За три недели до…
Едкий дым табака смешивался в воздухе с древесными нотками дорогого виски. Два давних друга. Два врага. Сейчас смотрели друг другу в глаза и не могли разорвать длинную цепь молчания. Тяжесть разговора давила на их грудную клетку. Вина пьянила рассудок хуже любого алкоголя. Именно так выглядело презрение. Мучительное. Тягучее. Разрывающее изнутри и заставляющее сомневаться в каждом своем шаге и действии. Сириус Блэк курил одну сигарету за другой. На полу уже валялось несколько пустых пачек, которые были изрисованны страшными картинками последствий курения для организма. Последствия… В этот момент Блэк считал, что легче было умереть от рака легких, чем столкнуться с правдой, когда та проникала в твой мозг и заставляла впервые за долгое время широко раскрыть глаза. Настолько широко, что белки глаз начинали болеть, а капилляры лопаться. Но все это не стояло в сравнении с обжигающим чувством безысходности. — Мы все совершаем ошибки, — выждав паузу, произнес Джеймс Поттер. Под его глазами залегли мешки. Стекла очков были покрыты грязными пятнами. Мужчина нервно постукивал пальцами по деревянному столу в своем кабинете и вспоминал, как они пришли к этому. Обнаружив Сириуса Блэка на пороге собственного дома, он застыл на месте. Первой мыслью было то, что именно так он встретит свою смерть. Не от рук незнакомца, а от рук собственного друга, который знал его прошлое лучше, чем он сам. Но этого не произошло. Сириус лишь поднял руки вверх, обозначая, что пришел с миром и молча последовал за Джеймсом в его кабинет. Тогда на его стол упала злополучная папка, ту, которую он нашел у Гриндевальда в тот вечер их нелепого спора. Поттер думал, что ощутит долю злорадства. Он был прав. Всегда. Но именно его близкие решили остаться слепыми и не увидеть в его словах истину. Но отчего-то ощутил лишь облегчение. Облегчение от того, что груз неизгладимого отчаяния впервые покинул его душу. — Ты — нет, — горько ответил Сириус и сделал ещё одну затяжку. — Ты не ошибался. Никогда. Его поза выражала спокойствие, но не отражала той внутренней борьбы, которая сейчас происходила в его сознании. Все началось с того момента, когда он столкнулся с Теодором Ноттом в коридорах Академии. Он учил этого парня долгие годы. Знал его повадки. Манеру поведения. Тактику боя. Научился распознавать, когда тот лжет или скрывает ярость, которая была его вечным соратником. Но сейчас он больше напоминал ему пустую куклу. Оболочку без собственного сознания. И почему-то это замечал лишь он. Римус Люпин отмахивался от него, словно от надоедливой мухи. Директор Гриндевальд лишь коротко указал Блэку его место. Минерва поджимала губы в тонкую линию и убегала от разговора. Его воспаленный мозг вечно щелкал в поиске собрать весь пазл воедино, но этого не происходило. Сириус помнил, как прижал Тео к стене своего кабинета. Помнил, что пытался выбить из него всю дурь, но тот лишь смеялся. Его темные глаза будто были покрыты тонкой пленкой. Блэк отпустил парня, оставаясь один на один с собственными демонами. Тогда он начал собственное расследование и понял, что в этом мире нельзя было доверять никому, кроме Джеймса Поттера. — Ошибался, — сказал Поттер и потянулся за новой бутылкой дорогого виски. — Я мог сделать больше, чтобы вы мне поверили. Мог стараться лучше. Вы были моей семьей, но я решил просто отступить. Как трус. — Римус за одно с ними, — признался Блэк. — Я не хотел в это верить. Возможно, это тоже влияние, но втягивать его в наши дела не имеет смысла. Поттер коротко кивнул, выражая свое согласие, и вновь упал в пучину собственных воспоминаний. Он впервые за долгое время мог так спокойно сидеть в своем кабинете и не ждать никакого подвоха. Вот уже несколько месяцев Джеймс самостоятельно наблюдал за действиями Теодора Нотта. Он ожидал, что парень свяжется с ним после их короткого диалога, но этого не происходило. Тогда он начал следить за парнем. Больше времени проводить с сыном, чтобы тот стал ему доверять и рассказывал о делах Отдела. Но чем больше старший Поттер узнавал, тем больше осознавал, что дело — дрянь. Теодор Нотт обезумел, и если его сын все ещё не мог сложить этот пазл воедино, то Джеймс прекрасно это понимал. И оставалось лишь дождаться того времени, когда безумие Нотта распространится на его семью. Поэтому Джеймс все чаще дежурил в машине под домом Гарри. Охраняя сон своих внуков и ребенка. Действия Тео невозможно было предугадать, поэтому он не мог допустить ни одной ошибки, чтобы после не остаться ни с чем. — Нам нужно убить Гриндевальда, — подытожил Поттер, будто это все было так просто. Откровенный смех Сириуса отражал все его сомнения. Его слова были такими же смехотворными, как если бы он предложил отправиться в клетку к голодным львам и облачиться в костюмы из свежего мяса. — Не думаю, что тебе стоит объяснять то, что это не так просто, — хмыкнул темноволосый мужчина. — Он хитрее всех нас. Сильнее из-за Ритуалов, которые доступны лишь ему. Это верная смерть, если мы будем действовать лоб в лоб. После этого диалога Сириус подарил Джеймсу беспробудный сон несколько дней в неделю. Он караулил дом младшего Поттера вместо друга, за что тот был очень ему признателен. Дни сменялись неделями, будто насмехаясь над их планами. Блэк уже успел предположить, что Теодор слишком был занят своей местью и поэтому утратил из поля зрения злодеяния Гарри. Поттер едва не согласился с другом, и был очень рад, что этого не сделал. Особенно в тот момент, когда увидел собственного сына с отрубленными пальцами и расквашенным лицом.Сейчас…
Голова гудела от разрывающейся боли в висках. Шея затекла, глаза горели. Во рту все ещё ощущался металический привкус собственной крови. Нотт дернулся и ощутил, как ворс крепкой веревки обжигает чувствительную кожу на запястьях и щиколотках. Сделав над собой усилие, он открыл глаза. Поднять голову все ещё не представлялось возможным, поэтому он пытался осмотреть то, чтобы в поле видимости в таком положении. Тео увидел иглу от капельницы в его вене и вздрогнул. Он лихорадочно пытался вспомнить, что произошло. Все события были смазанными, но отчего-то лишь сейчас он ощущал свой рассудок более яснее, чем все эти месяцы перед этим событиями. — Я вызываю полицию, — рявкнул знакомый голос, а после сорвался на приглушенный крик. — Можно, поаккуратнее? — Если ты будешь угрожать моему другу, то я пришью пальцы к твоей заднице и потом посмотрим, как ты будешь набирать нужный номер с помощью них, — прошипел девичий голос, который Нотт ни с кем не мог спутать. Это точно была Луна Лавгуд. Её тембр он слышал в худшие свои времена, когда был на грани смерти, а поэтому четко мог вспомнить каждую ноту в любом своем состоянии. — Объясни ему все, Джеймс. Он должен знать все. После того, как Лавгуд закончит, — третий голос абсолютно точно принадлежал Сириусу Блэку. Сознание Нотта стало проясняться. Он помнил, как ввалился в дом Гарри, что было абсолютно глупым поступком. Словно его совершил не он, а какой-нибудь самоубийца. Помнил, как отрезал ему два пальца, а после была темнота. — Мне нужно поговорить с нашей Спящей красавицей, он начал приходить в сознание. Драко, ты точно подготовил правильный раствор? — Думаю, что это лучше узнать у Нотта, — сдержано произнес Малфой. — Но этого должно хватить. Нотт дернулся ещё раз. Его лихорадило. Пот стекал по его оливковой коже. В голове была лишь одна здравая мысль — его поймали, накачали и теперь убьют. Мой милый читатель, прошу вас понять Теодора. Крысы Короля были повсюду. И сейчас ему казалось, что даже его коллеги, которые называли себя «друзьями», могли стать предателями. — Не дергайся, Теодор, — медленно протянул Сириус. Он подошел к нему, и его тут же окутал запах едкого дешевого табака, который предпочитал его учитель. Мужчина наполнил стакан водой, одной рукой приподнял его за волосы на затылке и преподнёс гладкое стекло к сухим окровавленным губам. — Пей, нас с тобой тоже ожидает длинный разговор. Я говорю, ты слушаешь. — Только через мой труп, — отчаянно прорычал Нотт и плотнее сжал губы. Действия психотропных препаратов, которые крепко засели в его венах, все ещё давали о себе знать. Должно было пройти минимум трое суток перед тем, как его мозг полностью очистится. И ещё несколько недель ломки, с которой столкнется этот несчастный юноша. Но у них не было на это времени. Если Нотт пропадет на долгое времени, то Гриндевальд начнет бить тревогу, а это не входило в их интересы. Тяжелая пощечина моментально встретилась с его щекой. Его нос был зажат двумя пальцами, а вода начала стекать по саднившему горлу. Сириус знал одно правило — вода лучше всего выводит любые токсины, чем больше Нотт будет пить, тем быстрее очистится от мерзости, которая отравляла его организм. — Слушаешь, а не говоришь! — крикнул Блэк и проделал ту же процедуру с ещё одним стаканом с водой. Сириус вел такой образ жизни, который не сочетался с семьей и отцовством. Но Теодор Нотт, как и каждый из его учеников, стал для него практически сыном. Он был в первых рядах наблюдателей за тем, как парень боролся со своими демонами и побеждал. Видел, как он становился сильной личностью со своей целью и сейчас не мог смотреть на то, как Тео теряет себя. Поэтому он начал говорить. Его монолог длился настолько долго, что в конце голос больше походил на хрип. Но сейчас это все давалось ему легко, потому что в карих глазах Теодора теперь появлялось понимание. Не было той дымки безумия, которая стала бы его погибелью. Он трезвел с каждой минутой разговора. Этому сопутствовала дрожь в его теле, которая была или от интоксикации организма, или от осознания того, что он натворил. Сириус рассказывал ему все, что тянулось уже долгие годы. Объяснил участие Джеймса Поттера в этом театре абсурда. Наконец-то подарил ему тот недостающий кусочек пазла, которого Теодора лишили на той злополучной парковке. Показал папку с данными детей, которые год за годом собирал Гриндевальд. Пытался коротко изложить ему то, к чему они пришли за эти три недели поисков и размышлений. — Гриндевальд создавал из меня монстра день за днем, — шепотом подытожил Нотт. — И сейчас его усилия наконец-то оправдались. Горечь поселилась в каждом его слове. Образ матери вновь возник перед его сознанием. Он осознал насколько сильно был потерян, ведь в те месяцы даже не вспоминал о ней. Нотт теперь четко видел, что превращался в то, от чего так отчаянно освобождал их мир. Перед глазами пронеслись его убийства, которые должны были сейчас приносить радость, ведь он убил всех девятерых и оставался лишь один пиковый Король. Но этого не было. Потому что в его действиях не было того лоска и изящности, в своих действиях он был хуже каждой убитой жертвы. Он закашлялся и вновь попросил воды. Рвотные позывы победили в этой длительной схватке, но даже в таком состоянии он едва не растаял от прилива нежности и благодарности, которая была до этого закупорена в его мозгу. Лавгуд держала его лоб, Драко склонился с пустым тазиком. Забини шутил, что никогда не забудет те звуки и запах, который исходил от вечно правильного Нотта и обещал, что все же попытается его скоро напоить, чтобы увидеть это снова. Отсутсвие эмпатии вечно мешало ему оценить всю помощь, которую дарили ему люди рядом. Но сейчас отходя от длительного забвения, Нотт словно начал ощущать намного больше, чем приходилось ему за все долгие годы жизни. Милый читатель, вы точно помните, что Северус Снейп проводил множество экспериментов дабы разблокировать генетически закрытый отдел мозга у Теодора Нотта. Но даже он не мог предположить, что столь длительный прием психотропных веществ в конских дозах может повлечь такое. — Спасибо, — прошептал Нотт, отхаркивая остатки желчи. Его друзья вздрогнули, будто от пощечины. Едва ли кто-то из них слышал такое от него за время их работы вместе. — Ты должен мне новый костюм, — сквозь улыбку произнес Драко. — А мне поход в СПА, чтобы отмыться от этого запаха. Лавгуд вытерла его губы, шею, лоб мокрой марлей и отошла в сторону. Нотт огляделся в поисках ещё одной девушки, которая была вечным спутником все эти месяцы. Он ещё не мог понять была ли она виновата в его состоянии. Но одно он знал точно. Кэтти Джонсон пострадала от его садистских наклонностей больше всего. Было ли это общим безумием, или она лишь играла роль? Это ему ещё прийдется понять. — Как он накачивал меня этой дрянью? — Мы не знаем, — признался Блэк. — Ты часто бывал в стенах Академии в эти месяцы, — Нотт поморщился, пытаясь вспомнить, но никак не мог пробиться через наркотическую дымку. Это разрывало его изнутри. Больше всего он ценил в себе структурированность собственного рассудка и сейчас его лишили ещё и этого. — Это мог быть кто угодно. Римус, Северус, Минерва, Гриндевальд или та девка, что вечно ошивалась подле тебя. Я пробивал информацию насчет неё, но все слишком запутанно. Будто мы что-то теряем из виду. Нотт кивнул, и вновь пошевелил связанными конечностями. Блэк нахмурился, взял нож с кухонной столешницы и избавил юношу от сковывающих пут. Мужчина делал это на свой страх и риск, но почему-то был уверен, что больше им ничего не угрожает. — У нас не так много времени, Нотт. Гриндевальд не должен понять, что ты сошел с его крючка, — произнес учитель. — Никто не должен понять. Тебе нужно закончить начатое. Вы все слишком долго стремились к этому и никто не захочет отступать. А после у тебя появится шанс избавиться от него. — Но… — Никаких «но», — вновь подал голос Малфой. — Король все так же заслуживает смерти. Даже если в этом всем есть интерес и происки Гриндевальда. Его люди убили твою семью, лишили чести мою. Его правление заставило Великобританию опуститься до криминала. Он заслуживает смерти. Если это не сделаем мы, то сделает кто-то другой из приспешников Директора и тогда добиться его смерти будет невозможно, ведь мы все окажемся в цинковых гробах. Тяжело было признавать, но Драко был прав. Опять. Если сейчас они поступят правильно, то смогут уложить в гроб двоих одним действием. Если допустят ошибку, то погибнет каждый. Мозг нашего маленького убийцы кипел от переизбытка информации. Он молча кивнул и начал слушать дальше план их действий. Ему приходилось прикладывать дюжину усилий для того, чтобы оставаться с ними и не потерять сознание. Когда он выходил из дома Поттеров у него было идеальное алиби и чистый костюм, который заранее подготовила для него Паркинсон. Гарри должен был залечь на дно вместе с супругой и детьми. Тела, которые будут найдены в доме, не будут принадлежать им, но создадут идеальную картинку спятившего убийцы. Его прикрытие спадет ровно в тот момент, когда Отдел Рук просмотрит камеры наблюдения у дома Поттеров, на которых будут зафиксирован лишь он — заходящий и выходящий из горящего дома. Тогда пазл сложиться. Убийца-мститель будет идентифицирован, и у него будет один шанс, чтобы избавить этот мир от двоих ублюдков. За спиной Теодора дом Гарри Поттера загорелся алым пламенем. Окна вылетели с треском. Он не оборачивался. Его лицо было обезображено кривой ухмылкой, когда он медленно ступал по вымощенной камнем дорожке к своему автомобилю возле которого стояла рыжеволосая девушка. Кем она была: ангелом или демоном? Мученицей или соучастницей? Теодор ещё не знал. Но был готов играть до конца. Теперь его месть приобрела более яркие оттенки.***
Как бы вы себя ощущали, если бы стояли на пороге к выполнению вашей цели? Если бы на это ушло более десяти лет вашей жизни? Если бы вы жили этим, начиная с десяти лет? Именно с того возраста, когда дети начинают помнить себя более отчетливо, и каждый момент врезается в память окончательно, словно кто-то выбил рисунок на гранитной плите. Теодор Нотт едва помнил себя до того, как начал жаждать отмщения каждому, кто был причастен к убийству его семьи. Это были краткие отрывки в памяти, которые навсегда были окрашены звенящем криком его матери. Но сейчас. Смотря в серые глаза того, кто отдавал те злополучные приказы, он не ощущал ничего. Лишь пустоту внутри. Ему казалось, что он должен был ощутить ликование. Победу. Или возможно, облегчение из-за того, что он смог отомстить за свою маму. Но сейчас перед ним стоял старик, убийство которого едва бы успокоило его внутренних демонов. Альбус Дамблдор с годами потерял тот лоск и силу, которую внушал лишь одним взглядом. Сейчас ему хотелось подать руку, чтобы перевести через дорогу, а не склонить свои колени в страхе или уважении. Весь ужас наводили лишь его соратники, ведь он в своем состоянии едва мог принять трапезу без помощи сиделки. — Я ждал тебя, Теодор Нотт, — хриплым баритоном произнес пожилой мужчина. — В последнее время ты скрывал свою личность намного хуже. Его размеренная, уверенная речь завораживала. Нотт терялся в догадках о том, когда он узнал, что смерть в его обличии прийдет к нему? Месяц назад, когда его лицо и данные появились в каждой газете после показательного убийства четы Поттеров, которые сейчас, к слову, проводили свой второй медовый месяц на Бали за счет Теодора. Это было последним, что он хотел, но Сириус Блэк сказал, что это меньшее что он может сделать, ведь если бы не Джеймс, то Гарри бы тогда точно сообщил в полицию, и сейчас он бы стоял в своей тюремной камере. — Но я надеюсь, что ты не думаешь обо мне плохо, — словно читая его мысли, продолжал Король. — Я раскрыл твою личность ещё после убийства рыжего мальчишки. Ухмылка тот час отразилась на его лице. Даже он помнил имя каждой своей жертвы. Капля в море в виде дани уважения. Или попытки совладать с собственной совестью. Но человек перед ним играл людьми, словно игрушечными солдатиками. Рон Уизли был для него очередным расходным материалом и возможно, если бы возмездие пришло бы к нему через десять лет, то он бы даже не вспомнил цвет волос его собачонки. — Вы блефуете, сэр, — протянул Нотт. — Я был бы схвачен ранее, если бы у вас была подобная информация. Раскатистый смех, который сорвался на приглушенный кашель, быстро отрезвил Теодора и привел к осознанию того, насколько сильно он ошибался. Король всей Великобритании промокнул губы белым платком, который моментально обрел алые оттенки. — Ты играешь не в те игры, сынок, — хрипло произнес Альбус. Он сделал над собой усилие и выпрямился. В каждом его движении сквозили остатки аристократизма. Он был готов к своей смерти уже очень давно, но едва готов был умирать без остатков собственного достоинства. Молить о пощаде не входило в его интересы, или он и вовсе не желал этой пощады. — Ты никогда не задумывался о том, почему Гриндевальд не мог убить меня самостоятельно? Почему собирал эту свору нелепых безродных бродяг вокруг себя? Слова вертелись на языке Нотта. Сейчас он не так уверенно сжимал пистолет в своих руках. Ему хотелось узнать ответы перед тем, как пуля вышибет старику мозги. Но не было ли это ещё одной очередной игрой? О, как он устал от них. За последний месяц в бегах, головная боль стала его подругой. Он пытался понять и трезво оценить ситуацию. Осознать, кто является предателем, а кто соратником. — Не хотел марать свои руки, — коротко ответил Нотт, но моментально получил отрицательный мах головой со стороны Дамблдора, который сдерживал очередной приступ кашля. Не нужно было быть медиком, чтобы поставить ему два предположительных диагноза — рак легких или туберкулез. — Отчасти ход твоих мыслей на правильном пути, но нет, — медленно протянул Альбус и достал портсигар из кармана своего пиджака. Все же, Теодор был прав. Губительная привычка привела к тому, что мерзкая болезнь съедала его легкие изнутри. Воздух вмиг заполнили тонкие нотки дорогого табака, вишни и миндаля. — Вы создаете ему прекрасное алиби. Головы, которые будут моментально отрезаны в тот момент, когда Геллерт получит свой престол. Он вечно был жаден к власти. Жестокий, честолюбивый, расчетливый. Жаль, что не вышло убить его в тот роковой вечер. Плечо Теодора Нотта дернулось, и он поменял руку, чтобы дать ведущему запястью отдохнуть. Держать человека на мушке длительный период времени было той ещё нелепой затеей, но его баритон обволакивал и заставлял слушать Дамблдора. Нотт отдавал себе отчет из-за чего этого мужчину слушались в его молодые годы. — Ваши слова пустышка, — произнес Нотт. — Вы ничем не отличаетесь от Гриндевальда. — Ты предлагаешь сменить одного диктатора на другого? — хмыкнул Альбус. — Или маленький щенок хочет перегрызть глотку своему создателю? — пожилой мужчина быстро считал недоумение на лице Тео. — О да, мистер Нотт, я знаю о вас больше, чем вы бы этого хотели. Хоть мои приказы и повлияли на ваш род деятельности, но я могу с уверенностью утверждать, что вина на мне и Геллерте лежит ровно на половину. Он хотел себе послушную сломленную игрушку, а я избавиться от твоего отца, который слишком много знал, говорил и хотел справедливости. Справедливости не существует. Надеюсь, что ты это уже уяснил, ведь тогда шанс на выживание у тебя будет больше, чем у твоей мамаши. Правду ведь говорят, что больная сука не может дать здоровое потомство. Наверное поэтому ты родился таким испорченным. Ярость захлестнула его сознание. Он преодолел расстояние между ними, сжимая кожу дряхлого горла между своими пальцами. Серые глаза казались такими блеклыми, будто время смыло весь пигмент. Но самым отвратительным было то, что Альбус Дамблдор не выглядел напуганным, даже когда его дыхательные пути были перекрыты. Он дрожащей рукой потянулся к запястью Нотта, и поднес дуло пистолета к своему лбу. — Стреляй, — булькающий звук сорвался с губ Дамблдора, и алая кровь брызнула в лицо Нотта. — Не забудь передать мои глубочайшие извинения своей маме. После этого раздался оглушающий выстрел. Нотт дернулся, словно обезумевший. Его рука все ещё сжимала горло бывшего Короля. Дрожь била каждый его нерв, но облегчение так и не настигало его. Он все сделал правильно. Убил каждого, кто был причастен. Отомстил за смерть своей матери, но ярость кипела в нем. Мужчина достал из пиджака покойника белый платок, на котором золотыми нитками были вышиты инициалы «А.Д.», вытер свое лицо. Губы были сомкнуты в тонкую линию. Мозг лихорадочно работал. Ведь это был не конец. Ему ещё предстояло покончить с тем, кто сломал ни одну судьбу во всем мире. Он вылез через окно огромного поместья, прошел через лес к машине, которая была спрятана за множеством еловых ветвей. Заведя мотор, Теодор Нотт думал лишь о том, что в его пистолете осталась ровно ещё одна пуля для Гриндевальда. И тогда он уйдет на покой. Нотт хотел увести с собой Кэтти. Отчего-то он доверял этой девушке. Весь этот месяц мужчина следил за каждым её действием, но не видел подвоха. Она вряд ли смогла бы создать препарат со столь сложной комбинацией, ведь даже не смогла собрать взрывчатку, которая была ему нужна, дабы отвлечь стражу Дамблдора. Поэтому подозрения Сириуса были возложены на Северуса и Римуса, которые в последнее время стали запираться за дверью кабинета психиатра. Мужчина не понимал, что ощущает к ней, ведь едва распознавал свои короткие проблески эмоций, но знал, что она была одной из тех, кто не отвернулся от него в самые темные времена. Приняла его плохую сторону и помогала ему не упасть в пучину вранья. Да, милый читатель, иногда мы оказываемся слишком слепы, дабы увидеть истину. Или в погоне за той утраченной материнской любовью, Нотт просто схватился не за ту соломинку? Ложь всегда была вкуснее горькой пилюли и, наверное, поэтому Теодор Нотт с упоением проглатывал то, что давала ему Джонсон. Короткий стук в дверь предшествовал резкому удару по красному дереву. Сорвав дверь с петель, наш маленький убийца оказался вновь в уже излюбленном положении. Но теперь голубые глаза Геллерта Гриндевальда так же уверенно изучали его. Было ещё одно отличие. Вальяжность и самоуверенность пропитывала каждое дрожание мимических морщин неизменного Директора. Он был уверен, что сегодня не день его кончины, и от этого Теодор впервые ощутил чувство ликование. Добить умирающего Короля зверей — было слишком скучным для него, но убить его молодого приспешника — это было совсем другое дело. — Вижу, что ты добился определённых успехов, Нотт, — медленно протянул Геллерт. — Может налить тебе виски или дать мою лучшую сигару? Твое напряжение ни к месту, нам нужно праздновать наш успех. — Мой успех, — сквозь зубы прорычал Нотт и сделал шаг на встречу смерти Гриндевальда. — Не стоит так горячиться, — подняв руки, словно сдаваясь, произнес мужчина. — Я лишь натолкнул тебя на верный путь. Такой потенциал не мог пропадать за маминой юбкой. Они бы посадили тебя на седативные, я лишь не дал такому упущению случиться. Фигуры на доске перемешались. И вот перед Теодором впервые возник образ того, кто действительно должен был возглавлять его личный список мести. Альбус Дамблдор по сравнению с деяниями Геллерта мерк. Нотт мысленно расширил свой список жертв и сделал ещё один шаг на встречу к своему последнему деянию. — Как благородно с вашей стороны, — ядовито выплюнул Нотт. — Именно, — сквозь улыбку произнес Геллерт и пожал плечами. — Дар должен работать во имя благого дела, почему бы тебе не послужить мне? Твоя мама и так доживала остатки лет, а отцу было откровенно плевать на тебя. Опусти пистолет, и мы поговорим, такие люди как ты, мне очень нужны. Нотт хмыкнул, удивляясь тому, насколько подобным змее был Гриндевальд. Он даже в самых мерзких своих поступках видел миссию. Когда-то Дафна рассказывала ему, что такой тип преступников самый опасный. Они не отличают добро от зла, если это все продиктовано его целью или благим делом. Но что такое «благое дело», когда дело касается человека, который уже давным давно заключил контракт с самим Дьяволом. — Я уже достаточно наелся ваших разговоров. Его указательный палец мучительно медленно начал давить на курок. Улыбка на лице Гриндевальда не сползала даже сейчас. Наоборот. Она растягивалась так, будто вот-вот его рот разорвется. Карие глаза Нотта расширились. Он дернулся в тот момент, когда об его рецепторы ударился запах жженого сахара, перца и такие знакомые отголоски кашемирового дерева. Но было уже поздно. Резкая боль пронзила левую часть его грудной клетки. Он опустил взгляд, увидев торчащее лезвие знакомого кинжала. С него крупными каплями стекала его собственная кровь. Колени подогнулись. Грустная усмешка отразилась на его лице, когда голубые глаза оказались в поле его зрения. Никогда не доверяй лисе. Именно это говорила ему мама, когда читала детские сказки на ночь. Рыжие волосы щекотали его недавно выбритый подбородок. Он увидел слезы в глазах Кэтти и закашлялся от собственной крови, которая теперь обжигала его небо и норовила выбраться наружу. — Следующего раза не будет, — тихо прошептала Джонсон, цитируя его фразу, сказанную перед выстрелом в доме Родольфуса. Глаза Нотт закрылись. Тяжелое дыхание все ещё свидетельствовало о том, что жертва в руках Джонсон не покинула этот бренный мир, а мучается в агонии. Она надавила на его спину, погружая кинжал ещё глубже, словно разрезая слой замершего масла. Искусанные губы дрожали, когда девушка видела подергивание зрачков Нотта под пеленой оливковых век. — Молодец, дочка. Я горжусь тобой. Это стало последним, что донеслось до утекающего сознания Теодора Нотта. Того, кто так и не сумел закрыть свой личный список мести. Альбус Дамблдор был возможно пророком или просто слишком хорошо знал природу Гриндевальда. Нотт умирал с мыслью, что сможет увидеть родного человека. Свою маму. Его тело обмякло в девичьих руках слишком быстро. Черное платье побагровело от чужой крови. Ей потребовалось несколько месяцев, чтобы обвести Нотта вокруг пальца. Но и вместе с ним она обманула и себя. Ведомая желанием получить признание собственного отца, она пожертвовала остатками своей души, которая теперь на веки была упокоена вместе с телом Теодора Нотта.