258 год от З.Э.
Ответное письмо от Бонифера служанка принесла в тот же вечер — он, оказывается, как раз приехал ко двору. У Рейеллы дрожали руки, когда она открывала конверт, и глаза вновь наполнились жгучими слезами, когда она читала написанное — то, что принцесса не пожелала сказать и сожгла на пламени свечи, написал рыцарь. Все те трогательные слова и обещания. И в конце: «Можем ли мы увидеться сегодня вечером? Я понимаю, что это дерзость, но разве не может вассал просить о встрече с сюзереном? Уверяю вас, никакие грани не будут перейдены». Рейелла снова немного поплакала, думая, какой же он милый и как относится к ней — будто она драгоценное сокровище. Эйерис никогда не будет с ней так любезен, и вряд ли будет нежен, не стоит ждать от брата даже десятой части трепетной влюбленности Бонифера. Эйерис не будет звать ее королевой звезд и целовать ей руки. Эйерис… Рейелла не хотела думать, что сделает Эйерис.***
Вечером она выскользнула из дворца туда, где они с Бонифером обычно встречались — к беседке, увитой диким плющом, скрытой от посторонних глаз. Служанка Рейеллы способствовала ей в этом, искренне переживая за свою принцессу. Бонифер, как всегда, преклонил колено, но чуть резче, чем обычно, и встал тоже немного неровно. Его глаза блестели, как в лихорадке. Рейелла испугалась, что он пьян — пьяные люди не держат себя в руках, мало ли, что рыцарь себе позволит? — Вы пили? — спросила она. — Половину бокала вина, ваше высочество, — голос Бонифера звучал ясно и четко. — Я не стал бы являться к вам пьяным… Но я пьян. Не от вина. Святые Семеро, я должен был ожидать этого, и, видят боги, я ожидал, но все равно… — Я говорила, что я принцесса, — виновато произнесла Рейелла. — Вы больше не сможете носить на турнирах мою ленту. — Турниры! — воскликнул Бонифер. — О нет, я больше не стану участвовать в турнирах. Моя королева звезд выходит замуж, и моя любовь к ней греховна, — он говорил о Рейелле в третьем лице, словно не она стояла перед ним, и выглядел еще отчаяннее Эйериса. Словно готов броситься в воду или на свой меч. — Но вы же понимаете, что мы в любом случае не могли бы, — беспомощно сказала Рейелла. — Я не стал бы позволять себе надеяться. Но я мог любить вас и не чувствовать, что совершаю грех, — Бонифер болезненно застонал. Рейелле стало так жаль его (и себя), что она, не выдержав, погладила рыцаря по руке, и он вновь упал на одно колено, осыпая поцелуями ее ладони. Принцесса мучительно покраснела — она должна была отнять руки, но не могла. И не хотела. — Моя королева… — в неком исступлении прошептал Бонифер. — Моя Дева… — Я не… — «не ваша», хотела сказать Рейелла, но снова не смогла. — Могу я узнать, кто ваш избранник? Кто покорил ваше сердце? Это прозвучит, как ревность, и хотел бы я сказать, что это не так, но, увы, я ревную. Я сгораю от ревности. Я не стану делать глупости, но если вассал может увидеться с сюзереном, то приговоренный может услышать имя своего палача, — Бонифер прижал ладони Рейеллы к своим щекам. — Вы не станете делать глупости. Вы не сможете, — печально сказала Рейелла. — Мой жених — мой брат. Эйерис Таргариен. Она хотела добавить, что он не ее избранник, что за них все решили родители, что она вовсе не счастлива, но прикусила язычок: нужно было делить себя на девушку и на принцессу. Просто Рейелла могла жаловаться на отца, мать и брата, но принцесса Рейелла жаловалась бы на коронованных особ. Что, если пойдут слухи? Даже Эйерис, была уверена Рейелла, не станет упрекать отца при посторонних. — Ваш брат? — недоверчиво переспросил Бонифер. — Неужели ваш родной брат? Родная кровь? Рейелла отняла руки. — Что здесь необычного? Мы валирийцы. По валирийским традициям родственные браки не считаются грехом. Мои родители — родные брат и сестра. Так было еще до Завоевания Эйегона и до Рока Валирии. Наша кровь — драконья кровь, в ее смешении рождается лишь более сильное пламя. — Простите, — опустил глаза Бонифер. — Все хорошо, сир. Но мне пора идти.***
Свадьба случилась на третий день, как и говорил Джейехерис. Свадьба в септе Бейелора, с празднеством, с множеством гостей, со столами, которые ломились от угощений, с музыкой, танцами, но без провожания — эту традицию отменил еще Эйегон, считая верхом неприличия. Эйегон кривил губы, сидя на почетном месте за столом. Ему не было по душе решение сына, но Джейехерис не принимал ничьих возражений, не слушал даже отца и мать. И не был безумен, как бы ни хотелось списать на безумие его поступки. Дженни из Серых Камней напевала что-то себе под нос, улыбаясь невесть кому. Дункан не сводил глаз с жены. Шейра держалась изо всех сил, чтобы не закричать и не приказать септону прекратить, когда он принялся связывать лентой руки ее детей — Рейелла была такой бледной, будто находилась на грани обморока, но сдержались и мать, и дочь. — Я его, а он мой… — бесцветно произнесла Рейелла хором с Эйерисом «я ее, а она моя». Закуталась в его плащ — в этом не было особой надобности, все равно цвет дома после свадьбы не изменился. Черное и красное. Огонь и кровь. Навсегда — только огонь и кровь, и нелюбимый брат в роли нелюбимого мужа. Несмотря на количество вкуснейших блюд, Рейелла не смогла проглотить ни кусочка и пила только воду. Эйерис тоже не ел, но бокал за бокалом вливал в себя вино — не пил, а именно вливал. Ему тоже трудно, подумала Рейелла, он тоже не хочет этого брака. Но ей не стало жаль его. Не жальче, чем себя.***
После Эйерис и Рейелла оказались в одной спальне. Им отвели новые покои, отдельные, для обоих, а не для одного, как раньше — с широкой кроватью, устланной шелковыми простынями, лепниной на стенах, огромным окном с выходом на балкон, светильниками в углах и столиком, на котором сейчас слуги оставили бутылку дорнийского вина, два бокала и ломтики сыра на блюдце. — Раздевайся, — бросил Эйерис, отворачиваясь от сестры. — Давай скорее покончим с этим. Она нерешительно тронула свой корсаж. Снять платье? Раздеться? Перед Эйерисом? Это было так странно, и так стыдно, и так неприятно, что Рейелле захотелось плакать. Она подавила всхлип: решила быть драконом, будет, но пальцы дрожали, и ленты не желали слушаться. — Ну чего ты возишься, дура! — Эйерис, уже снявший камзол, потянул ее за руку. — Я что, сам должен с тебя это снимать? Ты не в состоянии? Хорошо! Он со злостью дернул ее платье вниз, разрывая тонкую ткань. Рейелла вскрикнула от неожиданности. Эйерис толкнул ее к кровати так, что она упала, и он оказался сверху. Нижнюю сорочку постигла участь платья. Эйерис с интересом смотрел на обнаженное тело сестры. Изучал, отчего ей стало еще хуже, но прикрыться Рейелла не могла, а оттолкнуть его не смела. Могла только лежать, отчаянно краснея и мечтая прямо сейчас умереть, но не терпеть все, что предстоит вытерпеть. Не так. Не с ним. Боги, почему он? — А ты… кхм, ты выросла, — Эйерис тронул ее пышную грудь, сжав пальцами сосок. Покрутил так, что стало больно, и Рейелла сжала губы, силясь не издать стон. — Нравится? Мне рассказывали, что девушкам так нравится. — Кто рассказывал? — пролепетала Рейелла. Ей не нравилось. Ей совершенно не нравилось, и то, что ее соски затвердели, было следствие не возбуждения, а холода. Трясло ее тоже от холода — и от страха. И от омерзения. Скорее бы это закончилось. — Не твоего куриного ума дело, кто рассказывал. Эйерис потянул вниз ее юбку, и тогда принцесса инстинктивно сдвинула ноги, тихо вскрикнув: — Не надо! — Что «не надо», мышка? — брат принялся развязывать шнуровку на штанах. — Лучше бы ты отцу говорила «не надо». А теперь — все, ты выполняешь его волю. Мы оба выполняем, и не думай, что я в восторге. Мне совершенно не хочется тебя трахать. Ты мне не интересна. Ты мне не нужна, но если я должен лечь с тобой, я это сделаю. Но его член все же был напряжен. Рейелла залилась румянцем, когда увидела тело Эйериса — она ни разу раньше этого не видела. Ей рассказывали, но… но все равно. Отчасти он был красив, и, наверное, если бы этот мужчина был не ее братом, Рейелле нравилось бы происходящее намного больше. Но она слишком хорошо его знала, чтобы любить. Чтобы любить так — когда между их телами нет никаких преград. — Не надо, — повторила Рейелла, когда Эйерис снова навис над ней. Его дыхание обдавало ее лицо, а его рука грубо сжала ее грудь, впиваясь в нежное тело острыми пальцами. То ли Эйерис все еще считал, что ей должно это нравиться, то ли хотел сделать больно. Скорее второе. — Не надо! — Нет, дорогая жена, — слово «жена» Эйерис выплюнул, как ругательство. — Никаких отговорок. Терпи, мышка. Он прижал ее запястья к матрасу, раздвинул коленом ноги, и резко, без подготовки, вошел. Рейелла вскрикнула, не в силах сдержаться — ощущение было такое, как будто ее тело пронзили насквозь мечом. Что-то горячее и липкое потекло между ног, Эйерис двинулся в ней — она ощущала его в себе, прямо внутри, он лежал на ней, он держал ее руки, он был ее мужем и ее братом, и они все делали правильно, как надо, как положено… но Рейеллу не покидало ощущение, что ее насилуют. С каждым толчком она вскрикивала, тупая боль внизу живота не утихала, а когда семя Эйериса излилось внутрь нее, то Рейелла ничего не почувствовала. Совершенно ничего. Только боль, разочарование и горечь. Эйерис даже не поцеловал ее. Закончив, он проверил рукой там, где только что входил в нее, и с удовольствием осмотрел следы крови на пальце. — Все же Хасти тебя не поимел. Молодец, мышка, хоть в этом не подвела, — он со смехом слизнул ее кровь, от чего Рейеллу передернуло, и потушил двумя пальцами одну из свеч у постели. — Пламя и кровь, — задумчиво проговорил Эйерис, рассмотрев еще раз свою руку. — Ну чего ты ревешь? Принцесса сморгнула слезы. Бонифер не поимел бы ее, если бы они оказались в одной постели, он бы доставил ей удовольствие, а не боль. Он бы не звал ее ни мышкой, ни курицей, и не заставил бы ее плакать. Он был бы с ней нежен. — Я не реву, — сказала Рейелла. — Ты как хочешь, — сказал Эйерис, — а я спать пойду. Кровать была достаточно широкой, чтобы они могли не прижиматься друг к другу спинами. Эйерис ушел на свою половину, улегся под одеяло и мирно засопел. Рейелла думала, что не заснет из-за боли в теле, стыда и множества мрачных мыслей, но, на удивление, она провалилась в сон, как только опустила голову на подушку.