***
Голова гудела, во рту было сухо, словно в пустыне Сахара. Открыв глаза слишком резко, она вздрогнула от слишком яркого света. Попытавшись подняться, Кэтти ощутила тянущую боль в районе предплечья. Опустив взгляд, девушка увидела самодельную капельницу, которую держала изогнутая металическая вешалка. Левая рука не слушалась её, Джонсон дрожащими пальцами пыталась вытянуть иглу, но оглушительное недовольное цокание с правой стороны комнаты, которая находилась в тени, заставило её оцепенеть от страха. — Не стоит, — протянул Нотт. — Это обезболивающее и антибиотик. Ты ведь не хочешь умереть от заражения крови или проваляться в отключке ещё два дня. Выйдя из тени, он дал ей вдоволь собой полюбоваться. Его серые домашние штаны были спущены, оголяя острые тазовые косточки. Идеальный пресс был исполосован множеством шрамов. Левая рука была перебинтована слишком небрежно, заставляя её догадаться, что он сам доставал пулю из своей руки. — Что за акт благодетели? — язвительно проговорила девушка и удивилась тому, как сипло звучал её высокий тембр. Теодор медленно обошел свою пациентку и налил ей воды в прозрачный стакан. Он молча подошел к ней, приподнял за затылок и поднес стакан к губам. Голубые глаза изучали его карие слишком долго. Словно она пыталась его понять. Разгадать. Но каждая попытка пресекалась на корню. — Пей, — в приказном тоне произнес Нотт, — если не хочешь умереть от обезвоживания. А после, мы поговорим. Она раздумывала лишь секунду. Горло саднило и ей хотелось сделать этот спасительный глоток. Девушка пила с жадностью, словно это было её последнее желание. Вода стекала по шее, заставляя поморщиться от неприятной влажности и холода, но ей было мало. Только после третьего стакана, она ощутила потерянное спокойствие и силу в своих конечностях. После мужчина достал небольшой флакон с алой жидкостью. Это было слишком щедро с его стороны. Делиться кровью жертвы было редкостью в их кругах. Спасительный элексир был нужен всегда, а поэтому никто не готов был растрачивать его даже на друзей. Кэтти не сказала ни слова, молча принимая дар с его рук. Ритуал помогал быстрее восстановиться. Раны заживали в таком случае, как на собаке, и последствия любых ранений были не ощутимы. Бодрость Нотта, яркий румянец на его щеках и уверенная походка свидетельствовало о том, что он и сам не побрезговал кровью Лестрейндж. Но его мотивы были ей не ясны. Зачем ему делиться с ней эликсиром? Особенно после того, как он угрожал ей всадить пулю между глаз? Ответов не было, поэтому приходилось тихо наблюдать за его точными движениями. То, как он наносил на её лицо нужные руны, было слишком интимным. Касание его холодных пальцев к горячей коже освежали. Дыхание сбилось у обоих. Произнося фразы на латыне, мужчина изучающе смотрел в голубые глаза. Дрожь по телу была подобна той, которую испытывали наркоманы после введения героина в вену. Кэтти выпила каждую каплю крови, которую он ей подарил. Перехватив его руку после, девушка поднесла ко рту его указательный палец, которым он рисовал на ней руны и провела по нему шершавым языком. Это было нечто извращенным. Непонятным для мира обычных людей. Ухмылка окрасила его лицо, когда Джонсон вобрала его палец в рот и прикрыла глаза от неописуемого ощущения силы, которая сейчас растекалась по её венах. Именно тот факт, что он добровольно делился с ней своей добычей позволял ей проникнуться энергией. Между ними витало невысказанное напряжение, которое перетекало лишь в агрессию, но сейчас это напоминало нечто первобытное и запретное. — Спасибо, — бодро произнесла Джонсон, выпрямляясь на диване и усаживаясь поудобнее. Теперь она была больше похожа на лису, которая хитро щурила глаза и изучала свою маленькую жертву. Рыжие волосы блестели, веснушки на плечах выглядели ярче, а её грудь теперь не вздымалась так часто от судорожного дыхания. — Но я все ещё не понимаю причину твоей щедрости. — Мне нужна информация, — коротко ответил Нотт, тем самым отрезвляя её от сладкой неги. — Ты знаешь больше, чем говоришь на самом деле. Появилась слишком внезапно, но Родольфус узнал тебя. И после твоего приезда я столкнулся с непредвиденными смертями, — тонкий намек на Гринграсс проскользнул в его тоне, и Джонсон приходилось усилием воли заставлять себя выглядеть беспристрастной. — Поэтому я вылечил тебя только исходя из корыстных побуждений. Теодор отмечал каждое движение её мимики. Видел, как девушка раздумывает над тем, что ему сказать или о чем соврать, но именно сейчас она была загнана в тупик и с каждой секундой понимала это. Проблема крови была в том, что она не только даровала силу и непередаваемую эйфорию, она так же как и любой алкоголь или наркотик развязывала язык. Именно поэтому Нотт никогда не пользовался этим допингом перед выходом на работу или перед заданием. Мужчина давал себя время, чтобы прийти в себя, но у Кэтти не было этого выбора, поэтому ей оставалось только заговорить. — Он был моим первым заданием, — закончив затянувшуюся паузу начала Джонсон. — Его брат, ты слышал о том, что никто не знает что с ним стало, — мужчина кивнул, тем самым не давая ей времени обдумать дальнейшие слова. — Он был злом в чистом виде. Его поступки точно так же покрывал Король, но это никогда не заканчивалось убийством невинных рыжеволосых женщин. Иногда, чтобы тебе поверили нужно лишь приукрасить ложь капелькой правды. Джонсон всегда мастерски владела искусством вранья и если бы не окружающие, она могла бы намного дольше скрываться в тени и оставаться неизведанным пятном для Теодора. Но сейчас ей приходилось выкручиваться. В таком состоянии это давалось гораздо сложнее, но с силой к ней вернулось и самообладание. Кэтти словно пробовала каждое слово, прежде чем произнести. Пыталась скормить Нотту капельку правды взамен на его доверие, хотя бы крохотное. — Все не пошло гладко, — объяснилась Джонсон. — Пришлось убить и первую жену Родольфуса, и именно тогда он заметил меня. Пазл в голове Нотта постепенно складывался, но будто не хватало какой-то детали. Он изучал всю информацию о семействе Лестрейндж. Личность Рабастана не афишировалась, но у него было намного больше доступа к архивам чем у обывателей. Поэтому горечь вранья от слов Кэтти все же поселилась в его рассудке. Ему казалось, что он играет в игру с хитрой лисой. Она была опасной, но отчего-то именно это тянуло к ней, словно магнитом. — Значит, поэтому у него тяга к отмщению рыжеволосым девушкам? — молчаливый кивок со стороны Джонсон породил лишь больше вопросов. — Кто отправил тебя на это задание? — Я не могу сказать, — замялась девушка. — Запрос исходил из Франции, но мне нельзя разглашать заказчика. Я была молода и неопытна, но даже сейчас понимаю, что неумение держать язык за зубами может стоить мне жизни. Запустив руку в кудрявые волосы, Нотт слегка оттянул запутавшиеся пряди. Ему хотелось узнать больше, но добиться от неё информации было невозможно. Возможно, если бы он прибегнул к пыткам было бы проще. Эта мысль заставила его усмехнутся. Джонсон напротив нетерпеливо ломала пальцы и облизывала пересохшие губы. Её голубые глаза бегали по комнате, словно в поисках ответов. Именно сейчас он решил дать ей возможность уйти. Поверить в то, что его удовлетворили её ответы. Это могло стать хорошей почвой для того, чтобы девушка расслабилась и потеряла бдительность. Нотт задумывался над тем, что она могла быть связана с Гриндевальдом. Её появление было неслучайным. Её поставили к нему не случайно. Маленькая крыса, которая докладывает о каждом её шаге. Убийство Дафны тоже её рук дело? Множество мыслей посещали его голову, и он отчаянно цеплялся за каждую, чтобы решить эту затянувшуюся игру. Отчего-то, милый читатель, впервые Теодор Нотт ощущал себя не хищником, а жертвой. Это чувство одновременно пугало его и опьяняло. Ему слишком нравилось играть со своими пределами. Тайны не пугали его, а лишь будоражили его сознание, поэтому игра с Кэтти Джонсон становилась для него лишь интереснее. — Голодна? — Безумно. Он медленно пошел в сторону кухни, и буквально сразу ощутил за спиной тихий вздох облегчения. Его лицо исказила хитрая ухмылка. Ему нравилось наблюдать за тем, как эта девушка может быть такой собранной и несдержанной одновременно. «Что ты скрываешь, малышка Кэтти? , — мысленно произнес Нотт, открывая дверцу полупустого черного холодильника».***
Седьмой жертвой стал Кингсли Бруствер — главный адвокат и помощник Короля. Именно он покрывал его черные дела, создавал офшоры, помогал закрывать рот общественности и правдивым СМИ. Джонсон оказалась его напарницей. Опять. Это постоянство пугало Нотта. Кэтти стала чаще захаживать в его квартиру. Без разрешения. Его холодильник теперь ломился от продуктов, но он не готов был с ней спорить. Теодор убеждал себя, что это все для дела. И, если говорить правдиво, милый читатель, он и вправду использовал эту близость в свою пользу. Драко все чаще следил за девушкой по его указанию, но она словно ощущала это каждым своим нервным окончанием. Джонсон улыбалась на тридцать два зуба, но даже в такие моменты находилась в напряжении. Будто каждый её шаг был сплошным заданием. Но только от кого? Ответов не было, что ещё больше увлекало Нотта в эту игру. Он стал забываться. Девушка стала его наваждением. Мысли о гипнозе с Дафной уходили на второй план. Гриндевальд все реже стал посещать его мысли. Нотт дважды давал себе мысленную пощечину в те моменты, когда компания девушки становилась для него интереснее, чем подготовка к очередному заданию. Это не входило в его планы, но мастерски расставленные сети увлекали мужчину в свое логово. Ему нравилось разгадывать сложные загадки, и Кэтти стала очередной. Она не была типичной девушкой из его круга общения. Не поддавалась его обаянию. Не боялась его в обычных ситуациях. Единственным её промахом был тот день убийства Родольфуса. Но даже этот факт не удовлетворял Нотта. Ему нравилось иметь власть над каждым в его окружении, и теперь это все не работало. Поэтому следующее убийство стало более громким, чем следовало. Говоря «громким», милый читатель, я подразумеваю, что они разнесли целый бордель. Взорвали, если быть точнее. Кэтти вновь пришлось сыграть девушку легкого поведения, чтобы войти в заведение, как персонал, незамеченной. Нотт стал обычным заинтересованным мужчиной. С его внешностью слегка поработала Паркинсон. Его волосы сейчас были черными и идеально гладкими, уложенным назад. В глазах были голубые линзы, левую щеку пересекал огромный шрам. В этот раз Нотт хотел оставить больше свидетелей. Все же Кингсли стал седьмым, и он хотел чтобы Королю доложили о его скорой кончине. Хотел, чтобы все горело вокруг и напоминало владыке о том, что скоро и он сгорит в адском пламени. Убийство Бруствер было не идеальным. Кто-то из проституток все же решил вызвать полицию. Лишние убийства были не на руку Нотту, поэтому пришлось бежать вместе с Кэтти. Напоследок он все же оставил излюбленные символы ровно на животе у темнокожего мужчины. Вспороть его брюхо было одним из величающих удовольствий. Даже небольшое количество крови, которую он успел собрать с его глотки, не смогло его расстроить. Нотт наслаждался его криком в тот момент, когда мужчину средних лет потрошили заживо, словно откормленную свинью. В тот момент Джонсон испытывала страх. Она впервые видела, чтобы кто-то испытывал такое нескрываемое удовольствие. К сожалению Тео, он не видел то знакомое чувство в глазах девушки, за которым так долго гнался. Дрожь в теле Кэтти не заканчивалась, даже сейчас, когда его тело прижимало её в темном закоулке, она оставалась начеку. Она помнила то садистское выражение лица. Оно словно навеки отпечаталось на её сетчатке. Они оба тяжело дышали, прячась от машин полиции, которая мчалась на вызов. Их лица изредка освещались красно-синими оттенками. Его неестественно голубые глаза смотрели в её. Нотт властно сжимал талию девушки. В его венах растекался сладкий адреналин. Кожаные черные перчатки были пропитаны чужой кровью, и это вызывало у обоих противоречивые чувства. В ней — отвращение, в нем — удовлетворение. — Замерзла? — прошептал Теодор, опаляя её лоб горячим дыханием. И вновь этот неизменный запах. Его запах. Кровь, табак и мускус. Неизменный запах убийцы. — Нет, — честно ответила Джонсон. — Я боюсь. Тебя. Изуродованное искусственными шрамами лицо дрогнуло в ухмылке. Нотт едва не сплясал от радости, что впервые успел добиться нужной эмоции от этой девушки. Милый читатель, вам стоит осознать, что таким людям, как Теодор Нотт, привычно видеть в людях знакомые им чувства. Его отсутсвие эмпатии в этом плане слишком сужало перечень доступных ему эмоций. Страх, гнев, ярость, ненависть, страсть. Нотт привык работать с этим и только это дарило ему ощущение спокойствия. Только в такие моменты он видел людей такими, какими они были. — Умница, — чувство дежавю захлестнуло девушку. Она отчетливо знала, что он уже произносил эту фразу в очень похожей обстановке, но почему-то никак не могла вспомнить. Девичьи глаза бегали по его лицу за мгновение до того, как его сухие губы накрыли её. Это не был мягкий поцелуй. Это была борьба, в которой она была обречена на капитуляцию. Его зубы столкнулись с её, он надавил ей на челюсть правой рукой, буквально заставляя Кэтти открыть рот. Нотт словно хотел поглотить её. Уничтожить. Сломить то, что было ему неизвестно. Девушка не ощутила в какой момент она поддалась. Когда запустила пальцы в его непривычно гладкие волосы, когда начала кусать его пухлые губы, когда начала атаковать так же отверженно, как и он. Теодор был ярким пламенем, а она мотыльком, который летел на свет. И если ей суждено было сгореть, то именно так. В его садистских объятиях.