Под тихим сиянием

      Гейл резко распахнул глаза и выпрямился. Первая мысль, что он заснул и пропустил что-то важное тут же отрезвила и прогнала всякий сон.       Он посмотрел в окно. Они ехали по городу мимо многоэтажных торговых центров, отелей, бутиков, отделений банков. Их трасса расширилась до четырех полос и вела все дальше, на выезд, к длинному мосту, пересекающему реку. Города и поселки сменялись один за другим, Гейл уже потерял счет названиям на придорожных баннерах.       Они въехали в черту очередного крупного города. На улицах было людно даже в такую хмурую весеннюю погоду. Неудивительно, ведь сейчас время обеда. Офисные работники отдыхали на скамейках рядом с бизнес центрами, а в кофейнях толпился народ в ожидании своих заслуженных кофе-брейков. На улице нередко встречались и серые силуэты, покорно семенящие вслед за своими господами.       Вскоре Гейл увидел вдалеке футуристическую тарелку Спейс Ниддл и тут же понял, он в Сиэтле. Он видел эту башню в учебниках по географии и энциклопедиях, а сейчас он не верил, что видит ее своими глазами. Гейл жадно вглядывался в окно, стараясь рассмотреть каждую деталь оживленного города.       Из-за пробок они еще около получаса ехали по кипящему центру. У Гейла было достаточно времени, чтобы насмотреться в окно и подумать, проездом ли они здесь или новый дом находится где-то в Сиэтле.       Через какое-то время дома стали ниже, магазины и кафе встречались все реже. Они въехали в спальный район. Он был тихим и умиротворенным. Маленькие локальные магазины, частные дома с ухоженными лужайками, аккуратные заборы, вечнозеленые деревья вдоль дорог.       Машина свернула налево и въехала в череду перелесков, становившиеся все гуще и гуще. Через несколько минут, подъехав к кромке леса, машина остановилась перед металлическими откатными воротами. Через пару секунд ворота открылись, и они двинулись по узкой дорожке вверх и влево.       Перед взором Гейла открылся темный деревянный дом из толстого бруса, окруженный хвойным лесом. Его сердце кинулось отбивать ритмы, сбивая дыхание и заставляя руки потеть. Они остановились.       Мужчина вышел из машины и открыл заднюю дверь. Гейлу пришлось чуть ли не вывалиться, потому что его скованные руки потянулись вместе с открывающейся дверью. Мужчина снял с него наручники и подождал, пока он выйдет из машины.       — Иди, — аккуратный толчок в спину направил его к дому.       Гейлу показалось, что за несколько часов в машине его ноги потяжелели. Идя по дорожке, он во все глаза смотрел на дом. Он был достаточно большим, по-современному грубоватым снаружи. На нем было несколько уровней крыш, которые подпирались прямоугольными деревянными колоннами. Под одной из крыш был широкий балкон, защищенный парапетом. На двух этажах панорамные окна в темных рамах источали мягкий свет.       Дверь дома открылась, и на крыльцо вышла женщина лет тридцати в простом черном платье по колено с белым воротником. Гейл на секунду испугался, но тут же понял, что это, судя по одежде, скорее прислуга, нежели хозяйка дома. У женщины была бледная сероватая кожа, голубые глаза и светлые волосы, стянутые в узел на затылке.       — Здравствуй. Я Тереза, — улыбнулась она.       — Здравствуйте. Гейл, мэм.       — Рада знакомству, Гейл. Называй меня просто Тереза, хорошо? — он кивнул. — Иди за мной.       Как только они перешагнули порог дома, его внимание захватил невероятный уют, который был в каждом уголке всего, что он видел. Деревянные стены, выкрашенные в белый и сероватый цвета, темные косяки окон и дверей, каменная отделка местами. В открытой гостиной справа стоял большой кожаный диван и кресла цвета горького шоколада перед массивным камином, потрескивающим раскаленными углями и маленькими языками пламени, деревянная мебель в сдержанном стиле, множество растений возле панорамных окон, а на полу пестрые винтажные ковры. Он на секунду забыл обо всех своих страхах. Ему никогда не доводилось находиться в таком убранстве. Первый взгляд произвел на него сильное впечатление.       Из легкого транса его вывел звук захлопывающейся двери. Мужчина, который привез его сюда, закрыл за собой дверь, бросил рядом с ним сумку с вещами и шагнул в помещение слева, символически отделенное деревянными колоннами.       Тереза прошла вперед и поднялась по лестнице. Гейл взял сумку и последовал за ней. Они поднялись на третий этаж, в чердачное помещение, которое было разделено на две комнаты и ванную.       — Ты будешь жить здесь. — Тереза открыла первую комнату. — А здесь ванная и туалет, оттуда же ведет дверь в кладовку. Все остальное я покажу тебе после того, как познакомишься с мисс Рослин. Она сейчас занята, поэтому позовет тебя немного позже. Можешь пока разложить свои вещи и отдохнуть, но, пожалуйста, пока не ходи по дому. У меня сейчас дела, я сообщу тебе, когда придет время, — Тереза улыбнулась и ушла.       Гейл осторожно ступил в комнату. Как и бо́льшая часть дома, комната имела белые стены, а характерная второму этажу горизонтальная балка под потолком, подпирала скос крыши. Слева от двери шкаф, встроенный в стену, выкрашенный в ореховый цвет. Кровать аккуратно заправлена серым клетчатым пледом, а под ней полосатый домотканый половик. На деревянной тумбочке рядом с кроватью стояли светильник и часы, показывающие 6:16 PM. Прямоугольное зеркало в раме на стене и небольшая деревянная скамейка выглядели не очень функционально. Комната казалась больше, чем та коморка на четверых, в которой он жил в Шлаке, хотя размер был приблизительно тот же.       Он неуверенно сделал несколько шагов по комнате. В его голове пока не укладывалось, что он будет жить здесь один. Он подошел к квадратному окну с отодвинутой на левую сторону голубой шторкой. На улице смеркалось. В саду росли деревья с набухающими почками, клумбы с незазеленевшими кустарниками, между которыми петляли дорожки из плоского камня, пустующие островки для летних цветов, а дальше, за садом, глухой стеной рос непроглядный лес. Гейл не мог насмотреться. Он представлял, как это все зацветет в мае.       Он повернулся обратно к комнате и еще раз внимательно ее осмотрел. Глянув мельком в зеркало, Гейл увидел изможденное осунувшееся лицо с черными кругами под глазами. Он пригладил разлохматившиеся белые волосы и тут же отвел взгляд.       В Шлаке было только одно крошечное зеркало в ванной для того, чтобы ребята могли побриться. Кроме того на уроках, которые проходили в Шлаке несколько раз в неделю, им не раз напоминали о том, что серым не положено подолгу смотреться в зеркало, так как это растит тщеславие. Хотя Гейл никогда не понимал, как это может взрастить в нем тщеславие.       Гейл поизучал комнату, заглянул в шкаф, развесил свои вещи по плечикам, что-то положил в ящик, потаращился в окно и в итоге сел на скамейку в тревожном ожидании, нервно ковыряя кожу вокруг ногтей.       Через полчаса пришла Тереза. Гейл вскочил на ноги, едва услышав ее шаги по лестнице. Он по привычке не закрывал дверь, в Шлаке это было строго запрещено.       — Идем. Тебя ждет мисс Рослин. — Гейл сглотнул, разгладил ладонями рубашку и последовал за Терезой.       Они спустились на первый этаж и завернули направо, в небольшой холл с выходом на террасу, по правой стороне от которой была закрытая дверь.       У Гейла сильно вспотели руки, сжался желудок, а сердце колотилось так, что становилось больно. Он несколько раз вытер ладони о брюки, но это не помогало, ладони все равно тут же становились мокрыми.       Тереза постучала и, услышав «Войдите», открыла дверь и кивнула Гейлу, чтобы он заходил. Его ноги, онемевшие в одну секунду, сами повели его в комнату.       — Секунду… — девушка держала в руках планшет.       Сделав пару мелких шагов вперед, Гейл остановился в начале комнаты, смотря исключительно вниз. Дверь за ним мягко захлопнулась. Он был настолько поглощен волнением и страхом, что даже не пытался рассмотреть помещение, где находился.       — Здравствуй… — девушка снова посмотрела на экран планшета и присела на край стола, — Гейл. — У него пробежались мурашки по спине от того, как его имя прозвучало бархатным низковатым голосом. С первых услышанных нот отчетливо выделялся английский акцент. — Я Сильвия Рослин. Ты здесь для того, чтобы обслуживать мой дом и сад. Ты имеешь представление о работе прислуги? — Гейл кивнул. — Помощь Терезе в доме и в саду, поездки в магазин, несложные поручения непосредственно от меня — это простая работа, которая будет у тебя всегда. Но далее, если ты останешься, и мы найдем общий язык, работа может перейти на другой уровень сложности. Но не будем пока заходить далеко. Я сразу обозначу границы. Вызывающее поведение, нарушение субординации и невыполнение приказов — это то, что для меня неприемлемо. Если одно из этих правил будет нарушено, мы будем вынуждены немедленно расстаться. Это ясно? — Гейл кивнул. — Ты умеешь разговаривать или мне продали немого? — Его сердце сделало кульбит, и он сглотнул ком в горле.       — Да, мэм, — тихо ответил он.       — Я надеюсь, ты понимаешь, что твоя работа будет заключаться в том, чтобы сделать мою жизнь проще, а не добавлять мне проблем?       — Да, мэм. — После этих слов он сам себя почувствовал проблемой.       — У тебя есть вопросы?       — Нет, мэм. — У него не то, что не было вопросов, в его голове сейчас вообще не было ни единой мысли. Повисла пауза. Гейл тревожно ждал.       — Я уже несколько минут с тобой говорю, будь добр, подними голову. Тебе не интересно посмотреть на меня?       Гейл в панике поднял голову, встретившись с заинтересованным взглядом своей новой владелицы. Искрящиеся голубые глаза с легким прищуром смотрели так пронзительно, что пробирал мороз по коже. В целом, ее внешность отдавала некоторой античностью, он не смог рассмотреть больше, ее глаза полностью поглотили его внимание. Казалось бы, обыкновенные человеческие глаза, но какие-то иные, блестящие, навевающие тревогу и странное чувство в солнечном сплетении, подсказывающее, что надо либо застыть, либо бежать. Он снова сглотнул, чувствуя, как по позвоночнику скользит холодная капля пота.       — Здравствуй, — повторила она. Гейл был готов провалиться сквозь землю. — Ладно. Это все. Тереза покажет тебе дом и обо всем расскажет. Слушайся ее. Она имеет право отдавать тебе приказы. Завтра поговорим более детально. Можешь идти. — Гейл скованно поклонился и вышел из кабинета.       Тереза обернулась, отвлекаясь от поправления подушек на диване в холле, и предложила Гейлу посмотреть дом.       Пока они делали обход, Тереза рассказывала об основных положениях и правилах, установленных в доме. Все было достаточно просто и логично. Ход со стороны кухни для прислуги, главный для господ и гостей. Кухня для прислуги, обеденная комната для господ. Заниматься домашними делами желательно когда господа не видят, не путаться под ногами, но всегда находиться в зоне доступа, чтобы господам не пришлось искать тебя для поручений. Выполнять ежедневный, еженедельный и ежемесячный планы, проверять все по пунктам и не допускать просрочки задач.       — Пока я работаю каждый день кроме воскресенья. Думаю, что мисс Рослин даст тебе не больше недели, чтобы освоиться и начать работать самостоятельно. Так что запоминай все, что я тебе говорю и спрашивай, если что-то не понятно. Хорошо? — Гейл кивнул. — Пойдем, приготовлю тебе поесть. Ты, наверное, голоден.       Он совсем забыл, что не обедал сегодня. После слов Терезы желудок свело, и он почувствовал, как сильно хотел есть. Они прошли на кухню.       — Садись, я что-нибудь придумаю. — Она закопошилась в холодильнике. — Вообще с едой здесь дела обстоят не совсем постоянно. Я готовлю полноценные ужины только по приказу мисс Рослин. Чаще это происходит, когда прибывают гости. В остальное же время мадам больше времени проводит на службе, так что я не забиваю холодильник едой без надобности. Обычно я готовлю что-то простое для себя и Александра. — Заметив его растерянный взгляд, она пояснила: — Это водитель, что привез тебя сюда. Так что если ты хоть немного умеешь готовить, это будет твоим преимуществом. Ты умеешь?       — Немного.       — Значит, я могу быть спокойна, что ты не умрешь с голоду, — улыбнулась она.       Гейл наблюдал за Терезой. Как она что-то мешает, режет, разогревает сковороду и наливает туда масло. По кухне начали разноситься волшебные запахи, которых Гейл не слышал очень давно. Она загрузила хлеб в тостер, достала из сушилки тарелку, перевернула что-то на сковороде. Когда звякнул тостер, она положила в белую тарелку хрустящие тосты, омлет, несколько кружков поджаренной ветчины и поставила перед Гейлом.       — Спасибо, — искренне поблагодарил он.       — На здоровье. Не переживай о еде. Я тебя всему научу.       — Спасибо.       — И еще. У нас день начинается в шесть утра. Мадам встает около семи. Так что заведи будильник на завтра. Ты будешь наблюдать за всем, что я делаю. Вскоре часть утренней рутины перейдет на тебя. — Гейл кивнул. — Ладно, оставлю тебя. Когда поешь, тщательно помой за собой посуду и убери в сушилку, хорошо? — Гейл снова ответил кивком. Тереза вышла из кухни.       Он несколько секунд посмотрел на тарелку. Кажется, ему никогда не доводилось есть столько за один прием пищи. Он нацепил на вилку небольшой кусочек омлета и отправил в рот. Это было божественно вкусно. Гейл старался есть немного быстрее, чем в Шлаке, потому что порция была щедрая и ее не приходилось растягивать «на подольше», чтобы почувствовать сытость. Кроме того, ему было некомфортно сидеть здесь одному, и он хотел скорее уйти в свою комнату. Закончив, как было велено, он помыл за собой тарелку и поставил в сушилку.       Гейл еще раз восхищенно оглядел уютный интерьер и поднялся в свою комнату. На скамейке стоял бумажный пакет и два сложенных полотенца. Гейл заглянул в пакет, там были вещи для ванной: шампунь, мыло, зубная паста и щетка, бритвенный станок, сменные лезвия, пена для бритья, расческа.       Ему хотелось поблагодарить Терезу еще раз. Он посмотрел на часы. 8:04 PM. В душ идти пока рано. Да ему и не сказали, когда можно. Гейл просто сел на скамейку и погрузился в мысли.       Новая владелица не производила впечатления особенно душевного человека. Хотя Гейл и не рассчитывал, что в первый день они будут дружески болтать и пить чай. А вот Тереза была очень добра.       Интересно, живет ли здесь кто-нибудь еще? Есть ли у мисс Рослин партнер? Что у нее за служба такая, что она мало бывает дома? Вроде говорят, что все маги баснословно богаты.       Гейл вспоминал Шлак. Его высокие потолки, огромные окна, узкие сырые коридоры, испачканные побеленные стены. Осматривая свою комнату, он представлял свою бедную коморку, в которой жил последние несколько лет до сегодняшнего дня.       Он не знал, что ожидал увидеть по приезде в новый дом. По рассказам ребят из Шлака, маги жили в замках с дорогим убранством, имели целый штат прислуги, одевались по-королевски и никогда не работали. Эта картинка не совпала. Но он не был разочарован тем, что он увидел. Дом был хорошим, и он мечтать не смел об отдельной комнате. Гейл думал о том, что ему следует радоваться, быть благодарным, но он испытывал лишь страх неизвестности. Он до сих пор не мог осознать, что его купили, что к этому его готовили три года, что теперь его жизнь не будет такой как прежде.       В его голове щелкнул какой-то тумблер. Он вскочил и подошел к окну. На нем не оказалось ручки. Гейл через секунду одумался и не мог понять, откуда взялись эти мысли. Сбежать? Отсюда? В первый же день? Он встряхнул головой и обратил внимание на слабую боль в шее. Он как можно осторожнее потрогал место, где был вживлен чип. Это просто страх. Разумеется, он не сбежит. Он не может, и ему некуда.       Гейл посмотрел на кровать. Из-под идеально ровно заправленного пледа выглядывала белоснежная наволочка. Он провел рукой по кровати. Это был совершенно обычный шерстяной плед.       В голове вновь всплыли образы Шлака. Мозг словно боялся отпускать ту жизнь, заставляя вспоминать мельчайшие детали и сравнивать. В Шлаке было не так уж грязно. Управляющий и надзиратели хорошо следили за тем, чтобы серые с утра до ночи надраивали и чинили огромное здание фабрики. Но там царил дух старости и нищеты. Простыни и полотенца служили десятилетиями, застирываясь до дыр и серо-желтого цвета. На эмалированных тарелках и кружках эмаль скалывалась от частого мытья. Одежда перештопывалась снова и снова, даже если на ней не оставалось живого места, а вот отрывавшуюся от обуви подошву починить было гораздо сложнее.       Серых никто не спонсировал. Государство обеспечивало Серые дома очень скудно, особенно в провинции. Они выживали только за счет продаж. Ну и еще некоторые сердобольные свободные граждане жаловали им поношенную одежду и реже постельное белье. Хотя пожертвования охотнее относили в сиротские приюты.       В комнате раздался стук, в дверном проеме показалась Тереза:       — Забыла сказать, раз у тебя сегодня нет работы, можешь сходить в ванную. Но в остальные дни это лучше делать после девяти вечера, когда закончены все дела. — Гейл, как обычно, кивнул в ответ. Его немного кольнуло стыдом, что он сегодня почти не работал, не считая каких-то нескольких часов в швейном цехе. Он выскочил из комнаты.       — Тереза! — она обернулась. — Вам чем-нибудь помочь? — Ее лицо озарилось благодарной улыбкой.       — Нет, спасибо. Я почти закончила. Отдыхай.       — Спасибо за полотенца и пакет. И за ужин. — Она улыбнулась и кивнула.       Гейл взял полотенца и бумажный пакет и зашел в ванную. Здесь было просто и аккуратно. По правой стороне унитаз, раковина с тумбой под ней, круглое зеркало на стене. В конце комнаты ванна со шторкой, деревянный стул рядом, а слева этажерка, на которой стояли всякие бутылочки и тюбики, видимо принадлежащие Терезе.       Гейл разделся, аккуратно повесил рубашку на спинку стула и включил воду. Он решил не наполнять ванну, считая это непозволительной роскошью. К тому же, сегодня днем, в Шлаке, он чуть ли не содрал с себя слой кожи, пытаясь отмыться. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, как переключить кран на душ. Напор был хороший, вода теплой. Гейл забрался в ванну, и ему стало непривычно тесно. В общем душе можно было крутить локтями, не боясь ничего задеть. Здесь же стенки ванны и шторка немного ограничивали свободу движений. Он сел поудобнее, откинулся на спинку и вытянул ноги, прикрыв глаза от удовольствия. Но только на несколько секунд. Гейл водил горячим душем по груди, с наслаждением осознавая, что здесь нет лимита в пять минут и целой толпы очереди после него. Нагревшись, Гейл выключил воду и завернулся в полотенце. Оно было мягким и пушистым и хорошо впитывало воду, не то, что те застиранные жесткие тряпки, которые называли полотенцами в Шлаке.       Вернувшись в комнату, его взгляд снова невольно переместился на отражение в зеркале. Горячий душ добавил немного румянца, но он все так же видел убогое сухое лицо с остекленевшими серыми глазами. Гейл снял рубашку и посмотрел на себя. Он впервые за много лет видел свое тело в полном размере, так, как его видел бы кто-то, а не в кусочке маленького зеркала. Выпирающие, как батарея, ребра, впалый живот, торчащие ключицы, тонкие жилистые руки. К его горлу подкатила тошнота. В зеркале был не человек, а угловатая костлявая тень, которая, казалось, вот-вот исчезнет. Не удивительно, что его целый год не покупали. Отвращение быстро сменилось беспомощностью. В этом нет его вины.       Он накинул рубашку, осторожно прилег на кровать, стараясь не помять плед. Совершенно неосознанно рука потянулась к подушке. Нет, под ней больше не было «Последнего заезда» и фотографии мамы в форзаце. Он закрыл глаза и мысленно воспроизвел фото из памяти.       Он смотрел на нее каждый вечер в течение многих лет и, казалось, навсегда запомнил каждый сантиметр фотографии. Зелень, белое платье, светлые локоны, мягкая улыбка, складка, прорезающая фото. Тоска накатила невероятной силой.       Гейл пытался вспомнить свое детство, когда мама была еще жива. К сожалению, из памяти стерлось многое, все было как в тумане. Ежедневная работа в сиротском приюте, а потом и в Шлаке вытеснила практически все воспоминания.       Ближе к десяти вечера Гейл завел будильник на 6:00 AM, потратив немного времени, чтобы разобраться с электронными часами. Он раскинул постель и забрался под белоснежное одеяло, пахнущее стиральным порошком. Он ощутил под собой гладкие прохладные простыни и мягкую подушку, в которую хотелось уткнуться носом и крепко зажмурить глаза. Гейл даже позволил себе улыбнуться уголком губ.       Он был уверен, что не сможет заснуть всю ночь. Путы из страхов и тревог за будущее сжимали его желудок, а позвоночник пробирало холодом даже под теплым одеялом. Но спустя полтора или два часа терзаний мыслями, он все же уснул.