стороны. Боюсь, на Севере не так много блюстителей, — признался Криган. Его знак десницы королевы ярко сиял на груди, когда он прислонился к противоположной колонне, наблюдая, как Картакс гоняется за визжащим Эймоном. — Кстати, об этом, Ее светлости следует знать, что этот малыш предпочитает козу овцам. — Сказал он, погрозив пальцем.       Я искоса взглянула на северянина с дразнящей улыбкой.       — Мой сын или его дракон? — мы не говорили о той ночи. С тех пор, как это случилось, — нет. За последние несколько месяцев мы вернулись к нашей комфортной дружбе без каких-либо вин. Часть меня была благодарна за то, что это было в прошлом и может остаться там таким, каким оно было, — разрядкой гнева и временным лекарством от боли в разбитом сердце. Но эта мстительная часть меня взывала ко мне все громче и громче по мере того, как проходили дни и приближалось неминуемое возвращение Эймонда. Мое негодование не покидало меня каждый день с той ночи, когда я увидела, как он обнимает ее, как свою замену нашему сыну и мне. Я не могла выкинуть из головы ее гребаный голос или то, как она смотрела на меня. Такая чертовски самоуверенная, когда цеплялась за то, что принадлежало мне.       Но это было далекое болезненное воспоминание. Это все, чем она могла бы быть. Эймонд скоро будет в Замке, и я услышу его. Как его судья и присяжные, я хотела бы выслушать его таким, каким он был.       Криган усмехнулся и открыл рот, чтобы опровергнуть мою шутку, когда раздался стук в дверь. Я вытянула шею в сторону фигуры Рикарда в дверном проеме с улыбкой на лице, которая мгновенно исчезла при виде его печального выражения.       — Прошу прощения за вторжение, Ваша светлость, но вами было приказано обращаться к вам с любой информацией по прибытии короля-консорта… — да, я сказала это, но я сказала это с намерением, чтобы никакие новости не были хорошими новостями. С предположением, что я избавлюсь от воспоминаний о ней и остатков ее памяти. Я проглотила комок в горле, разглаживая богатую красную ткань своего платья.       — Какие у вас новости, Лорд-командующий?       Рикард опустил взгляд под ноги, боясь взглянуть на меня.       — Ведьма мертва, порезана, сожжена и скормлена Вхагар. — Мое беспокойство улеглось, и на мгновение меня захлестнуло чувство облегчения, когда он продолжил: — Но ребенок… он жив. — Я почувствовала, что мое тело почти оцепенело.       Он.       Мальчик.       Эймонд так быстро покончил бы со мной и заменил Эймона, как будто он ничего не значил. Гребаный сын. Он произвел на свет еще одного гребаного сына.       Я попыталась собраться с духом, игнорируя обеспокоенный взгляд Кригана. Я знала, что если буду потакать ему, если позволю ему быть моим покоем в этот уязвимый момент, я не смогу контролировать то, что произойдет дальше. Не без осуждения.       — Принц, — поправила я, прочищая горло, чтобы справиться с ощущением жжения, которое говорило мне, что слезы быстро потекут, если я не буду держать себя в руках.       Рикард в замешательстве нахмурил брови:       — Ваша светлость… Я не…       — Принц, сир Торн. Не ребенок. — Одна эта мысль убивала меня, но произносить эти слова вслух? — заявляю об этом так открыто, как будто он мой собственный. Я знала, что означает этот выбор, с того момента, как Эймонд предпочел этого ребенка — своего сына — женщине. Что я буду запятнана чьим-то сыном, которого нужно воспитывать… как своего собственного. Было бы намного проще, чертовски проще покончить с ними обоими и вести себя так, как будто этого проступка никогда не было. Но я пообещала себе, что больше никогда. Я бы никогда больше не причинила вреда другому ребенку, если бы у меня было хоть какое-то право голоса в этом вопросе. Я с трудом сглотнула, поворачиваясь к Рикарду и выпрямляясь: — Немедленно приведите его ко мне.       — Как прикажете, Ваша светлость. — Рикард ушел без возражений, но я видела тревогу в его глазах. Это было то же самое опасение, которое я увидела у Кригана.       — Лорд Десница, я благодарю вас за то, что вы привели ко мне принца Эймона. Вы можете откланяться. Я уверена, что у вас есть гораздо более неотложные дела, которыми нужно заняться. — Я попыталась выпроводить его из комнаты своими словами, чтобы избежать дальнейшего ненужного конфликта.       Он почтительно склонил голову.       — Как пожелаете, Моя королева. — С легкой ободряющей улыбкой он сказал: — Если вы хотите, чтобы я остался, Ваша светлость… — я могла бы оценить то, что он пытался сделать, но его присутствие принесло бы больше вреда, чем пользы. Я покачала головой, обхватив себя руками, не сводя глаз с Картакса и Эймона, и проводила Кригана до двери.       — Я думаю, вам лучше быть подальше от этой части замка, когда прибудет консорт, лорд Старк. — Я грустно улыбнулась, указывая на зал. — В этих залах было достаточно кровопролития для будущих поколений. Я не буду принимать участия в дополнении к нему ни в каком качестве в течение довольно долгого времени.       — Тогда я покину вас, Ваша светлость. — Он улыбнулся, положив руку на эфес своего меча, повернулся и оставил меня наедине с моим самым большим страхом.       Я практически слышала, как бьется мое сердце у меня в груди, когда солнце начало садиться, и это ожидаемое объявление прозвучало у двери.       — Король-консорт Эймонд Таргариен, Ваша светлость, — Рикард встал по стойке смирно, избегая моего взгляда. Мне хотелось не отрывать глаз от балкона, от городского пейзажа, подальше от двери и от того, что мой муж принес с собой, но я не смогла. Я не могла вечно игнорировать это и притворяться, что этого не существует. Конечно, не тогда, когда я взвалила ответственность на себя из-за собственной отвратительной вины.       Он выглядел совершенно измученным, но крепко прижимал к себе сверток. В целях защиты.       — Лорд-командующий упомянул, что вы хотели, чтобы его привели к вам по прибытии. — Сказал он, прожигая взглядом мое тело, но я не сводила глаз с младенца, уютно устроившегося в его объятиях. Я кивнула, вытягивая шею, чтобы взглянуть ему в лицо, и от ужаса у меня кровь стыла в жилах. — Может… может, вы хотите подержать его?       Нет. Я бы хотела сбросить его с самой высокой башни Замка.       Но я не позволила своему яду проявиться. Вместо этого я кивнула, нерешительно потянувшись к нему, задыхаясь, когда наши руки коснулись друг друга, и я, наконец, смогла хорошенько рассмотреть его.       — У него есть имя? — спросила я. Я чуть не задохнулась, прикусив внутреннюю сторону губы так сильно, что была уверена, что пойдет кровь, когда посмотрела вниз на ребенка. Этот дракон без чешуи. Я ожидала увидеть рога и крылья. Я надеялась на копыта и две головы, а вместо этого то, что смотрело на меня с удивлением, с мягкими, утонченными чертами лица и глубокими фиалковыми глазами, было чистым — почти таким же сверкающим темно-синим, как ожерелье, которое я когда-то носила. Невиновен в преступлениях, совершенных другими, чтобы привести его в этот мир.       — Эйрис, — ответил Эймонд, пока я сидела, баюкая ребенка. Эйрис. В честь Джейхейриса, без сомнения. Красивое имя для почти идеального ребенка. Тот, который не был моим.       — Полагаю, я должна быть благодарна, что это не Эйгон, — презрительно пробормотала я про себя, заставляя желчь, скручивающую мой желудок, вернуться обратно в горло.       Как бы сильно я это ни ненавидела, последствия того, что произошло в Харренхолле, затронули всех нас. Услышав от Рикарда, что ребенок выжил, я решила, что проступки Эймонда будут очевидны в суде на всеобщее обозрение. Я выставила бы его позор на всеобщее обозрение и объявила бы его своим, и они обрадовались бы известию о принце Эйрисе. Он был бы чудом и надеждой для Королевства, и в то же время втайне был бы позором своего отца. Но Эймонд не смотрел на него пристыженно. Ни в малейшей степени.       — Эймон, Māzigon kesīr issa dōna valonqar, — пробормотал, подзывая Эймона с того места, где он пытался спрятаться за подлокотником дивана. Он был встревожен, Картакс обвивался вокруг него, защищая при каждом маленьком неуверенном шаге, который он делал ко мне. Я опустилась со скамьи на прохладный камень, и Эймонд последовал за мной, осторожно присев рядом, когда я подставила ребенка любопытным глазам Эймона. От этих слов меня чуть не стошнило, когда я сказала: — Эймон, это Эйрис… твой младший брат. — Он потянулся, чтобы коснуться лица, осторожные маленькие пальчики приблизились, пока он не прижал их обратно к груди, вспомнив мои предостерегающие слова относительно Картакса, и он посмотрел на меня с оттенком страха. Я слегка усмехнулась, борясь со слезами. — О, дорогой, нет. Нет, он не причинит тебе вреда. — Пообещала я, беря его крошечную ручку и целуя пальцы. Я глубоко вздохнула, сжав губы в тонкую линию, и, наконец, посмотрела на Эймонда. Его лицо было воплощением благоговения и преданности, отчего мне становилось только хуже, когда я держала его бастарда в своих объятиях. Я кивнула в сторону Эймонда, подзывая нашего сына. — Иди сюда, милый мальчик. Посиди со своим отцом. — Если бы у меня было меньше самоконтроля, рыдания полностью сотрясли бы мое тело при звуке вздоха облегчения Эймонда, когда Эймон зашагал к нему на колени и устроился у него между ног, чтобы поближе рассмотреть ребенка, которого я держала на руках.       — Nyke bōsa syt ao… Issa vok valonqar. — Я слышала, как он чуть не задохнулся, сдерживая слезы, когда обнял нашего сына и крепко поцеловал его в макушку, прежде чем слегка улыбнуться двум детям, которых мы держали на коленях. Что убило меня больше всего, так это то, как он на них смотрел. То, как он с благоговением смотрел на них обоих. Как будто эти два мальчика были равны во всех отношениях, мне казалось, что темный яд просочился в мои кости. Эймон был нашим. А Эйрис… Эйрис был другим. Но он, пекло, смотрел на них так, как будто в мире не было никакой разницы. Я не знаю, чего я ожидала от него, особенно когда приняла сознательное решение сохранить этому ребенку жизнь, но… но не этого. Не это присущее ему чувство гордости за песню не от его жены — его заявленной единственной любви. Его преданность была тем, чем я всегда восхищалась в нем. Это было то, чему я даже завидовала, но это?       Это был откровенный удар по мне. Особенно учитывая, что эта крошечная вещица, которую я держала в руках, была по своей сути Эймондом. И от этого меня затошнило до глубины души.       Эймон с надеждой перевел взгляд с младенца на Картакса, и я нахмурилась. Что ж, это, безусловно, была идея. Я не собиралась приучать другого дракона к детям.       — О, о нет, дорогой, — я покачала головой, игнорируя щебетание беспокойного молодого дракона, который слегка взмахнул крыльями, привлекая внимание. — Он не может… — начала я, но Эймонд вступился за меня.       — Эйрис еще недостаточно большой, чтобы играть с тобой и… — взгляд Эймонда упал на меня.       — Картакс, — ответила я немного резче, чем намеревалась. Однако он, казалось, ничего не заметил, поскольку его гордость затмила всю холодность, с которой я к нему отнеслась.       — Эйрис еще недостаточно большой, чтобы играть с тобой и Картаксом. Но, — он крепче обнял Эймона, подзывая маленького рыжего зверька несколькими валирийскими командами, и он осторожно взгромоздился ему на плечо, чтобы быть ближе к его связанному Таргариену. Эймон счастливо смеялся, наблюдая, как его отец играет и дразнит дракона. — Папочка обязательно найдет для него драконье яйцо, как я нашел для тебя, — он поцеловал Эймона в лоб, — и вы вчетвером довольно скоро отправитесь в небо вместе.       Должно быть, я была настолько близка к стоическому состоянию, насколько могла, когда мы сидели там, не произнеся ни слова. В течение нескольких часов все, что я могла делать, это смотреть на ребенка у меня на руках и пытаться найти какой-нибудь изъян. Что-то, что показало бы, что он изначально злой или что-то не от мира сего, но чем дольше я смотрела, тем уютнее становился Эйрис. Стало спокойнее, когда он заснул в моих объятиях, как идеальный ребенок, которым он казался. Даже односторонний разговор Эймонда с Эймоном не отвлек меня от осмотра. Только когда он тихо позвал меня по имени.       Его голос был нежен, но обжигал.       — Висенья… — Эймонд переплел свою изуродованную руку с моей, и я поборола желание немедленно вырвать ее из его хватки. — Висенья, я…       — Не сейчас. — Я шикнула, наблюдая, как взгляд Эймона тяжелеет с каждой секундой, и он теснее прижимается носом к груди своего отца. Картакс сделал то же самое, обвившись вокруг шеи Эймонда и устроившись между его грудью и головой Эймона, крепко спал. Я больше не могла притворяться, что это не убивает меня изнутри. То, что я была в его присутствии и держала на руках его идеального ребенка, не уничтожило меня. Но я бы не стала вымещать эту ненависть и негодование на своем сыне. Он не должен был знать, какие чувства я питала к его отцу и его новому брату. Он остался бы в стороне от этой битвы, потому что мой сын заслуживал своего отца. Я бы не стала выгораживать его, чтобы украсть это у него, как это было украдено у меня трижды. — Просто… — я вздохнула, — не сейчас, — это было все, что я смогла выдавить, заставляя себя положить голову на его незанятое плечо и устремить взгляд на моего идеального мальчика, в безопасности в объятиях его отца. Что-то, что я отказывалась принимать от него, невзирая на мои собственные чувства.