Долгая история

      Нескромное имя, которое носила скромная яхта Моргана, было похлеще названий его кафе и клуба – «Morgan le Fay»***. Кроме отсылок к фамилии владельца и легендарной «Катти Сарк»****, Арчи на ум приходили такие намеки, от которых упомянутый владелец наверняка бы покраснел. Хотя… судя по тем снимкам, тигренок вырос. И, слава всем богам, уразумел наконец, какую прическу ему стоит носить. Или какой-то гений убеждения с хорошим вкусом сумел заставить Моргана прислушаться к себе. Когда простые смертные вроде Арчи пытались тактично намекнуть, что высокий лоб не стоит делать ещё выше, Горацио понятливо кивал и делал – нет, не стрижку – ноги. На флоте, правда, особого выбора нет, но это не оправдание! Хотя Арчи, конечно, понимал, что глупо ревновать ко всем подряд и в то же время пытаться сотворить из своей пассии картинку. Копирайт не поставишь же. Да и его стилистические потуги Горацио никогда не ценил. Отшучивался, мол, хорошо тебе, ты в любом состоянии выглядишь так, что хочется на тебя заточить карандаш. И ни разу не заточил...       Горацио обернулся на звук шагов; глаза, и без того немалые, расширились от удивления. Арчи прирос к месту, на котором стоял. Сердце ухнуло вниз, все мысли из головы как вымело. Он стоял столбом и молчал.       Горацио отмер первым:       – У меня галлюцинации или у Рокстона появился двойник? Или… это правда ты?..       «Он видел мои фильмы, – единственная мысль, пробившаяся в голову, испугала, как гулкие шаги в опустевшем доме, и Арчи из последних сил попытался включить мозг. – Или… не фильмы. Или я не сильно изменился. Это хорошо? Да что за…» – бессвязные мысли дополнились беспомощными ругательствами.       Арчи, для которого ощущение неуверенности в себе всегда было пытке подобно, растянул губы в улыбке. Ответил как мог небрежно:       – Правда, я, – и соврал на ходу (ну, не совсем соврал): – Не смог пройти мимо «Феи Морганы».       Горацио, ожидаемо, не залился краской до ушей, но всё-таки казался смущенным. Недолго. Справившись со смущением, он слегка усмехнулся и стрельнул глазами в Арчи. Рокстона кольнуло узнаванием: оказывается, он ничего, ничего не забыл за эти без малого десять лет! Даже голова закружилась точно так же, как бывало тогда. Вот только раньше реже приходилось радоваться рубашке навыпуск, скрывающей реакцию тела.       – И как тебе… «Фея»?       А тигренок и правда вырос – в опасную такую зверюгу. Арчи, несмотря на весь свой опыт, никак не мог понять, для чего Морган его провоцирует. Но провоцирует, это точно.       – Да как будто неплоха, – Арчи собирался показать, что в эту игру можно играть вдвоем, – но я ещё почти ничего не видел, так что… – он беззаботно пожал плечами.       – А ты… хочешь увидеть больше?       Ого. Горацио перешёл к откровенному заигрыванию, и если когда-то, брякнув такое, он бы застенчиво растрепал пятерней свою и без того непослушную шевелюру, то сейчас лишь с лёгкой улыбкой смотрел на собеседника.       – Вопрос в том, хочешь ли ты увидеть больше, – резче, чем собирался, ответил Арчи.       Шов на ширинке джинсов уже немилосердно давил на член, так что вырвавшаяся фраза стала и намеком, и предложением. Раз уж Морган с порога затеял то, что затеял.       – Тебя мои желания не волновали десять лет, не стоит делать вид, будто что-то изменилось, – вдруг выдал Горацио – как ледяной водой окатил.       В этой короткой фразе было все: и напоминание о том, что Арчи буквально измором его взял, упорно разубеждая в гетеросексуальности, и упрек – справедливый – что порвал с влюбленным лейтенантом практически без объяснений, и подозрение, что Рокстон все эти годы не интересовался его судьбой. И ведь не интересовался же – сам так решил, никто не заставлял. Вот забыть, как забывают что-то плохое, постыдное, – старался всеми силами. Не хотел отпустить с благодарностью, как отпускают память о чем-то светлом в своей жизни. Или страстном. Не хотел, потому что одержимость Горацио не отпускала его.       Это было похоже даже не на зависимость – на поражение радиацией. Говорят, шотландцы уже не те, говорят, у них в костях не осталось чего–то, что издавна было в костях у шотландцев – Арчи никогда об этом особо не задумывался, но у него в костях, кроме придури истинного Кеннеди, был Горацио, чтоб его. С острыми взглядами и солнечными улыбками, длинными пальцами и бровями как чаячьи крылья. Арчи все эти годы считал, что прав в своих выводах, но ведь он не мог быть уверен, так? Неважно, перевалял Морган весь королевский флот или, напротив, забыл юношеские эксперименты, как страшный сон – нельзя врываться к нему и считать ситуативный флирт поводом вспомнить былое. Потому что, видите ли, зачесалось в душе и штанах. Потому что перед тобой успешный, красивый, без пяти минут женатый мужик, а тебе особо нечего забывать, кроме… романтики. И отчаянно тянет немедленно устроить «мальчишник» в каюте, чтоб потом капитан водил туда свою жену и вздрагивал от жарких воспоминаний. Tolla-thon***** ты, Арчи.       – Не бери в голову, – Горацио все-таки запустил пальцы в волосы, взлохматив их ещё больше, и в этот раз принужденно улыбнулся. – Может, выпьешь? И не думай, я буду рад показать тебе судно. Можем и прокатиться, если хочешь. Или у тебя ко мне дело? Ну не мимо же ты шел, – ещё одна улыбка вышла почти жалкой, но Морган очень быстро взял себя в руки.       Арчи растерялся. Он – вот глупость! – решил положиться на дар импровизации, но сейчас, когда этот дар был нужен позарез, ничего не приходило в голову. А правду говорить было нельзя. Разве что… часть правды?       – Не буду ходить вокруг да около, – Арчи сделал вид, что решился на откровенность и именно это заставляет его волноваться, – у меня к тебе деловое предложение. Мы тут собрались замутить проект… То есть это дело решенное, и я приглашен, но автор идеи заупрямился, на роль второго главгероя хочет новое лицо. И тут я увидел тебя в рекламе. В доспехе, – Арчи сглотнул и сверкнул глазами уже совсем искренне. Он давно поборол привычку, нервничая, поминутно облизывать губы, и сейчас это очень выручало. – Навёл справки, что ты оставил службу. Словом, тебя очень, очень хотят в проект. – «Которого нет. Но Дэйв Макдональд уже года три носится с идеей костюмной картины, так если все сложится как надо…» – И я обещал тебя уговорить.       Уговаривать придется Дэйва – благо тот вряд ли откажет, они знакомы ещё по театру колледжа, так что останется найти продюсеров и убедить их сделать «Храброе сердце» по-британски. Мы не ищем лёгких путей, о да.       На лице Горацио появилось выражение растерянности и удивления – скорее приятного, что вселяло надежду.       – Ты шутишь.       – И в мыслях не было, – на голубом глазу соврал Арчи, чувствуя ту лёгкость, которую может чувствовать лишь человек, перешагнувший границу здравого смысла и отдаляющийся от нее со скоростью света. – Послушай, Горацио, не отказывайся сразу, подумай. Я тебе помогу, если будет нужно, – Арчи всё-таки облизнулся – и не заметил. Черт возьми, да он сам снимет этот фильм, если придется. А потом тот с треском провалится, и Джулия с Чэпменом его убьют, пока Мэделин будет держать. – У нас когда-то хорошо получалось работать в паре, помнишь?       – Помню.       Горацио не отводил взгляда, даже не моргал, и Арчи, как заворожённый, сделал шаг вперёд. И ещё один. И ещё. Господи, как же он, оказывается, соскучился. А ведь они могли быть лучшими друзьями. Или нет? Дружеская нежность не щемит так в груди. С другом можно спать, бывает и такое, но нет ощущения, что ты стоишь на пирсе и сейчас тебя накроет волной величиной с дом и потащит в пучину.       Горацио вдруг вздрогнул всем телом и выпалил, будто защищаясь:       – Я женюсь, ты знаешь?       – Что? – голос треснул. «Я знаю, – хотелось сказать Арчи, – я знаю уже две недели. И я не хочу знать». – Нет, – уже спокойней, – откуда?       – Да. В общем… вот. Мы ещё не назначили дату, но помолвка…       – Она в положении? – зачем-то брякнул Рокстон. Бестактно спрашивать; раньше в голову это не приходило, но почему нет? Сам он женился именно так.       – Что? Нет! – вопрос, похоже, застал Моргана врасплох. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.       – Прости. – Мысленно выругавшись, Арчи поспешил вернуться к теме съёмок: – Эм… ты думаешь, твоя невеста будет против?       Горацио наконец поднял на него взгляд, и сердце сжала какая-то уж совсем глухая, кинематографичная тоска. Арчи не без оснований полагал, что смог бы оскароносно сыграть в гей-драме, но в жизни подобные переживания со стороны смотрятся вряд ли впечатляюще. Просто застывает лицо. Просто не получается вдохнуть.       – Моя невеста… – Горацио не умирал тут, как последний дурак, а размышлял над выгодным предложением, и Арчи почти ненавидел его за это. – Думаю, нет. Не будет против. Видишь ли, реклама – это ее идея. А как, кстати, называется фильм?       – Дай вспомнить… – Можно было сказать, что никак, но Арчи буквально чувствовал, как в нем поднимается что-то нехорошее, та самая морская волна, и несёт, вот только не к гибели. Точнее, не к своей гибели. – Рабочее название «Чертополох и роза»******, – он сложил губы бантиком, стараясь выглядеть не чересчур ехидным и не завалить все предприятие.       – Мелодрама про мятежного шотландца и прекрасную англичанку, я угадал? – Горацио насмешливо сощурился.       Святая простота! Эти офицеры как дети.       – Ну-у-у, почти. В свете успеха «Чужестранки» фабулу придется подправить.       Горацио задумчиво провел себе пальцами по лицу сверху вниз, задержавшись на приоткрытых губах – ещё один жест, который хочешь, не забудешь.       Арчи был уверен, что Морган скажет вежливое «ладно, я подумаю» – и что будет дальше, бог весть, – поэтому не ожидал услышать:       – А ты… не свёл ту татуировку… с чертополохом? Если это слишком личный вопрос…       «Да! – мысленно зарычал охреневший Арчи. – Это. Слишком. Личный. Вопрос! Ты, мать твою, издеваешься?»       – А ты все так же близко дружишь с Бренданом? – отбрил он. Прекрасно зная, что Чэпмен подал в отставку на год позже лучшего друга и с тех пор они как сиамские близнецы. Не будь Джулия такой женщиной-мечтой, можно было бы подумать, что их с Горацио союз – всего лишь прикрытие.       – При чем тут… Арчи! – дошло, наконец. – Нет, ну что ты, бред какой. Арчи… – Горацио сжал губы. Потеребил ворот клетчатой рубашки. Сейчас скажет что-нибудь из того, о чем Арчи предпочел бы промолчать. И как только могут в человеке сочетаться стервозность, скрытность и убийственная прямота? – Я подумаю над своим участием в фильме, это чрезвычайно лестное предложение. Да что там – исключительное. Но я бы не хотел вспоминать… прошлое, – опять сжал губы. – Для меня наши отношения не были просто развлечением на съёмках, но это неважно. Важно то, что есть сейчас. Я люблю Джулию, а ты развелся, я читал… мне жаль. Хотя, если так тебе лучше, то я рад.       – Ты хочешь сказать, – вот теперь Арчи действительно был зол и поэтому говорил, не думая, – что не собираешься прелюбодействовать даже в помыслах, и если я тебе не дал когда-то, потакая своей распущенной натуре, то не стоит делать этого прямо сейчас?       Горацио Морган залился краской – ох ты ж Господи боже мой и все его ангелы, он просто пылал. Арчи на секунду показалось, что собеседник сбежит (и прыгнет прямо в Темзу, остудиться). Горацио, пожалуй, не ожидал когда-либо услышать подобное предложение. Арчи и сам в прежние времена не представлял себя принимающей стороной, даже в постели с Морганом. Но времена меняются.       – Перестань меня дразнить, – выдавил Горацио хрипло. И добавил – как наотмашь хлестнул: – Давай прекратим это немедленно. Я не актер, игры меня не привлекают.       Вдох-выдох. Вдо-ох. Выдо-ох.       – Как скажешь. Что ж, приятно было повидаться. Честь имею, – Арчи издевательски козырнул и ретировался.       Не слишком изящно, но лучше, чем что-то разбить. Какой Морган, оказывается, дурак! Какой… феерический дурак!       Никакого идиотского фильма, конечно, не будет. Если уж Горацио упёрся, то как в той песне про ярмарку в Скарборо: хоть рубашку без швов ему сотвори, все равно – «петрушка, шалфей, розмарин и тимьян», то есть – безысходность. Вот пусть и... процветает со своей Джулией или ненаглядным Бреном, упрямый осел.       Арчи шел по причалу, насвистывая привязчивую песню и слегка жалея, что не знает шотландский оригинал. Где-то он читал, что изначально баллада была диалогом между эльфом и девушкой, которую он хотел сделать своей, если та не выполнит невыполнимое задание. Шотландка, само собой, в ответ ставила невыполнимые условия эльфу.              If she tells me she can't, I'll reply       Parsley, sage, rosemary and thyme       Let me know that at least she will try       And then she'll be a true love of mine       Love imposes impossible tasks       Parsley, sage, rosemary and thyme       Though not more than any heart asks       And I must know she's a true love of mine