___________________________
Висенья, Я несколько дней спорил сам с собой о том, что именно я хочу тебе написать и отправлю ли я это сообщение с помощью Ворона. Без сомнения, Деймон прислал известие о наших находках здесь, в Харренхолле. Этот замок, проклятое место с привидениями. Эйгона никто не видел, если не считать слов ведьмы из этих руин. Но эта запись не для того, чтобы отчитываться о наших усилиях по определению местоположения, и я больше не хочу тратить чернила на обсуждение этого. Я полагаю, что эта запись предназначена для того, чтобы я показал ее тебе по возвращении. Чтобы показать, как я думал о тебе даже во время войны. Я не буду утруждать твой разум разговорами о наших делах, поскольку уверен, что проблемы Королевства, с которым ты имеешь дело, бледнеют по сравнению с ними. Как бы я хотел выслушать забавные мнения совета рядом с тобой, получая мало удовольствия от каждого закатывания глаз и краткого выражения раздражения, которым ты делишься со мной. Или то безмерное чувство гордости, которое охватывает меня, когда ты направляешь свое пламя на тех, кто осмеливается подвергать сомнению твой авторитет. Как я хочу понаблюдать за тобой с нашим сыном… Почему мне позволено такое божественное наслаждение, я не знаю. Что я точно знаю, так это то, что, видя твою заботливую натуру, я только сильнее начинаю тосковать по ночам и дням, когда ты полностью принадлежишь мне. Я ловлю себя на том, что мечтаю о тебе, как до того, как мы поженились. Когда наша связь была не более чем фарсом, и в тех снах ты звала меня. Умоляла за меня… Боги милостивые, хотя я этого и не заслуживаю, я вернусь к тебе и Эймону до следующей луны, иначе я тоже сойду с ума. С этого дня и до конца моих дней, Твой муж.___________________________
Висенья, Я приложил перо к пергаменту и порвал или уничтожил каждую страницу. Я сделал это с недоверием и сердечной болью. Я отказываюсь верить, что это моя реальность. Я не знаю, как долго я рыскал по этой гребаной дикой скале с тех пор, как она сгорела почти дотла. Ничего, кроме пепла и костей, и все же никаких следов тебя. Ночи, которые я проводил в наших пустых покоях, были наполнены глупым пьянством. Опьянением и яростью. Я не считал сломанные предметы или кости, которые я ушиб в процессе того, как до крови бил кулаками по стенам, когда звал тебя и Эймона. И я не получаю ничего, кроме оглушительной тишины. Каждое утро с первыми лучами солнца я обыскиваю эту скалу до диких пещер на побережье, но мои усилия ничем не окупаются. Ночью… ночью твой дух приходит ко мне. Ты приходишь ко мне, моя дорогая, и отказываешься говорить. Твой прекрасный рот приоткрывается, и я остаюсь в этой душераздирающей тишине, охватывающей все, когда я тянусь к тебе. Я умоляю тебя… скажи мне, где ты находишься. Скажи мне, где ты лежишь, потому что ты не можешь уйти от меня. Ты просто не можешь. Ты и наш сын — единственные, что привязывает меня к этому миру, и если мне суждено быть без тебя… тогда я не вижу смысла в таком существовании. Какими бы унылыми или болезненными ни стали мои дни, я найду тебя. Я продолжу поиски, и я найду вас обоих — и снова приведу вас ко мне. Так или иначе… я верну вас к себе. С этого дня и до конца моих дней, Эймонд.___________________________
Висенья, Сегодня вечером я был так близок к тому, чтобы снова почувствовать тебя, как никогда раньше. Чувствовать, как ты прижимаешься ко мне, снова быть окутанным тобой… Сегодня вечером я был труслив. Сегодня вечером мой траур оставил в моей душе нечто большее, чем просто дыру. Он пожирал меня, пока я разрушал каждую часть замка. Все, кроме стропил, которые нависают высоко над большим залом. Те же самые стропила, на которых по центру расположены железные канделябры, которые ты так обожаешь. Те же самые канделябры, на которые ты смотрела в тот вечер, когда усадила меня за стол в центре зала и попросила заняться с тобой любовью, пока свечи не растают дотла. Пока мягкое сияние свечей больше не погасло, и все, что у нас было, — это тихое дыхание и прикосновения, которые вели нас в темноте. Те же самые свечи, которые с тех пор растаяли, когда я повязал петлю себе на шею и продел ее в одну из этих канделябр. Я не видел другого способа снова найти тебя… И поэтому я встал из-за стола и стал ждать облегчения. Ждал, когда увижу тебя с Эймоном на руках, манящую меня к себе. Но вместо этого я почувствовал пустоту другого рода, когда боролся с веревкой на своем горле. Я не чувствовал облегчения, только вину. Чувство вины, которое только усугублялось твоим видом. Вместо легкой улыбки и приглашающей хватки, чтобы утащить меня в преисподнюю, ты нахмурилась. Я никогда не видел такого разочарования в твоих глазах, как сегодня вечером… Это не то, чего бы ты хотела от меня. Теперь это ясно. Теперь я знаю… кого убить вместо меня. Я должен убить его — Эйгона. Ты бы хотела этого от меня. Седьмое пекло, ты бы сама придумала эту идею со злобным выражением в глазах, и я бы с радостью пал жертвой, каким бы ни был этот план. Но более того… Ты бы хотела этого для себя. Я считаю себя ученым человеком… или, по крайней мере, когда-то считал… и я знаю, когда жизнь принадлежит не мне. Вот почему ты будешь тем, кто убьет его. В Харренхолле жила одна женщина. В некотором роде волшебница, или, по крайней мере, она выдавала себя за таковую. Я слышал о ее магии, отличной от той, что течет в нашей крови. Она темная. И это ненависть. Магия, которая темнее и глубже, чем любая магия Старой Валирии… Но она могущественна… достаточно могущественна, чтобы воскрешать мертвых. Это звучит глупо, даже сейчас, когда я пишу это так просто… но я уверен, что если и есть кто-то, кто вернет тебя ко мне, то это будет эта ведьма. Будет ли это силой моей руки или добровольно, она сделает это. Я клянусь в этом. С этого дня и до конца моих дней, Эймонд.___________________________
Висенья, Она неохотно исполняла мои желания, эта Алис Риверс — королева-ведьма Харренхолла. Почему кто-то мог быть так непреклонен в том, чтобы править таким нищим и ужасным местом, навсегда останется для меня загадкой. Я почти не отходил от нее, пока она работала, читая и что-то нацарапывая в древнем тексте, который я не узнаю. Она не станет объяснять мне, в чем заключается магия. Только то, что на это потребуется время. Времени в последнее время у меня было предостаточно. Она сгорбилась вокруг своих зелий и варева, дыма и тумана, произнося заклинания на древнем языке. В рамках своих усилий она дала мне немного тонизирующего средства. Я знаю, что лучше ничего добровольно не брать у этой женщины, поэтому я заставил ее принять это у меня на глазах, чтобы она не попыталась меня отравить. Она проглотила пурпурный напиток практически без усилий, вульгарно показав язык, когда он скользнул по ее горлу. Я человек философии и истории… Но я также отчаянный человек. Отчаянно хочу снова увидеть тебя и Эймона. Эта смесь отвратительна. Почти такая же мерзкая, каким ты когда-то считала меня. Каждый вечер я глотаю ужасный вязкий эликсир и продолжаю парить в воздухе, пока ее ухаживания и оскорбительные комментарии не потрясают меня, и я отправляюсь в библиотеку обломков за своими бутылочками и за тобой. Видеть тебя в твоем тумане и видениях, которые дают мне надежду. Я боюсь того, что произойдет, когда я полностью растворюсь в выпивке и стану… другим. Но я боюсь, что никогда больше не увижу твой призрак вечером, который придаст мне больше покоя… С этого дня и до конца моих дней, Эймонд.___________________________
Принцесса, Я полагаю, что с тех пор это звание утеряно. В конце концов, ты королева. Законная королева. Хотя я признаю это… Мне будет не хватать называть тебя принцессой. Это всегда раздражало тебя до такой степени, что ты впадала в отчаяние. Твой нос слегка сморщивался, а губы приоткрывались прямо перед тем, как отпустить какую-нибудь остроумную реплику или оскорбление, которые ты припасла для меня. Возможно, я просто жажду наказания… Это то, что я сказал себе в ночь перед турниром. Когда я стал твоим чемпионом, и ты подарила мне свой знак. Благоухающий розой и запятнанный твоим поцелуем, с тех пор я ношу этот знак при себе каждый день. Надежно спрятанный в моем камзоле, у самого сердца, даже когда ты досаждала мне. Мягкое напоминание — сказал бы я себе. Напоминание о том, чего я не мог бы сказать тебе сейчас. Я понятия не имею, какие оправдания у меня могли бы быть. С тех пор этот знак хранится в нашей прикроватной тумбочке в Королевской Гавани. Вместе с моей повязкой. Никогда бы я не подумал, что настанет время, когда я так яростно и непримиримо покажу Королевству, кто я такой. Кем я стал. Результат твоих нежных прикосновений и ласковых слов, подтверждающих мою ценность, без сомнения. Возможно, также огромное чувство гордости с тех пор, как я заменил свой сапфир алмазом в знак моей преданности тебе. Яркое напоминание всем тем, кто сомневается в нас. Все те, кто когда-либо бросал нам вызов. Как бы я хотел снова увидеть тебя в твоем ожерелье, любовь моя. В одном лишь ожерелье, когда ты забираешься на меня с этой почти развратной улыбкой, которую я так обожаю. Но никогда так сильно, как я обожаю тебя, когда ты носишь моего ребенка. Я никогда не позволял себе представить такое будущее, в котором женщина, замечательная и раздражающая женщина, будет заботиться обо мне настолько, чтобы выносить моего ребенка. Любила бы меня настолько, чтобы родить моего ребенка. Ты, несомненно, будешь требовать другого, но в моменты после твоих страданий, когда Эймон прокладывал себе путь в этот мир, с блестящим блеском на твоей коже, когда ты переводила дыхание, все еще беспечно морщась от боли, когда он крепко покоился в твоих объятиях… ты была настолько красива, чем когда-либо. Моя прекрасная, храбрая девочка. И подумать только не мог, что ты, в свой самый уязвимый боевой момент, додумалась назвать его в мою честь… Я, конечно, никогда не смогу сделать тебе такой подарок, какой ты сделала мне. Мой Эймон. Будущий король Вестероса. Такой идеально сложенный и красивый. Совсем как его мать. С этого дня и до конца моих дней, Эймонд.___________________________
Висенья, Он был здесь. Он был у меня в руках, жизнь пульсировала под моими пальцами, и я отпустил его. Я, пекло, отпустил его и смотрел, как он уходит, все еще держа голову на плечах, потому что он не мой. Эйгон в твоем распоряжении, можешь мучить его и играть с ним так, как сочтешь нужным, когда вернешься. Со своими головорезами и наемниками Эйгон принес с собой ожерелье, которое я сделал для тебя. Сорвал с твоей шеи и бросил к моим ногам, ухмыляясь. Он потребовал, чтобы я заменил драгоценный камень, чтобы стереть твою память из его Королевства. Швырнул в меня ожерелье, как будто оно ничего не значило, и приказал мне избавиться от всего, что осталось от тебя. Ранее вечером я написал на Север и на остров Дрифтмарк, прося помощи и рассказывая им о своих планах. О колдовстве и о том, как их королева восстанет, чтобы снова победить. Эти письма теперь лежат в пепле, поскольку Эйгон разослал Воронов по всем благородным домам, каждому Правителю Семи Королевств… требуя меня в качестве своей Десницы. Своим посланием он приговорил меня к смерти от рук всех без исключения черных лоялистов. Север больше не мой союзник… как и Долина или Дрифтмарк, если остров все еще стоит. В одном я уверен… Эта гребаная булавка никогда не коснется моей груди. Мое терпение истощается с каждым днем, когда я вынужден терпеть присутствие этой женщины. Я не дурак, и я был разумным человеком, но с каждым днем я становлюсь все более усталым, я тянусь к тебе вечером, и ты исчезаешь в моих пальцах. Алис утверждает, что наличие твоей вещи ускорит действие заклинания… волшебства иного рода, чем то, с чем мы имели дело в последние месяцы. Своего рода магия, которая наверняка разгневает богов… Магия крови. Я не знал, что она имела в виду, говоря о том, какую жертву мне нужно будет принести кровью. Мне было все равно. Я бы убил любого, кто был бы мне нужен, чтобы снова заполучить тебя… Но это была не та магия убийства, которая требовалась ей для ритуала. Я ожидал чего-то ужасного… чего-то, что наверняка отдалило бы тебя от меня — вернулась ты или нет. Она просила меня прийти к ней в течение нескольких дней и приходила ко мне в моем оцепенении еще дольше. Я выгнал ее из отведенных мне покоев, приказал ей оставаться в своей комнате и оставить меня в моем одиночестве. Я не желаю ничего другого. Как я мог, Висенья? Когда ты все еще горишь во мне, и горишь еще жарче. Я ожидал, что ее просьба будет носить чувственный характер. Жизнь за жизнь, а не в смерти. Я ожидал, что она потребует, чтобы я отдал ей ребенка, чтобы снова увидеть своего. Но она взяла мои руки в свои, бормоча свои древние слова, прижимая голубой самоцвет к груди и проводя лезвием по моей ладони. Она вложила камень мне в руку, одновременно порезав другую ладонь, и сжала мои руки вместе, заливая ожерелье моей кровью. С меня капала кровь, пока она помешивала свое варево, почти не обращая на меня внимания, пока вихрь сверкающего пламени не осветил комнату, и она не сунула мои руки в раскаленное добела пламя над котлом. Моя кровь капала в кипящую голубую жидкость, пока она продолжала свои заклинания, и я закричал — Боги небесные, как же я кричал. Но я бы сделал это сто раз подряд. Оставлял шрамы на каждой части моего тела, если это означало снова обнять тебя и Эймона. Так что я выдержал пламя. Я терпел пламя, пока оно не поглотило меня целиком, и я упал на землю в агонии… Я проснулся в постели. С тех пор мои руки были покрыты мазью и забинтованы. Боль все еще не проходит, хотя прошли недели, и мои руки зажили достаточно, чтобы снова держать ручку. Потери, которые это принесло мне, доводят меня до изнеможения… Вся моя любовь, Эймонд._________________________
Висенья, Я замечаю, что медленно прихожу в себя по мере того, как тянутся дни. Алис принялась ухаживать за мной с помощью своих мазей и эликсиров. Помогут они или навредят, еще предстоит выяснить… но с тех пор дрожание прекратились. Однако фантомная боль остается, очень похожая на головные боли, которые все еще мучают меня в суровую погоду. Как бы я хотел, чтобы меня отвезли обратно на Драконий Камень или в Королевскую Гавань до того, как они оставили темный след в моей душе. Положить свою голову тебе на колени, когда твои пальцы будут расчесывать мои волосы и ласкать мой висок, чтобы успокоить меня. Чтобы отвлечь меня от боли, ты бы мягко заговорила о том, каким должно быть имя нашего ребенка, несмотря на то, что ты настаивала на том, что у него уже было имя. Которым ты бы ни за что не поделилась, независимо от моей тактики убеждения. Я предложил Эйриса, и ты промурлыкала, сказав: «А что, если он — это она?» С озорной ухмылкой. Та, которую я поцеловал, когда ползал по твоему телу, и ты хихикнула, спросив меня, какое еще средство я придумал, чтобы вылечить свой недуг. Теперь я понимаю… Я никогда тебе не говорил. Я никогда не говорил тебе, что было бы, если бы Эймон родился девочкой. Я бы назвала нашу дочь в честь моей сестры. В честь моей сестры. Я думаю, это то, что тебе бы понравилось. Что-то, что тебе бы очень понравилось. Мое оцепенение усиливается с каждой нацарапанной буквой, но дрожь прекратилась… Я не знаю, сколько еще я смогу держать перо на пергаменте, поскольку мои глаза тяжелеют, а разум…_______________________
Висенья, Дни между моими приступами сна превратились в один. Я больше не знаю, сколько времени прошло между каждой записью, которую я пишу, несмотря на мои усилия датировать каждую страницу. Алис стала… кем-то другим… в мое время, приговоренная к этой кровати в этом аду. Она женщина острая на язык и быстрая на злобу, но с течением дней она… смягчилась. Я продолжаю отдыхать. Продолжаю заниматься исцелением моих рук, когда мое тело больше не сможет нависать над ее плечом, пока она творит свое колдовство. Алис установила защитные меры на территории замка, чтобы Эйгон и его свита не схватили меня и не утащили в Королевскую Гавань. Но я не знаю, сколько еще смогу выносить такие редкие дни и потерю часов. Без меня Вхагар становится такой же беспокойной, как и я. Я чувствую ее так же близко, как чувствую тебя каждый проходящий день. Я не знаю, какое колдовство творит Алис, но я это чувствую. Я чувствую это так, словно внутри меня разгорается новое пламя. Путеводный свет для тебя и нашего сына. Что-то шевелится внутри ведьмы… какая-то сущность, которая поможет волшебному набору вернуть тебя обратно. Я вижу, что это изматывает ее… с каждым днем все больше, но я заставляю… ее закончить. Она должна… закончить. Пекло, мои… руки. Я чувствую, как это захватывает меня сейчас… дрожь прошла… стало хуже без помощи питья или тоника Алис… и… лихорадки… Боги, лихорадка… Я… должен отдохнуть, прежде чем напишу что-нибудь… еще. Вся моя… любовь… Эймо…нд.______________________
Висенья, Сегодня вечером ты была для меня такой же живой, как всегда. Стоишь прямо передо мной, сияя у подножия очага, с Эймоном на руках. Видение — я пытаюсь напомнить себе — всего лишь видение. Но твой образ — единственное, что удерживает меня от того, чтобы погрузиться в безумие, вызванное этим замком. Но я знаю, что ее магия действует, потому что ты заговорила. Ты действительно заговорила, приглашая меня пристроиться у тебя за спиной, пока ты читаешь. Это должно быть работает… это должно. Или… или я медленно погружаюсь все глубже в свое собственное безумие… Эймонд.___________________________
Висенья, Я боролся со своим желанием избавить Королевство от ведьмы… Я полагаю, месяцы… дни стали ничуть не лучше… Я вошел в ее покои и чуть не порезал ее там, где она сидела, когда она гордо подняла голову и заявила, что пламя моего ребенка лизнуло ее лоно. Ключ к твоему возвращению, — заявила она. Утверждала, что то, что находится внутри нее, является… моим. Какое бы существо ни было внутри нее, оно моей крови. Я проклинал ее и тряс с удвоенной силой, отгоняя дым и дымку, которые угрожали моему зрению, когда она пыталась спрятаться от моего гнева. Прячется от меня, наказываю ее за такую порочную ложь. Она запротестовала, что это был единственный способ. Что этот ребенок… что это был бы мой единственный шанс на спасение. Ты снова пришла ко мне, посреди всего этого. Как реальная и… настоящая, как никогда… вообразил тебя. Я стал слеп к… окружающему миру, пока ты говорила… и я пошатнулся, едва не потеряв сознание… И я умолял Отца… Мать… как я умолял — не сейчас… не тогда, когда она так осязаема… так реально… нет, не так… Я вернулся, туман на мгновение покинул меня… потому что твоя цель была раскрыта. Ты появилась, чтобы испытать меня. Чтобы проверить мою… преданность тебе. Ты попросила меня… сделать выбор. На этом проклято-прекрасном валирийском ты попросила меня выбрать между ведьмой и тем, что находится внутри. Если это действительно было моим спасением… что бы это ни было внутри нее… Она была бы мне не нужна. Если колдовство действительно было почти совершено… и ты была так близка ко мне. Она могла бы сгореть тысячу раз… но что, если нужно было сделать еще что-то? Если колдовство на самом деле не было совершено и она больше не принадлежала к этому Королевству? Была бы ты потеряна для меня снова… навсегда? Поэтому я спросил о ней, и это только еще больше разозлило тебя в таком виде, и поэтому я умолял… Я умолял тебя остаться со мной, когда миражи захватили меня и..... эта темная лихорадка…_____________________
Висенья, Это было по-настоящему. Все это не плод воображения. Ничего из этого не затуманивается. Ничего из этого… проклятая лихорадка. Ты была здесь. Здесь, передо мной, и… и… Седьмое пекло, как болели мои голова и сердце. Как я жаждал облегчения, когда до него оставалось всего несколько бутылок тоника. Но я бы этого не сделал. Я не мог. Я сидел в агонии, охваченный собственной лихорадкой, пытаясь избавиться от того колдовства — какого зелья или недуга — которое это чародейство навлекло на меня… все для того, чтобы вернуть тебя обратно. Таким, каким ты его создала, твой Лорд-Командующий отказал мне во встрече с тобой. Отказался от данного мне Богами права заключить тебя в свои объятия. Отказал мне в единственном удовольствии, которого я искал лунами, в то время как я исчерпал каждый текст, каждый свиток и всю древнюю магию, которую смог найти, чтобы привести тебя ко мне. …Потом он рассказал мне… Хранитель Севера и его волки нашли тебя всего через несколько дней после того, как я сбежал в поисках других средств. Едва дышащую и почти раздавленную расплавленной скалой, они нашли тебя и Эймона. Не раз, а дважды в этой жизни я оказывался в долгу перед этим человеком… В ярости я разрушил внутреннюю часть своей палатки… И я закричал… Кричал, почему он не послал за мной. Пошли новости о том, что ты выжила, и об этой гребаной ведьме… Эта гребаная ведьма-бастард из Риверрана использовала свою магию, чтобы еще больше проклясть это место… а не для того, чтобы защитить его, как мы договаривались. Я признаю, что вымещать свой гнев из-за этой женщины на сире Торне было… жестоко с моей стороны. Но полученные результаты привели тебя ко мне — награда за отвратительное поведение. Боги, ты была такой маленькой… намного меньше, чем я помнил… но столь же поразительно — возможно, даже более поразительно, что я чуть не расплакался при виде тебя передо мной. Но ты отказала мне. Ты ускользнула от моего прикосновения — того, о котором когда-то ты умоляла… и ты просто… отказала мне. Отказывалась меня слышать, и мой голос застрял у меня в горле. Мне хотелось закричать. Мне хотелось прокричать это небесам, всем, кто был готов слушать, что я никогда не останавливался. Я никогда не переставал пытаться найти способ вернуться к тебе — вернуть тебя ко мне любым способом. Неважно, насколько это мрачно и жестоко. Независимо от того, каким злом по своей сути некоторые провозгласили бы это. Потом ты посмотрела на меня. Пристально посмотрела на меня, и хотя это длилось всего мгновение, мне показалось, что я сам искупался в водах возрождения. Этот блеск, эта мимолетная искорка желания промелькнула в твоих глазах, и я снова почувствовал надежду. Истинная надежда. Ничего из тех миражей и видений, которыми я обманывал себя, но что-то реальное. Что-то осязаемое. И пока я стоял там… Я все еще опасался правды, которая была передо мной… И я потянулся к тебе, и, пекло, ты была настоящей. Ты не была туманом или воображением. Ты действительно снова была в моих руках. Наблюдать, как ты убегаешь от меня, — одна из худших мук, которые мне когда-либо приходилось терпеть. Только вторая после сира Торна, заявляющего об этой… штуке… какое бы существо ни шевелилось внутри ведьмы, оно жило. И что это был мой образ. Ты милосердная женщина… великодушная королева, несмотря на твое желание мучить меня заботой о звере… Но я не могу допустить, чтобы это продолжалось и угрожало нашему будущему… или Королевству. Прикажешь выпороть меня за еще одно преступление против невинного, но этого существа… что бы это ни было… оно не невинно… Я сделаю все правильно для нас. Вся моя любовь, Эймонд._______________________
Висенья, Вида ее содранного тела было почти достаточно, чтобы моя душа успокоилась. Почти. Мейстер держал это существо внутри Замка, подальше от стихий, хотя я бы предпочел, чтобы он бросил его лесным зверям. Я вытащил свой кинжал, войдя в комнату, и растолкал всех, кто осмеливался встать у меня на пути к тому, что, как я знал, должно было быть сделано. Я схватил его в свои объятия, и я был так близко… так, пекло, близко… пока… Я сбежал. Я бежал в страхе перед тем, чему стал свидетелем, держа на руках этого… ребенка… к моему клинку. Волосы такие же серебристо-белые, как у меня, без каких-либо следов зла. Я ожидал увидеть рога и копыта. Три головы и клыки, как у гадюки. Я ожидал увидеть даже чешую и крылья, но вместо этого его кожа была… нетронутой… со сверкающими, как звезды, глазами, которые смотрели прямо в мою душу, но что-то еще промелькнуло в них, когда я заколебался… Я не решался пустить в ход свой клинок, и все такое… это было спасением этого ребенка. Я обнаружил, что нахожусь в плену темно-синих оттенков, близких к фиолетовым по цвету, клубящихся в его радужках… и сверкающий белый цвет превратился в фиолетовый Таргариенов… Я выронил клинок, вскрикнув от боли, когда мои ладони и ожерелье, спрятанное в нагрудном кармане, обожгло, как драконий огонь. Я вытащил драгоценный камень с кармана, и камень закружился, как глаза этого ребенка… И я обнаружил, что одновременно загипнотизирован и напуган. Я оставил ребенка, как ты просила… целым и невредимым. И я планирую перерыть библиотеку и покои в поисках ответов. Мне нужны ответы. Вся моя любовь, Эймонд._______________________
Висенья, Я не знал, чего ожидать, кроме твоей холодности, когда просил о ребенке. Ребенок, принесенный в этот мир альтернативными средствами… Эйрис, как я привык его называть… Некоторые наверняка сочли бы меня сумасшедшим за то, что я не кричу о своей невиновности. За то, что не умолял тебя выслушать меня… но я отказываюсь ставить тебя в такое неловкое положение. Достаточно пристальных взглядов Рикарда и его настойчивости в моей предполагаемой измене… Мне не нужно развлекать недалекие умы других или заставлять их считать меня безумцем с пеной у рта за то, что я кричу в ночи. Я также достаточно здравомыслящий человек, чтобы знать, что ты не стала бы слушать меня при данных обстоятельствах без доказательств. И доказательства у тебя будут. Я изучил все тексты, которые только смог достать. Там ничего не было написано об этом виде магии… ничего примечательного, кроме древнего свитка, спрятанного в дальнем углу библиотеки в Харренхолле. Вложенный, потрепанный и такой же порванный, как и то, что связывает этот дневник, который я хранил при себе, — это тот свиток, который ты можешь прочитать собственными глазами. Частично разрушенный пожаром и возрастом… но рассказ верен… Я написал в Цитадель, и их мейстеры присылают записи и истории, более древние, чем гибель такого рода тайн. В нем говорится о принцессе Эссоса — до того, как Вольные города стали таковыми, и когда ее семья правила Волантисом. Ее великая любовь погибла во время гибели Валирии, и в своем горе она искала все средства, чтобы вернуть его к себе. Она путешествовала по Эссосу в поисках высших тайн, кого-то достаточно подготовленного и храброго, чтобы выполнить то, о чем она просила, — пробудить его от вечного сна. Она оказалась знакомой с волшебницей, которая утверждала, что знает о такой магии, которую принцесса хотела бы увидеть. Мейги — вот как они ее называли. Мейги попросила принцессу расстаться с чем-то дорогим ее сердцу. Что-то, что когда-то принадлежало ее великой любви. Принцесса с болью рассталась с кольцом, которое он ей подарил. Изумрудный цвет и золотая оправа. Мейги взяла кольцо и совершила тот же ритуал, который я совершил в Харренхолле по приказу ведьмы. В результате этого колдовства родился ребенок, и любовь принцессы вернулась к ней. И этот ребенок, этот мальчик, каким он стал, был зеркальным отражением ее потерянной любви, которая теперь стояла рядом с ней. Живой, здоровый… из настоящей плоти и костей, у них есть собственный сын. С горящими зелеными глазами… что из камня, который был дан Мейги для совершения такого обряда. Я просмотрел тексты и письменные работы и до сих пор не нашел ничего другого. Я все еще жду, когда Ворон подтвердит мои выводы от святых людей и историков в Волантисе. Нет никаких записей о том, что стало с их ребенком — этим ребенком, которого родила Мейги… Невозможно точно сказать, какими были бы последствия для судеб будущего, если бы этот ребенок был таким же, как наш Эймон… если бы он воспитывался как наш сын. Принц Семи Королевств… Но я видел, как ты смотрела на него… как ты смотришь на меня сейчас. С полным недоверием и сомнением, однако, ты пытаешься скрыть это… Особенно когда видишь их вместе — Эймона и Эйриса. Ох, Эймон… Как я скучал по своему мальчику. Невозможно было описать более чистую радость, когда он прильнул ко мне. Когда он прижимался ко мне и сидел со своим вылупившимся драконом — страх, привитый мне с детства. Я знаю, ты хочешь притворяться подольше, но я вижу боль в твоих глазах. Я видел это сегодня вечером, когда ты держала Эйриса. И это сокрушило меня. Я пытался прийти к тебе сегодня вечером… Часами я ждал за твоей дверью, слушая твои приглушенные крики, в надежде получить объяснение… доказательства. Я не стану беспокоить вас вечером накануне вашей коронации, Ваша светлость… надлежащее время проявит себя само… это я знаю. Вся моя любовь, Эймонд._________________________
Висенья, Сон ускользает от меня этой ночью. Отчасти из-за волнения, которое принесет завтрашний день, но главным образом из-за того, что я должен рассказать тебе… о нашем сыне Эйрисе. О том, что написали мне высшие силы и умы в Эссосе. Об истинах и о том, что стало с ребенком принцессы Эссоса и ее любовью. Теперь это ясно. Он твой сын. Эйрис — твой сын. Однажды я сам опроверг это доказательство. И видеть тебя с ним, обнимающую его… Я знаю, какую боль ты, должно быть, испытываешь, только по твоим глазам. Обида, которая заставила тебя искать утешения у другого человека. Мне не было даровано общество твоего острого языка и игривых улыбок… и все же Хранитель Севера это сделал. Я пошел к тебе, хотя и поклялся, что не буду этого делать. Меня особенно привлек один коридор — альков прямо над ристалищем. На том самом выступе, где я объявил тебя своей навсегда. И я видел тебя — с ним. Я отказываюсь позволять своим мыслям разгуливать безудержно, но… то, как ты смотрела на него… все это было слишком знакомо. Все слишком похоже на то, как ты когда-то смотрела на меня. Если то, чего я боюсь, окажется правдой… Боги, помогите мне… Я, пекло, убью его. Я убью его. И я заставлю тебя смотреть. Эймонд.